- Наоми такая примитивная. Она даже не подумала, как эта ситуация может сказаться на нас, - поджав губы, произнес принц.
Синтия подумала, что принцу и положено поджимать губы, когда он чем-то недоволен. Когда он так делал, то лишался своего мужского обаяния. Она даже хотела попросить его делать так почаще, чтобы немного остудить ее пыл.
- Я хотел сказать, что она поступила ужасно. Мало того, что я против воли оказался в комнате с особой противоположного пола, так еще и на кровати, не застланной простынями. Как ты думаешь, это синтетическое покрывало?
Он капризно ткнул пальцем в полосатый матрац, раздувая ноздри от негодования.
"О, он на правильном пути! Еще немного, и я совсем потеряю интерес к этому чопорному болвану, который только и делает, что поджимает губы и раздуваег ноздри".
Он взглянул на нее снова и жадно облизал губы.
"Ну как он может?" - промелькнуло у нее в голове.
- Раз уж Наоми была здесь, то почему ты ие вбил ей в голову пару-тройку здравых мыслей?
- Она стояла слишком далеко.
- Надо было что-то сделать. Я не могу оставаться здесь еще восемнадцать дней.
- Как и я. Мы уже начали презентации. У нас запланированы встречи с брокерами. Дик может подменить меня, но если я не появлюсь через день-два, это вызовет недоумение.
- Думаю, твой хитрый адвокат что-нибудь придумает. Да и потом, если уж у вас подписаны все основные документы, то переживать не о чем. Торги пройдут своим чередом. Я бы тебе советовала, милый мой, думать не о них, а обо мне. Потому что именно я могу испортить всю обедню своим иском.
- Поэтому ты предлагаешь мне расшибиться в лепешку, чтобы поскорее тебя освободить? - язвительно спросил он.
- Но пойми, что если даже мне приходится какое-то время не появляться на бирже из-за травмы, то это не означает, что я должна исчезнуть из поля зрения. Мои клиенты ценят меня до тех пор, пока я на связи. Это золотое правило брокера: будь всегда в курсе событий и желательно на шаг впереди. Если я нарушу его, то потеряю и связи, и клиентов.
- И твоя фирма никак тебя не защитит?
- Конечно, нет.
Синтии очень не понравилось выражение сочувствия и жалости на лице Феррама, и она быстро добавила:
- Этот мир живет по своим законам. Если ты не нанесешь удар первым, то удар нанесут тебе. Я не возражаю. Это работа. Ничего личного. Думаю, твоя мало чем отличается от моей.
Казалось, ее слова заставили его задуматься.
- Наверное, ты права. Индустрия моды построена на жесткой конкуренции, и ты держишься на плаву до тех пор, пока твои доходы во много раз превышают расходы. Но думаю, что мне было немного легче, чем другим, потому что у нас было семейное предприятие.
- Все изменится уже через несколько недель.
- Да, так и будет.
- Тогда заставь Наоми освободить нас.
- Ты все еще считаешь, что я имею к этому отношение? - Он помолчал и добавил: - Черт бы все это побрал!
- Мне все равно! - отмахнулась она от него. - Я думаю, что ты… мы должны убедить Наоми отпустить нас на все четыре стороны, потому что это в ее же интересах. И не надо опять начинать песню о том, как я соглашусь на отступные. Об этом не может быть и речи.
- Это не имеет значения, - сказал он, ероша волосы.
У него были очень красивые волосы. Синтия заметила их цвет, черный как вороново крыло. Когда он зачесывал их назад, открывая крохотную серьгу, то выглядел потрясающе.
"Я выгляжу смешно".
- Почему? - спросила она, пытаясь сосредоточиться на проблеме.
- Наоми не доверяет ни мне, ни тебе. Она считает, что если ты даже подпишешь бумаги, то потом тут же откажешься от своих слов.
- И она права.
- И она считает, что я готов собственноручно организовать твой побег, даже если это будет означать крах моей компании.
- Она права?
Он пожал плечами.
