– Волнуешься?
Куин не видел в этом вопросе ничего смешного.
– Какой вздор, – отмахнулся он. – Скажи мне, Элис, Херндон придет сегодня?
Элис приподняла подбородок и старательно напудрила его.
– Бог с тобой, Куин. Откуда мне знать?
– А я думаю, что ты знаешь, – тихо сказал Куин. Элис смущенно улыбнулась:
– Я знаю, что он приглашен наряду с другими джентльменами или почти джентльменами из деревни. – Она взяла со столика тарелку с сыром и ломтиками яблок. – Дядя Чес такой же сторонник равенства, как мама – сноб. Я иногда удивляюсь: неужели они и в самом деле родились в одной семье? Хочешь кусочек? Это лучшее, что готовит миссис Чандлер.
– Боже, Элли, обед в восемь, а ты съела полфунта деревенского сыра? – заметил Куин, глядя на почти пустую тарелку.
Элис сделала обиженное лицо:
– Всего лишь крохотный кусочек! Я умирала от голода. Сегодня я совсем не завтракала.
– Тебя стошнит прямо на нас, моя милая, если не будешь осторожна, – шутливо заметил Куин. – А это платье, что на тебе, придется распустить в одном или двух местах.
– Возможно, я прибавила фунтов семь в весе. Ну и что? – Элис недовольно выпятила губы и постукала по ним пальцем, нанося на них что-то, извлеченное из маленькой баночки на туалетном столе.
– Ты права, – согласился Куин. – Ты прекрасно выглядишь, честно говоря, лучше, чем все эти годы.
Элис поставила баночку обратно на стол.
– Но ведь ты, Куин, пришел сюда не для того, чтобы расспрашивать меня о мистере Херндоне и смотреть, как я крашусь.
Куин расплылся в широкой улыбке:
– Именно за этим я и пришел. Проследить, чтобы эта куча вечерних платьев не свалилась с кровати и не погребла под собой бедную Лили живьем.
Лили прыснула от смеха и схватила последнее платье.
– Мы должны сделать высокую прическу, миледи, – взглянув через плечо, бросила она. – А пока вам лучше выбрать туфли.
– Пусть будут розовые, атласные, – ответила Элис, недовольно посмотрев на брата. Она повернулась на табурете и наклонилась, чтобы взять пару изящных розовых бальных туфелек. Волосы упали вниз блестящей волной. – Надеюсь, мама в лучшем настроении, чем ты, Куин, – застегивая пряжку, сказала она. – Иначе будет ужасно скучный вечер, и дело не в Генри Херндоне. Придет новый викарий со своей сестрой, а эта пара может уморить любого. И еще будет... – Элис выпрямилась. – Кто-то постучал в дверь?
Но Куин не сводил с сестры глаз. Странно, в том, как свет заиграл на ее волосах, было что-то знакомое. Но он много лет не видел Элис с распущенными волосами. Куин стряхнул с себя странное наваждение и, подняв голову, увидел, что в комнату вошла мать.
– Мама. – Он вскочил на ноги. – Пожалуйста, садись на мой стул.
– Спасибо, Куинтин. – Мать театральным жестом поднесла руку ко лбу и опустилась на стул. – Я просто падаю от усталости! И о чем только думал мой брат, назначая обед на восемь часов? Это неслыханное дело в деревне.
Элис вернулась к своему зеркалу.
– Дядя Чес придерживается европейского времени, мама, – сказала она. – Но по крайней мере он пригласил нас на шесть часов, на бокал хереса. Думаю, это очень любезно с его стороны. Возьми сыра.
Куин отодвинул стул от камина и снова сел.
– Это не имеет отношения к Европе, – продолжила леди Уинвуд, бросив подозрительный взгляд в сторону сына. – Это все из-за этой женщины и ее иностранных манер.
– Да, она иностранка, – сказала Элис, нанося румяна на щеки. – Поэтому, полагаю, ясно, почему у нее иностранные манеры.
Леди Уинвуд поджала губы:
– Прошу, не надо дерзостей, Элис. Тебе это не идет.
– Кроме того, дети графини обедают в половине шестого, – продолжала Элис, как будто не слышала мать. – Она никогда не пропускает их обеда.
