- Это неправильно, Наоми. Неправильно и несправедливо.
- Подумаешь! А разве справедливо, что отец женился на твоей матери и трясся над тобой, как над собственным сыном, вместо того чтобы уделить все свое внимание дочерям? Разве справедливо, что он поставил тебя управлять фабрикой? Разве справедливо, что составил такое завещание? Почему тебе досталось шестьдесят процентов акций, а мне и Рут - только по двадцать? Почему ты решил поделить десять процентов акций между Энрике и Джейком, даже не посоветовавшись с нами? Почему отец назначил тебя своим душеприказчиком? Почему ты ведаешь трастом? Почему я должна каждый месяц вымаливать у тебя то, что принадлежит мне по праву? Почему ты сменил название компании, отказавшись от имени отца?
Ничего себе! П. Т. и понятия не имел, что у его сводной сестрички такой длинный список претензий. Впрочем, он не мог не согласиться с тем, что она имеет права выдвигать свои требования.
- Наоми, я готов сесть за стол переговоров в любой момент и выслушать все твои вопросы. Может, нам даже удастся прийти к решению, которое удовлетворит всех. Но сейчас не время для дискуссий, потому что у нас накопилось очень много дел.
- Да, и одно из них - соблазнение этой Акулы.
П. Т. сосчитал до десяти.
- Хорошо, давай сразу перейдем к делу. Чего ты хочешь? Что она должна сделать, чтобы ты освободила и ее, и меня?
- Мне нужна расписка в том, что она не имеет претензий к компании и ее травма никоим образом не связана с покупкой туфель от Феррама. Кроме того, мне нужно письменное обещание с ее стороны, что она не помчится в суд с иском против правления нашей компании. Да, и что она не считает случившееся похищением.
- Я уже предложил приличные отступные, чтобы она подписала такую бумагу, но Синтия отказалась.
- П. Т., а кто говорил, что она быстро согласится? От тебя потребуются титанические усилия, чтобы она вняла голосу разума. Именно поэтому я и напоминаю тебе о том, что ты мастер соблазнения. Ты должен включить все свое обаяние, - закончила она с хищной улыбкой.
- И все? - примирительно спросил он.
- Конечно, нет. Ты что же, дурой меня считаешь?
"Дура - это не то слово".
- Эта ведьма с Уолл-стрит подпишет что угодно, лишь бы сбежать. Как и ты, впрочем. Нет, нам нужны гарантии. Мы с Элмером разработали план. Ее подпись не даст нам ничего, если мы не заручимся ее искренним согласием.
- И?…
- Элмер и я решили, что нам нужен план под названием "Паутина".
"О-о! Могу себе представить!"
- Мы думаем, что есть только одна вещь, помимо того что ты переспишь с ней пару-тройку раз, которой может дать нам гарантию полной безопасности.
"Переспишь с ней пару-тройку раз?" С каких пор она стала такой откровенной? Да, пожалуй, Наоми права. Он совсем ее не знал.
Она избегала его взгляда.
- И что же?
- Ты должен на ней жениться, - небрежным тоном сказала Наоми.
Уж этого он точно не ожидал услышать. От удивления у него отвалилась челюсть, а глаза чуть не выскочили из орбит.
- Жениться? Кто? На ком?
- Ты на ней.
П. Т. не мог найти подходящих слов.
- Не надо отказываться. Уверяю тебя, это чудесный план. Мы проведем церемонию бракосочетания прямо здесь. Элмер позаботится о музыке. Рут сказала, что устроит банкет. Она считает, что меню надо составить из ирландских и испанских блюд.
- Наоми, ты давно была у психиатра?
- Ты не дослушал, - с энтузиазмом продолжала она, словно не слыша его замечания. - Элмер, оказывается, имеет право проводить службы и вести религиозные церемонии. Он принадлежит к церкви Последнего Дня Доброго Бала или что-то в этом роде. Он сказал, что это бракосочетание будет иметь абсолютно законную силу в Нью-Йорке, но я немного сомневаюсь. Главное, чтобы Синтия в это поверила. Позже ты всегда можешь подать на развод или доказать, что брак был незаконным. П. Т., это чудесный план!
