- Я сделаю все, чтобы ты была счастлива, - с нежностью произнес Конрад. Убрав с лица Джорджии волосы, он наклонился, чтобы поцеловать ее.
Вопреки ее ожиданию, первые поцелуи вовсе не были страстными. Напротив, он целовал медленно, не спеша, как целуют, когда знают, что впереди масса времени и некуда торопиться. Но разочарование было минутным. Уже в следующее мгновение она ощутила всю сладость и чувственность такой медлительности. Вслед за губами нежное прикосновение ощутили ее веки, скулы, потом ложбинка у основания шеи.
- Прошу тебя об одном, моя дорогая, - прошептал ей в ухо Конрад. - В порыве страсти не ударь по раненой ноге.
- Этого не будет, милый. Я имею в виду удара. Значит, я могу потерять голову от страсти? Ты мне это обещаешь? - Она с вызовом взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы. - Честно говоря, я немного боюсь.
- Сделаю все, что может сделать мужчина, - принял вызов Конрад. - Как ты думаешь, почему я так осторожен? Потому что у меня предчувствие, что нас ждут ураганные страсти.
- Значит, ты тоже боишься? Слава Богу, что не я одна, - облегченно вздохнула Джорджия, запуская руку в его густые жесткие волосы. - Если бы ты знал, как мне все эти дни хотелось гладить тебя по голове.
Он взял ее руку и положил себе на грудь, чтобы она могла ощутить биение его сердца. Затем осторожно спустил руку ниже.
- У тебя важное преимущество. - Джорджия смутилась. - Никакой одежды.
- Восстановим равенство? - предложил Конрад. Отбросив одеяло, он медленно стал снимать с нее ночную сорочку.
Джорджия, не отрываясь, смотрела на его обнаженное тело, такое прекрасное, с великолепными мужскими пропорциями и гордо стоящим членом.
В следующее мгновение его ладонь легла на ставшие влажными лепестки ее влагалища, и Джорджия почувствовала, как где-то в глубине ее забился пылающий пульс. Одна ее рука неистово ласкала его крепкие ягодицы. Другая осторожно гладила шелковистую, упругую поверхность его вздутого члена.
Резким движением Конрад полностью сбросил с нее рубашку и замер. Казалось, он только сейчас впервые увидел ее вздымающуюся высокую грудь, нежный изгиб бедер, темный треугольник волос внизу живота…
- Это всего лишь я, - не сдержала улыбки Джорджия.
- Я не представлял себе, что женское тело может быть таким прекрасным, - воскликнул Конрад, и в его глазах блеснул огонь желания.
- Ты тоже кажешься мне удивительно красивым, - призналась она.
Видимо, ему показалось, что язык слишком беден, чтобы до конца выразить его чувства. Взяв в руки ее лицо, Конрад надолго припал к губам Джорджии. Целуя его в ответ, она думала только об одном: умрет ли она уже сейчас от счастья или это случится позже, когда ее охватит всепоглощающая страсть, приближение которой она явственно ощущала.
Крепко сжав ее грудь, Конрад взял в рот сосок и начал лизать его своим влажным горячим языком, отчего тот моментально стал таким же твердым, как камешки на тропинке в каньоне. Сдавленным голосом она выкрикнула его имя и откинулась на кровать, желая только одного - чтобы он поскорее накрыл ее своей тяжестью. Обхватив Конрада за плечи, она с неизвестно откуда взявшейся силой потянула его на себя.
- Секунду, дорогая. - Он протянул руку к стоявшей рядом с кроватью тумбочке, на которой лежали маленькие цветные пакетики.
- Я сама их купила и совершенно забыла про них, - призналась Джорджия.
- Это звучит как комплимент мне, - совсем по-мальчишески самодовольно улыбнулся Конрад.
- Милый, я никогда не знала, что у секса столько оттенков. Только что мне казалось, что я умру, если ты немедленно не войдешь в меня, а теперь я готова смеяться над твоими шутками.
- Может быть, это и есть та самая душевная близость, о которой мы с тобой говорили?