– А вот я, – вставил Куин, – только что говорил, как замечательно выглядит Элис. По-моему, деревенский воздух наложил румянец на ее щеки и подарил неплохой аппетит.
Элис улыбнулась:
– Этот румянец появился из баночки с румянами, Куин. Сообщаю тебе на случай, если ты ослеплен моей красотой.
– А я получила сегодня интересное письмо, – сообщила леди Уинвуд, как обычно, меняя тему разговора по своему усмотрению.
– Расскажи, мама, – благодушно попросила Элис. – Можно надеяться, что это городские сплетни?
– Скорее, их отсутствие. – Леди Уинвуд снова бросила быстрый взгляд на сына. – Письмо от герцогини Грейв-нел, – продолжала она. – Она сообщает, что состоялась помолвка сэра Аласдэра Маклахлана с мисс Гамильтон.
– Ну, я думаю, что нет, мама, – возразила Элис. – Еще рано. Кроме того, они не собираются жениться до весны.
– Они, может быть, не собираются жениться вообще, – отрезала леди Уинвуд. – Подумай, Элис! Возможно, мисс Гамильтон как следует подумала, и возможно, Куинтин еще сможет помириться с ней.
– Мама, я полагал, что ты желаешь избежать дальнейшего скандала, – ответил Куинтин из-за журнала дамских мод, который Лили только что раскрыла на кровати Элис. – Сейчас примирение лишь подлило бы масла в огонь. Боже мой, Элис! Неужели эти широкие воздушные платья снова входят в моду? Выглядит так, как будто у них раскрытые зонтики под юбками.
Элис наклонилась к брату и сморщила нос:
– Они уродливы, не правда ли?
– О чем ты говоришь, Куинтин? – нахмурилась леди Уинвуд.
– О том, что эти бальные платья уродуют женскую фигуру, – сухо пояснил Куин. – И о том, что между мисс Гамильтон и мною все кончено. Она никогда не любила меня, а я никогда не любил...
– Любовь! – перебила его мать. – Какое отношение имеет к этому любовь?
– Мама! – Элис сердито взглянула на леди Уинвуд. – Только любовь имеет к этому отношение.
Леди Уинвуд снова поджала губы.
– Ты не любила Джона, а посмотри, как хорошо все получилось.
– Да уж, посмотри! – с некоторой горечью повторила Элис. – В тридцать два года я вдова, трое детей растут без отца, и брак оставил мало приятных воспоминаний.
– Элис!
– Это правда, мама. – Элис понизила голос, чтобы ее не было слышно в гардеробной. – Я никогда не хотела выходить замуж за Джона. Ты это знаешь.
– Но он был прекрасной партией! Вы были предназначены друг для друга еще с колыбели. Твой папа все устроил.
– Это я тоже знаю, – ответила Элис. – Мне сказали, что я должна исполнять свой долг, и я делала то, что мне велели. Так что не отнимай у меня права оплакивать утрату моих романтических идеалов.
– Но ты можешь снова выйти замуж, Элис, – сказал Куин. – Ты снова выйдешь замуж, и на этот раз выйдешь по любви.
– Куинтин, не говори глупостей! – воскликнула леди Уинвуд. – Кто, кроме охотника за приданым, ищущего невест по газетам, захочет жениться на вдове с тремя маленькими детьми?
Атмосфера в комнате неожиданно изменилась. Куин взглянул на сестру. Та от смущения слегка покраснела.
– Кто-нибудь захочет, – спокойно ответил Куин.
– Полагаю, ты говоришь об этом выскочке Генри Херндоне, – с раздражением заметила леди Уинвуд. – Он всегда слишком фамильярничал с Элис.
Куин почувствовал, что готов взорваться.
– Не думаю, что кто-то имеет право советовать Элис, за кого ей выходить замуж. – Леди Уинвуд открыла было рот, но он опередил ее, сказав: – Никто, мама.
Куин отложил журнал в сторону и встал.
– Элис совершеннолетняя и владеет состоянием, которое получила самым тяжелым путем, пожертвовав свое сердце на алтарь семейного долга. Она заслужила право теперь поступать так, как ей захочется.
Губы матери задрожали, а Элис, похоже, едва сдерживала слезы.