- И что же нам делать? Сидеть здесь и смотреть "Золушку" и Элвиса? А как же наше будущее? Как же все наши былые достижения? Все это было напрасно?
Она с отвращением посмотрела на него. Она очень надеялась на то, что он чувствует себя так же ужасно, как и она. Никакой он не рыцарь.
- Я не хотел поднимать эту тему, но раз уж нет выхода… Ладно, забудь.
- Скажи мне.
- Нет. Ты ни за что не согласишься.
- А вдруг?
Он широко улыбнулся, но тут же посерьезнел.
- Ну, если ты так настаиваешь, - глубоко вздохнув, произнес он. - Но помни, что я не хотел поднимать эту тему.
- Ну сколько можно? - закричала она. - Говори.
Он удивленно взглянул на нее, услышав, как повелительно она умеет обращаться с людьми. Он обреченно смотрел на нее, сохраняя в осанке королевское достоинство, а потом снова облизнул губы. Не отводя от нее глаз, он произнес слова, которые она меньше всего ожидала услышать:
- Ты выйдешь за меня замуж?
Глава девятая
- Выйти за тебя замуж? Выйти за тебя замуж?
Синтия не могла сдержать чувств. Она рванулась вперед, словно ее толкала неведомая сила. Ее охватило такое негодование, что она и сама не заметила, как набросилась на принца, пытаясь сбить его с ног.
Наверное, этот негодяй откуда-то прознал, что она давно лелеет мечту о галантном кавалере, который явится на закате и умчит ее от тоски, бедности и одиночества. Его предложение было лишь попыткой использовать ее сокровенные мечты против нее же! О, этот отпрыск голубых кровей, не имеющий ни малейшего понятия о такте!
Она увидела, что "рыцарь" откровенно смеется, пытаясь защититься от ее кулаков.
- Это выражение согласия? - фыркнул он.
- Нет, эгоист, самонадеянный прохвост, это отказ! Причем без права обжалования.
Он отклонился в последний момент, и ее кулак приземлился совсем близко от его головы. Синтия не считала зубы и острые колени запрещенным оружием, поэтому ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы утихомирить противника.
- Черт побери! Красавица, я пошутил. Я всего лишь хотел сделать предложение.
- Просто предложение?! Скольких доверчивых женщин по всему миру ты заманивал подобным предложением? Сколько их в твоем списке? Десять? Двадцать? Сто?
Не ожидавший такого напора принц прошептал в ответ:
- Ни одной.
- Ни одной?
Сначала она даже не поверила тому, что услышала. Затем решила, что это часть заговора. Он хочет соблазнить умудренную жизненным опытом деловую американку с Уолл-стрит. Он выбрал беспроигрышный вариант: заставить ее почувствовать себя особенной, сделать ей предложение и потом, как бы между прочим, уговорить подписать нужные бумаги. Как бы не так!
Она зарычала и возобновила атаку. Она, наверное, напоминала безумную… акулу, решившую расправиться со своей жертвой. Но ей было все равно. Никто, никто не смеет смеяться над ней! Она не позволяла этого раньше, когда с помощью бабушки поступила в Академию Сейнт Бриджет, где учились высокомерные, избалованные девицы. Она не позволяла снисходительного тона и в Гарварде, где молодые люди принимали ее за легкую добычу, как только видели соблазнительную фигуру и слышали ее чикагский акцент. Она не давала себя в обиду собратьям по профессии, которые с изумлением замечали присутствие женщины на бирже. И теперь она не намерена была изменять своим принципам: этот самонадеянный принц, который решил сразить ее своим предложением, не добьется ровным счетом ничего!
В конце, концов Феррама прекратил сопротивляться и с ужасом опустил взгляд на свою грудь, которую она оцарапала наманикюрённым розовым ноготком. "О, ничего себе! Неужели я и вправду сделала это? Он превратил меня из нормальной женщины в фурию!" Лицо Феррама на ее глазах приобретало зеленоватый оттенок. О, ее рыцарь, похоже, боится вида крови. Хорош, ничего не скажешь!