Он опустил голову, закрыл лицо руками и зарыдал. Oн выслушал ее. И что же получается? Он будет играть роль жеребца в каком-то чертовом сказочном кошмаре, потому что он сам провозгласил себя Очаровательным Принцем. И они нашли для него Золушку.
И вдруг он с тревогой осознал, что ему по душе этот план. Взглянув на мирно спящую Золушку, он сказал себе: "Это великолепный план".
После того как Наоми ушла, П. Т. закинул цепь на плечи и вскарабкался на огромную кровать. Он посмотрел на прекрасную пленницу.
"Зачем, скажите на милость, понадобилось ставить кровать на возвышении? Издержки фантазии богачей! Запросто можно проснуться на полу с разбитым носом… Неужели я поведу себя, как дикий медведь, который воспользуется слабостью и беззащитностью этой Златовласки? Может, лучше сыграть роль маленького плюшевого мишки, которого Златовласке захочется прижать к груди? Итак, вопрос остается открытым: я готов выступить в роли хладнокровного соблазнителя этой женщины?
Довольно прямолинейно! Да, я делал это раньше.
Но тогда я делал это легко и не задумываясь. Я был моложе.
Ха! А как же графиня Арианна? Я "обрабатывал" ее только на прошлой неделе.
Арианна другое дело. Она искушенная. Она сама с удовольствием приняла правила игры. Она, пожалуй, даже надеялась обмануть меня первой.
Синтия Салливан тоже искушенная. И знает правила игры. Да она, наверное, любой фору даст.
Но мне она нравится.
Нет, нет, я не имею права на это слово. Если я хочу спасти компанию, то должен забыть о том, что Синтия мне нравится.
Я хочу ее.
Надо забыть и о страсти.
Я не хочу причинять ей страданий.
Ну вот, приехали. Я веду себя как нытик. Почему я решил, что она обязательно будет страдающей стороной? Может, страдания выпадут мне?
Это очень правильная мысль!
Итак, я намерен совершить благородный поступок"
Ему самому стало смешно. Филантропический секс. Кто в такое поверит?
"Нет, правда, я должен чувствовать себя на высоте. Но откуда ощущение вины? Из-за чего оно?
Акционеры поблагодарят меня за то, что я вывел компанию на новый уровень благополучия. Триста служащих компании скажут "спасибо" за то, что я сберег их рабочие места. Наоми поклонится мне в ноги за то, что я спас ее замок. Рут поблагодарит меня за то, что ее волшебник-коротышка остался при ней".
Он бросил взгляд на трилистники, красовавшиеся на шортах, и подумал:
"Да и Питер меня поблагодарит".
Питера сразу же начало "распирать" от благодарности.
"О, хотя бы кто-то, вернее, что-то ценит мои таланты и мои усилия".
П. Т. улегся рядом с Синтией. Он немного придвинулся к ней. Но не слишком близко. "Нельзя будить спящую акулу. Зачем поднимать волны и раскачивать лодку? Это будет легче легкого. Разве городские парни не умеют ловить крупную рыбу? О, похоже, манера Синтии сыпать поговорками передалась и мне".
Синтия не просыпалась, но он и не возражал. Ему надо было все как следует обдумать.
Вдруг Синтия глубоко вздохнула, перевернулась на спину, раскинула руки и снова погрузилась в сон.
П. Т. замер, но не только потому, что боялся разбудить свою Спящую Красавицу.
Он и раньше это подозревал, а теперь убедился окончательно: Синтия Салливан, известная под прозвищем Акула, была необыкновенной красавицей. Она могла бы позировать для "Плейбоя"! Настоящая девушка с обложки. Девушка месяца. Девушка года.
Девушка столетия. Номер один в любом списке. Во всяком случае, если бы он возглавлял жюри.
Во сне ее лицо утратило привычное циничное выражение. Губы, розовые и припухшие, как у ребенка, были слегка приоткрыты. Он не замечал этого раньше, но теперь увидел, что у нее губы Мэрилин Монро. Oн не мог отвести от них взгляд.
