Ничего не укрылось от внимательного взгляда Доминика, и, взяв себя в руки, он спокойно спросил:
- Что вы хотите скрыть от меня?
Не отвечая ему, она потянулась к плите, чтобы выключить газ, но он схватил ее за руку и резко развернул к себе:
- Отвечайте!
- Хорошо! - громко сказала она, стараясь перекрыть свист чайника. - Шен забрал мебель. Вы удовлетворены?
- Почему? Зачем он это сделал?
Чайник разрывался от свиста.
- Чтобы обставить квартиру, в которой он собирается жить со своей новой пассией. Теперь я могу снять чайник?
- Шен ушел? - Доминик позволил ей выключить плиту. На кухне стало очень тихо.
Теперь все встало на свои места. Так вот почему она не хотела говорить о муже и приехала на встречу одна. Этот придурок ушел к другой женщине!
- Когда это случилось?
Она пожала плечами и налила в чашку кипяток. Доминик стоял и ждал, пока Анджела заваривала чай и выбрасывала пакетик в раковину. Наконец, прислонившись спиной к раковине, она взяла в руки чашку.
- Ну хорошо, можете не отвечать, тогда скажите, а почему он ушел от вас?
Сосредоточенно глядя в свою чашку с чаем, она пробормотала:
- Потому что я отказалась сделать аборт.
Доминик обеими руками обхватил голову:
- Ваш муж не хотел, чтобы вы вынашивали чужого ребенка.
- Странно, вы не находите? - горько усмехнувшись, спросила она.
- И вы пожертвовали своим браком ради моего ребенка?
Она попыталась рассмеяться, но ей это плохо удалось. Чашка в ее руках задрожала, и горячий чай выплеснулся на пол. Анджела поставила чашку на стол позади себя.
- Это было бы, конечно, верхом благородства, но, честно говоря, я думаю, что мой брак развалился гораздо раньше. Кроме меня, это ни для кого не было секретом. Как только Шен узнал, что я беременна не его ребенком, но при этом не хочу делать аборт, он решил, что теперь у него есть полное право бросить меня и переехать к своей подруге.
Доминик только кивнул, пораженный внутренней силой едва знакомой ему женщины. Он был благодарен ей за ее твердость и вдвойне благодарен судьбе за сложившуюся ситуацию. Доминика вполне устраивало, что муж ушел от нее, теперь будет гораздо легче убедить ее уехать отсюда. Еще раз оглядевшись вокруг себя, Доминик с удовольствием отметил, что в доме было очень чисто.
- Так теперь вы живете одна в доме?
Она кивнула.
- А ваши родные? Они живут неподалеку отсюда?
Покачав головой, Анджела тихо ответила:
- Мама умерла несколько лет тому назад. Я у нее была единственным ребенком.
- А отец?
- Я никогда его не видела.
Доминик не мог не признать, что все складывалось для него как нельзя лучше.
- Кто же заботится о вас?
- Я сама забочусь о себе, мистер Пирелли, - с нескрываемым раздражением ответила она. - Я не ребенок.
Чем больше он восхищался силой духа и мужеством стоявшей перед ним женщины, тем больше росла в нем злость на ее мужа. Бросить женщину одну, беременную, в этом страшном пригороде, где живут бандиты или несчастные бедняки, у которых нет денег переехать в более безопасное место. С того времени, как он ушел, женщина осталась совершенно одна. Ничего удивительного, что она так плохо выглядит. Кто помогает ей? Кто следит, чтобы она вовремя поела и отдохнула? Никто!
- Соберите все, что вам нужно, - распорядился он. - Мы уезжаем.
- Не понимаю. О чем вы?
- Вам нельзя здесь оставаться. Вы поедете со мной.
- Нет. Никуда я не поеду. Это мой дом. По крайней мере… - Не договорив, Анджела замолчала.
"Интересно, - подумал Доминик, - сколько еще секретов меня ждет?"
- По крайней мере - что?
- Я получила сегодня письмо. - Анджела подбородком указала на лист бумаги, лежавший на столе. Она сидела, выпрямившись, крепко держась руками за лавку, и взволнованно дышала.