Его смеющиеся глаза вдруг потемнели. Он молниеносным движением схватил Синтию и перевернул ее на спину. Теперь он грозно возвышался над ней.
"Я не должна думать о том, как сексуально это выглядит со стороны".
Он переплел ее пальцы и придавил ее весом своего могучего тела.
"Я не стану думать о том, как его волосы щекочут мою грудь".
Он обвил ее бедра, и она не могла даже пошевельнуться.
"Я не стану думать о его объятиях, я не стану думать о его губах, я не стану думать о том, как он возбуждает меня".
- Если ты хотела овладеть мною, моя принцесса, то стоило меня просто попросить, - шелковым голосом отозвался он.
Она лишь прошипела что-то в ответ. Он закрыл глаза, вздохнул, снова открыл глаза и выпалил:
- Все эти звуки могут свести с ума. Ты стонешь, рычишь, шипишь. Ты это нарочно делаешь, чтобы занести меня? Хочу предупредить, милая, что если ты будешь мурлыкать, я за себя не отвечаю. Хотя я и благородный кабальеро, но все-таки мужчина - из плоти и крови.
- Что? - закричала она.
Значит, он лишь хотел посмеяться над ней! Как будто рычание и шипение можно считать атрибутами соблазнительной красотки! И она никогда в жизни не мурлыкала! И не станет. Правда.
- Запомни одну вещь, - в ярости произнесла она. - Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Он посмотрел на нее неожиданно серьезно, и вдруг с его уст сорвалось проклятие на испанском. Он все еще удерживал ее руки. Продолжая зажимать ее кисти одной рукой, второй он взял Синтию за подбородок и пристально посмотрел на нее.
- Ты плачешь, - обвинительным тоном заявил он, словно она совершила преступление, словно оказалась карточным шулером.
- Ничего подобного, - сказала она, ощущая, как с ресниц скатывается крупная слеза.
Синтия никогда не плакала, но, вероятно, события последних дней доконали ее. Она всегда плохо воспринимала шутки и поддразнивания, боясь, что кто-то сможет раскусить ее и понять, насколько уязвимой она себя чувствует. Так как внешне она держалась очень строго, мало кто мог заподозрить ее в мягкости характера. Но предложение принца стало последней каплей. Он признался ей в своих чувствах лишь затем, чтобы посмеяться над ней. Женщина ведь не из железа сделана.
Во всяком случае, так объясняла свое поведение сама Синтия.
Феррама вытер подушечкой большого пальца скатившуюся слезу и слизнул ее кончиком языка.
- Не надо… - прошептала она.
- Не надо, - эхом отозвался он.
- Не надо что? - спросила она.
От его близости у нее шла голова кругом. Но он словно не ощущал этого и придвинулся еще ближе. Хорошо, что она была в роли пленницы, иначе бы не поручилась за себя.
- Плакать, - нежно произнес он.
Она ощутила его горячее дыхание на своей щеке и еле сдержала новый приступ рыданий. Вместо этого она лишь тихонько ойкнула.
Он застонал.
Ее тело отозвалось волной удовольствия, которая захлестнула ее до самых кончиков пальцев. Ее кожа покрылась мурашками. Кто знал, что это может выглядеть так эротично?
- Все эти звуки сводят меня с ума, - низким, чарующим голосом отозвался он.
Она могла бы сказать то же самое о нем. Может, они и вправду были заколдованы? Может, это все Элмер?
Указательным пальцем он стер еще одну слезинку. Ну почему она плакала?
- Ты всегда рыдаешь, когда мужчины делают тебе предложение? - поинтересовался он.
- Мне еще никто не делал предложения, - призналась она, только потом подумав, что могла бы придержать язык за зубами.
- Неужели? - улыбнулся он. - И мне тоже. Но я же не плачу.
- Ты снова надо мной смеешься?
- Если я не буду смеяться, то буду делать что-то другое.
- Например?
При других обстоятельствах Синтия не стала бы задавать таких вопросов, но этот мужчина оказывал на нее колдовское воздействие.
