Сиднем был уверен, что ему опять придется сражаться со своими демонами, после того, как Энн уедет.
Он будет скучать по ней, и все же изо всех сил постарается забыть ее.
После того воскресного утра, когда Энн Джуэлл и Сиднем Батлер вместе посетили церковь, а потом Сид проводил Энн до Глэнвир-Хаус, прежде чем одному вернуться в свой коттедж, они стали встречаться почти каждый день.
Энн получила от этой прогулки гораздо большее удовольствие, чем сама ожидала. Это действительно было странным, особенно, в свете того обстоятельства, что служба на валлийском языке осталась совершенно непонятной для Энн. Хотя, по правде говоря, это было не совсем так. Каким-то образом, церковная служба достигла сердца Энн, в обход ее разума, не только музыка, но вся служба в целом. Было что-то невероятно чарующее в том, чтобы иметь в качестве сопровождающего этого мужчину, пройтись вместе с ним до церкви, сидеть рядом с ним на скамье и вместе возвратиться домой.
В течение следующих полутора недель Энн иногда случайно встречалась с Сидом Батлером во время прогулок. Например, на утесах, куда она пошла однажды вечером после того, как уложила Дэвида спать. Однако, чаще всего, их встречи были запланированными. Обычно они проходили днем, когда Сиднем заканчивал свою работу, а Дэвид был занят играми с другими детьми.
Мистер Батлер пригласил Энн посетить деревенскую школу в компании c мистером Джонсом. Так как дети были на каникулах, они втроем сидели за узкими деревянными партами в единственной классной комнате и более часа беседовали. Или, точнее, Энн и мистер Батлер слушали красноречивый рассказ школьного учителя об Уэльсе, его истории и образовании. Энн с интересом обнаружила, что мистер Джонс преподавал как на английском, так и на валлийском языке. А его ученики после нескольких недель обучения почти всегда становились двуязычными.
Сид Батлер пригласил Энн нанести совместный визит мистеру и миссис Ллуид, поскольку в свое время Энн мечтательно упомянула о прекрасной игре на арфе, которую она слышала. И миссис Ллуид провела около получаса или чуть более, показывая Энн инструмент, демонстрируя различные звуки и аккорды и играя, в то время как Сид Батлер беседовал с мистером Ллуидом о сельском хозяйстве. Миссис Ллуид настояла на том, чтобы они остались на чай, и во время чаепития к ним присоединились сыновья хозяев дома – двое мальчиков одиннадцати и двенадцати лет. После того, как Энн рассказала им о своем сыне, мальчики выразили сожаление, что Дэвид не приехал. Сыновья Ллуидов посещали деревенскую школу.
Энн прогуливалась с Сиднемом Батлером по сельским тропинкам или сидела на берегу ручья в долине, или бродила с ним по пляжу. Однажды, они отправились на долгую прогулку к отдаленному выступу в море, которого оба называли Драконом.
– Кое-кто из местных жителей утверждает, что это – настоящий валлийский Дракон, превращенный в камень морским божеством, – со смехом сказал Сиднем. – Это весьма увлекательная легенда, но полагаю, что они просто пытаются выяснить насколько доверчивыми могут быть англичане.
В тот день они прихватили с собой корзинку со снедью для пикника и сидели, с трех сторон окруженные водой, искрившейся в свете солнца, лакомясь тончайшими кусочками хлеба с маслом и сыром, смородиновыми кексами, запивая все это тепловатым лимонадом.
– У меня ощущение, будто я нахожусь на корабле, – сказала Энн, – плыву… Ммм, по каким-то экзотическим потрясающим краям.
– Путешествие в вечность, – произнес Сид. – В заманчивую безупречную вечность.
– Нет, не в вечность, – возразила Энн. – Было бы очень грустно, если бы я не могла возвратиться. И я не смогла бы уехать без Дэвида.
– Вы правы, – согласился Сид. – Ну, тогда не навсегда. А только в течение долгого, долгого дня.
– Согласна, – ответила Энн, растянувшись на траве и пристально вглядываясь в синее небо, так же, как неделей ранее, она смотрела на звезды.