- Не знаю, но я вовсе не хотела сказать, чтобы ты перестал ласкать меня и ограничился шутками, - вспыхнув от смущения, призналась Джорджия. - Впрочем, ты прекрасен, чтобы ни делал, но, когда смеешься, ты особенно неотразим.
- Прекрасен и неотразим, - повторил Конрад. Взяв за талию, он легко приподнял ее и посадил верхом на себя. - Прими меня, Джорджия, - как сквозь туман, донесся до нее его голос.
Он вошел в нее так легко, как будто ее влагалище было специально скроено для его члена. Ее легкие, осторожные движения вверх-вниз в сочетании с его мощными толчками создавали восхитительный ритм, удивительным образом сочетавший в себе негу и ярость, нежность и силу. Их тела раскачивались в унисон, точно так же, как в унисон бились их сердца.
По тому, как на мгновение замер, выгнув свое длинное тело, Конрад, Джорджия поняла, что сейчас последует взрыв. И от этой мысли у нее самой мгновенно наступил оргазм, заставивший ее со стоном упасть ему на грудь.
Их крики слились в один вопль, от которого, казалось, содрогнулись стены. Судороги сладострастия плавно перешли в чувственную дрожь.
- Тебе хорошо? - услышала она поразивший ее своей ненужностью вопрос.
- Ты спрашиваешь, хорошо ли мне? - с трудом разомкнув губы, спросила Джорджия. - Мне не просто хорошо. Ты подарил мне неземную благодать, и я без ума от восторга. Я чувствую себя опустошенной и в то же время полной сил и энергии, одновременно пресыщенной и голодной… Может быть, достаточно?
- Ты хочешь сказать, что побывала на небесах?
- Не только на небесах. Казалось, весь мир был у моих ног, - вдруг всхлипнула Джорджия.
- Не плачь, дорогая. - Конрад осторожно пальцем снял нависшую на ее ресницах слезу. - Не могу видеть твои слезы.
- Я испытала такое счастье, что мне даже стало страшно, - призналась она.
- Ты не должна ничего бояться. - Он успокаивающе обнял ее. - По крайней мере, пока мы вместе.
- А если нам придется расстаться, что тогда?
Она сама не знала, почему вдруг задала такой неуместный вопрос. Меньше всего ей хотелось сейчас думать о завтрашнем дне. С легким вздохом Джорджия приникла щекой к его плечу.
- Ты не против, если я вздремну, - невнятным голосом пробормотала она и тут же заснула.
7
Джорджия проснулась оттого, что мужской голос пел в ванной комнате что-то очень страстное. Кажется, это ария Кармен, удивилась она. История неистовой любви с печальным концом.
Почему Конрад не разбудил ее? Наверное, хотел дать ей выспаться. Проснувшись одновременно на рассвете, они в полумраке с такой же страстью, что и накануне вечером, кинулись друг другу в объятия и предались любви, вершиной которой снова стал почти одновременный оргазм обоих.
Зарывшись лицом в подушку, Джорджия вдохнула в себя запах его кожи и с наслаждением потянулась. Она прекрасно себя чувствовала, но чего-то не хватало. Впрочем, ей не надо было долго ломать голову над тем, чего именно. Ей снова хотелось любви. Прямо сейчас, в третий раз.
Ничего подобного она никогда не ощущала ни с Эндрю, ни тем более с Уорреном. С ними она каждый раз ждала, когда все это кончится, чтобы снова стать самой собой. Теперь-то она понимала, что самой собой может быть только в объятиях Конрада.
Пение прекратилось, и одновременно перестала шуметь вода. А что, если ей попробовать заманить его в постель, подумала Джорджия.
Минуту спустя Конрад уже стоял рядом с полотенцем на бедрах.
- Как одиноко чувствуешь себя в такой огромной постели, - томно произнесла она, слегка откидывая одеяло и одновременно потянув за край полотенца.
- Ты уже чем-то недовольна? - удивился он, присаживаясь на край кровати.
- Ты всегда поешь оперные арии под душем? - спросила Джорджия, ложась ему на колени.
- Нет, я люблю и другую музыку тоже, - рассеянно отвечал Конрад, положив небрежно руку ей на живот. - Знаешь ли ты, дорогая, который час?
