Внезапно Грэйс ощутила в душе твердую решимость. Она положит конец мошеннической проделке прямо сейчас, не дав ей начаться.
- Дункан, - сказала она твердо, - Эммелайн сделала чудовищную вещь, вы будете просто в ужасе, когда узнаете, хотя намерения у нее добрые, по крайней мере, в отношении меня. Понимаете, она хотела, чтобы мы с вами сидели рядом сегодня за обедом. Только для этого она и задумала Танец с Перчатками.
Ее слова, видимо, показались ему забавными.
- И как же Эммелайн намеревается осуществить свой замысел?
Грэйс глубоко вздохнула.
- Она спрятала мои перчатки к себе в рукав и теперь собирается сделать так, чтобы они остались единственной невостребованной парой в одной из чаш.
Бросив взгляд на Эммелайн, Грэйс увидала, как подруга, сделав вид, что споткнулась, падает на руки одному из лакеев. В тот же самый миг она уронила белые перчатки в серебряную чашу.
- Вот видите! Вы это видели? - вскричала Грэйс.
- Какая она сегодня неловкая, не правда ли? - усмехнулся в ответ Дункан. - Прошу вас, не надо расстраиваться. По правде говоря, Эммелайн меня предупредила, что собирается направлять мое… гм… переменчивое сердце.
Грэйс широко раскрыла глаза.
- Не может быть! Вы просто шутите, верно?
- Боюсь, что нет. Если честно, я был ей несказанно благодарен, когда она во всем призналась. А теперь хочу сказать спасибо вам. Спасибо, что предупредили меня о моей грядущей судьбе!
Поскольку верхняя губа у него предательски подергивалась при этих словах, Грэйс пришла к выводу, что Дункан на нее не сердится. И все же она не могла удержаться от дальнейших оправданий.
- Клянусь вам, я ничего не знала о том, что она задумала, не то я подняла бы крик до самого неба. Я бы ни за что на свете не поддержала подобный план!
На мгновение его лицо стало серьезным.
- Я вам верю, - сказал он наконец. - И надеюсь, что вы не ждете от меня… - тут Дункан покраснели смешался, не в силах закончить фразы.
- Взаимности? - вставила Грэйс.
Когда он кивнул, она опустила глаза к носкам своих сандалий. Пошевелив пальцами ног, на одном из которых по-прежнему красовалось колечко, Грэйс ответила:
- Вы очень добры, и я бесконечно сожалею, что из-за Эммелайн все так запуталось. Она желает мне добра, но…
- Как и мой брат - мне! - воскликнул Дункан. - Ведь Конистан заботится обо мне ничуть не меньше, чем ваша подруга - о вас. В этом смысле у нас с вами много общего. Мы оба стали жертвами интриг, попреков, предвзятых мнений, ну, словом, эгоизма и упрямства наших дорогих друзей и близких родственников. Если хорошенько подумать - это же непереносимое бремя!
Грэйс рассмеялась, понимая, что он совершенно прав.
- Я раньше об этом как-то не задумывалась, но вы правы: я устала, просто до смерти устала выслушивать наставления Эммелайн! "Соберись с духом", "Улыбнись, пусть все видят твою улыбку", - просто сил нет все это терпеть! А хуже всего то, что я же еще должна быть ей за это благодарна! Но мне не за что ее благодарить! Конечно, я ее очень люблю. Но…
Дункан тихонько коснулся ее руки и, понизив голос, сказал:
- Я с вами совершенно согласен, но полагаю, вы не станете возлагать все свои надежды на чьи-то действия в отношении вас. Не хочу огорчать ни вас, ни кого бы то ни было еще, но я должен признаться, что мое сердце не затронуто. Честно говоря, я вас совсем не знаю!
Грэйс с облегчением перевела дух.
- Я так рада, что вы нашли минуту, чтобы поговорить со мной. Если уж быть до конца откровенной, я собиралась сама вам все рассказать. Я хотела сказать, что прекрасно понимаю ваши чувства, тем более, что всему свету уже, похоже, известно о намерениях Эммелайн. И я бы хотела, чтобы во время состязаний вы не чувствовали себя ни в коей мере связанным.