"Надо же, - удивился Доминик, - как я раньше этого не заметил? Без своего страшного жакета она неплохо смотрится. Да и грудь большая, красивая. О черт, что за чушь лезет мне в голову!" - тут же разозлился он на себя.
Быстро взяв со стола письмо, Доминик принялся внимательно его читать. А Анджела тем временем продолжала говорить - видно, что называется, наболело!
- Уходя, Шен забрал машину и почти всю мебель. Он сказал, что это все и больше ему ничего не надо. А теперь захотел половину дома. Но это мой дом! Моя мать оставила его мне.
Печаль, которую Доминик видел у нее в глазах, острой болью пронзила его, как он считал, давно окаменевшее сердце.
Неужели эта халупа так много для нее значит? А с другой стороны, как же иначе, если это все, что у нее есть.
Аккуратно сложив письмо обратно в конверт, он сказал:
- Я попрошу моего адвоката разобраться с этим. - И сразу вернулся к предыдущей теме: - Сами понимаете, вам здесь нельзя оставаться. В любой момент этот подлец может заявиться сюда со своими требованиями.
- Я поменяю замок.
- Вы считаете, что это может его остановить, если он захочет войти? Никогда в жизни я не оставлю вас здесь одну после того, что вы мне о нем рассказали. Я не позволю ему подойти к вам ближе чем на пушечный выстрел.
- А как же наш договор, или вам уже не нужна его подпись на официальной бумаге по отказу от ребенка?
- Мой адвокат займется и этим вопросом тоже. Вы лучше подумайте, что вам нужно захватить с собой. Завтра я пришлю людей забрать все остальное.
- Погодите. Я еще ничего не решила!
- Что вас здесь держит? У вас ничего нет, кроме ребенка, который тоже не ваш.
"Как безобразно он со мной разговаривает! Я для него никто и ничто, пустое место, и обязана подчиняться его приказам", - возмутилась Анджела.
Она гордо подняла голову и выпрямилась во весь рост. Ей осточертели мужчины, которые считают себя вправе указывать, что она должна делать.
- У меня есть мой дом или, по крайней мере, его часть.
- Отлично! Вы сможете вернуться сюда сразу же после рождения ребенка. Я твердо обещаю вам, что буду последним человеком, который станет вас отговаривать от этого.
В бешенстве она бросилась в спальню и стала засовывать в рюкзак свои вещи.
Все мужчины - сволочи!
Немного успокоившись, она подумала, что мистер Пирелли конечно же прав: для ребенка будет лучше, если она до родов уедет и из этого неблагополучного района, и от Шена.
"Я буду последним человеком, который станет вас отговаривать". Он сказал это так, будто уже ждет не дождется, когда сможет избавиться от нее. Вот и отлично! Ей не нужен чужой ребенок, и она не пробудет с этим нахалом ни одной лишней минуты. Но почему она такая идиотка, что не смогла найти нужных слов.
Можно было бы ему сказать: "Я и сама не позволю вам остановить меня". Или: "Только попробуйте остановить меня!" Или: "Вы больше никогда меня не увидите!" Ответов много - выбирай любой. Только говорить их было уже поздно… Его слова сильно задели ее самолюбие. Она почувствовала себя никому не нужной и всеми отверженной. Она - неудачница, и даже с искусственным оплодотворением вышла накладка. Подобные ошибки если и случаются, то одна на сто миллионов.
Положив в рюкзак зубную пасту и щетку, она оглядела комнату. Что еще? Доминик Пирелли сказал, что завтра пришлет людей, которые увезут отсюда все, что она скажет. Кто же он, в конце концов, такой, если у него есть люди, которые всегда готовы выполнять его приказы?
Она стянула с себя майку, в которой ходила весь день. Надела другую, чистую, еще одну запихнула в сумку. И напоследок решила надеть жакет. На улице было тепло, но жакет ей понадобился в качестве брони.
