Кэсси мгновенно закрыла глаза, а ее тело потянуло в сторону химического облака, которому она, казалось, была запрограммирована повиноваться. И она почти сделала шаг вперед. Но телефонный звонок вырвал ее из-под его гипноза.
Она огляделась, стараясь очнуться от пробудившегося желания.
– На столе. – Так отступил назад.
Кэсси взглянула на стол, задвинутый в нишу рядом с кроватью. Она заметила черный телефон и, сделав пару шагов, быстро схватила трубку, радуясь тому, что Так стоит не рядом. Звонила профессор Джуди Уолш, куратор ее нынешней работы, которая и поинтересовалась, все ли было в порядке утром. Содержание их короткого разговора Кэсси еле улавливала, поскольку все ее сознание занимал Так, который мерил комнату шагами, словно зверь в клетке.
Каждая клеточка в ее теле, каждый волосок дрожали от его присутствия.
Повесив трубку, она почувствовала злость. На Така. Но в основном на саму себя. Давно мечтала учиться в Корнелле – университете, который взрастил такого гения, как Карл Саган, – а теперь некое странное помрачение ума сбило ее с пути к главной цели в жизни.
Держись, Кассиопея!
Она повернулась к Таку, не сходя с места. В крохотной комнатушке расстояние не было проблемой, да оно в любом случае бы ее не смутило.
– Спасибо, что подвез, – сказала она. – Если не возражаешь, мне надо разобраться с вещами. Подключить мой комп, распаковаться и тому подобное…
Так вопросительно на нее посмотрел. Немаленький чемодан и ноутбук – вряд ли ей хватит десяти минут. И он сделал единственно возможный вывод: она его бросает.
Он был настолько ошарашен этой мыслью, что не произнес ни слова. Потом он вскинул голову и рассмеялся. Все было игрой с самого начала, а вот теперь она его бросает: ни того ни другого ни одна женщина прежде с ним себе не позволяла. Она не просто вылила ушат холодной воды на его мужское самолюбие – она была целым айсбергом.
У него мелькнула мысль пойти с ней куда-нибудь перекусить, но она слишком увлеклась своими делами. Ни долгого прощания, ни объятий и просьб позвонить.
– Так что, значит, – прощаемся?
Кэсси кивнула:
– Да.
Она частенько чувствовала себя неуверенно в общении с людьми, но это был особый случай. Ситуация необычная! Надо сказать "прощай" человеку, который провел добрую часть последних трех дней, комфортабельно устроившись между ее ног. Что надо говорить в таких случаях?
– Спасибо за…
За что? За оргазмы? За секс? За эксперимент, который она никогда не забудет?
– За все, – еле выговорила она.
Так рассмеялся, легко прочитав мысли, кружившиеся в ее голове.
– Никогда не играй в покер, Кассиопея, – пробормотал он.
Он достал бумажник и вынул оттуда визитку. Его настоящую визитку, с настоящим номером телефона – не ту, что он обычно давал навязчивым поклонницам.
– Звони мне в любое время, если прихватит желание.
Так протянул ей визитку, и она посмотрела на нее, как на капсулу с ядом. Он широко улыбнулся. Большинство женщин благодарили бы Бога за такую удачу. Черт, его номер телефона в их горячих ручках – будет чем хвастаться всю оставшуюся жизнь.
Кэсси же застыла у стола.
– Не прихватит. Я взяла себя в руки. Да и места тут нет для этого…
У Така при ее последних словах взлетела бровь. Он не сомневался, что она имела в виду все эти свои высокие материи. Она не производила впечатления женщины, которая позволит чему-либо размыть ее ментальный фокус – особенно сейчас, когда ее ум полностью контролировал ее желания. Однако ее легкая нерешительность дала ему передышку.
Он шагнул вперед и положил визитку на стол:
– Пока, Кассиопея. Все было очень даже весело.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел из комнаты. Только подойдя к своей машине, Так понял, что было действительно "весело".