– Долгий день. Разбудите меня, когда придет время возвращаться домой.
Но Сиднем пощекотал ей нос длинной травинкой почти сразу после того, как Энн прикрыла глаза. Они расхохотались, и их лица оказались совсем близко друг от друга. Она снова закрыла глаза, чтобы избавить их обоих от возникшего напряжения, и дать им возможность отодвинуться друг от друга, выпутаться из этого положения. От этой напряженности она определенно испытывала какое-то горькое удовольствие. И все же Энн не могла вынести мысли о его прикосновениях. Энн так и не смогла понять: то ли причиной была его внешность, от которой ее коробило, то ли – ее собственные воспоминания об интимных отношениях. А возможно, и то, и другое.
За все эти дни ни разу не шел дождь. На небе не было ни облачка.
Энн казалось, что они обсудили уже всех и вся. С Сидом ей было так же комфортно, как и с любой из ее близких подруг, за одним исключением – он был мужчиной.
Это оказалось очень приятным – иметь друга-мужчину. Она больше не беспокоилась, что ее заметят в обществе Сида Батлера. Это было неизбежно. Бедвины, да и другие гости, неоднократно видели их вместе. Почему она должна беспокоиться, в конце концов? Между ними не было ничего такого, что нужно было скрывать. И никто, даже Джошуа, не поддразнивал ее за дружбу с управляющим Глэнвир.
Даже Дэвид видел их вместе однажды днем. Он играл с другими детьми на лужайке, когда Энн и мистер Батлер вышли из-за холма. Дэвид оставил своих друзей и примчался к ним.
– Мама, – закричал мальчик, – я порезал палец корой дерева, видишь? Но леди Эйдан отвела меня в детскую, почистила ранку и перевязала палец. И мне совсем не больно. Только стало чуть труднее ловить мяч. Как поживаете, сэр? Этим утром я опять ходил рисовать. Не могу дождаться, когда мистер Аптон начнет учить меня писать маслом. О, Жак зовет меня, я должен идти.
И, не дожидаясь ответа, Дэвид убежал прочь. Энн посмотрела на Сида Батлера и обнаружила, что он улыбается.
– Когда я был мальчишкой, – сказал Сид, – у меня не находилось столько времени для общения со взрослыми. Я чувствую себя польщенным.
– Дэвид очень счастлив здесь. Боюсь, что он будет ужасно опечален, когда придется возвращаться в Бат.
– За исключением того, что перед ним будет стоять сложная задача – попытаться договориться с мистером Аптоном по возвращении в школу.
Энн нравилось иметь друга, с которым можно было обсуждать что угодно, и, в то же время, можно отказаться говорить о чем-либо, не порождая неуместное любопытство или обиду. Так, например, когда Сиднем опять спросил о ее семье, в ответ Энн заговорила о Фрэнсис. О том, какую комнату та обустроила специально для нее, Сюзанны и Клодии в своем поместье Барклай-Корт в Сомерсете, куда они приезжали всякий раз, когда школьные каникулы совпадали с пребыванием Фрэнсис у себя дома. Сиднем Батлер никак не прокомментировал изменение предмета разговора. У него тоже были свои болезненные темы, которых Энн не касалась. Она знала, что разговоры о его таланте художника были весьма мучительны для него, поэтому Энн не решалась снова заговорить с Сидом Батлером на эту тему.
Для Энн стало неожиданностью, когда однажды, взглянув на календарь, она обнаружила, что пошла уже последняя неделя ее присутствия в Уэльсе. Энн ожидала, что пребывание в поместье Бьюкасла будет казаться бесконечным, а теперь не могла поверить, что ее время здесь почти истекло. Ей бы следовало испытывать сожаление из-за Дэвида, но в равной степени она и сама испытывала сожаление. Больше всего ее печалил неизбежный конец дружбы, которая только что расцвела, и которая приносила Энн столько удовольствия.
И вот теперь все это закончится. Маловероятно, что они встретятся вновь или будут обмениваться письмами после ее отъезда. Через месяц, подумала Энн, они уже наполовину забудут друг друга. А через год, если и будут вспоминать, то лишь мимолетно.