На сердце у нее стало легко, впервые за много месяцев. Не смея взглянуть в глаза Дункану, она продолжила свою исповедь:
- Не стану лгать, будто я к вам совершенно равнодушна, но поверьте, мне разум вовсе не чужд, хотя в последнее время у вас и не было возможности убедиться в моем добронравии. И все же я надеюсь, что мы могли бы стать друзьями. Я ценю ваше прямодушие, как и вашу доброту. И с нетерпением жду начала-турнира. Насколько я могла понять со слов мистера Девока, вы наделены выдающимися способностями и можете отличиться во всех видах предстоящих состязаний. И раз уж мы друзья, надеюсь, мне будет позволено радоваться вашим победам, не заботясь о том, что это может поставить вас в неловкое положение или еще о чем-то в этом роде.
Только теперь она осмелилась поднять на него взор и с удивлением обнаружила в его голубых глазах выражение нежного участия и тепла, растрогавшее ее до глубины души. "Я до конца дней своих буду его любить", - с грустью призналась себе Грэйс. Ей суждено окончить свои дни гувернанткой: эта страшная мысль ослепительной вспышкой промелькнула у нее в голове, но она решила, что не позволит себе впасть в уныние, по крайней мере сейчас, когда Дункан стоит с нею рядом и проявляет по отношению к ней такое неслыханное великодушие.
Казалось, он хотел еще что-то сказать, но в эту минуту на них обрушились Эммелайн и Конистан.
Грэйс почувствовала, как знакомые страхи охватывают ее с прежней силой, тем более, что лорд Конистан поклонился ей с самым суровым и нахмуренным видом. Слава Богу, что они с Дунканом не стали предметом всеобщего внимания: к ним подошли только Эммелайн с лакеями и Конистан, в то время как остальные гости, казалось, совершенно не интересовались тем, что происходит в дальнем конце гостиной. Одни весело болтали, другие не без труда пытались наладить разговор с партнерами, найденными по жребию. Сделав такое наблюдение, Грэйс немного успокоилась, и это дало ей сил, не теряя самообладания, выдержать полный скрытого напряжения обмен любезностями между братьями и Эммелайн. Поджатые губки и упрямо выпяченный подбородок хозяйки дома недвусмысленно свидетельствовали о том, что в данный момент она совсем не рада обществу виконта.
К ее удивлению, первым вступил в бой Дункан.
- Что-нибудь не так? - воскликнул он, обращаясь к брату. - Могу я узнать, чем вызвана недовольная мина на твоем лице? Или тебе не нравится праздник, устроенный Эммелайн? Что до меня, то я просто очарован, даже слов не нахожу!
Грэйс, не удержавшись, взглянула на Дункана расширенными от изумления глазами. Никогда раньше на ее памяти он не обращался к Конистану так… таким уверенным тоном. А когда Дункан обернулся к ней и даже подмигнул, ей показалось, что ее нервы не выдержат столь серьезного испытания, и она вновь лишится чувств. Но тут ее вовремя осенило, что, потеряв сознание, она рискует не узнать, каково будет продолжение захватывающих событий, а этого ни в коем случае нельзя было допустить! Поэтому Грэйс постаралась успокоиться, до боли стиснув в кулачки руки. Ни за какие блага на свете она не хотела бы упустить ни единой секунды предстоящей схватки!
Ответ Конистана был словно подернут инеем.
- Прекрасная вечеринка, я и не спорю!
Даже лакеи, стоявшие по бокам от Эммелайн с декоративными серебряными чашами в руках, обменялись взглядами, уловив накапливающееся в воздухе грозовое напряжение.
Услыхав, как Дункан спрашивает Конистана: "А ты уже выбрал себе партнершу?" - Грэйс в отчаянии скосила глаза сначала в одну чашу, потом в другую. Вопрос прозвучал вполне невинно, но поскольку одна из чаш была пуста, а во второй осталось всего две пары перчаток, - ее собственные и еще одни короткие, сшитые из черных кружев шантильи, принадлежавшие Эммелайн, - она сразу догадалась, что Дункан поддразнивает брата.