Не то чтобы, как обычно, смех в покатуху. Не как в Вегасе – с пачкой "зеленых" в кармане и блондинкой под руку, или веселье в Париже, или при отчаянном реве толпы на стадионе, после матча в четверг. Эти вещи определяли для него "веселье" до тех пор, как рухнула карьера и развалился его брак. Однако теперь они казались пустыми, как рекламная вывеска или фиглярство. Когда Так-качок старался утвердить себя как любимец города и душа любой компании.
Однако три дня в постели с Кэсси заставили его пересмотреть эту самооценку. О’кей, с ней не было разговоров, но не было и примитивной сексуальной гимнастики. В основном они исследовали тела друг друга. Просто прикосновения, и поглаживания, и слияние тел, потом медленное погружение в сон, и повторение всего сначала.
Однако он впервые за долгое время был самим собой. Просто мужчиной, а не распасовщиком, потому что Кэсси не только не имела ни малейшего понятия, кем был этот футболист, но и не дала бы за это и ломаного гроша. Он вдруг лишился всех титулов, стал анонимом.
Это-то и было "весело".
После ухода Така она некоторое время стояла как загипнотизированная, упершись взглядом в дверь. Веселье? Ей никогда не говорили, что с ней было "весело". Даже в детстве. Одноклассники называли ее гиком и мозговиком. Доктор нарек умной конфеткой. Учителя считали высокоодаренным ребенком. В университете консультант назвал ее уникумом.
Но "веселой" она никогда не была. До последнего времени.
Она взяла визитку, и его запах опять обволок ее, когда она провела ею по губам. Понадобилась вся ее воля для того, чтобы бросить карточку в мусорную корзину.
Три дня спустя Кэсси поняла, что она родила монстра – или, по крайней мере, вскормила его, – потому что ее либидо взялось за старое. Первый день прошел хорошо. Вскочив с постели, она чувствовала себя собранной и полной энергии, готовой опять жить своей мечтой. Но уже на следующее утро греховные мысли заполнили ее голову, она не могла сосредоточиться, лишилась способности анализировать даже самые простые данные, и ее интерес к науке упал почти до нуля.
И все вокруг напоминало ей Така. Даже когда смотрела на небо через мощный телескоп, она видела там пару его сияющих, как звезды, голубых глаз.
Профессор спросила утром, все ли у нее в порядке. Точнее, поинтересовалась, не тоскует ли она по дому. Как будто бы она была одной из пятнадцатилетних непосед, а не тридцатилетним астрономом, изучающим ауру Юпитера.
Даже в этот миг, в девять вечера, сидя за столом, она увидела в статье, которую читала, некое имя, начерканное на полях. Ну прямо как тинейджер! Но ведь она никогда не была таким тинейджером.
Кэсси передернуло от досады, и она положила ручку на стол. Но и это не помогло – ее тело явно вело себя предательски. Внутри ее все напряглось, ее тело возбуждалось, и знакомые ощущения прокатились волной по ее животу. Соски отвердели и заныли, едва она их коснулась. Та самая истома, что по-хозяйски поселилась у нее между ног и не давала ей спать. Кэсси взяла телефон, чтобы позвонить Джине, которая наверняка знала, что делать в таких случаях. Но в последний момент остановилась, не уверенная, что хочет выслушивать рекомендации подруги – или, хуже того, совет получить от Така побольше для успокоения своего либидо.
В конце концов, черт возьми, она же гений! И ее разум будет управлять ее телом, а не наоборот.
Она отложила статью, открыла свой ноутбук и стала смотреть на свежие фотографии. Полярные сияния на Юпитере были особенно ярки, обычно просто грандиозности и хаотической красоты Солнечной системы хватало, чтобы увлечь ее далеко за пределы их грешной земли.
Но явно не сегодня вечером.
Спустя полчаса Кэсси закрыла ноутбук, понимая, что есть только одно решение проблемы. Она чувствовала, что скользит вниз, в бездну, которая была ей слишком хорошо известна, и хочешь не хочешь, но этот качок оказался единственным спасением.