Ему хотелось наклониться и прикоснуться губами к ее сладким устам. Сначала он лишь слегка коснулся бы ее, а затем показал, сколь настойчивым умеет быть. Интересно, они на вкус как спелые ягоды или как мята, или у них свой вкус, ни с чем не сравнимый? За годы общения с женщинами он узнал, что каждая из них обладает собственной неотразимостью. Он решил, что Синтия Салливан, судя по всему, будет сладко-пряной.
Он помотал головой, чтобы избавиться от навязчивых видений. Он увлекся. Он и не знал, что такой фантазер. Однако он не мог сказать себе "нет". Синтия нравилась ему все больше.
В тот день, когда они впервые встретились в его офисе, она заметила, какие у него густые ресницы. Она и сама могла похвастаться тем же. Ее ресницы были такого же необыкновенного клубничного цвета, что и волосы. Она была высокой, с ярко выраженной талией и длинными стройными ногами. Он решил, что они с Синтией будут чудесной парой. Она по меньшей мере пяти футов восьми дюймов росту, а он шести футов одного дюйма. Они очень подходили друг другу. Подходили для чего?
Хватит дурачить себя. Он прекрасно знал, для чего именно.
Питер снова напомнил о себе, "кивнув" в знак благодарности.
"Я в своем парне и не сомневался. Настоящий талант!"
Она была права, когда назвала себя женственной. И ней не было ни худобы Кейт Мосс, ни мускулистости Наоми Кэмпбелл. Но если она считает, что не соответствует вечным канонам женской красоты, то он был готов убедить ее в обратном. Разве она не знала, что мужчины предпочитают "обладательниц соблазнительных изгибов"?
П. Т. все же решился прикоснуться к ней, но его прикосновение было подобно легкому ветру. Он провел подушечками пальцев по ее руке. Она тут же отозвалась, изогнувшись, как ласкающийся котенок. Он с вожделением наблюдал, как ее грудь четко обозначилась под тонкой тканью майки. Она расслабилась, но ее соски продолжали призывно торчать, как два бутона.
Он замер, потому что его тело словно пронзили тысячи ножей.
Питер больше не желал играть в игры. Он жаждал продолжения.
А Синтия все спала.
Он прикусил нижнюю губу, заглушая стон, и сжал руки в кулаки, боясь, что не выдержит напряжения и схватит ее. Он лег на подушку, закрыл глаза и сосчитал до пятидесяти. И тут же понял, что придется считать минимум до ста.
Когда он снова успокоился (насколько возможно было успокоиться при сложившихся обстоятельствах, потому что его сердце выстукивало сто ударов в минуту), то решил, что Синтия Салливан должна стать его любовницей. Он хотел ее. Он и прежде добивался расположения женщин из деловых либо личных побуждений, так почему бы не взглянуть на проблему под привычным углом зрения? Синтия - это новая высота.
Он должен завоевать ее. Для этого надо узнать ее пристрастия, ее слабости, ее сильные стороны, ее чаяния и надежды.
Он заманит ее в ловушку, как неразумную птичку. Ему только надо заставить ее разговориться. Если она откроется ему, не составит труда увлечь ее за co6oй. Нет, он не должен стараться слишком явно. Когда он узнает, какой она была в детстве, юности, как стала деловой женщиной, то поймет, что делать дальше. Oн развернет кампанию по соблазнению этой непокорной красотки по всем правилам тактической науки.
Это же старая, проверенная метода: узнай врага.
Наверное, он должен был ощущать вину за столь хладнокровный подход к делу, но ничего подобного не испытывал. Бабушка Синтии сказала бы: "Если лиса повернула к гончим, то кого ей винить?" К своему изумлению, П. Т. заметил, что поговорки очень помогают решить моральные дилеммы. Его мама часто вспоминала поговорку о лисе, которая только что пришла ему на ум, хотя, насколько он помнил, она употребляла ее применительно к игрокам, которые просаживали деньги в казино.