Щетка для волос и косметичка полетели в сумку. И через секунду Анджела была уже в гостиной. Мистер Пирелли разговаривал по телефону. Скорее всего, договаривался о жилье для нее или давал указания своим людям. Увидев, что она вернулась, он тотчас попрощался со своим собеседником.
- Почему так долго? - спросил он, протягивая руку.
Забирая сумку, он случайно дотронулся до руки Анджелы. От его прикосновения ее снова точно ударило электрическим током.
Он, хотя и заметил ее реакцию, ничего не сказал, однако улыбка исчезла.
- Никогда больше не делайте этого, - хмуро проговорила она.
- Чего именно?
- Не дотрагивайтесь до меня.
- Договорились, - кивнул он.
- Куда вы меня везете? - прервала Анджела молчание, когда последняя улица Шервила осталась далеко позади, а автомобиль уверенно мчался по скоростной дороге по направлению к городу. Приближался час пик, и машин на дороге становилось все больше и больше.
- Увидите.
- А если мне не понравится?
- Понравится, - ответил Доминик и включил радио, видимо чтобы больше не разговаривать.
Передавали биржевой отчет, и Анджела подумала, что сейчас мистер Пирелли переключит станцию, как обычно делал Шен, если случайно попадал на подобные передачи, но мужчина, напротив, стал внимательно слушать.
- А чем вы занимаетесь? - спросила она Доминика, когда передача закончилась и он уменьшил звук.
- Если сказать в двух словах, я вкладываю деньги.
- А что это значит?
- Я играю на бирже. Покупаю акции, а потом продаю их дороже.
Она ненадолго задумалась.
- То есть вы ничего не делаете.
- Почему? Я делаю деньги и покупаю на них офисные здания, торговые центры и тому подобное.
- Поняла. - Теперь Анджела стала немного понимать, почему он так самоуверенно себя ведет.
- То есть вы ничего не производите. Я имею в виду ничего материального. Ничего такого, что вы, скажем, можете предъявить в конце рабочего дня?
- А деньги не в счет?
Она вздохнула, и в ее вздохе он уловил какое-то легкое презрение. Ему это не понравилось, и он резко спросил:
- У вас с этим какие-то проблемы?
- Никаких. - Она провела пальцем по приборной панели. - У вас, видимо, неплохо получается.
Ирония в ее словах не ускользнула от Доминика, он почувствовал себя уязвленным. Ничего не ответив, он лишь крепче сжал руль.
Что ей надо? Он сам сотворил себя из ничего и стал миллиардером.
- Вы, наверное, предпочли бы, чтобы я работал на фабрике, как ваш распутный муж.
Прежде чем она отвернулась от него, он успел увидеть в ее глазах боль, которую ей причинили его слова.
Доминик всегда был уверен, что ему все позволено. "Что хочу, то и говорю, а как правило, и делаю" - таков был его жизненный принцип. Но сейчас, обидев Анджелу, он почувствовал себя не в своей тарелке. Резкость высказываний, допустимая во время деловых переговоров, была непозволительна в обычной жизни. Неожиданно он понял смысл известного выражения "Лежачего не бьют". Даже если лежачий провоцирует тебя на агрессию.
- Извините, я сказал глупость.
- Ничего страшного, - немного удивленно ответила она, глядя на свои руки. - Похоже, я сама напросилась. Это вы простите меня.
- Вы скучаете по мужу?
- По Шену? - Она невесело усмехнулась. - Пожалуй, больше по машине. Последние несколько месяцев были, ну, скажем… сложными. - Анджела пожала плечами. - Тем не менее я рада, что ребенок не Шена. Мне было бы труднее пережить его измену, если бы ребенок был от него.
Доминик испытывал все большее и большее уважение к этой необычной женщине.
Далеко не каждая решится сохранить чужого ребенка вопреки желанию мужа. И она при этом не собиралась оставлять его себе. Кто из его приятельниц мог собрать свои вещи за девяносто секунд, большинство из них было не в состоянии сделать этого и за девяносто минут. Какой нужно быть смелой и решительной, чтобы позвонить ему и согласиться встретиться, несмотря на то, как безобразно он с ней разговаривал. Да и за обедом ей было трудно и неприятно обсуждать с ним вопрос о ребенке. Однако она сумела все вытерпеть!
