Ну, это уже было слишком. Финальный удар пробил и ее защиту. Наружу выплеснулись эмоции, которые она сдерживала три месяца. Едва живая от стыда, Николь, спотыкаясь, как слепая, побрела куда-то в сторонку. Уселась на большой ларь, спиной к Кейду, закрыла лицо руками и зарыдала так, словно оплакивала всю свою незадавшуюся судьбу. "Твой бывший жених - двуличный мешок дерьма, а твоя лучшая подруга - вероломная ведьма!"
Несмотря на безграничность охватившего ее горя, где-то в глубинах подсознания она слышала и еще один въедливый голосок: "Анн-Николь, да возьми же себя в руки! Что за спектакль?! Ты выставляешь себя на посмешище!" Но голосок не возымел никакого действия. Она все так же сотрясалась от всхлипов, а слезы все так же лились рекой.
И тут… сильная рука обхватила ее за талию. Ее распухшее от слез лицо оказалось плотно прижато к грубой, шершавой рубахе. Под рубахой ощущались крепкие горячие мышцы. И еще где-то там глухо и сильно билось сердце. Да, он действительно пах потом, пылью и лошадьми. Восхитительно. Тяжелая теплая рука стала гладить ее, почти растирать ей спину, скорее. Полились какие-то невнятные, но такие добрые, утешающие слова. И постепенно боль в ее груди стала слабеть. Дрожание плеч прекратилось. А слезы начали высыхать. Она сидела тихонечко, не пытаясь высвободиться, но едкий внутренний голосок все настаивал, и делался все громче, и вот она, повинуясь этому назойливому голосу, выбралась из его объятий и вытерла лицо ладонями.
- Я слишком далеко зашел, - услышала она. - Я оскорблял Брэда и Диану. Но я не знаю этих людей и не имел права так говорить. Просто я очень зол на них.
- Прости, я ударила тебя. Тебе очень больно?
Кейд покачал головой:
- Я это заслужил, специально тебя доводил. А ты думала, что я блокирую удар.
- Да ты понимаешь, весь ужас в том, что я вообще ничего не думала. Я просто вмазала, сама не знаю как.
Оба помолчали. Наконец Николь спросила:
- А зачем ты меня доводил?
Кейд пожал плечами.
- Я чувствовал, что тебе необходимо дать выход снедавшей тебя злости. Я же помню, как меня самого душил гнев, когда вскрылась грязная игра Фрэн. И я решил, что бокс лучше, чем бег. Похоже, у тебя… гм… немало накопилось… Знаешь, нельзя держать все в себе.
- Мне не с кем было поделиться. Ведь обычно я делилась переживаниями именно с Дианой или с Брэдом. Если честно, я не хочу окончательно потерять Диану. Мы дружим с детства. Ее семья очень поддержала меня, когда умер мой отец. Я не могу все это перечеркнуть просто из-за того, что Диана влюбилась в Брэда.
- Если ваша дружба что-то значила, она выстоит.
- А если не выстоит? - Ответ Николь прочла в его глазах. Она поднялась с места, встала перед ним и, жестикулируя, волнуясь, начала объяснять: - Ты понимаешь, я бы гораздо легче все это перенесла, если бы они сразу честно открылись. Но они месяцами встречались за моей спиной, трусливо продолжая "дружить" и "любить". В тот вечер, когда Диана наконец раскололась, Брэд побоялся мне на глаза показаться. Так долго врать… Вот что особенно больно. Чем я провинилась перед ними?
- Черт, да нет же! - Кейд вскочил и обхватил руками ее лицо. - Ты не сделала ничего плохого.
- Кейд!
- Что?
- Я пообещала, что буду ее "подружкой невесты". По-моему, это безумие.
Кейд очень медленно выпустил ее.
- По-твоему? - Он был в шоке.
- Мы еще с детства решили, что будем подружками невесты друг у друга. Вот я и согласилась. А теперь понимаю, что не хочу, мне претит! - Она снова рухнула на ларь, плечи ее поникли.
Кейд сел рядом:
- Так зачем же ты согласилась, Николь?