– Я не могу смириться с этим! – воскликнула леди Уинвуд. – Мы – Хьюитты, Куинтин. Мы не можем вести себя как нам заблагорассудится.
Куин подошел к двери и взялся за ручку.
– Я предлагаю тебе, мама, свыкнуться с моими взглядами на брак, – сказал он и повернулся к двери. – И, как ты любишь напоминать мне, теперь я глава нашей семьи. Я решаю такие вопросы, и вот что я ре...
– Но ты даже не знаешь, кого она выберет! – перебила Куина мать. – Что, если он окажется непод...
– Я знаю Элис. – Куин не дал матери договорить и отошел от двери. – Я знаю, что она неглупа. Я доверяю ей решать, что лучше для нее и для ее детей. И покончим с этим, мама.
– Ты вышла замуж по любви, мама, – тихо напомнила Элис. – Это был прекрасный брак, это правда. Но все равно брак по любви.
Леди Уинвуд встала.
– Мой долг велел мне любить своего мужа, – сказала она. – И я его любила.
Элис покачала головой:
– Это было не так, мама. Дядя Чес помнит. Ты тайком бегала на свидания с папой.
Леди Уинвуд густо покраснела.
– Возможно, бегала. Раз или два, – призналась она. – Извините меня, мне надо сменить эту шаль на что-нибудь потеплее. Куин, можешь приказать подать карету.
И леди Уинвуд с высоко поднятой головой покинула комнату. Куин взглянул на сестру и слабо улыбнулся. Они выиграли битву, подумал он. Но дым сражения еще не рассеялся.
Как только прическа Элис была закончена, они с Куином спустились в парадный холл.
– А где дети? Разве они не поедут?
– Мисс Брайт отвезла их на двуколке в четыре часа, – ответила Элис. – Они пообедают пораньше в классной комнате и вернутся домой раньше нас.
Вполне разумно, подумал Куин. Он был немного удивлен, когда Элис сказала ему, что дети тоже должны поехать. Но в деревне трудно найти товарищей для игр, а дети так просили. Они будут находиться в детской, объяснила Элис, играть и шуметь, в то время как взрослые гости буду наслаждаться более спокойными развлечениями.
В карете во время короткой дороги в Хилл-Корт леди Уинвуд вела себя безупречно. Куин задавался вопросом: добился ли он своего, или мать просто затаилась в ожидании другого удобного случая?
У ярко освещенного входа их встретил лорд Чесли, устроив суету вокруг своей старшей сестры. В примыкающей к холлу гостиной Куин заметил синьора Алессандри и лорда Диглби Бересфорда. Они стояли, облокотившись на пианино с бокалами вина в руках. Вивианы нигде не было видно.
– Остальные гости прибудут в семь часов, – объяснял лорд Чесли. – Я рад, что семья могла собраться до их приезда.
Синьор Алессандри склонился над рукой леди Уинвуд, как вдруг раздался страшный топот на лестнице.
– Дядя Куин! Дядя Куин! – ворвавшись в комнату, закричал Кристофер. – Вы можете пойти с нами наверх?
Куин, подняв бровь, взглянул на Элис.
– Полагаю, что могу, – ответил он.
Диана прыгала рядом, протягивая к Куину пухлые ручки.
– Там – свинья! – заявила она. – Свинья! На ней катается Фелис. Пойдемте посмотрим.
– Фелис, должно быть, очень храбрая, – заметил Куин, взъерошив волосы девочки. – Дядя Чес? Элис? Я пойду взгляну?
Чесли уже увлекся разговором с матерью Куина и синьором Алессандри.
– Старый охотничий трофей, – махнув рукой, объяснила Элис. – Дети любят играть с этой ужасной вещью.
Дети бросились вверх по лестнице, а рядом с Куином оказалась Серилия Бергонци.
– Эта свинья мертвая, – тихонько сказала она. – Но у нее есть клыки и такой свирепый вид.
– Спорю, что Кристоферу это нравится, – улыбнулся девочке Куин.
Серилия тоже улыбнулась.
– Он говорит, что поедет в Африку и застрелит такую же для себя, – доверительным шепотом произнесла она. – Но сейчас у него, кроме рогатки, ничего нет.
– Надеюсь, он не стреляет из нее в доме? Серилия поджала губы, но затем хихикнула.