Энн решила, что Сиднем запамятовал о своем предложении взять ее, чтобы посмотреть Ти Гвин, – дом и владения, которые он надеялся купить у герцога Бьюкасла. Тем не менее, за три дня до отъезда он упомянул об этом вновь. Мистер Батлер был приглашен в Глэнвир на обед, после которого Энн и Сиднем сели в гостиной несколько обособленно от остальных, впрочем, как и ранее. Как правило, никто не отпускал замечаний относительно их пристрастия к компании друг друга, заставляя их почувствовать себя необщительными или застенчивыми.
Энн предположила, что она – недостаточно значимая персона для того, чтобы кто-то замечал ее – хотя все были неизменно любезны и добры с нею. А мистер Батлер был всего лишь управляющим. Почему кто-то должен был их замечать?
– Поедем туда послезавтра?- спросил Сиднем. – К сожалению, завтра я буду занят весь день, но послезавтра я свободен. Полагаю, что мы могли бы устроить пикник в Ти Гвин, и попутно я бы проверил, как обстоят дела с работой, которую поручил выполнить во время своего последнего визита.
Экскурсия была назначена на послезавтра – все решили отправиться на длительную прогулку в замок Пембрук. Старшие дети были весьма возбуждены перспективой подъема на зубчатые стены и спуска в темницу замка. Энн тоже собиралась поехать. Но она знала, что ее присутствие не было столь уж необходимым. Хотя, конечно, взрослые уделяли особое внимание своим собственным детям, тем не менее, все они в равной степени приглядывали и за чужими детьми. Таким образом, у Дэвида было достаточно много временных отцов и матерей.
И это не выглядело так, словно Энн не заботилась о сыне. Напротив. Несмотря на ее частые прогулки с мистером Батлером, на самом деле, Энн провела гораздо больше времени с Дэвидом, или, по крайней мере, с большой компанией взрослых и детей, в которой был и ее сын, чем ей когда-либо удавалось во время учебного года в школе.
Ей действительно хотелось увидеть Ти Гвин. Это было место, которое мистер Батлер надеялся назвать своей собственностью. Место, где он, возможно, проживет оставшуюся часть своей жизни.
И ей хотелось увидеть это. Хотелось иметь воспоминания об этом месте.
Энн также желала провести еще один день в обществе Сида Батлера, прежде чем она уедет. Это будет их последний день.
Довольно тягостная мысль.
– Я бы с удовольствием поехала, – сказала Энн. – Я поговорю с Дэвидом, чтобы убедиться, что он не будет возражать, если я не поеду с ним в замок Пембрук. И попрошу Джошуа присмотреть за Дэвидом. Не думаю, что кто-то из них будет возражать.
– Тогда, в час дня моя двуколка будет у ваших дверей, если вы не передумаете.
Двуколка. Это был бы первый раз, когда они рисковали отправиться куда-то, куда невозможно добраться пешком. У Энн возник вопрос, повезет ли их грум. Но компании из трех человек было бы очень тесно в двуколке.
Энн с большим нетерпением ожидала эту поездку, несмотря на то, что, отправляясь в Ти Гвин, она лишала себя возможности увидеть замок Пембрук. Вечером ей с трудом удалось заснуть. Чувствуя отвращение к себе, Энн подумала, что похожа на ребенка, не способного заснуть в предвкушении обещанного ему удовольствия. Хотя отнюдь не только волнение гнало от нее сон.
Это будет их последний день вместе.
Энн надеялась, что прекрасная погода продержится еще один день.
ГЛАВА 9
Стояла прекрасная погода.
Когда экипажи поздним утром выехали в замок Пембрук, на ясном голубом небе сияло солнце. Позже, наблюдая из окна своей спальни, как пришел пешком мистер Батлер, и почти в тот же самое мгновение со стороны конюшен показалась двуколка, Энн отметила, что на небе все еще не было ни облачка.