- Я надеялась, этот жест докажет, что мы все еще друзья. И еще - что другие подумают, будто я не восприняла все слишком драматично… Но теперь мне кажется, что жестоко требовать от меня такой самоотдачи. Пусть куют свое счастье сами, без моего участия.
Они сидели молча, слушая, как неподалеку тихонько ржут и цокают копытами лошади.
- Что собираешься с этим делать? - наконец спросил Кейд.
- Надо сказать Диане, и побыстрее. Я специально оставила дома мобильник. Можно мне позвонить по спутниковой связи от вас?
- Сколько хочешь!
- Спасибо. - Николь поднялась. - Мне надо бежать к Элле и Холли, но хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна.
- Не за что.
Она остановилась в дверях:
- Насчет этого дурацкого поцелуя…
Он откинулся назад, и ленивая улыбка поползла по его губам.
- Я соврал. Твой поцелуй меня очень хорошо вылечил. Как только вздумаешь снова целоваться, обращайся!
Она подобрала с пола перчатки и швырнула в него. Пока Николь решительно шагала прочь, его довольный хохот все звучал у нее в ушах. В дом она вошла с улыбкой на устах.
Когда все семейство разошлось по своим спальням, Кейд предоставил Николь свой кабинет, чтобы она могла сделать звонок. Николь вышла оттуда бледная, измученная. У него сжалось сердце.
- Как прошел разговор?
Она закусила губу, чтобы не расплакаться, и он, сам не зная почему, раскрыл объятия. Николь быстро подошла и спрятала лицо у него на груди. Он крепко-крепко прижал ее к себе, чувствуя каждое ее шевеление, каждый вдох. И сам поразился, насколько же правильным ему показалось вот так обнимать ее. Нет, у него не было нечестной мысли использовать ситуацию, но, когда аромат клубничного джема достиг его обоняния, он уже не мог не думать о том, какими мягкими и теплыми были ее губы, когда она целовала его сегодня в амбаре. Гораздо раньше, чем он был бы готов отпустить ее, Николь отступила на шаг назад и благодарно произнесла:
- Тебе не обязательно было меня дожидаться.
- А я подумал: что, если тебе понадобится друг? - И он взял со столика и показал ей две банки пива. - Вот, смотри, кто из этих двоих тебе больше нравится?
- Это крышка диете.
- Ну и к черту диету. - Кейд схватил ее за руку и потащил за собой на веранду, на воздух. - Приземляйся. - Он указал на верхнюю ступеньку и протянул ей пиво.
- Есть, капитан! - Николь взяла под козырек и устроилась поудобнее.
Они одновременно вскрыли каждый свою банку, чокнулись друг с другом и сделали по глотку. С тихим вздохом Николь вытянула уставшие ноги и устремила взор в ночное небо. Лицо ее было задумчиво. Кейд с трудом отвел глаза от ее губ.
- Разговорчик не из легких?
- Она плакала. Обвинила меня, что я хочу испортить ей такой важный день. Потом справилась с собой и извинялась. Но… Знаешь, этот разговор доказал, что наша дружба уже не та.
- Наверное. Но я обещаю, со временем тебе станет гораздо легче.
Свет, льющийся из окон, и сияние звезд довольно хорошо позволяли ему видеть ее лицо. И вдруг с его губ сорвался вопрос, который мучил его весь день:
- А Брэд?
Она удивленно повернулась к нему:
- А что Брэд? Я же с ним не разговаривала.
А хотела? Надеялась, что трубку снимет Брэд? Ему стало очень горько.
- Ты его все еще любишь?
- Я… да, как друга. Он много значил для меня эти два года.
- А если он придет и скажет, что совершил ошибку, ты… бросишься в его объятия?
- Раньше мне казалось, что именно этого я и хочу.
- А сейчас?
Она обратила к нему свои необыкновенные глаза, и он замер. А она… она вдруг заморгала, как если бы внезапно осознала нелепость и глупость чего-то. Чего?
- Мама родная! Страшно сказать, но кажется, - она отсалютовала Кейду своей банкой, - кажется, все это время я гораздо больше убивалась по Диане, чем по Брэду!
Кейд смотрел во все глаза. Она смотрела во все глаза. Потом оба рассмеялись.
