- Вам нельзя оставаться здесь. Вы совершенно беспомощны. Почему вы не сказали мне правду в Роуз-Хилле? Зачем солгали?
- Я не хотела вас обманывать…
- Но сделали это, не так ли/
Женевьев отодвинулась от него подальше и снова прислонилась к дереву.
- Мои проблемы вас не касаются. Вас попросили поехать за мной братья?
От нелепости вопроса он едва не рассмеялся.
- Я отправился за вами по собственной воле. Ответьте наконец, кто вас преследует?
- Кроме вас?
- Ответьте мне, Женевьев, - почти угрожающе повторил он.
- Никто. - Она покачала головой и стиснула руки на коленях.
- Вы когда-нибудь говорите правду? - рявкнул он.
- Да, обычно я так и делаю, - ответила девушка. - Но сейчас иной случай. У меня трудности, и я не хочу, чтобы вы ввязывались во все эти дела.
- Слишком поздно. Я уже ввязался. И вы расскажете мне все!
- Нет. Вы не вправе вмешиваться в мою жизнь. И потом: вас могут ранить или даже, упаси Господи, убить. Я не могу этого допустить. Чем меньше вы знаете, тем лучше. Я сама во всем разберусь.
- Судя по телеграмме Лотти, ваш преследователь явится в Роуз-Хилл. Стало быть, у меня далеко не праздный интерес.
- Нет, на ранчо меня никто искать не станет - ведь я оттуда уехала. И к тому же я сделала вид, будто из Блю-Белл направилась на запад, а сама двинулась на юг.
- А кто такая Лотти?
- Подруга. Пела вместе со мной в хоре. Она очень славная, но имеет склонность впадать в панику из-за каждого пустяка.
- Неужели?
- Ну поверьте же, Адам, никто не хочет причинить мне вреда. Честное слово.
Он взял ее за руку.
- И все же откройте мне правду: кто за вами гонится?
- Проповедник за мной гонится, - устало произнесла Женевьев и вздохнула: она поняла, что Адам все равно не отстанет от нее, как дьявол от души грешника.
Адам поднял бровь.
- Проповедник?
- Его зовут Эзекиел Джонс. Имя вымышленное. Однажды он якобы услышал голос свыше, после чего решил, что теперь ему требуется более солидное имя. Так он стал Эзекиелом. Он проповедовал в той церкви, которую я регулярно посещала… Кажется, я уже упоминала, что и ваша мама Роуз ходила в ту же самую церковь; там мы и познакомились. - Женевьев подумала, что бы еще добавить. - Я никогда не спрашивала ее об этом, но уверена, что ей нравился Эзекиел. Его все любили. Он говорил очень вдохновенно.
По щеке Женевьев скатилась слеза. Адам обнял девушку за плечи и привлек к себе.
- Но почему этот проповедник гонится за тобой? - прошептал он.
- Я пела у него в хоре.
Он еще теснее прижал Женевьев к себе. Да, надо иметь ангельское терпение, чтобы добиться от нее правды! Ну что же, настойчивости и упорства ему не занимать, так что отмолчаться ей не удастся.
- Он преследует тебя, потому что ты пела у него в хоре? Странно. И что же он хочет с тобой сделать?
- Да ничего он не хочет со мной сделать, - упрямо пробурчала девушка". - Ну… наверное, он просто пытается вернуть меня в хор.
- Почему?
- Я для него надежный кусок хлеба. Когда я пою в хоре, церковь переполнена.
- Ага, теперь все ясно. И прихожане больше жертвуют, да?
Женевьев кивнула.
- Людям нравится мой голос, - запинаясь, проговорила она и зарделась от смущения.
- Я их отлично понимаю.
Женевьев улыбнулась.
- Знаешь, с тобой я чувствую себя в полной безопасности, - немного помолчав, сказала она.
Адам засмеялся. Теперь, когда Женевьев ему все объяснила, он немного успокоился и меньше сердился. Ее беда - вовсе не беда, а так, небольшая неприятность, и он быстро со всем этим разберется.
- Ах вот как… Если бы ты знала, с какими мыслями я сюда ехал, ты бы так не говорила.