Она таяла, как мороженое. Ее сердце бешено билось в такт его пылким признаниям. И ей так хотелось поцеловать эти чувственные губы, которые были в столь опасной близости от ее губ, что она не могла думать ни о чем другом.
- Я поцелую тебя, - сказал он, наклоняясь еще ниже.
Неужели он умеет читать мысли? Может, ему просто стало жалко бедную дуреху, у которой глаза на мокром месте? Может, у него на уме только желание добиться ее согласия на мирное разрешение их спора?
Какая разница?!
Нет, все-таки разница есть. Они вступают на запретную территорию. Если она позволит принцу поцеловать себя, то следующим шагом будет… следующий шаг. "И я погублю себя навсегда", - подумала она.
- Нет!
Он не ожидал, что она окажет сопротивление в последний момент.
- Я говорю всего лишь о невинном поцелуе. Нам ведь надо чем-то заполнить время, - начал упрашивать ее принц.
- Поцелуе?! - язвительно отозвалась она. - Тогда что это так давит мне на ногу?
"Синтия, ты должна быть как можно грубее. Только так ты собьешь с него спесь".
- О, это всего лишь Питер. Не обращай на него внимания, - смущенно сказал принц. - Он вечно хочет большего.
- У тебя и имя припасено для… - задыхаясь, произнесла она. - Питер-близнец?
Он не стал утруждать себя ответом, потому что не мог больше отказывать себе в удовольствии коснуться ее губами. Ему хотелось насладиться каждым мгновением этой сладкой минуты.
- У тебя самый сексуальный рот, какой я только видел, - прошептал он, проводя языком по ее раскрытым губам.
"О, лишь бы это наслаждение не кончалось!" - подумала она.
- Я обещаю тебе неземное счасгье, - прошептал он, и его голос прозвучал немного хрипло.
"Черт побери! Я что, говорила вслух?"
- Отпусти меня, - умоляющим голосом сказала она.
- Зачем?
- Чтобы я могла удержать…
- Говори, говори, Синтия.
- Тебя.
Он поднял взгляд, увидел ее нежные губы, похожие на распустившийся розовый цветок, и подумал: "Она так возбуждена, хотя я еще даже не поцеловал ее!"
- Потому что если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то, боюсь, мне самой придется научить тебя целоваться.
- Ты хочешь сказать, что мои поцелуи не вызывают у тебя восторга?! Я не умею целовать женщину? - Его глаза потемнели от гнева. - Синтия, ты сделала свой выбор. Возможно, мне придется пожалеть о том, что я сейчас сделаю… возможно, и тебе придется пожалеть об этом, но я обязан довести начатое до конца. Ты бросила вызов принцу - ты бросила вызов дьяволу. Чему быть, того не миновать!
П. Т. был готов на все, еще когда заметил слезинку в ее глазах. Он чувствовал, что уровень тестостерона в его крови зашкаливает за критическую отметку.
Не умеет целоваться? Он?! "Я ей покажу". Если уж испанец… хорошо, пуэрториканец и умел делать что-то стоящее, то это дарить поцелуи. Он вкладывал в искусство поцелуя сердце и душу. Он ставил хороший поцелуй в один ряд с дорогим вином и хорошим сексом.
Он отпустил ее руки и сказал:
- Держись крепче, Синтия.
И его голос звучал угрожающе хрипло.
Она не успела вымолвить и слова, как он раскрыл бедра, одновременно распахивая ее навстречу своей зовущей плоти. Издав победоносный крик, он, словно пилот истребителя, устремился к заветной цели. Она лишь вскрикнула, и ее голубые глаза расширились от неожиданности.
Он ничего не замечал - его сердце билось со скоростью ста ударов в секунду. Он ощутил, как его возбуждение достигает высшей точки. Теперь его движения были нарочито медленными, словно он исполнял какой-то чувственный танец.
Ему хотелось, чтобы этот миг длился вечность. Это удовольствие от близости - сердце к сердцу, плоть к плоти - казалось ему новым и необыкновенным. Еще секунда, и у него из глаз брызнули бы слезы. Это было настоящее чудо!