Да, она сказала ему, что к ней вернулся рассудок. И это была правда. Она сказала ему, что ее сексуальность больше никогда не выйдет из-под контроля. И это тоже была правда. Ей просто нужна еще одна ночь.
Но согласится ли он на еще одну ночь?
Внезапно решившись, она начала лихорадочно копаться в мусорной корзине. Наконец ее пальцы ухватили визитку на самом дне и услужливо поднесли к ее носу. Последовал глубокий вздох облегчения. Словно его неотвязные феромоны огненными метеорами пролетели через все ее существо и все доводы разума утонули в океане примитивых желаний.
Ее пальцы дрожали, пока она набирала номер. Ее сердце вздрогнуло, как от удара грома, когда она услышала один гудок, потом второй, третий… У нее перехватило дыхание при словах:
– Так слушает.
Его голос был низким и сексуальным, очень техасским, и ее мозг начал отключаться. Она открыла рот сказать что-то, но не вымолвила ни слова.
– Алло?
У Кэсси будто язык отнялся. Бог мой, она могла наизусть прочесть Хартию вольностей, Декларацию независимости и чуть не каждую военную речь Уинстона Черчилля, слово за словом, но затруднялась просто сказать "привет".
– Кассиопея… это ты?
Она все еще не могла вымолвить хотя бы одно словечко.
– Кэсси!
Его резкий возглас вывел ее из состояния сомнамбулы.
– Т… Так… Я…
– Кэсси? Ты в порядке?
В его голосе звучала искренняя забота, и она поспешно заверила его, что все отлично.
– Да, да… Все хорошо… отлично… Я просто… Я…
Теперь она не знала, как произнести то, что нужно. Она уже просила его о сексе, поэтому повторение должно быть нетрудным. Но нет. Он тоже молчал, пауза, казалось, длилась вечность.
– Никуда не уходи, – услышала она его голос. – Я еду.
В телефоне звякнуло: он отключился.
Кэсси лежала в постели, когда в половине второго раздался легкий стук в дверь. Последние четыре часа она силилась убедить себя, что он не приедет сразу, в этот же вечер. Да и как ему попасть в закрытое общежитие? Но некому было постучаться к ней после полуночи.
Она прошлепала к двери. Ее пульс отдавался у нее в голове столь громко, что она боялась разбудить всех вокруг. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох и повернула ручку двери, которая явила ее взору экс-распасовщика, в просторных спортивных штанах и футболке с каким-то неясным спортивным гербом, которая обтягивала каждую мышцу на его груди.
– Так… – пробормотала она. – Тебя пропустили?
– Дежурный в холле оказался техасцем, – сказал он, и его внимание тут же сосредоточилось на ее губах. Последние три дня он только и делал, что мечтал о ее поцелуе, подобно влюбленному Ромео, и долгие трали-вали не входили в его планы.
Он притянул ее к себе и обнял, его губы нашли ее губы, он пинком ноги захлопнул дверь… Ее рот открылся с легким стоном, к запаху зубной пасты примешивалось ощущение отчаяния. Он втянул это все и, подняв ее, счастливый уже тем, как ее грудь прижалась к его груди и как ее бедра коснулись его живота, понес к кровати.
Они упали на матрас и стали срывать друг с друга одежду. Ее футболка первой оказалась на полу, за ней последовала его рубашка, а потом и его нижнее белье. Его спортивные штаны и трусы мгновенно слетели, и теперь два тела лежали одно к одному. Они облизывали друг друга, обсасывали, обнюхивали и целовали, лаская и распаляясь, до тех пор пока не возбудились настолько, что достаточно было входа его мощного тарана в ее тело, чтобы удовлетворить требование древнего инстинкта в их сознании и первозданный зов плоти.
Так рухнул на нее, когда все закончилось. От перенапряжения он не мог пошевелиться. Потом он скатился с нее, испустив стон глубочайшего удовлетворения. В попытках устроить свое большое тело поудобнее он стукнулся головой о стену и ударился о нее своим вечно ноющим коленом. Он вскрикнул от острой боли.