Он ничего не смог с собой поделать. Плечи его затряслись, и через секунду они уже валялись на полу веранды и хохотали как сумасшедшие, рискуя перебудить весь дом. Как-то незаметно ее рука очутилась в его ладони, но он даже не понял, кто из них это подстроил. Кейд все еще помнил, какими были ее губы сегодня днем. У него саднило рот, саднило в горле, черт, вся кожа горела!
Все еще улыбаясь, Николь снова села. Как легко! Исчезла тяжесть, с которой она выкарабкалась из самолета. А он не двигался, все еще сжимая ее руку. Он мучительно хотел повторения сегодняшнего поцелуя. Все, что нужно сделать, - это потянуть ее на себя, и она упадет ему на грудь. Кейд мечтал с силой прижать к себе ее распростертое тело, он уже ощущал ее желанную тяжесть. Николь вгляделась в его лицо, и очень медленно искорки в ее глазах погасли. Она высвободила руку. Его затопило разочарование. И что-то еще, более темное, более злое. Он рывком сел.
- Струсила? - язвительно спросил он, хотя и сам понимал, что дело не в этом.
Она запрокинула голову, отпила еще пива.
- Кейд, как давно ты не был с женщиной?
Вопрос застал Кейда врасплох.
- Это совершенно тебя не касается, - ощетинился он.
- Да? Но разве ты не приглашаешь меня разделить с тобой постель?
- А разве ты меня только что не отшила? - Он и не знал, что она так хорошо читает его мысли.
- Секс со мной никому не докажет, что ты полностью пережил предательство Фрэн.
Он окаменел. Что за черт?..
- Не хочешь ответить на свой же собственный вопрос, Кейд? Если Фрэн завтра объявится здесь и скажет, что мечтает дать вашему браку второй шанс, что ты будешь делать?
Он отшатнулся, словно она ударила его.
- Такого не произойдет.
- Это не ответ. Так же и я могла бы ответить тебе про Брэда. - Она встала.
Его сердце тяжело забилось. Желание, бушевавшее в его крови еще пару секунд назад, испарилось без следа. Фрэн - мать Эллы и Холли. Если бы Фрэн вернулась, он был бы обязан попытаться возродить этот брак.
- Спасибо за пиво, Кейд. Спокойной ночи.
Николь покинула его, а он не мог даже прохрипеть "спокойной ночи" ей вслед - у него пропал голос.
Если бы Фрэн вернулась…
Он рубанул рукой воздух. Да никогда Фрэн не вернется. Нет матери у Эллы и Холли. Он ее не удержал. Кейд стиснул в кулаке свою банку. Больше он своих девочек не подведет. Никогда.
Кейд стал обдумывать ту стратегию, что проводила в жизнь няня его дочерей. Он же прекрасно знал, что у нее нет к нему иммунитета. Иначе бы она так не целовалась! Не смотрела бы так! Взаимное притяжение ощущалось между ними как нечто материальное. И зря она думает, что секс все только усложнит. Ничего он не усложнит! Немного не усложненного рождественского взрослого веселья пойдет на пользу обоим. Секс помог бы им отпустить напряжение, поднять убитую самооценку. Он даст ей чуточку прийти в себя. А потом очень и очень постарается убедить ее взглянуть на вещи под другим углом.
На следующий день Кейд не позвал ее на бокс. Не то чтобы она ждала. Она просто пошла в тренажерный зал. Побегала на дорожке, посверлила взглядом тренажер для гребли, поучила себя уму-разуму. Надо быть твердой. Спать с Кейдом - это…
Тут предательские бабочки запорхали у нее в животе. Пришлось увеличить скорость на дорожке и стиснуть зубы. Переспать с Кейдом означало бы порушить всю хрупкую, с таким трудом выстроенную гармонию ее жизни. Это означало бы убить ее выстраданное самоуважение. Она просто попадет в новую зависимость, вместо того чтобы научиться крепко стоять на ногах.
Какие трезвые мысли! Она снова повернула переключатель беговой дорожки.
Пару дней спустя, когда уже подошло время укладывать малышей спать, Николь с удивлением увидела, как Кейд скармливает Элле уже третью по счету конфету. Она попыталась перехватить его взгляд и покачала головой, но он проигнорировал ее предостережение.