- Наверное, половина девятого, - сказала она наугад.
- Пять минут одиннадцатого. В двенадцать придет Энтони, с которым мы договорились пообедать, и мне не хотелось бы, чтобы он застал меня наслаждающимся твоим роскошным телом.
- Пять минут одиннадцатого! Не может такого быть, - запротестовала Джорджия.
- Даже шесть, - уточнил он, взглянув на стоявшие на тумбочке часы. - Не забудь, сколько энергии мы потратили в эту дивную ночь, дорогая.
Как ей нравились его морщинки в уголках глаз, когда он улыбался. Полюбила она и складки вокруг его губ, появлявшиеся каждый раз, когда он смеялся.
- Ты так завел меня, что я теперь никак не могу остановиться, - удивляясь собственному нахальству, заявила Джорджия.
- Одевайся, дорогая, - охладил ее пыл Конрад, целуя при этом в шею.
- Ты думаешь, твои поцелуи помогут тебе вытянуть меня из постели? - Джорджия состроила недовольную гримасу. - Как твоя нога? - спохватилась она.
- Я собираюсь сообщить доктору Энтони, что изобрел новый способ исцеления от пулевых ранений. Секс как метод лечения, по-моему, еще не описан ни в одном медицинском учебнике. Кстати, где одежда, которую ты мне купила?
Конрад встал и, повернувшись к ней спиной, уронил полотенце на пол. При виде его мощной трапециевидной фигуры Джорджию охватила необъяснимая паника.
- Конрад! Ты не уйдешь? - тоскливо спросила она.
- Что у тебя за мысли? - Он удивленно повернулся к ней.
- Сама не знаю… Не обращай, пожалуйста, внимания.
- Я никуда не исчезну, если, конечно, ты сама этого не захочешь, - твердо пообещал он. - Но даже и в этом случае попытаюсь тебя удержать. А теперь одевайся и пойдем вниз выпьем кофе.
Через пятнадцать минут они сидели в зале ресторана. Конрад выглядел неотразимым в вельветовых брюках и синей рубашке, купленных для него Джорджией. Оба были слишком голодны, чтобы ждать Энтони, и поэтому заказали себе для начала кофе и горячие булочки.
- Джорджия, скажи мне, дорогая, на дворе октябрь месяц, почему ты не в школе? - задумчиво помешивая ложечкой сахар, спросил Конрад.
Джорджия аккуратно поставила чашечку на блюдце. Казалось бы, невинный вопрос явно смутил ее.
- У меня есть на это личные причины.
Застигнутая врасплох, она произнесла эту фразу с подчеркнуто независимым видом, что сделало ее ответ невежливым и даже вызывающим.
- В большинстве случаев люди ведут себя так или иначе именно по личным причинам, - нахмурился Конрад.
- А вот и наш сок, - с искусственной улыбкой объявила она.
- И все-таки, что за причина? - повторил он, дождавшись, когда официант отошел от стола.
- Я не хочу говорить об этом.
- То, чем мы занимались в постели, тоже очень личное, - остановил он ее руку, потянувшуюся было за стаканом.
- То был секс. Это совсем другое, - вздернув подбородок, возразила Джорджия.
- Значит, между сеансами любви мы можем говорить только о погоде и газетных новостях? Так не пойдет, Джорджия!
- Мы снова ссоримся, на этот раз уже в публичном месте.
Она залпом выпила стакан сока.
- Я не соглашусь на отношения такого рода, - возразил Конрад. - После того, что произошло вчера между нами, я стал другим человеком. И другим меня сделала ты, и я не хочу, чтобы по-настоящему близкие, сердечные отношения были между нами только в постели. Если же ты станешь на этом настаивать, сегодня мы будем спать в разных комнатах.
- Люди могут уживаться друг с другом, только если они идут на компромиссы, - возмутилась Джорджия. - Как ты смеешь предъявлять мне ультиматум!
- Смею и говорю это вполне серьезно.
- Ты сам говорил, что не хочешь, чтобы наши отношения зашли слишком далеко.
- Но они все-таки зашли, хотел я этого или нет.