И еще одно… Он должен был немного утихомирить свою страсть, потому что завоевать сердце Синтии Салливан можно, лишь тщательно все рассчитав. Бесстрастность и холодность - вот что ему требовалось продемонстрировать.
Что касалось предложения о браке, то он не стал об этом задумываться всерьез. Как говорится, поживем - увидим.
Итак, план был готов. Узнать Акулу, увлечь ее проявлением внешней холодности и равнодушия, изумить царственными манерами и заманить в сети обещанием необыкновенных сексуальных утех. Чтобы добиться ее подписи на документах, он должен неукоснительно соблюдать все пункты плана, обращая особое внимание на последний.
Обретя уверенность, он открыл глаза и взглянул на свою добычу. Он мог бы справиться с любой задачей. Он холоден как лед. Он полностью контролирует ситуацию. Никаких проблем!
Синтия снова вздохнула во сне. Наверное, ее учили"тим сексуальным трюкам в школе акул.
Питер снова заявил о своем желании.
П. Т. с большим трудом пережил это напоминание.
Он попытался убедить себя в том, что он истинный хозяин положения. Для этого он применял метод аутотренинга и косил глазами. Спустя несколько минут он уже мог похвалиться равнодушием и завидным спокойствием.
Вдруг он заметил, как маленькая бабочка пролетела через комнату и выпорхнула в окно, залитое солнечным светом. Как на такой высоте могла появиться бабочка?
И как странно, что неприметные мотыльки, попадая в полосу света, превращаются в красивых воздушных созданий. Словно их осыпают волшебным звездопадом.
Он мог поклясться, что Питер широко усмехнулся.
Синтия медленно пробуждалась ото сна. Еще никогда в жизни она не спала так крепко. Она вообще не могла припомнить, когда в последний раз наслаждалась сиестой. Да, все свое время она тратила на то, чтобы заработать как можно больше денег, и в ее жестком расписании не было ни одной свободной минуты.
Не открывая глаз, она потянулась с кошачьей грацией. Как, оказывается, приятно иногда потакать своим маленьким слабостям!
Вдруг она вспомнила, как длинными летними днями лежала на узкой кровати в ожидании прихода бабушки, работавшей на заводе. У них была квартира с одной спальней. Тогда Синтия много читала: сначала сказки, потом романы о любви. Особенно ее увлекали книги о средневековых рыцарях, готовых на все ради дамы сердца - даже на то, чтобы сразиться со злобными колдунами. Все эти романы неизменно заканчивались счастливой развязкой, но мир за окном был совсем другим - опасным, холодным и неприветливым. Она читала много часов подряд, а потом лежала и предавалась мечтам о будущем, в котором не будет места серым будням.
К сожалению или к счастью, Синтия очень быстро поняла, что чудес на свете не бывает. Рассчитывать "прожить долго и счастливо" можно только в том случае, если готова к упорному труду во имя достижения своих самых честолюбивых планов.
Так смешно вспоминать обо всем этом. Она отмотала пленку назад: а почему она вообще пустилась в воспоминания? О, наверное, потому что рядом с ней находился самый сексуальный из мужчин, который к тому же был принцем.
"С лица воду не пить", - твердила она себе, но бабушкины наставления в этот раз почему-то не срабатывали.
Синтия была готова сдать позиции.
Постепенно возвращалось осознание того, что она пленница и только чрезвычайные обстоятельства заставили ее заснуть посреди дня. Она неохотно открыла глаза.
На кровати, скрестив ноги, сидел Феррама и наблюдал за ней.
- Ты веришь в чудеса?
- Что? - удивилась она.
"О, неужели он умеет читать мысли? Нет, нет, нет. Я не верю в подобную чепуху. Ничего не хочу слушать!"
Он вдруг прислушался к чему-то, и Синтия поняла, что это не Феррама, а Элмер, голос которого был записан на пленку, обратился к ней со смехотворным вопросом о вере в чудеса.
"Ой-ой, а я-то уж решила, что принц заразился от Элмера и тоже будет нести эту несусветную чушь о чудесах и сказках".
П. Т. продолжал смотреть на Синтию. Интересно, сколько он уже наблюдает за ней? А она все это время спала. И зачем он это делает?
- Чем это ты занимаешься? - с негодованием спросила она.
- Наблюдаю, как ты сопишь.
- Ничего подобного я не делаю.
- Делаешь, делаешь, - словно зная какой-то секрет, отозвался принц.
Он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на ее грудь, словно был не в силах сдержать себя. Он провел кончиком языка по пересохшим губам, а она зачарованно смотрела на него.
Синтия вдруг осознала, что все еще лежит, закинув руки за голову и выставив на обозрение грудь с набухшими сосками. Синтия не любила свою грудь. В отличие от плоскогрудых моделей и деловых женщин, одевавшихся так, что эта часть тела оказывалась совершенно незаметной, у Синтии была полная грудь и большие соски. Ей приходилось тщательно продумывать свой гардероб, чтобы не слишком явно подчеркивать свою женственность. Не то чтобы она хотела ее скрыть, нет, она просто не желала делиться ею с незнакомцами.
И вот этот "незнакомец" откровенно разглядывал ее достоинства. Он смотрел на нее, как возбужденный подросток. Хотя с чего бы это? В том кругу, где он привык вращаться, полная грудь с выраженными сосками наверняка считалась вульгарным зрелищем.
Она резко присела и прикрылась руками. Его взгляд скользнул вниз и уперся в ее обнаженные ноги.
Он снова облизнул губы, явно волнуясь.
Ей показалось, что мир вокруг окрасился в радужные тона. Наверное, ее соски сейчас напоминали виноградинки. Еще чуть-чуть, и она будет готова сама облизать ему губы. Или заняться его трилистниками, которых она насчитала ровно двадцать семь, после чего ее одолел сон. Если так и дальше пойдет, она соблазнится его предложением увидеть семейный герб, как и его "драгоценные камни".
- Прекрати немедленно, - потребовала она.
- Прекратить что?
Он часто заморгал, и она снова обратила внимание на то, какие у него длинные ресницы.
- Прекрати так смотреть на меня.
Она понимала, что ее слова звучат глупо. Но разве он не нарочно злил ее своим настойчивым взглядом? Он хотел ее возбудить. О, как нелепо! Неужели есть мужчины, которые верят, что могут зажечь в женщине огонь одним своим взглядом? Хотя все может быть…
- О, - только и вымолвил он, переводя взгляд на изголовье кровати. До ее слуха донеслось какое-то невнятное бормотание, и она еле разобрала: - Это все Питер.
- Что ты сказал?
- Ничего, - ответил он, обращаясь к изголовью кровати. - Прошу тебя, не обижайся, Синтия. Это ничего не значит.
"Ничего не значит? То есть его откровенный взгляд на самом деле ничего не значит? Этого и стоило ожидать".
- Я принадлежу к миру моды, поэтому часто рассматриваю женщин. Я постоянно думаю о том, как улучшить качество нашей обуви, ведь мы работает для женщин. Они все такие разные - полные, худые, низенькие, высокие, с крепкими попами, похожие на мальчишек. Я всегда изучаю их. Я смотрю на них в аэропортах, на городских улицах, за ужином в ресторане. Я постоянно что-то отмечаю, чтобы потом обсудить это с Джейком. Это продиктовано профессией.
Он все еще разговаривал с изголовьем кровати. "К чему он упомянул крепкие попы? Почему он решил сказать об этом именно мне?"
- Я рассматриваю женщин, как если бы был доктором, если такое объяснение тебя удовлетворит.
Она не понимала, шутит он или говорит серьезно.
- Ты можешь перестать разговаривать с кроватью. Я привела себя в порядок.
Он взглянул на нее и издал какой-то нечленораздельный звук.
- Я бы так не сказал.
Она раздраженно посмотрела на него.
- Что это значит?
- Это значит, что мы почти обнажены. Я сказал Наоми, что это неприлично. Может, она сумеет внять голосу разума и вернет нам одежду.
"Больше я не буду считать трилистники на его шортах".
- Благодарение небесам! "Черт побери!"