Дети играли в шарады, но умудрились из этого благочинного занятия устроить шумную возню. В первую очередь благодаря Кейду, который их всячески тормошил. Николь в шоке увидела, что он снова дал Элле горстку изюма в шоколаде. Она прошептала ему:
- Что же ты делаешь, ей станет плохо!
- Чушь! - отмахнулся он. - Раз ты не позволяешь себе съесть чуточку, так что ж теперь, и нам никому нельзя?
- Кейд! - с укоризной произнесла его мать.
Николь поерзала на стуле. Как, черт побери, он узнал про ее битву с шоколадным драже?
Хихикая, Элла вскарабкалась отцу на колени, выпросила еще штучку и скорчила Николь рожицу, полную триумфа.
Ах ты, поросенок маленький! Николь не могла всерьез на нее рассердиться, потому что виноват-то был, конечно, Кейд.
- Дети, скоро пойдем спать! - сказала она.
- Не-е-е-ет! - завопила Элла - Папочка, можно мы еще поиграем?
- Конечно, золотко! Это же Рождество. Конечно, можно!
И он громко запел какую-то разудалую песенку. Элла соскользнула с его колен и стала плясать с Джейми и Саймоном. Задремавшая было Холли громко завизжала, требуя, чтобы ее спустили на пол и позволили присоединиться к честной компании. При этом в каждой руке у нее оказалось по конфетке, выданной Кейдом.
Завтра дети будут капризны и полубольны. Когда Николь увидела, что Кейд снова потянулся за драже, она вскочила и ушла в кухню. Налила себе воды со льдом, приложила стакан к виску. Кейд просто хочет сделать Рождество незабываемым. Он срывает режим и перекармливает детей конфетами не для того, чтобы разозлить и унизить ее… Да, но разбираться с последствиями придется не ему - он же заплатил за услуги няни!
- Так и думал, что ты здесь засела и дуешься.
- Что такое? С тебя уже хватило разбушевавшихся детей? И ты удалился, предоставив мне, твоей маме и Ди управляться с четверкой переутомленных малышей?
- Расслабься же, Николь! Сейчас ведь рождественские каникулы. Дай детям повеселиться.
- Все должно быть в границах разумного, - не отступалась она. - Детям необходим режим. Рутина для них - благо.
- Скажи лучше, что это для тебя рутина - благо. Предпочитаешь отсиживаться в стороне.
И она поняла, что они уже разговаривают не о детях.
- Сдается мне, Николь, что ты перегнула палку с этим твоим планом. Вцепилась в него и ни шагу в сторону. Знаешь, в жизни должно быть место импровизации.
- Забавно. - Ее голос зазвенел. - Я никогда не думала, что ты так болезненно переживаешь свои поражения.
Кейд хмыкнул:
- Это не я, а ты тяжело переживаешь поражение, Николь, и отказываешься сама себе помочь.
Она ткнула его пальцем в грудь.
- Нет, Кейд. Ты зачем-то приплетаешь секс к моему, ладно, "поражению". Той ночью ты сказал, что мне нужен друг. И вроде как даже собрался играть эту роль. Но не всерьез, не правда ли? - Все бы хорошо, но дрожащий голос выдавал ее уязвимость. - Вот только настоящий друг, Кейд, никогда не будет подталкивать меня натворить что-то такое, от чего я же потом буду страдать. Ты только посмотри на меня! Посмотри, я в полном раздрае. А ты позволяешь своей обиде на Фрэн и разбушевавшимся гормонам управлять твоими поступками. Ты ведь прекрасно знаешь все причины, по которым мы не должны… - Николь неопределенно махнула рукой в воздухе, не решаясь произнести это слово, - и на мне же срываешь зло! Знаешь, давай-ка я нарисую тебе одну страшную картинку. Видишь ли, я все еще не отказалась от мысли о семье и детях. Я очень хочу детей, я мечтаю о них.
Николь прикрыла глаза, так сильна была сердечная боль в этот момент. Кейд стоял молча, плечи его поникли. Ей пришлось сглотнуть комок в горле, чтобы продолжить.