Женевьев не поняла, поддразнивает он ее или говорит серьезно.
- И что же ты думал? - осторожно спросила она.
- Не важно. Лучше признайся, все ли ты мне рассказала.
- Конечно.
- Ничего не утаила?
- Боже, какой ты подозрительный! - вздохнула Женевьев. - Я ничего не скрыла. Ничего. Ты знаешь все, что тебе надо знать, - добавила она.
- Если ты действительно рассказала мне правду…
- Разумеется, - прервала она Адама.
- …то проблема решается очень просто, - убежденно закончил он. - Не могу только понять, почему ты не рассказала мне про Эзекиела в Роуз-Хилле.
- Я уже объяснила, почему не доверилась тебе: не хотела впутывать в свои дела. Видишь ли, Эзекиел Джонс не очень хороший человек. Для него не существует слова "нет".
- А ты отказалась вернуться в хор?
- В том-то и дело.
- И что же?
- Он запер меня в комнате.
- Неужели он так поступил с тобой? - Голос Адама звучал кротко, но от него веяло ледяным холодом.
Его взгляд испугал Женевьев; она снова подумала, каким опасным противником он, наверное, может быть, и порадовалась тому, что он на ее стороне.
- Да, - тихо ответила девушка. Она зябко повела плечами, потерла руки и добавила: - Чтобы удрать от него и двух его прихвостней, мне пришлось вылезти в окно. Я порвала свою самую лучшую юбку.
- Жаль, что не сказала об этом раньше. Если не хотела довериться мне, могла бы поговорить об Эзекиеле с Харрисоном. Он юрист и с помощью закона, несомненно, сумел бы поставить этого человека на место. Но я скорее мог бы оградить тебя от преследования и угроз Эзекиела, - спокойно заявил Адам.
- Каким образом? - Женевьев с волнением ждала ответа, но Адам ничего не стал объяснять, и она, протестующе подняв руку, проговорила: - Я не хочу, чтобы ты что-то предпринимал! Может быть, Эзекиелу неизвестно, где я сейчас нахожусь, а добравшись до Солт-Лейк и сев на нью-йоркский поезд, я избавлюсь от него раз и навсегда.
- Женевьев, если я нашел тебя довольно легко, то почему это не может сделать проповедник?
- Потому что ты большую часть жизни провел в горах, знаешь здесь каждую тропку, а Эзекиел - человек городской. Так что тут он меня не найдет. И гнаться за мной аж на восточное побережье только для того, чтобы вернуть меня в хор, тоже не станет.
- Между прочим, Солт-Лейк не за углом. Сначала надо попасть в Грэмби, потом в Джанипер-Фоллз, затем повернуть на юг, миновать Миддлтон, дальше ехать на восток через Кроуфорд и уже оттуда прямиком в Солт-Лейк. Если не лететь сломя голову, то это верные четыре дня пути, и в любой точке Джонс может тебя поймать.
- Но он за мной не…
- Тебя встревожило бы известие о том, что он находится в одном дне пути от тебя?
- Еще бы! Этот тип способен на любую подлость. А ты почувствовал бы, что он меня преследует?
Почувствовал - не то слово. Он бы знал: в этом она может быть уверена. Слишком давно он живет в этих местах и изучил их как свои пять пальцев; кроме того, ему подсказало бы о грозящей ей опасности шестое чувство, которое выработалось с годами. Он ощутил бы погоню каждой клеточкой и непременно проверил бы, не обманывает ли его инстинкт.
Впрочем, "бы" здесь ни при чем… Адам, не желая тревожить и без того уставшую и измученную Женевьев, не стал говорить ей, что знал совершенно точно: Эзекиел и два его приспешника идут по ее следам. Джонс наверняка не ориентировался в здешних местах, но один из его людей явно хорошо знал все тайные тропы, и если бы Женевьев осталась здесь, эта троица поймала бы ее не позднее завтрашнего дня.
Она ждала ответа на вопрос, но Адам заговорил совсем о другом.
- Ты могла бы поехать от Грэмби до Солт-Лейк в Дилижансе. У тебя хватит денег на билет? Ты говорила, что сильно потратилась.
- У меня есть деньги только на поезд.