Доминик съехал с шоссе и повернул на дорогу, ведущую в пригород. Дома, мимо которых они теперь проезжали, становились все богаче и богаче. Каждый из них был окружен высокими старыми деревьями и цветущими кустами.
Анджела с восторгом смотрела в окно. Ей казалось, что она едет в волшебное путешествие, в которое ее когда-то, еще в самом начале их семейной жизни, обещал свозить Шен.
Доминик Пирелли был высокомерным, властным и самоуверенным человеком, но не был жмотом и не собирался экономить на ней. Конечно, он делал это не ради нее, а ради ребенка, но какая ей разница! С сегодняшнего дня у нее начинаются шестимесячные каникулы.
Море стало появляться все чаще и чаще, и ощущение отпуска становилось все более реальным. Они подъезжали к пляжу. Воздух был насыщен свежестью и запахами моря.
Сделав последний поворот, машина въехала на небольшую улицу. Среди густой зелени деревьев виднелись крыши только нескольких домов, обнесенных стенами из белого известняка.
Машина подъехала к одному из них и притормозила перед высокими воротами.
- Вот мы и приехали, - сказал Доминик, выключил радио и нажал на какую-то кнопку. Огромные металлические ворота стали медленно открываться.
Перед Анджелой во всей красе предстал особняк. Она даже не смогла определить, сколько в нем этажей. Вначале ей показалось, что два, но, присмотревшись, Анджела обнаружила третий этаж, который был, наверное, хорошо виден только со стороны моря. Чуть в стороне виднелся бассейн, а поодаль - небольшой коттедж с палисадником.
"Ну что ж, самое подходящие место, - подумала Анджела, - с одной стороны, я буду всегда перед глазами мистера Пирелли и он сможет видеть, как растет ребенок, а с другой стороны, не буду путаться у него под ногами".
- Естественно, это ваш дом? - спросила она.
- Конечно. - Доминик выразительно посмотрел на ее живот и добавил: - А это мой ребенок. Так где же, по-вашему, ему положено жить?
Анджеле казалось, что она не просто переехала из одного пригорода в другой, а перелетела на другую планету. Даже в самых буйных фантазиях она никогда не могла представить себя живущей в подобном месте.
Пирелли открыл перед ней дверцу машины, а затем достал с заднего сиденья сумку. Она продолжала сидеть, не двигаясь. Голова ее шла кругом. Со вчерашнего дня, когда она впервые позвонила ему, произошло столько событий, что она не могла все переварить.
- Вы выходите? - не скрывая нетерпения, спросил Доминик.
- Послушайте, - протянула Анджела, отстегивая ремень безопасности и нехотя вылезая из машины.
Она не хотела вести себя как избалованный ребенок, но мистер Пирелли подавлял ее волю. Анджеле хотелось подальше убежать от него и спрятаться. Ей не нужна была постоянная забота и опека с его стороны или со стороны его жены. Тишина и покой - это все, что ей требовалось. Анджела старалась подыскать слова, чтобы втолковать ему, что это не каприз, а жизненная необходимость.
- Я не хочу показаться вам неблагодарной, но мне кажется, что мое присутствие в вашем доме будет неправильно истолковано. Как вы будете объяснять, почему в вашем доме живет чужая беременная женщина? По городу поползут сплетни. По-моему, будет лучше для всех, если я поселюсь в другом месте.
С мрачным видом Доминик выслушал ее тираду. По мере того как она говорила, он все сильнее хмурился.
- Вы, миссис Камерон, все еще не понимаете, что мне глубоко наплевать на то, как мои поступки выглядят со стороны и что обо мне говорят.
На ее слова ему, конечно, тоже было наплевать, но она не собиралась сдаваться.
- Я согласна, что у вас есть некоторый повод заботиться обо мне, но вы хоть раз подумали о своей жене? Как она отнесется к моему присутствию здесь?