– Стрелял один раз, – призналась она, когда они с Куином поднимались по лестнице. – Но мисс Брайт хлопнула его по рукам.
Когда они приблизились к двери классной комнаты, оттуда донесся громкий крик. Все бросились в комнату и увидели мисс Брайт, стряхивающую пыль с юбочки Фелис. Глаза девочки налились слезами.
Увидев Куина, мисс Брайт покраснела.
– Леди Фелис упала со спины кабана, милорд, – пояснила она, махнув рукой в сторону страшного зверя. – Я отвернулась всего лишь на минуту, а она решила встать на него.
– Я х-х-хотела прокатиться на нем, как акробат! – зарыдала Фелис.
В этот момент в комнату быстрым шагом вошла другая молодая женщина. Она несла на подносе кружки и большой кофейник с шоколадом, над которым еще поднимался пар.
– О Господи! – воскликнула она. – Что такое случилось?
– Небольшое падение, мисс Хевнер, – ответила мисс Брайт. – А это лорд Уинвуд, дядя этих детей.
Вторая женщина покраснела и присела, не выпуская из рук подноса.
– Милорд, – сказала она. – Я – мисс Хевнер, гувернантка графини.
Куин приветливо улыбнулся:
– Вы принесли горячий шоколад. Думаю, он все исправит.
Мисс Хевнер представила худенькую заплаканную Фелис и маленького смуглого Николо, теперь, как полагал Куин, уже графа Бергонци ди Винченца. Куин отошел в сторону, а дети, все, кроме Серилии, стали собираться вокруг длинного школьного стола. Мисс Хевнер раздавала кружки, а мисс Брайт усаживала Диану и Николо на высокие стульчики.
Николо даже не взглянул на шоколад. Он начал складывать деревянные кубики, оставленные кем-то на столе. Серилия же подошла к старому фортепиано, стоявшему у той же стены, возле которой остановился Куин, и села на табурет спиной к инструменту. Ее ноги едва доставали до пола.
Куин устроился в старом деревянном кресле-качалке и изучающе посмотрел на девочку. Она казалась старше своих лет.
– Ты играешь на фортепиано, Серилия? – спросил Куин.
Девочка смущенно покачала головой:
– Немного на арфе. Но не очень хорошо. – Куин рассмеялся:
– То, что в твоей семье "не очень хорошо", в моей, вероятно, означает "почти виртуозно".
Серилия улыбнулась и опустила глаза:
– Мисс Хевнер говорит, что у Фелис талант. И еще она говорит, что я тоже очень мило играю.
– А что говорит твоя мама? Девочка снова улыбнулась:
– О, она говорит, что я не могла бы перенести мелодию в... в un secchio.
– В ведре? – подсказал Куин.
– Si, да, в ведре.
Куин с серьезным видом кивнул:
– Позволь посочувствовать тебе. Я обнаружил, что не умею танцевать. Моя правая нога цепляется за левую, и потом я не знаю, как различить их. Однажды я споткнулся о возвышение для оркестра в бальном зале дяди Чеса и упал.
Это не было простой выдумкой, хотя в то время Куин был еще мальчишкой. К тому же у него почти полностью отсутствовал музыкальный слух. Серилия, казалось, все это находила забавным. Прикрываясь ладонью, она посмеивалась.
– Твоя мама действительно так говорила о тебе?
– Да, но она сказала, что Бог дал мне талант к словам и языкам. – Если откровенность матери и огорчала ее, Серилия этого ничем не выдавала. – Мама сказала Фелис, что у людей разные таланты и все они драгоценны, а не только музыка.
– Слова и языки очень важны, – подтвердил Куин. Глаза девочки засияли.
– Сейчас я могу говорить на четырех языках – на венецианском, правильном итальянском, французском и английском, – с воодушевлением перечислила она. – Следующим я буду учить немецкий. Я выучила английский очень быстро, быстрее не бывает, говорит мисс Хевнер. Но Фелис он дается с трудом.
Куин задумался над тем, что рассказала Серилия. Как это было похоже на Вивиану, думал он, говорить с детьми прямо, без обиняков, и помогать им найти свое место в жизни. Фелис, очевидно, будет умной красивой девушкой, а Серилия обещает стать настоящей красавицей. А вот Вивиана, казалось, никогда не сознавала или не ценила свою красоту, а превыше всего ценила музыку. Куин подумал, что она не огорчена, вероятно, тем, что одна из ее дочерей музыкальна, а другая нет.