- Мои родители никогда так не ссорились, как мы с тобой.
- Значит, они не питали друг к другу по-настоящему сильных чувств.
Официант принес плетеную корзинку с горячими булочками, масло, джем и мармелад. Джорджия с отвращением взглянула на еду, чувствуя, что не сможет теперь проглотить ни кусочка.
- Я не обязана отвечать ни на один из твоих вопросов, - сказала она, тем не менее нервно намазывая масло на хлеб.
Какое-то мгновение ей казалось, что Конрад сейчас встанет, с грохотом отшвырнет стул и выйдет вон. Она старательно прожевывала булочку, совершенно не ощущая ее вкуса. Конрад сидел молча, и только по побелевшим от напряжения костяшкам пальцев, которыми он крепко сжимал край стола, было видно, чего ему стоит это напускное спокойствие.
- Знаешь, я не большой знаток сердечных дел и, наверное, чего-то не понимаю. Ты спросила меня, почему я тебя не поцеловал, когда ушел Энтони. Так вот отвечаю. Для меня поцелуй всегда был прелюдией к сексу, и я не мыслил одно без другого. Я не был готов к близости, поэтому и не поцеловал тебя. Но после вчерашней ночи я понял, что, хотя поцелуй, конечно, связан с сексом, одно не обязательно должно следовать за другим. Что, кроме секса, между мужчиной и женщиной могут быть совершенно особые отношения, отношения близких и любящих людей.
Он помолчал, глядя на лежавшую перед ним на тарелке булочку.
- Джорджия! Мы не можем быть вместе в постели и врозь во всей остальной жизни.
Она увидела на его лице выражение неподдельного страдания, и гнев ее мгновенно прошел. Она поняла, что небезразлична ему. Больше того, все, что связано с нею, для него необычайно важно. Он любит не только ее тело, но и душу.
- Конрад! Ты тоже изменил мои взгляды на жизнь, - с трудом подбирая слова, сказала она, глядя на стекающие с булочки капли джема.
- С того первого дня, как я увидел тебя, ты выглядишь неимоверно усталой, - сочувственно произнес Конрад. - В тебе чувствуется какая-то особая усталость, которая не проходит после крепкого ночного сна. Я не говорил тебе этого только потому, что не принято говорить такое женщине, если хочешь произвести на нее хорошее впечатление. Джорджия, дорогая, ты выглядишь бесконечно усталой, поэтому я не стану пререкаться с тобой.
- Да, я устала. Больше того, я измучена. Кто не устает сегодня при нынешнем темпе жизни и тех бесконечных проблемах, с которыми всем нам приходится сталкиваться… Поэтому я и взяла отпуск. Давай лучше не будем об этом.
- Все-таки расскажи мне о своей работе. В какой школе ты преподаешь? В средней или начальной?
С трудом подбирая слова вначале, но все более и более оживляясь, Джорджия начала рассказывать ему о переполненных классах, десятилетних наркоманах и поножовщине среди ребят постарше, о проституции, голоде и расизме. Горько жалуясь на суровые школьные будни, она, сама не отдавая себе в том отчета, с огромной любовью говорила о своих учениках и своей работе.
Словно спохватившись, Джорджия замолчала. Откинувшись на спинку стула, она молча смотрела на остывшие булочки с видом человека, которому только что взвалили на плечи непомерную тяжесть.
- Как долго ты преподаешь? - осторожно дотронувшись до ее руки, спросил Конрад.
- Семь лет. С того самого дня, как окончила колледж.
- Джорджия, дорогая. Семь лет работы в таких условиях могут убить лошадь. Ты не должна стыдиться своей усталости.
- Почему ты решил, что я стыжусь? - Она удивленно посмотрела на него.
- Потому, как ты рассказываешь об этом.
- Да, наверное, ты прав, - вздохнула Джорджия. - Но все равно я чувствую себя виноватой. Вместо того чтобы находиться в школе, я прохлаждаюсь здесь, в пустыне.
- Когда ты должна вернуться?
- После Рождества.
- Я так понимаю, что спутал все твои планы?
- Что-то вроде этого, - слабо улыбнулась Джорджия.
- Куда ты хочешь, чтобы мы теперь отправились?
- Весь мой прошлый жизненный опыт настоятельно велит мне возвращаться туда, откуда я привезла тебя, - в пустыню. Причем вернуться туда я должна одна.
- Ты действительно собираешься это сделать?
- Слушай, нечестно задавать мне такой вопрос, - запротестовала она.
- Это единственный вопрос, который имеет значение, - возразил Конрад.
Он сделал знак официанту, и тот принес еще одну чашку кофе.
- Ты, кажется, неравнодушен к сладкому, - не удержалась Джорджия, наблюдая, как он тщательно размешивает двойную порцию сахара.
- Сестрам приходилось экономить на всем. С тех пор я никак не могу наесться сладкого, - засмеялся Конрад.
- Они, безусловно, были очень добры к тебе, но в приюте трудно научиться тому, как дарить теплоту другим и воспринимать душевную теплоту самому.
- Я обожал сестру Амелию, но кроме меня она по долгу службы должна была любить еще семерых детей. С тобой я впервые понял, чего мне так не хватало всю мою жизнь. Ты перевернула многие мои прежние представления. Я потому веду себя так странно, что до сих пор не могу оправиться от шока, который испытал от встречи с тобой.
- Ты, кажется, все обдумал и рассчитал, - в отчаянии произнесла Джорджия. - Хотела бы я иметь твое самообладание!
- Если я произвожу на тебя такое впечатление, значит, я чертовски хорошо умею притворяться. - Конрад усмехнулся и сделал большой глоток кофе. - Я спрашивал тебя, куда мы отправимся. Лично я хотел бы, чтобы мы поехали вместе в Колорадо-Спрингс.
- Зачем? - удивилась она.
- Послезавтра у меня назначена там деловая встреча по поводу завещания Грейс Беккер, и я не хочу оставлять тебя здесь одну.
Джорджия знала, что рано или поздно ей придется задать ему вопрос о том, кто такая Грейс Беккер и почему вдруг она завещала ему свое состояние, но сейчас ей меньше всего хотелось говорить об этом. Поэтому она ограничилась коротким банальным замечанием насчет того, что Колорадо-Спрингс - это не пустыня, где она собиралась провести свой отпуск.
- У тебя еще будет время пожить в твоей любимой пустыне. Ведь ты сказала, что тебе надо вернуться к Рождеству, не так ли?
- В это время там идет снег, Конрад, и я совершенно не готова жить в зимних условиях. И вообще, не кажется ли тебе, что нам пора возвращаться в номер?
- По-моему, наступила моя очередь спросить, не собираешься ли ты исчезнуть, дорогая Джорджия.
- Если я приму такое решение, ты будешь о нем извещен, - сурово объявила она.
Судя по растерянному виду Конрада, он не ожидал столь решительного отпора.
Энтони устроил им такое роскошное угощение, что у Джорджии невольно проснулся аппетит. Она с удовольствием пробовала все блюда, громко смеялась и была подчеркнуто вежлива с Конрадом. При этом без всяких усилий с ее стороны она узнала массу интересного о своем любовнике. Энтони все время расспрашивал его о работе, и тот, разговорившись, начал рассказывать о том, какие восхитительные песни поют горбатые киты, и о том, какая это удача увидеть собственными глазами ставшего большой редкостью голубого кита. С детской непосредственностью он увлеченно говорил о своей любви к этим гигантским млекопитающим, таким таинственным и уязвимым.
Когда он закончил, Джорджия от охватившего ее волнения с трудом проглотила комок в горле. Ей до смерти захотелось отправиться с ним в экспедицию, чтобы собственными глазами увидеть выскакивающих из воды дельфинов или поднимающуюся из волн могучую тушу кита-полосатика. Последние годы все свое свободное время она проводила в пустыне. Но есть и другие миры, достойные исследования. Например, прошлую ночь она посвятила исследованию тела Конрада.
Джорджия с ужасом подумала, что ее греховные мысли могут отразиться на лице, и, чтобы избавиться от них, начала преувеличенно громко нахваливать лимонный торт.
- Энтони, скажите, пожалуйста, где вы его купили?