Он глубоко вздохнул, посмотрел на небо, провел рукой по волосам, не спеша снял дымчатые очки. Анджела внимательно следила за ним. Доминик постарел буквально у нее на глазах. Стали видны черные круги под глазами и глубокие морщины вокруг рта.
- Думаю, мне пора вам все рассказать, тем более что это давно уже не секрет, - устало проговорил он.
- Рассказать что? - растерявшись, спросила она.
За одну минуту она мысленно перебрала все возможные варианты случившегося, пока не остановилась на самом очевидном: они разошлись.
"Какая же я дура, почему никак не перестану верить в сказки? - разозлилась на себя Анджела. - Придумала для себя счастливую историю… Долгожданный новорожденный малыш, которого я, как подарок, вручаю счастливым родителям, и те, плача от умиления, обещают мне, что будут любить его всю жизнь. Поцелуи, объятия… занавес падает! Ох! Я даже не знаю, сказал ли он матери ребенка о том, что малыш существует. А может быть, мистер Пирелли хочет получить от бывшей жены какие-то деньги и привез меня сюда, чтобы использовать в своей игре?"
Она совершила непоправимую ошибку! Нужно было настоять, чтобы на встречу с ней он обязательно пришел с матерью будущего ребенка. Тяжело вздохнув, она спросила:
- Вы хотите сказать, что вы развелись?
- Нет! Моя жена умерла. Его слова не сразу дошли до ее сознания.
Глава 6
Жена Доминика умерла? Значит, у еще не рожденного ребенка уже нет матери? Анджела не верила своим ушам.
Бедный малыш! Непроизвольно она положила обе руки на живот, словно хотела защитить и обнять ребенка. Бедный, бедный малыш, как он будет расти без материнской любви? Острая боль пронзила сердце Анджелы. Бедный Доминик! Он похоронил жену, а на ступеньках его дома появилась незнакомка, беременная их ребенком.
Теперь ей стало понятно, почему он был так агрессивно настроен против нее. Кто она такая и кто дал ей право бередить его душу?
По лицу ее потекли слезы. Она оплакивала жену Доминика, которую никогда не видела, оплакивала самого Доминика, а еще малыша, который родится при таких трагических обстоятельствах.
Как же она была не права по отношению к Доминику! По его лицу нельзя было понять, что он сейчас чувствует и о чем думает. Он стоял, скрестив на груди руки, и смотрел куда-то мимо Анджелы. Она больше не прятала от него свои слезы, чужая трагедия стала ее собственной. Рождение ребенка должно приносить счастье и радость, а не идти рука об руку с горькими воспоминаниями.
Не переставая обвинять себя в черствости, она слегка дотронулась до его руки:
- Мне так жаль.
Он резко отдернул руку:
- Я не нуждаюсь в вашем сочувствии!
Анджела отпрянула в сторону. Она обязана была предугадать его реакцию, и тем не менее его поведение разозлило ее.
- А что вы хотели услышать от меня? Я по-прежнему уверена, что мне не нужно здесь жить, даже несмотря на то, что ваша жена умерла. Это неправильно.
- Что? - Он в сердцах захлопнул дверцу машины, которая до сих пор оставалась открытой. - Сначала вы не хотели здесь жить, потому что боялись, что моя жена будет против. Теперь потому, что жены нет. Объясните мне, наконец, миссис Камерон, что на самом деле вас беспокоит. Неужели вы опасаетесь, что, как только вы поселитесь под моей крышей, я тут же накинусь на ваше костлявое тело?
- Нет! - с трудом сдерживаясь от бессильного гнева, проговорила она. Ни один человек на свете не мог бы назвать ее тело костлявым! - У вас бы все равно ничего не получилось.
- А, я понял. Вы боитесь, что, пожив здесь, вам не захочется потом возвращаться в вашу лачугу.
- Ошибаетесь. Только отъявленная мазохистка может захотеть жить с вами. Клянусь вам: если все-таки я решу остаться, что еще совсем не факт, то пробуду здесь только до родов, а потом вы меня никогда не увидите.