Она завязала ленты своей соломенной шляпки под подбородком и поспешила вниз по лестнице, не ожидая пока ее позовут. Она вновь почувствовала себя молоденькой девушкой.
Мистер Батлер стоял в центре холла, с улыбкой глядя на нее. Удивительно, подумала Энн, как быстро она привыкла к его внешнему виду: к пустому правому рукаву, к багровой израненной правой стороне его лица, глазной повязке.
– Кажется, нас ожидает прекрасный день для прогулки, – сказал Сиднем Батлер.
Когда они вышли на улицу, Энн увидела, что возле лошади стоит конюх. Он почтительно поклонился им и остался стоять на своем месте, пока мистер Батлер помогал Энн усесться с левой стороны двуколки, а затем сам сел рядом с нею. Конюх передал ему вожжи и отошел назад, а они двинулись в путь.
Сиднем Батлер собирался сам править лошадью? Ей следовало этого ожидать. Она знала, что он способен справиться с любыми сложными задачами, включая и управление лошадью.
– Вы в безопасности, – заверил управляющий Энн, догадавшись, о чем она думает. – Я уже неоднократно делал это раньше. Удивительно, как много всего можно делать одной рукой. Я даже управлял упряжкой лошадей, когда выдался случай, хотя, должен признаться, это было нечто ужасное.
Его левая рука, впервые взглянув на которую, она обратила внимание на кисть с длинными артистичными пальцами, а позже, когда эта рука замечательно управлялась с вилкой, что она – ловкая и умелая, кроме всего этого, была очень сильной, настолько насколько это вообще возможно. Что Энн осознала, когда он безо всякого видимого усилия повернул лошадь и позже, когда они остановились возле его коттеджа, чтобы слуга погрузил корзинку для пикников в двуколку, после чего они выехали за ворота, пересекли мост и круто повернули с главной дороги на более узкую, которая вела через деревню и дальше.
– Вы можете писать левой рукой? – спросила Энн.
– У меня получается изобразить нечто похожее смесь паутины и птичьих следов. Но, к моему большому удивлению, похоже, что другие люди способны расшифровывать мои каракули. Теперь я также в состоянии произнести слово, состоящее более чем из трех букв, за минуту только при условии, что мой язык помещается под мою щеку под правильным углом.
Энн рассмеялась, поскольку он и сам тихонько посмеивался. Теперь было странно вспоминать, что в первый раз она восприняла его как печального сломленного мужчину, а он признался, что одинок. Но, конечно же, Сиднем Батлер не был человеком, погруженным в жалость к самому себе или потерпевшим поражение. Он был в состоянии смеяться над всеми видами глупости и даже над самим собой, – явный признак большой внутренней силы.
– Но тогда разве вы не можете держать в левой руке и кисть? – спросила Энн.
Она тут же пожалела о сказанном, хотя вопрос не был случайным. Энн, действительно хотелось знать, пытался ли он это сделать. Если Сиднем Батлер принял этот вызов, так же, как принимал другие, то возможно, он просто потерпел в этом случае неудачу. Энн осознала, что пересекла невидимую линию, которую они установили между собой в самом начале их знакомства. И хотя не было никакого внешнего признака, что его настроение изменилось, но во внезапно установившемся молчании была натянутость, которой не было раньше.
– Нет, – произнес Сид Батлер через некоторое время. – Мои кисти всегда в моей правой руке, мисс Джуэлл.
Он сказал об этом в настоящем времени. Энн не поняла, что он имел в виду. Но она не осмелилась спросить об этом. Она и так уже зашла слишком далеко.
Они преодолели еще один крутой поворот за деревней, и дорога стала такой узкой, что придорожные посадки по обеим сторонам дороги задевали колеса двуколки.
– Что, если нам встретится другая повозка? – спросила Энн.
– Один из нас вынужден будет дать задний ход, – ответил Сиднем. – Это более эффективно, чем сидеть и сердито смотреть друг на друга. В этой местности каждый становится мастером в искусстве двигаться задним ходом.
Справа от них за зеленой изгородью изгибались под легким ветерком зеленые хлеба. Овцы паслись на более каменистой почве слева. А вдали неизменно виднелись вездесущие утесы и море. Дул теплый соленый ветерок.
– Вы, должно быть, очень гордитесь вашим сыном, – сказал Сид. – Он – прекрасный ребенок.
Энн взглянула на него с удивлением и признательностью.
– Несколько дней назад Ральф, Аллин, и Фрея рассказывали мне, с каким желанием он отдается и учебе, и развлечениям, – пояснил Батлер. – И что он готов играть со всеми младшими детьми. А здесь их собралась целая толпа, вы не согласны?
– Дэвид всегда был доброжелательным мальчиком, – сказала Энн. – В школе его любят все учителя и девочки. Раньше, когда он был меньше, я думала, что школа для него – замечательное место. Но он не может оставаться там вечно. Особенно ясно я осознала это за прошедший месяц. И все-таки, мне страшно подумать, что надо позволить Джошуа найти для него школу для мальчиков. Ох, мистер Батлер, оказалось, что быть родителем – намного труднее, чем я могла себе представить.
– В самом деле? – он взглянул на Энн, прежде чем повернуть двуколку с узкой дороги на другую, изрезанную колеями и проходящую между двух полей.
– Я ловлю себя на желании направлять его и руководить им, – сказала Энн, – потому что знаю, что для него лучше, и каким человеком я хотела бы его видеть. Например, я пыталась убедить Дэвида думать о живописи только как об интересном времяпрепровождении. Ему ведь придется зарабатывать себена жизнь, когда он вырастет. Но я была поражена, обнаружив, что он – уникальная личность, полностью независимая и очень отличающаяся от меня, с собственной волей. Почему это стало таким шоком? Умом я всегда понимала, что это верно в отношении всех людей. Но некоторые уроки необходимо выучить также и сердцем, прежде чем мы действительно усвоим их. Так легко быть родителем, пока не заведешь своих собственных детей.
Сиднем приглушенно рассмеялся.
– Вы заставили меня поверить, мисс Джуэлл, что мне, возможно, повезло, что у меня никогда не будет своих детей.
– Ох, – Энн резко повернулась к нему, – пожалуйста, не поймите меня превратно. Дэвид – это самое дорогое, что есть в моей жизни.
И тотчас же Энн пронзило чувство вины, потому что она наслаждалась этим прекрасным днем без сына. Фактически, она почти не вспоминала о нем. Понравилась ли ему поездка в замок? Не рисковал ли он чрезмерно на лестницах и зубчатых стенах? Достаточно ли Джошуа приглядывал за Дэвидом? Хорошо ли он себя вел?
Мистер Батлер посмотрел на нее и улыбнулся.
Почему у него никогда не будет своих детей? Потому что он намеревался никогда не вступать в брак? Потому что он не мог? Включала ли в себя пытка…
Внезапно ее внимание было отвлечено. Сиднем Батлер остановил двуколку, и Энн увидела, что впереди них дорога упирается в нечто, похожее на большую неглубокую чашу. Эта долина была окружена со всех сторон деревьями, за исключением участка, где проселочная дорога переходила в посыпанную гравием подъездную дорожку с деревянными воротами из пяти брусьев, с простыми ступеньками перелаза рядом с ними и пешеходной тропинкой. Перед ними расстилались обширные, покрытые травой луга, протянувшиеся по обе стороны от дороги. На них паслись кудрявые овечки. Некоторые нашли убежище от солнца в тени нескольких старых дубов и вязов.
Должно быть, где-то перед подъемом с противоположной стороны долины имеется низкая изгородь, подумала Энн. Выше она могла видеть коротко подстриженные лужайки, цветочные клумбы и что-то, напоминавшее розовые кусты. И, конечно же, там, на дальнем склоне находился дом, более всего привлекший к себе ее внимание. Он был построен из серого камня, и с точки зрения архитектуры был не особенно красив: квадратной формы, трехэтажный и очень основательный, с прямоугольными окнами на двух нижних этажах и квадратными на верхнем. Стены более чем наполовину были увиты плющом. Со всех сторон дом окружали деревья.