- Нет, не выбрал, - сухо ответил Конистан. - Я собирался сделать это, но, похоже, та пара, которую я искал, так до сих пор и не попала ни в одну из чаш. Мне это показалось чрезвычайно странным, ведь я своими глазами видел, как юная леди сняла перчатки и положила их поверх остальных! - Грэйс судорожно перевела дух и, подняв глаза, встретилась с его холодным и властным взглядом. - Но зато я вижу их сейчас! - продолжал он. - Мне это таинственное появление кажется совершенно непостижимым, ведь всего полминуты назад их здесь не было!
Конистан повернулся и направил свой пристальный суровый взор на Эммелайн. Та приняла вызов с равнодушной улыбкой и ответила совершенно невозмутимо:
- Смею заметить, что это уже не имеет значения, милорд, поскольку вы пропустили свою очередь и лишились права выбирать. Теперь вам придется подождать, пока свой выбор сделает Дункан.
После этого она сладко улыбнулась и сделала знак лакеям поднести чаши поближе.
Грэйс ясно видела, что виконт еле удерживается от резкого ответа, но ему пришлось смириться с невозможностью сделать выговор хозяйке прямо посреди бала, и он ограничился тем, что бросил многозначительный взгляд на Дункана, а потом на перчатки. Ей показалось, что Конистан пытается предупредить брата, однако Дункан явно и демонстративно решил не обращать на него внимания. Он разыграл целый спектакль: взял пару кружевных черных перчаток, поднес их к носу, сделал вид, что принюхивается, и почесал затылок, словно не зная, что предпринять. Затем он проделал то же самое с ее длинными белыми перчатками, даже приложил одну из них к руке Грэйс, а другую к бархатному, расходящемуся колоколом вишневому рукаву Эммелайн.
Не удержавшись, Грэйс рассмеялась. Ей стало особенно весело, когда она заметила удивление на лице своей подруги и оцепенелую гримасу, исказившую черты виконта.
- Я в затруднении, - провозгласил Дункан. - В сущности, мне приходится выбирать между двумя в равной степени прекрасными дамами. Однако должен признаться, что я всегда был неравнодушен, - тут он сделал театральную паузу, чтобы заставить брата еще немного помучиться неизвестностью, - к белым перчаткам.
Эммелайн не сдержала ликующего вопля. Повернувшись к Конистану, она воскликнула:
- Вот вы и остались в дураках, милорд! Ну а теперь ведите меня к столу, я умираю с голоду!
20
Когда гости разошлись на ночь, Дункан проводил брата в его, теперь уже скандально известную, спальню.
- Все еще не могу поверить! - повторял Дункан, обращая взор к Конистану, пока они пересекали парк, разбитый позади особняка. - Не могу поверить, что ты спишь в сарае!
Нежный аромат роз и цветов водосбора тянулся за ними следом, гравий мягко хрустел у них под ногами. Дункан уже успел выслушать в изложении Эммелайн всю историю о том, сколько хлопот и неприятностей доставил ей его сводный брат и как ее глупая шутка обернулась созданием печально знаменитых "хором".
- Дело не в том, что Скотби пришлось воздвигнуть теремок на руинах, - сказала Эммелайн. - А вообще-то это неплохая мысль! Надо будет подумать, как его использовать в будущих турнирах! - добавила она со смехом, пояснив, что подобный флигель может служить местом самых романтических встреч. - Просто я надеялась одержать маленькую победу над Конистаном, наказать его за то, что он имел наглость появиться здесь на день раньше назначенного срока. Что за ужасные манеры у вашего брата! Но, как бы то ни было, шутка не удалась. Я хотела заставить его испить до дна горькую чашу унижения, а взамен получила апартаменты, действительно достойные важной персоны, причем его заслуга в их возведении тоже несомненна. Хуже всего то (если оставить в стороне сам факт, что мне не удалось одержать даже самой крошечной победы над вашим ужасным братцем), что теперь в имении Фэйрфеллз выстроены новые прекрасные апартаменты, не имеющие никакого практического применения! Чистейшее безумие!
Слова Эммелайн все еще были свежи в памяти Дункана, когда братья оказались на разных дорожках, разделенных невысокими кустами живой изгороди, искусно подстриженными в виде шахматных фигур.
- А главное, Роджер, - продолжал он, повышая голос и торопясь обойти препятствие по боковой дорожке, - Эммелайн мне сказала, что по уговору ты должен был спать в сарае только прошлую ночь; на сегодня и на все оетавшиеся дни она приготовила для тебя лучшую комнату в доме! Хотя должен тебя предупредить: она не преминула добавить, что на лучшей комнате в доме настояли Блайндерз и этот твой засушенный камердинер, а не она! А посему, дорогой братец, скажи мне, что ты задумал? Спать в сарае только для того, чтобы труды слуг не пропали даром! Тебе не кажется, что это уж слишком? Никогда раньше не слыхал, чтобы ты разводил подобные церемонии! А может, ты сам задумал какую-то интригу?
- Интриги - не моя стихия. В ремесле свахи никто не может тягаться с мисс Эммелайн Пенрит. Я уступаю ей поле боя!
Дункан, ускоривший шаги, чтобы нагнать Конистана, бросил на брата пытливый взгляд. От него не укрылись ни суровость его тона, ни борцовский разворот плеч. Казалось, Конистан, подобно боевому фрегату, идущему под всеми парусами, рассекает грудью прохладный ночной воздух, стиснув руки в кулаки и воинственно выставив вперед подбородок.
- Смотри на куст не налети! - окликнул брата Дункан.
Боевой пыл Конистана рассмешил его. Он не смог бы с уверенностью сказать, что именно привело виконта в такую ярость, но у него имелось два предположения, первое из которых затрагивало его самого, а второе касалось Эммелайн. Он решил испробовать последнее.
- Конечно, я не мог не заметить, что хотя ты за черепаховым супом отчаянно флиртовал с нашей хозяйкой, она осталась совершенно равнодушной к твоим чарам и даже по временам посматривала на тебя с недоумением, словно никак не могла ухватить самую суть твоих возвышенных рассуждений.
В ответ на эту реплику, намеренно брошенную, чтобы уязвить Конистана, гордившегося своей репутацией неотразимого ловеласа, виконт лишь пробормотал что-то невнятное и громче захрустел каблуками по гравию. Дункан молчал, пока они не миновали высокие полукруглые деревянные ворота, за которыми начиналась протоптанная в траве тропинка, ведущая к конюшне. Но когда они наконец снова поравнялись, он не удержался и решил еще немного подразнить сводного брата.
- Вот я и подумал: кто это тебя так разозлил, если не Эммелайн? - кротко спросил Дункан, окидывая взглядом темную кромку гор и сияющие над ними звезды. - Если это не наша очаровательная хозяйка, - а она, надо признать, была сегодня просто ослепительна в своем бархатном старинном наряде, - так вот, если это не она, то кто же? Неужели тебя так разобрало только потому, что я танцевал с Грэйс?
- Танцевал с Грэйс? - взорвался наконец Конистан. - Ты не танцевал с мисс Баттермир, ты завладел ее вниманием на весь вечер! Я сам видел, как строго нахмурилась миссис Тиндейл, когда ты повел ее танцевать в третий раз. В третий! Дункан, у тебя мозгов - как у канарейки!
- Но сегодня вечером она показалась мне чертовски хорошенькой и приветливой! Провалиться мне на этом месте, я просто не смог удержаться от соблазна!
Конистан резко остановился и повернулся к брату с таким свирепым выражением на лице, что бедный Дункан был вынужден отступить на шаг, причем каблук его правого, обтянутого черным атласом бального башмака глубоко врезался в мягкий дерн сбоку от дорожки. Ошеломленный внезапной яростью Конистана, он тем не менее не только не испугался, но даже почувствовал воодушевление. Дункан вдруг понял, что первый раз в жизни деспотичному виконту не удалось заставить вселенную вертеться по собственному вкусу, и его это явно раздражает.
Конистан тем временем продолжал держать гневную речь, распиравшую его, должно быть, весь вечер:
- В третий раз пригласить мисс Баттермир! Ничего глупее просто придумать невозможно! Я до сих пор опомниться не могу! Что тебя подвигло на это дурацкое шутовство? Какой бес в тебя вселился? Ты хоть подумал о том, что пробуждаешь ложные надежды у этой несчастной? Что ты на это скажешь, Дункан? До сих пор ты всегда вел себя, как подобает порядочному человеку, и я не нахожу слов, чтобы объяснить такой возмутительный проступок! Кстати, что должна означать эта глупейшая ухмылка на твоей физиономии? Неужели ты окончательно растерял всякие представления о приличиях? Может, здешний воздух ударил тебе в голову, как, по крайней мере, половине молокососов на этом балу? А как быть с мисс Баттермир? Честное слово, ты ведешь себя, как мальчишка! Если ты намерен продолжать в том же духе, к концу месяца она вправе будет ждать от тебя формального предложения руки и сердца! Я возмущен твоим поведением! - Внезапно вспомнив нечто крайне неприятное, Конистан пристально уставился на брата:
- Погоди, с каких это пор она стала Грэйс?
Дункан сделал вид, что обдумывает слова старшего брата со всей должной серьезностью. Наконец он ответил:
- Затрудняюсь с точностью ответить на твой вопрос, так как я при этом не присутствовал. Полагаю, это могло произойти в любое время, хотя обычно, насколько мне известно, имя дается в день рождения. Но, разумеется, если ее отец пребывал в твердом убеждении, что у него должен родиться сын, и лишь в последний момент обнаружил, что Господь благословил его дочерью, у них с миссис Баттермир могло и не найтись заранее припасенного имени для девочки. Впрочем, даже в этом печальном случае ее, несомненно, вскоре окрестили и дали при крещении имя Грэйс. Ты так не думаешь?
Поскольку на всем протяжении этого пространного рассуждения Конистан издавал какие-то о полузадушенные стоны, Дункан не слишком о удивился, когда его брат, наконец обретя голос, прорычал:
- Прекрати! Ты что, принимаешь меня за остолопа?
- Вовсе нет! - с бодрой улыбкой заверил его Дункан. - Хотя, по правде говоря, меня удивляет, зачем ты вообще задал этот вопрос.
- Ты хотел меня разозлить, и тебе это, черт возьми, удалось! - выпалил Конистан, со вздохом устремив взгляд на озеро.
Ночной воздух был влажен и напоен деревенскими запахами. Дункан тоже повернулся к озеру, заметив, что Уэзермир полон очарования, и неудивительно, что Эммелайн устраивает здесь балы и рыцарские турниры. С противоположного берега прохладный ночной бриз доносил едва слышные звуки смеха и задорной цыганской скрипки. Дункан хотел объяснить, что пошел танцевать в третий раз с одной и той же дамой только для того, чтобы подразнить Конистана, но тот перебил его прежде, чем он начал оправдываться.
- Что ты собирался этим доказать? - воскликнул он. - Неужели ты не понимаешь, насколько неумно с твоей стороны поощрять Грэйс подобными авансами? Мне бы не хотелось вмешиваться…
- Вот тут ты загнул! Такого вранья мне давно уже не приходилось слышать! - возмутился Дункан. - По-моему, тебе не терпится вмешаться! Честно говоря, мне кажется, ты просто обожаешь вмешиваться! - Проговорив все это с неслыханным жаром, удивившим даже его самого, Дункан отступил еще на шаг и почувствовал, как левый каблук вслед за правым увязает в траве газона. - Я, конечно, понимаю, - добавил он торопливо, - что у тебя благородные намерения, Роджер, но сколько я себя помню, ты всегда держал меня на коротком поводке. А стоило мне сделать хоть шаг в сторону, как я ощущал во рту удила!
При этих словах ему самому стало немного не по себе. Одно дело - поддразнивать Конис-тана, танцуя с Грэйс, и совсем другое - открыто обвинить его в том, что он сует нос не в свое дело.
Однако вспомнив, что слово - не воробей, а отступать уже поздно (тем более что Конистан, судя по всему, от неожиданности лишился дара речи), Дункан поспешил закрепиться на захваченных позициях.