– Ты говоришь по-английски удивительно хорошо, – сказал Куин. – Даже лучше, чем твоя мать.
– Мисс Хевнер не разрешает нам говорить на других языках, кроме французского и английского, – заметила Серилия. – А вы знаете мою маму?
Куин замялся, а затем ответил:
– Да, я знаю ее.
– Как давно?
– Очень давно.
– Вы знали ее, когда она жила в Лондоне? – спросила девочка. – Вы были особо хорошими друзьями?
Черт побери, чего добивается этот ребенок?
– Да, думаю, можно сказать, были, – ответил Куин. Мисс Хевнер, сидевшая за столом, повернулась к ним:
– Серилия, а ты не хочешь шоколада?
– Нет, спасибо, – ответила девочка.
– Все равно, садись с нами за стол, дорогая, пока другие еще не закончили. Ты не должна задерживать его сиятельство.
Куин вслед за Серилией подошел к столу.
– Серилия не задерживает меня, – сказал он, глядя, как девочка усаживается напротив Лотти. – Она очаровывает меня.
Мисс Хевнер радостно улыбнулась:
– Серилия очаровывает всех.
Тут Николо толкнул шаткую пирамиду кубиков и задел чашку Лотти. Девочка вскочила и, взмахнув рукой, хотела удержать ее, но попала рукой по кофейнику, тот опрокинулся, и из него хлынуло горячее молоко.
Раздались крики, и началась паника. Хуже всего пришлось Серилии, сидевшей у края стола. Мисс Хевнер схватила чайное полотенце, лежавшее на подносе. Мисс Брайт вытащила два других из шкафа. Куин выхватил у нее одно из них и начал торопливо промокать им платье Серилии.
– Ой, ой! Мне больно! – воскликнула девочка. Куин подтащил ее к свету.
– Ты обожглась?
Девочка скривила лицо, собираясь заплакать.
– Не-ет. Я не... я не знаю.
Куин осторожно оттянул намокшую ткань и увидел, что кожа девочки сильно покраснела.
– Мисс Хевнер! Серилия обожглась.
– Быстро. В детскую.
Куин подхватил Серилию на руки и отнес в детскую. Там он усадил ее на крепкий дубовый стол, на который указала мисс Хевнер.
– Вот, хорошая девочка, – сказала она, принимаясь торопливо развязывать ее передник. – Давай снимем это, а затем расстегнем пуговицы.
Очень скоро передник Серилии был отброшен в сторону, а платье расстегнуто на спине. Девочка с трудом сдерживала рыдания. Вокруг выреза ее погубленной сорочки кожа лишь порозовела.
– Думаю, это не страшно, – заметила мисс Хевнер. Куин огляделся в поисках сонетки.
– Все равно, я позвоню, чтобы принесли холодной воды.
– О, дитя! – услышал он за спиной голос мисс Хевнер. – Это все из-за твоего глупого кулончика! Это горячий металл обжег тебе кожу.
– Он не был горячим, пока на него не попал шоколад! – возразила Серилия. Но она уже немного успокоилась.
Когда Куин повернулся, мисс Хевнер снимала золотую цепочку с шеи девочки. Что-то похожее на брелок для часов или большую каплю, висевшее на ней, попав в свет лампы, вспыхнуло кроваво-красным огоньком. Серилия с несколько смущенным видом не спускала с него глаз. Мисс Хевнер нахмурилась и положила кулон на стол.
– Она не сильно обожглась, – пояснила гувернантка. – Кожа слегка покраснела, но не обожжена.
Вошла горничная. Мисс Хевнер тотчас же приказала принести еще полотенце и воду. Куин осторожно положил руку на плечо Серилии.
– Я должен идти, – тихо сказал он, глядя на странное украшение, которое с нее сняла гувернантка. – Мисс Хевнер захочет переодеть тебя.
– Хорошо, – жалобным голосом произнесла девочка.
– Хочешь, я пришлю к тебе твою маму?
Серилия, опустив глаза, посмотрела на свои руки и покачала головой.
Куин осторожно потрепал ее по плечу и сказал: