– Да, она сестра нашей бедной мадам де Винтимиль. Я удивлен, почему мадам де Винтимиль не представила вам свою сестру. Но возможно, у нее были на то свои причины. Мадам де Винтимиль славилась своим острым умом.
– Так какие у нее могли быть причины?
– Ах, ваше величество, один лишь взгляд на это нежное создание даст вам ответ. Королевский двор давно уже не видел такой прекрасной дамы, как мадам де ла Турнель.
– Мадам де Винтимиль прекрасно понимала, что нет причин не представить мне ее сестру, – холодно сказал Людовик.
– Причин действительно нет. Но влюбленные ревнуют, даже когда для ревности нет причин. Вы со мной согласны? А мадам де ла Турнель… весьма очаровательна.
– Почему вы против ее брака с герцогом де Огилоном?
– Мальчик приходится мне племянником, и такой повеса, как я, вряд ли устоит перед соблазном совратить жену собственного племянника!
– Я удивлен, – сказал Людовик, – что это является препятствием для вас.
– У каждого есть предел дозволенного, ваше величество. Но эта дама… ах, она очаровательна.
Людовик раздумывал. Он уже довольно долго воздерживался и стал придумывать образ той, которая могла бы восполнить его потерю. У нее должна быть привязанность мадам де Майи, энергия мадам де Винтимиль… А если вдобавок будет еще и красота, то это станет огромной удачей для Людовика. Но где же ему искать свой идеал?
Ришелье отправился к мадам де ла Турнель. Та повела себя осторожно, подозревая, что герцог собрался расстроить ее роман со своим племянником.
– Приветствую самую прелестную даму при дворе, – воскликнул Ришелье.
Мари-Анн де ла Турнель сдержанно кивнула в ответ на комплимент.
– Ах, мой племянник – самый счастливый человек во Франции. Я понимаю его привязанность, но, откровенно говоря, мадам, если вы простите мою дерзость, ваш выбор мне кажется немного странным.
– Мне будет сложно простить вашу дерзость, – холодно сказала она.
– Тем не менее, вам придется. Огилон – хороший парень, простак в глубине души… Но следовало бы ожидать, что такая изящная и красивая женщина, как вы, могла бы выбрать кого-то другого.
Мари-Анн насторожилась. Она наблюдала, как ее сестры одна за другой становились в Версале любовницами короля. Она считала Луиз-Жюли дурой, но восхищалась Паулиной Фелицией. Если бы Мари-Анн оказалась на их месте, она скорей последовала примеру последней, чем Луиз-Жюли.
– Мои сестры надеялись на многое, – сказала она, – и что они получили? Я не единственная, кто сочувствует мадам де Майи, а мадам де Винтимиль уже не посочувствуешь и не позавидуешь.
– Мадам де Винтимиль оказалась невезучей. Мадам де Майи просто глупа. Если вы займете их место, то не будете ни невезучей, ни глупой.
– До свидания, – ответила ему мадам де ла Турнель. – Я смотрю, вы собрались разлучить меня с герцогом де Огилоном. Этого вам делать не стоит.
Слова Ришелье не выходили у Людовика из головы. Не может же он всю жизнь пробыть монахом. Мысли короля то и дело возвращались к мадам де ла Турнель. Ну конечно же если кто-то и может помочь ему позабыть о своем горе, так это сестра его умершей любовницы.
Когда он вернулся во дворец, одичавший от долгого воздержания и отсутствия женского общества, был поражен обликом мадам де ла Турнель, мысль овладеть ею уже не покидала его…
Мари-Анн оказалась в затруднительном положении. Ее честолюбие подсказывало, что нет предела почестям, которые она сможет получить, если станет любовницей короля. С другой стороны, перед нею стоял пример унижения ее старшей сестры, и самый веский довод предъявило ее сердце – мадам де ла Турнель все еще любила герцога де Огилона.
Теперь Людовик искал общества Мари-Анн. Он начинал беседу разговором о том, как сильно любил мадам де Винтимиль. Мари-Анн выслушивала и всем видом показывала, что не принимает ухаживания короля. Она все время говорила о том, как сожалеет по поводу утраты сестры, тем самым давая понять, что не собирается занимать ее место.
Людовик был в сильном замешательстве. Практически все придворные дамы ясно дали ему понять, что они с удовольствием утешат его.
Выглядело очень странным то, что Мари-Анн пытается искать расположения королевы, строго соблюдая этикет, находя любую возможность для посещения Марии. Когда же ее приглашали на ужин в "маленькие комнатки", она всегда находила предлог, чтобы отказаться.
Чем больше Мари-Анн избегала Людовика, тем сильнее разгоралась его страсть.
– Боюсь, – сказал он Ришелье, – что мадам де ла Турнель намерена хранить верность герцогу де Огилону.
– Разве это не говорит о том, насколько чисты ее намерения? Она предпочла общество моего бедного племянника дружбе с вашим величеством? Тогда ее любовь стоит завоевать.
– Она напоминает мне мадам де Винтимиль, – задумчиво сказал Людовик.
– Ах, огонь этой замечательной женщины живет и в ее сестре.
– Но где же выход? – спросил Людовик.
– Ее невозможно соблазнить, ваше величество. Но возможно – показать ей ничтожество Огилона. Как отвратительно с его стороны, что он очень достойный молодой человек.
Ришелье лукаво посмотрел на короля. Интересно, как долго тот готов ждать мадам де ла Турнель?
Ришелье решил взять дело в свои руки. Де Огилон, может быть, и очень достойный молодой человек, но он все же человек. И если достаточно долго искушать его, несомненно, он не устоит.
Ришелье решил действовать и послал за очень красивой женщиной, своей бывшей любовницей. Он знал, что эта женщина всегда стремилась получить выгоду для себя и своего рода, которую могло дать влияние Ришелье при дворе.
Она тотчас же явилась и спросила, что ему угодно. Ришелье ответил прямо:
– Я хочу, чтобы вы заставили моего племянника написать вам нескромное письмо.
– Но как? – спросила дама.
– Он молод, податлив, а вы красивы. Если вы напишете ему несколько раз о своей безумной любви, то он обязательно ответит.
– И что мне делать, когда он ответит?
– Я бы хотел, чтобы вы получили от него письмо с согласием посетить вас. Конечно же там не должно быть ничего недосказанного.
– Понятно, – сказала бывшая любовница герцога. – Я постараюсь.
– Я уверен, дорогая моя, что вам все удастся. Молодой человек не такой уж невежа. Он конечно же найдет вас… неотразимой, какой нашел вас я и какой будут находить в будущем.
– А какую награду получу я, кроме любви со стороны месье герцога де Огилона? – спросила дама.
– Вы предстанете при дворе, представит вас герцог де Ришелье. Разве это не достаточная награда, моя милая? Если вы достаточно умны, то при дворе вы найдете то, что ищете, в этом недостатка не будет. Выбирайте любовь или богатство, но сначала доставьте то, что нужно мне.
Ришелье не разочаровался в ней. Всего через несколько недель после разговора с ловкой дамой он смог представить письмо королю.
– Ваше величество, – обратился к нему Ришелье, – я хочу поговорить с вами наедине.
Людовик удовлетворил желание герцога, и Ришелье показал ему письмо.
– Оно от герцога де Огилона… кому?
– Его нынешней любовнице.
– Мадам де ла Турнель знает о письме?
– Еще нет. Вашему величеству должно доставить удовольствие передать его ей лично.
Король прочитал письмо. Там не было ничего недосказанного. Герцог сожалел о том, что не отвечал на предыдущие письма герцогини, и умолял ее не впадать в отчаяние. Он собирается посетить ее, и тогда, он надеялся, он сможет облегчить ее страдания и осушить поцелуями ее слезы.
– Ваших рук дело? – осуждающе спросил Людовик.
Ришелье открыто улыбнулся, пряча в глазах насмешку.
– Ваше величество, я больше не мог смотреть на то, как вы убиваетесь. Это разбивало мое сердце так же, как и выбор мадам де ла Турнель. Привести ее?
Людовик подумал.
– Да, – ответил он. – Пришлите ее ко мне.
Мадам де ла Турнель явилась по приказу короля. В платье цвета сирени она выглядела совсем юной. От одного лишь взгляда на нее Людовику стало радостно на душе.
Когда она припала к его ногам, он бережно поднял ее.
– Мадам де ла Турнель, – сказал он. – Я долго искал вашей дружбы… вашей любви… и вы отказывали мне.
– Ваше величество, я всего лишь глупая женщина, которая не может управлять собственными чувствами, – ответила она.
– И это меня в вас восхищает, мадам.
– А я благодарю ваше величество за ту терпимость, которую вы проявили по отношению ко мне.
Людовик склонил голову.
– Боюсь, мадам, что тот, кому вы больше всего доверяли, предал вас.
– Простите, ваше величество?
– Вот, прочтите.
Мадам де ла Турнель пробежала письмо глазами, и ее щеки залила краска, что сделало ее еще прекраснее, в голубых глазах вспыхнула ярость.
– Видите, кем написано письмо?
– Герцогом де Огилоном.
– И адресовано оно не вам, мадам, хотя вы и были абсолютно уверены, что подобное письмо герцог может написать лишь вам.
Мадам де ла Турнель скомкала письмо.
– Я ошибалась, ваше величество. Людовик хотел было обнять ее, но Мари-Анн уклонилась. Он увидел, как ее всю трясет. От ярости или унижения, король не понимал.
– Ваше величество, могу я удалиться? – спросила она.
Людовик ласково улыбнулся.
– Я всегда буду позволять вам делать то, что вы хотите, – сказал он ей.
Мари-Анн де ла Турнель металась по комнате. Она злилась на герцога де Огилона, но ее мысли не были всецело поглощены любовником. Мадам долго сопротивлялась искушению стать любовницей короля и часто укоряла себя за то, что отказывается от этого. Теперь, похоже, все решилось. Ее роман с герцогом де Огилоном кончен. Любимый предал ее; теперь мадам могла свободно предаться своим честолюбивым замыслам.
Мари-Анн села за свой туалетный столик и посмотрела на собственное отражение в зеркале. Ее можно назвать одной из самых красивых придворных дам, и, кроме того, лицо, смотревшее на нее из зеркала, вовсе не было лицом дуры.
Думая о будущем, она забывала о де Огилоне. Мадам видела себя обладающей огромной властью. Франция вела войну, в стране было слишком много горя. Что, если она будет управлять Францией через короля? Она мечтала о том, как спустя многие годы ее будут называть женщиной, сделавшей Францию великой державой. Король великий полководец, ведущий своих солдат к победе, избавляющий страну от престарелого кардинала, отстраняющий графа де Морепа. Положение государства – это не повод для шуток, а он был всего лишь отличным шутом. Граф слишком легкомыслен и не достоин заниматься политикой. Его сатирические произведения и эпиграммы достаточно забавны, но подобный талант для министра вовсе не обязателен.
Чем больше Мари-Анн думала обо всем, тем больше восхищалась своим новым положением. В глубине души она даже радовалась измене де Огилона, так как теперь могла идти по уготованному ей пути. И посвятить себя собственному честолюбию и Франции.
В этот момент к ней подошла фрейлина и сообщила, что герцог де Ришелье просит принять его.
– Задержите герцога, – попросила она. – Я сама выйду к нему.
Спустя несколько минут мадам де ла Турнель прошла в комнату, где ее ждал герцог. Ришелье стоял у окна и разглядывал сад. Как только она вошла, он повернулся и поклонился почтительно, но с иронией, как ей показалось.
– Итак, мадам, предательство моего племянника очевидно для вас, – сказал он.
– Давайте не будем обсуждать это, – ответила Мари-Анн. – Все уже в прошлом.
– Я всегда знал, что, кроме чувства к этому молодому человеку, в вас – бездна рассудка. Стоит лишь развеяться туману страсти… и вот он перед нами.
– Вы хотите мне дать совет? – недоверчиво поинтересовалась мадам де ла Турнель.
– А вы последуете ему? Как мудро с вашей стороны! Вы, такая молодая и красивая, принимаете совет человека, который уже не так красив и вовсе не молод.
– Не знаю, умно или нет просить у вас совета в том, что я не понимаю? – улыбнулась Мари-Анн.
Герцог кивнул.
– Да, его величеству пришлось постараться, чтобы завоевать вас, – проговорил Ришелье. – Впрочем, преследование заняло чуть больше времени, чем обычно, оно стало более захватывающим и, к счастью, благодаря моему безнравственному племяннику не слишком утомительно. Стоит запомнить, что именно таким и должно быть преследование. Оно должно быть в меру захватывающим и в меру долгим. Но никогда, никогда охотник не должен отчаиваться. В таком случае он прекратит преследование. Перед нами два примера. Мадам де Майи оказалась слишком глупа: преследования не было вовсе. Зачем охотиться на прирученного оленя? Мадам де Винтимиль… О, она умерла слишком рано. Кто знает… Возможно, его величеству начали бы докучать вспышки ее раздражения… через некоторое время.
Мадам де ла Турнель кивнула в знак согласия:
– Ни та, ни другая не обладали физической красотой.
– Пресытиться можно даже красотой. Я бы хотел подчеркнуть лишь то, что вы должны настаивать на признании. Не позволяйте, чтобы ваша связь была тайной. Это ниже вашего достоинства. Настаивайте на том, чтобы вас объявили официальной любовницей. Ваш статус не должен равняться статусу проститутки.
– Я думала об этом. Ришелье кивнул:
– Вижу, мадам, что вы попросили моего совета вовсе не потому, что он был вам необходим. Это было проявление доброты по отношению к тому, кто восхищается вами и желает всяческих успехов.
– Об этом я тоже думала, – ответила она. – Если у нас появятся дети, то они должны стать законнорожденными. Что касается моего финансового положения…
– Забота о деньгах также ниже вашего достоинства. В вашем распоряжении их будет столько, сколько потребуется вам. Они – воздух, которым вы дышите.
– Мне понадобится титул…
– Герцогиня, не меньше.
– Среди придворных есть несколько вельмож. Я не желаю, чтобы они оставались при дворе.
– Кардинал очень стар. Не подобает девяностолетнему старику оставаться главой государства.
Мари-Анн де ла Турнель философски улыбнулась.
– Вижу, месье герцог, что ваше мнение совпадает с моим, – сказала она.
– Тогда мы друзья, мадам, – сказал Ришелье. – Есть лишь одна форма отношений между нами, которая может доставить мне большее удовольствие.
В ее холодном взгляде читался упрек. Ришелье улыбался про себя. "Она уже мнит себя первой дамой в государстве", – думал он. С мадам де ла Турнель нужно быть очень осторожным, но она не забудет друга, который сделал все для ее возвышения.
Мари-Анн де ла Турнель стала признанной фавориткой. Король пребывал в полном восторге. Она сделала для него то, чего он не смог сделать сам: помогла выкинуть из головы воспоминания о мадам де Винтимиль.
Те, кто помнил времена Людовика XIV, говорили, что при дворе появилась вторая мадам де Монтеспан. Ришелье был в восторге от интриг Мари-Анн. Он бесконечно давал советы своему кузену, который теперь называл его дядей, потому что, как она говорила, Ришелье был как раз в том возрасте, когда пора становиться дядей, и ей нравилось видеть его в этой роли.
Они работали сообща, и их первоочередными задачами было сместить Флери и ограничить власть Морепа. Однако и Флери и Морепа знали о планах герцога и любовницы короля и были готовы бороться.
Мадам де ла Турнель постепенно получала все большую власть над королем. Она презирала свою сестру, мадам де Майи, и считала ее дурой, но не могла не видеть, как в глубине сердца король хранит частичку любви к бывшей фаворитке.
Кроткий характер и добрая душа Луиз-Жюли не могли не трогать Людовика. Ему было очень трудно поступить с нею жестоко. Но Мари-Анн решила, что Луиз-Жюли должна уйти, потому она не собирается делить внимание короля пусть даже и с отставной, но любовницей.
У мадам де ла Турнель созрел план: необходимо было заставить короля заинтересоваться государственными делами и постараться сделать из него воина. Франция в состоянии войны – что может быть лучше, чем появление короля во главе его армии?
Но прежде надо одержать победу в домашних битвах.
Прежде чем сдаться, король обещал выполнить все требования Мари-Анн. Королевский двор признал ее официальной фавориткой Людовика XV. Она стала богата; ей льстили на каждом углу; вельможи и торговцы посещали ее уборную с таким почтением, какого не всегда удостаивались особы королевской крови. Мари-Анн принимала почести с надменной важностью, но ей до сих пор не удалось стать герцогиней лишь потому, что хитрый Морепа всячески мешал исполнению всех необходимых формальностей. Он заплатит за это.
Флери же всячески старался уговорить короля расстаться с этой женщиной, в которой открылась бездна тщеславия. Дни Флери при дворе были сочтены.
Новая фаворитка знала, что нужно уметь ждать, и была готова к этому.
Король условным стуком предупредил ее о своем приходе. Он пришел без сопровождения, и после плотских утех Мари-Анн решила, что пришло ее время, время ее желаний.
– Людовик, – сказала она. – Я нахожу унизительным то, что моя сестра все еще остается при дворе.
Ее слова застали короля врасплох.
– Но… она не делает ничего предосудительного.
– Но мое положение… Как можно спокойно смотреть на ту, которую вы когда-то любили?
– Нет причин для ревности. Сейчас я даже думать о ней не могу!
– Тогда, – сказала Мари-Анн, – для вас не составит труда выполнить мою просьбу. Вышлите ее.
Людовик мысленно представил неприятную сцену и ужаснулся. Это была одна из тех сцен, которых он всегда пытался избегать.
– Для вас не имеет значения, останется она или уедет, – продолжала Мари-Анн. – Вы позволяете ей оставаться лишь потому, что вы слишком добры. Одна из нас должна покинуть королевский двор. Непереносимо быть "одной из девочек Нель".
– Но вы не девочка Нель. Вы станете герцогиней де Шатору.
– Да, действительно, но лишь тогда, когда позволит месье де Морепа. Людовик, вы король, но иногда в это сложно поверить. Морепа, Флери… вот кого считают реальными правителями Франции.
– Они хорошие министры. Они делают то, что считают своим долгом.
– То есть настраивают вас против меня!
– Они же не только этим занимаются. В любом случае, это им никогда не удастся, – поспешно добавил Людовик.
Они уйдут, поняла мадам де ла Турнель. Но пока она не будет настаивать на их отставке.
– Вы должны сами решить, – кротко заметила мадам, – кто покинет королевский двор: я или моя сестра.
Людовик с грустью посмотрел на Луиз-Жюли де Майи. Он не мог не помнить, как счастливы они были в первые годы. Он знал, что Луиз-Жюли все еще любила его и продолжала бы любить его с той же искренностью, даже если бы он потерял корону и остался без гроша. Ее любовь всегда была неизменной. Людовик понимал, что король редко находит такое чувство в приближенных. Окруженный льстецами, подхалимами, надеющимися получить место под солнцем, он должен был бы молиться на эту женщину и всегда держать ее рядом.
Но властная мадам де ла Турнель, неотразимая сестра Луиз-Жюли, поставила свои условия, и он не может их не выполнить.