Ты должна сесть в дилижанс. Я отдам тебе все, что у меня с собой. Правда, сумма невелика: когда я выехал Блю-Белл, банк был закрыт, а дождаться его открытия не было времени.
Женевьев зевнула, извинилась, а потом заявила, что не возьмет у него ни цента.
- Я никогда ни у кого не одалживала денег и не собираюсь это делать впредь, - стараясь говорить твердо и строго, произнесла она. Женевьев клонило ко сну, и конец фразы она пробормотала вполголоса, голова ее опустилась на плечо Адама.
Он попытался сосредоточиться на разговоре, но тепло прильнувшего к нему тела Женевьев на мгновение заставило его забыть обо всем. Он жадно вдыхал исходивший от нее аромат. Как он и предполагал, кожа Женевьев оказалась удивительно гладкой и шелковистой на ощупь - пальцы Адама пробежали по ее руке, и он улыбнулся, почувствовав ее дрожь.
Мягкая, как котенок, и упрямая, как мул.
- Я так рада, что ты догнал меня! Мне очень жаль будет расставаться с тобой в Грэмби. Хоть это и далековато, ты проводишь меня туда, - сонно проговорила Женевьев.
- Неужели? - с мягкой иронией спросил он.
- Но ты же сам будешь волноваться за меня, если не доедешь со мной до Грэмби. Отнесись к этому как к приключению, Адам.
- Ты любишь приключения?
- Очень.
- Тогда ты должна быть просто счастлива, что не вышла замуж. Тебе сначала надо перебеситься.
- Я думаю, что стать женой хорошего человека - самое замечательное приключение, и, когда я такого найду, я его не упущу.
Адам пожалел, что заговорил о ее замужестве. Мысль о каком-то другом мужчине, с которым у Женевьев будет такое приключение, как брак, вызвала раздражение. Сам не зная почему, Адам считал ее своей собственностью.
- Поспи немного, Женевьев. Ты устала.
Она закрыла глаза.
- Я не спала почти двое суток.
- Надеюсь, ты не собираешься делать это сидя? У тебя есть дорожная постель?
- Да, но я не хочу разворачивать ее.
- Не глупи, давай я приготовлю.
- Нет! - панически закричала она и положила ему на бедро руку, не давая встать.
- Но почему? - спросил Адам, озадаченный странной реакцией.
- Змеи! - выпалила Женевьев.
- Что ты имеешь в виду?
- Они заползут под одеяло и свернутся в ногах.
- С тобой такое случалось?
- Нет, но вполне может. Я не хочу испытать ничего подобного. Мне очень удобно спать сидя. Пожалуйста, не надо никакой постели! Я целый час укладывала вещи, зачем ворошить их снова?
Адам со вздохом подчинился. Она хочет сидеть всю ночь? Что ж, прекрасно, пусть сидит.
- Ты чересчур упряма, - недовольно буркнул он.
- Не упряма, а благоразумна.
Адам недоверчиво фыркнул. Женевьев, не обратив на это внимания, прикрыла глаза, решив попытаться заснуть.
Адам сначала позаботился о своей лошади, а потом расстелил походную постель возле костра. Он подбросил веток в огонь, растянулся на одеяле, положив руки под голову, и уставился в черноту неба, думая о том, как разделается с преподобным Эзекиелом и его дружками.
- Адам?
- Я думал, ты заснула.
- Почти, - прошептала Женевьев. - Можно задать тебе один вопрос?
- Разумеется.
- Ты когда-нибудь думал жениться на мне?
- Нет.
Его ответ был быстрым и предельно откровенным, но она, казалось, ничуть не обиделась.
Адам смежил веки, но она снова заговорила:
- А я мечтала о тебе…
Глава 6
Проводить Женевьев до Грэмби было самое большее, что он мог сейчас для нее сделать. Она совершенно права: не поехав с ней до Грэмби, он бы очень волновался, да и семья доняла бы его упреками, узнав, что он не проводил Женевьев и не посадил в дилижанс. Адам подумывал, а не увезти ли ее обратно в Роуз-Хилл и не предложить ли Харрисону начать дело против Джонса и его приспешников, дабы оградить Женевьев от неприятностей, но был абсолютно уверен, что девушка снова сбежит, и уж тогда Эзекиел точно ее поймает.
Адам чувствовал ответственность за Женевьев, оказавшуюся в полном одиночестве. Вольно или невольно, но теперь он связан с ней и, хотя это вовсе не в его характере, причастен к ее жизни.
Женевьев мечтала о нем!.. Адам не мог прийти в себя от ее ошеломляющего признания. Потеряв дар речи, он уставился на девушку, ожидая объяснения столь странных слов. Но вместо этого Женевьев заснула.
Она не проснулась, когда Адам поднял ее на руки и перенес на свою постель. Он уложил ее и сел рядом. Сняв ботинки, вытянул ноги, привалился спиной к дереву и закрыл глаза.
Даже спящая, Женевьев не оставляла его в покое. Вот она повернулась и невольно прижалась к его боку; только он задремал, как ее рука упала ему на колено. От неожиданности Адам широко открыл глаза и поспешно отодвинул руку Женевьев, но не прошло и минуты, как он снова почувствовал прикосновение, только на этот раз рука легла гораздо ближе к его паху. Стиснув зубы, Адам пытался прогнать греховные мысли, неожиданно возникшие в голове, твердил себе, что Женевьев касается его не намеренно, во сне… Конечно, он мог бы перебраться на противоположную сторону костра, но какая-то неведомая сила заставляла его сидеть рядом со спящей девушкой.
Естественно, в эту ночь ему не довелось как следует выспаться.
Адам проснулся до рассвета, Женевьев проспала еще два часа. После сна она была свежа и весела, а он угрюм и явно не в духе. Все утро девушке хотелось поболтать с Адамом, но он хранил упорное молчание.
К полудню Адам пришел к выводу, что они с Женевьев разнятся, как день и ночь. Он привык идти к намеченной цели, не позволяя себе отвлекаться ни на что. Она же готова была останавливаться чуть ли не перед каждым цветком, попадавшимся на пути, чтобы полюбоваться им.
Улыбка редко освещала лицо Адама, а Женевьев постоянно смеялась. Чаще всего - над ним: с ее точки зрения, он слишком уж заботится о ее безопасности и все время сгущает краски. Со стороны казалось, что сама она ни о чем не беспокоится, порхает, словно мотылек.
И уж совсем по-разному они относились к незнакомым людям. Адам был осторожен и подозрителен. А Жененевьев - доверчива и открыта. В каждом она видела друга, радостно приветствовала его, как будто знала давным-давно, охотно болтала.
- В наше время нельзя особо доверять людям. Ты ведь сама мне это говорила в Роуз-Хилле, помнишь? - спросил он, когда они остановились, чтобы дать передохнуть лошадям.
- Помню, но я имела в виду другое. Нельзя доверять тем, на чьей стороне сила. Мы скоро доберемся до Грзмби?
- Это зависит от тебя. Если ты собираешься останавливаться и беседовать с каждым встречным, то мы не попадем туда и до завтра.
- А если я не буду это делать?
- Тогда до Грэмби всего пять часов езды. Если поторопимся, будем там к ужину.
Женевьев пришпорила лошадь и поехала рядом с Адамом.
- Если у меня есть право выбора, то я все же не прочь воспользоваться случаем и поговорить с незнакомыми людьми. Мне интересно узнать их, послушать. Думаю, тебе это тоже нравится.
Адам невольно улыбнулся:
- Мне?
- Да, - настаивала она. - Я видела книги у тебя в библиотеке и помню, что там есть несколько биографических. Значит, ты любишь читать о других людях. Я тоже люблю, но мне нравится все узнавать, что называется, из первых рук. Приятно послушать о разных приключениях, о случаях из жизни. Конечно, людей надо сначала разговорить, расположить к себе, улыбнуться, а не хмуриться и не смотреть волком. А от вооруженного человека все вообще стараются держаться подальше, ведь если что-то не по нему, он может и выстрелить. А ты еще к тому же такой огромный… Ты заметил, что встречные обходят нас стороной? Вероятно, если ты спрячешь оружие…
Адам не дал ей договорить.
- Нет! - отрезал он тоном, не терпящим возражений.
Она покачала головой.
- Тогда скажу прямо: люди тебя боятся.
Он засмеялся.
- Тебе что, хочется этого? - недоуменно спросила Женевьев.
- Вот уж о чем никогда не задумывался!.. Наверное, хочется.
- Почему?
- Они расступаются и дают спокойно пройти. Вот почему. Ладно, как бы там ни было, но, пока я не посажу тебя в дилижанс в Грэмби, я в ответе за твою безопасность.
- Нет, ты вовсе за меня не отвечаешь. Адам не собирался спорить.
- Значит, ты решила сегодня снова ночевать под открытым небом?
- Не вижу причины лететь сломя голову.
- А как насчет Эзекиела Джонса? Ты о нем забыла?
- Нет, но меня это не волнует, - беззаботно ответила Женевьев. - Он меня больше не ищет.
Самое время сказать, как сильно она ошибается, подумал Адам, но промолчал, не желая волновать девушку. Потому же если б она узнала, что он намерен поговорить с Эзекиелом, то начала бы рвать и метать от негодования. Нет, он пока ничего не станет говорить Женевьев, но постарается как можно скорее разобраться с напугавшим ее проповедником.
Девушка продолжала что-то говорить, но Адам не слышал ее, занятый своими размышлениями. Заметив наконец, что Женевьев выжидающе смотрит на него, он понял, что она ждет ответа на какой-то вопрос, и попросил повторить его.
- Я сказала, что у меня нет каких-то конкретных планов, но у тебя, наверное, есть. Держу пари, дома у тебя сотня дел, и все ждут твоего возвращения.
- У меня всегда есть дела.
- Может быть, твои братья сами справятся с работой на ранчо? Они, вероятно, рады, что ты наконец-то хоть куда-то уехал. Я точно знаю, ты не был нигде, кроме гор.
- Откуда?
- Читала твои письма к маме Роуз - я же тебе говорила. Ты по самые уши влез в строительство и совершенно забыл о своей мечте. Между прочим, Адам, я наверстаю упущенное время в дилижансе или без него. У меня прекрасная лошадь, - добавила она и, наклонившись в седле, погладила животное.
- Я был мальчишкой, когда писал те письма. И ты поедешь о дилижансе.
- Большинство писем ты и правда писал мальчишкой, но там были и не такие старые, всего лишь двухлетней давности.
Адам равнодушно пожал плечами. Некоторое время они ехали молча, каждый думал о своем. Милях в пятнадцати от города они обогнали семейство, которое плелось за фургоном с пожитками. На гребне холма Жеяевьев внезапно Резко развернула кобылу и поскакала обратно. Адаму ничего не оставалось, как отправиться следом.
Он догнал ее в тот самый момент, когда она приглашала незнакомцев пообедать. Их было пятеро - молодая пара с двумя девчушками лет пяти-шести и старик. Адам решил, что это дедушка и патриарх семейства. Малышки с восторгом уставились на Женевьев, а мать посмотрела на дедушку, ожидая его слова. По ее лицу было видно, как отчаянно ей хочется услышать его согласие.
Двое мужчин внимательно изучали Адама. Тот, что помоложе, загородил дочерей. Этот жест не ускользнул от Адама. Если бы у него были дети и к нему подъехал незнакомец с ружьем наперевес, он, наверное, поступил бы так же - лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
Но малышки нисколько не испугались. Они хихикали, выглядывали из-за отцовской спины, таращась на Женевьев.
- Адам, это мистер Джеймс Медоуз и его семейство.
Старик вышел вперед и подал Адаму руку. Он был высокий, болезненно худой, с белыми, как снег, волосами, лет шестидесяти пяти - семидесяти.
- Рад познакомиться с вами, сэр, - пожав протянутую руку, дружелюбно сказал Адам.
- Обычно все зовут меня просто Джеймс. Можете и вы обращаться ко мне по имени, - произнес старик с сильным южным акцентом. - Это мой сын Уилл и его жена Элли. А те две болтушки - Энни и Джесси. Сами видите, близняшки, - с гордостью добавил он. - Джесси - та, у которой выпал передний зуб.