- Иногда желание родить бывает таким сильным, что я практически теряю здравый смысл. Представь себе, что у нас интрижка. Что, если моя тоска по материнству возьмет верх над разумом? Что, если в какой-то момент мы позабудем об осторожности и столкнемся с этой проблемой? Ты хочешь оказаться в такой ситуации?
- Нет.
- И я - нет.
Оба стояли неподвижно, оба молчали. Наконец Николь выдохнула:
- Сейчас-то можно идти укладывать детей спать?
- Пожалуйста. - Голос его охрип.
Она поспешно вышла, потому что ей больше всего на свете хотелось его поцеловать.
Глава 7
Кейд вынырнул из глубочайшего сна. Ой! Кто-то дергал его за ногу. Видимо, уже давно.
- Вставай! Вставай же, Кейд!
- Мама? Что еще за… - Кейд рывком сел на постели и попытался понять, что происходит. Он щелкнул ночником. Часы показывали три часа ночи. Сон моментально слетел. - Кто болен? - Он уже вскочил и натягивал футболку. Джинсы надевать не стал, оставшись в боксерах. Черт, если кому-то нужен врач… Ледяная рука сжала его сердце. - Мам, кто? Элла? Холли?
- Ничего страшного, но неприятно. И главное, по твоей вине. Давай-ка дуй в детскую и помоги бедной девушке. Дети требуют тебя - и ее.
Кейд бросился в комнату Эллы. У постели дочери сидела Николь с тазиком в руках, Эллу рвало. Причем было видно, что Николь не сразу подоспела со своим тазиком. В довершение всего еще и Холли висела на шее у Николь. Кейд понял, что Холли тоже рвало, - все трое были перепачканы. Ночная рубашка Николь сползла с одного плеча, почти открывая грудь, мокрая ткань стала практически прозрачной. Он отвел глаза.
- Папочка, я объелась конфет, и теперь у меня… глота!
"Глота", конечно, прозвучало забавно, но Кейду было не до смеха. До него дошло, что это - его рук дело. Самобичевание - прекрасная штука, но в данный момент надо помочь Элле, Холли и Николь.
- Надо помыть и переодеть Холли. А Элла…
Николь скосила глаза на тазик, давая понять, что Элла все еще в процессе.
- Холли, зайка, пойдешь к папочке?
Холли вскрикнула и ухватила Николь за шею. Элла расплакалась:
- Пусть папочка останется со мной!
Что ж, Кейд занял место Николь у постели Эллы, приняв эстафету, чистый тазик, мокрое полотенце и обещание вернуться поскорее.
- Николь, не беспокойся, прими душ, - сказал он. Он прекрасно понимал, насколько ей не комфортно в мокрой ночной рубашке. И предчувствовал, глядя на Холли, что пройдет вечность, прежде чем удастся ее укачать.
Николь бросила взгляд вниз, на себя, и краска залила ее щеки. Коротко кивнув, она испарилась, унося Холли, грязный тазик и свой волшебный бюст.
Он прогнал из головы последнюю мысль и занялся дочкой. А Николь, в чистой рубашке и в банном халате, вернулась гораздо раньше, чем он мог мечтать. А где же Холли?
- Спит как младенец!
- Но как? Как тебе это удалось?!
Она пожала плечами, но в глазах плясали чертики.
- Ну, что я могу сказать? Женщины - такие женщины!
Ее поддразнивания зажгли внутри его какой-то огонек. К тому же она вошла в сопровождении явственного клубничного аромата, слегка заглушившего неприятный запах, стоящий в комнате.
- Так, Эллу надо искупать, а кровать перестелить. - Николь говорила, а сама тем временем проворно и ловко стягивала с Эллы пижамку. - Я уже наполняю ванну, а ты сильнее меня, так что…
Кейд отнес девочку в ванну и вымыл ее. Когда они вернулись в спальню, постелька была уже перестелена, а Николь держала наготове чистую рубашечку. Он бережно уложил ребенка в кровать. Чувство вины терзало его.
Николь склонилась над кроваткой:
- Солнышко, я хочу, чтобы ты выпила три глоточка воды.
- Мне не хочется! Меня снова вырвет!
- Милая, разве я когда-нибудь тебя обманывала?
Элла покачала головой.
- Так вот, обещаю, тебе станет легче от водички.