Когда он наклонился к ней, ее уста уже были раскрыты, как будто она ждала его. Не сводя с нее глаз, он зарылся пальцами в копну ее клубнично-рыжих волос.
Она тоже не отвела взгляд и зеркально повторила его движение. Проведя рукой по его роскошным волосам, она вздохнула. Она готова была сдаться. Она хотела ответить на его поцелуй и на все, что… могло бы последовать за ним.
Он застонал и поцеловал ее. Они утоляли жажду, они желали друг друга с необыкновенной силой!
Их поцелуй не кончался. Наверное, принц боялся, что стоит их устам разомкнуться, как волшебство исчезнет. Поэтому он продолжал терзать ее губы, а затем целовал ее с нежностью - лишь для того, чтобы затем снова показать, что способен на дикую страсть. Это был больше чем поцелуй. Принц и сам не мог бы объяснить, какая неведомая сила вела его, - он знал лишь, что не может ей не подчиниться.
В это время Синтия Салливан по прозвищу Акула наслаждалась им, пробуя его на вкус, покусывая его губы, погружаясь в него и едва касаясь его кожи с такой же силой страсти, которой он одаривал ее. Питер пытался напомнить о себе, ожидая, что его драгоценная персона не останется без внимания. "И меня, меня, меня!" - молча кричал он, однако П. Т. не смел шелохнуться, боясь, что, нарушив очарование момента, не сумеет в полной мере насладиться этим чудесным поцелуем.
А затем Синтия совершила худший поступок из возможных. Она немного выгнулась вверх, приподнимая бедра. Она едва заметно застонала, и он больше не в силах был сдержать себя ни минуты, словно на волю вырвался ураган.
Он перекатился на спину, и она оказалась сверху. Он гладил ее плечи и спину. Он ласкал ее бедра и ягодицы, особенно ягодицы, прикасаясь к ним сквозь тонкую шелковую ткань ее трусиков. Когда она еще крепче прижалась к нему и ее острый язычок ужалил его губы, он увидел миллионы звезд и снова перевернул Синтию на спину.
Теперь он задавал ритм, продолжая целовать ее так, что она лишь тихонько постанывала. Ему не хотелось спешить. Он мечтал о том, как разденет ее, как будет целовать ее грудь, но пока пришлось удовлетвориться лишь тем, что он пробежал рукой по ее коже, задержавшись на соблазнительных полушариях. Ее соски от возбуждения набухли, как почки, согретые солнцем.
Она попыталась вырваться из его объятий, и он понял, что она больше не в силах выносить эту сладкую муку. Ее грудь, ее удивительно большие соски оказались мощной эрогенной зоной, и принц улыбнулся своему открытию, отказываясь отпустить пленницу.
Он снова принялся за ее грудь, сначала проведя ладонью по твердым соскам, а затем зажав их между большим и указательным пальцем. Он двигался так резко, что Синтия невольно поджала колени, отчего ее бедра распахнулись еще шире.
Он знал, что должен остановиться. Просто обязан. Невероятным усилием воли он оторвал губы, но тут же понял, какую чудовищную ошибку совершил. Она прильнула к нему, желая продолжения. Ее глаза все еще были закрыты. Она мечтательно облизнула губы. Ее щеки порозовели, как два наливных яблока.
Он не стал сдерживать охватившее его желание и рванул ткань маечки, обнажив самую прекрасную грудь на свете. Она выглядела изысканно. Ее грудь поражала совершенной формой, а розовые зовущие соски сводили его с ума.
- О нет! - заплакала она. - Не смотри на меня.
Но он не желал больше исполнять роль свидетеля. С его уст сорвался низкий стон. Он захватил сосок губами и принялся целовать его. Другую грудь он ласкал рукой, отчего Синтия начала извиваться под ним, прерывисто постанывая.
Он снова нашел ее губы и запечатлел на них новый поцелуй.
Она больше не в силах была сопротивляться его страсти. Приподняв бедра, она вытянулась, как струна.