– Тебе надо обзавестись кроватью большего размера. – Он повернулся, чтобы снять презерватив. Потом положил ее на себя, чтобы они оба могли поместиться на узком матрасе.
Кэсси пробормотала что-то неразборчивое в ответ. Ее тело казалось ей невесомым, она пребывала в некоем финальном трансе. Когда к ней вернулась способность соединять слова в предложения, она подняла голову и поглядела на него сверху вниз через полуопущенные веки.
– Ты кончил… – прошептала она. Странное чувство покоя обволакивало ее.
– Ты тоже, – широко улыбнулся Так.
Она повернула к нему сонные глаза, потом прижалась щекой к его груди, как будто это была ее персональная подушка.
Он улыбнулся и погладил ее волосы. Его глаза тоже стали закрываться. Скоро оба они, усталые от долгих бессонных ночей и любви, погрузились в глубокий сон.
Глава 7
Так проснулся в шесть утра, он чувствовал себя отвратно. От надувного матраса у него ныла спина, дрожали колени, шея согнулась под странным углом, а лодыжки саднило от края кровати.
Но Кэсси осталась теплой и пластичной, она прильнула к нему, ее волосы упали ему на грудь, она перекинула ногу через его колено, шлепнула по бедру, ее рука ласкала его живот, опасно приближаясь к той части тела, которая готова была подняться от одного ее прикосновения.
Так улыбнулся. Вот шалунья!
К несчастью, этим утром ему было не до раздумий. Скорей вставать и в дорогу. В 11 часов в Нью-Йорке он встречался с коллегами для обсуждения их компьютерных программ. Но как же неохота подниматься! Тем более что после веселой ночки напомнили о себе и травмы последних десяти лет.
Сейчас. Сейчас он встанет.
Он обвел взглядом комнату – вроде обычное женское обиталище, благодаря статусу качка он повидал их немало. Черт, все-таки она не походит на другие спальни. Нет каких-то особых занавесок. Ни красивеньких ковриков. Нет цветов и больших мягких игрушек, или разноцветных подушечек, или разбросанного мусора. Ничего розового, лилового или пастельного. Никаких орнаментов, гелевых светильников, фото подруг и любовников.
На женскую спальню походит, как тюремная камера.
Но есть здесь и кое-что необычное. Над столом приколоты каталоги звезд. Несколько фотографий каких-то взрывов на стенах. Звезды? Черные дыры? Дальние-предальние галактики? Что бы это ни было – они притягивают взгляд своей величественностью. Ужас! Она всю Солнечную систему бы сделала своим офисом.
Плакат с неким жутковатым зеленым свечением висел на шкафу над светлым пейзажиком. С ними соседствовала, видимо, какая-то планета с голубоватым сиянием над ее полюсом. Ее аура, может?
Его внимание привлек большой плакат на двери. Изображение кратера Барринджер в Аризоне. Он знал его, потому что поразился этой яме, образовавшейся за пятьдесят тысяч лет до его рождения. Он там даже несколько раз побывал. Огромная коричневая оспина у черта на куличках, странная, даже уродливая в сравнении с красотой других космических изображений.
Она шевельнулась, и Так взглянул на нее. Ее рука на его животе сжалась в кулачок, ноготки легонько его царапнули, и он закрыл глаза в предвкушении наслаждения. Как и своей эрекции.
– Доброе утро, засоня! – Он открыл глаза и поцеловал ее в волосы. Но как же ему надо было ехать.
Кэсси почувствовала тепло, вдохнула запах Така. Он занимал все ее мысли.
– Хм-м, – мурлыкнула она, вытянулась рядом с ним, ее глаза медленно открылись. Она улыбнулась, когда ее острый, как у птицы, взгляд приметил бугорок эрекции за его плоским животом.
– Хм-м-м, – повторила она, а ее рука скользнула сначала к его животу, а потом к мужскому достоинству.
От этого прикосновения Так закрыл глаза, а его бедра напряглись от желания обладать ею. Он положил ладонь на ее руку.
– Мне нельзя оставаться. У меня в одиннадцать совещание, которое нельзя пропустить.
– О-о-ох. – Она сжимала его детородный орган, большой палец чуть надавливал на твердую головку.
Так отвел ее руку – но это ему не помогло.
– Зачем, – спросил он, силясь отвлечь ее, – ты повесила на дверь изображение кратера Барринджер?
Кэсси оторвала взор от его мужской прелести и увидела, как он опустил подбородок на грудь. Не похоже, чтобы его просто было отговорить, но само знание им этого кратера от падения метеорита вызвало ее интерес. Она вздохнула, повернула голову к двери и другой щекой приложилась к его груди.
– Всегда хотела туда съездить. – Она взглянула на плакат. – В Австралии только один такой – протока Уолфа. Мама возила меня туда, когда я была еще маленькой, и это очень меня поразило. Мы с девочками хотели съездить в Аризону десять лет назад, но тогда… тогда между нами произошел большой-пребольшой раздрай, вот ничего и не вышло.
Она повернула голову и снова оперлась подбородком о его грудь, смотря прямо в его неземные глаза. Так непроизвольно провел рукой по ее спине. Кровать была узкой для двоих. Поэтому он чуть придерживал Кэсси за спину, чтобы она не упала.
– Вот я и пообещала себе непременно там побывать. Сделаю подарок самой себе после трех месяцев в Корнелле.
Так хохотнул:
– Звучит куда благоразумнее, чем мечта отдохнуть в Дейтона-Бич во Флориде.
Кэсси кивнула. Но при чем здесь благоразумие? Ни о чем таком она не думала. Хотя всегда была благоразумной. Опрометчивостью и неосмотрительностью не отличалась.
Кроме последних дней.
Так сделал ее опрометчивой и неосмотрительной. Но разве не простителен один импульсивный поступок за тридцать лет?
– Значит, ты бывал там? В Барринджере?
Так кивнул:
– Правда, несколько раз. Звезды оттуда выглядят восхитительно.
– Ну, по-другому и быть не может. Это же в середине пустыни. Никакого рассеянного света. Чистейший воздух.
– Да. – Так улыбнулся, поднял локон ее волос и пропустил между пальцев. – Ну… о последней ночи…
Кэсси положила подбородок на его грудь:
– Прости, но я думаю, мое либидо не совсем в порядке. Мне просто было нужно…
Так усмехнулся:
– Еще один хит, да?
Кэсси не нравилась мысль стать поклонницей Така. Она была далека от подобного состояния – даже если в будущем появятся его доказательства.
И ей надо быть настороже.
– На либидо влияет множество факторов, часто не подконтрольных сознанию. – Она старалась найти объяснение своему странному поведению.
– Значит, тебе еще раз понадобятся мои услуги? – Так призадумался, не заняться ли ему какой-нибудь студенткой, которую его слава заботит даже меньше, чем Кассиопею футбол. Нет, не пойдет.
Соски Кэсси с вызовом прижались к его груди, словно выточенной из глыбы льда, а не состоящей из горячих мышц. Она посмотрела на его не проходящую эрекцию. Ее ноздри затрепетали. Лоно возбуждалось.
– Возможно, – мурлыкнула она, очарованная рельефностью мускулов его груди, а ее пальчики слегка дрожали, когда ее рука двинулась вниз.
– О нет, нет, не надо. – Так отвел ее пальцы, прежде чем они достигли вожделенной цели. – Мне правда надо ехать.
Кэсси взглянула на него.
– Я быстренько. – Она прильнула к нему и начала целовать ребра, пупок и бедра.
Так закрыл глаза, почувствовав жар ее губ.
– О боже, я создал чудовище, – простонал он, не в силах воспротивиться ее стремительной атаке. Он провел руками по ее волосам и отдался наслаждению. Все его деловые планы пошли прахом.