- Мы с Пизоном любили устраивать званые ужины, - вздохнула Корнелия. На нее тотчас нахлынули воспоминания, и к горлу подкатил комок. - Он всегда спрашивал меня, куда я подевала его праздничную одежду, когда в доме и без того все шло кувырком. Это страшно раздражало его… Но потом, когда все заканчивалось, мы с ним садились в триклинии. И пока рабы убирали со стола, мы пили вино и смеялись над тем, что говорили за ужином гости. - Увы, улыбка слетела с лица Корнелии, и она расплакалась. - Теперь же я не могу вспомнить, как он улыбался.
- Успокойся. - Марцелла подошла к сестре и, обернувшись, позвала служанку.
- Оставь меня, Марцелла! - произнесла Корнелия и снова прикоснулась к острому лезвию. - Я хочу уйти к своему мужу.
- Нет, этого не будет, - возразила Марцелла. - Мне право жаль, я не хотела мешать такой прекрасной сцене. Действительно, ты все замечательно обставила, как будто это историческая пьеса, а ты в ней императрица. Но я бы посоветовала тебе обратиться к здравому смыслу.
- Марцелла, я все уже твердо решила, так что не мешай мне. Постой, что ты делаешь?
- Возвращаю тебя в чувство, вот я что я делаю. Прошу тебя, верни эту штуку в семейный склеп.
Марцелла сунула урну в дрожащие руки перепуганной служанки.
- Ты не можешь остановить меня! - крикнула Корнелия.
- Могу, - ответила сестра и выхватила у Корнелии кинжал прежде, чем та успела бы вонзить его себе в сердце. - Ты сошла с ума. Что это? Еще одна погребальная урна? Ты заказала ее для себя? - Марцелла посмотрела на выгравированную надпись и прочитала вслух. - Вместе в смерти. Корнелия, это отвратительно. Интересно, возьмет ее обратно гравер? Во всяком случае, можно попытаться вернуть.
Корнелия неожиданно ощутила себя маленькой глупой девчонкой, сидящей на кровати в черном платье. У нее было такое чувство, будто это она стала младшей сестрой, а Марцелла вдруг сделалась старше и мудрее.
- Ты ничего не понимаешь. Я хочу лишь снова быть вместе с моим мужем.
- Но Пизон хотел, чтобы ты осталась жива, - ответила Марцелла. - Вспомни, он ведь сам подтолкнул тебя вперед, чтобы ты могла спастись бегством. Почему же ты противишься его последнему желанию?
- Я не хочу жить, - призналась Корнелия. - Я хочу к нему.
- Подумай лучше о том бедном центурионе, который тебя спас. Неужели он напрасно жертвовал собой ради тебя?
- Какое мне до него дело!
Марцелла пристально посмотрела на сестру.
- Пойдем со мной!
- Я никуда не пойду! - Корнелия откинулась на кровать, но Марцелла решительно потянула ее за руку.
- Куда? Что мне там делать?
- Хороший вопрос. Предлагаю навестить Лоллию, но ведь ты с ней не разговариваешь. В любом случае, она послала мне записку о том, что ушла к деду, чтобы накормить беженцев из затопленных кварталов. Скорее всего, это означает, что сегодня ночью она окажется в одной постели со своим красавцем галлом. Ты способна себе представить, чтобы Лоллия просто так шлепала бы сандалиями по грязным лужам?
С этими словами Марцелла потянулась за плащом.
- Кстати, на какие жертвы я вынуждена идти ради вас! Я весь день пытаюсь начать жизнеописание Вителлия, нового императора северных земель. Ты что-нибудь слышала о нем? Из-за того, что мне приходится вечно быть на посылках у Туллии и отговаривать тебя от рокового поступка, я написала едва ли десяток слов. Точнее, всего шесть.
- Опять твои исторические хроники?! - вскричала Корнелия, когда сестра принялась надевать на нее плащ. - Моя жизнь кончена, а ты продолжаешь трещать о жалкой мерзкой истории?
- История - это все, что у меня есть, Корнелия. Это моя единственная отрада. Ты вот хотя бы безутешная вдова, у тебя есть твое горе. Я же всего лишь твоя никому не нужная сестра, которая вынуждена быть в семье девочкой на побегушках. В том числе и у тебя. Хотя мне это неприятно, но я не желаю уйти, а вернувшись, застать тебя мертвой. Пошли!
С этими словами Марцелла потянула Корнелию за собой, и они зашагали вниз по лестнице, где стали свидетелями разгорающейся ссоры.
Диана, вне себя от возмущения, стояла, гордо расправив плечи, перед распекавшей ее Туллией.
- Что за слова? Тебе стоит прополоскать после них рот!
Диана с вызовом вскинула подбородок.
- Отец выражается еще крепче, когда у него ломается деревянный молоток.
- Мне наплевать, как выражается твой отец, но ты обязана вести себя в моем доме так, как приличествует воспитанной и благонравной юной особе.
- Тогда я не останусь на ваш ужин! - пожала плечами Диана и направилась в атрий.
- Стыдись!
- Диана, постой! - вмешалась в разговор Марцелла. - Мы идем с тобой.
- Как ты смеешь уходить от меня, нахальная сучка?! - взвизгнула в спину Диане Туллия.
- Я не ухожу, Туллия, - бросила та через плечо. - Я убегаю. Причем как можно быстрее.
- Ты не против, если мы убежим вместе с тобой? - спросила у нее Марцелла, увлекая за собой Корнелию. В открытую крышу атрия падал дождь. - Корнелии нужен укромный уголок, где ей никто бы не мешал. Она собралась наложить на себя руки.
- Я сделаю то же самое, если останусь в этом доме еще хотя бы минуту.
- Куда ты? - бросила им вслед Туллия. - Мой ужин!
- Мне ничего не нужно, - возразила Корнелия и неожиданно расплакалась, чувствуя, как горячие слезы на ее лице смешиваются с холодными каплями дождя. - Ну, зачем ты вернулась домой так рано? Зачем?
- …наконец что-то сделала, - продолжала Марцелла, не обращая внимания на слова сестры. - Меньше десятка слов. Всего шесть.
- Что за суета? - поинтересовался проходивший мимо них Луций, лениво глядя на струи нескончаемого дождя. - Марцелла, может, ты напомнишь рабам о моих тогах? Мне не нравится, как они их накрахмалили.
Марцелла посмотрела мужу прямо в глаза.
- Луций, - ровным тоном произнесла она, не обращая внимания ни на кого: ни на слезы Корнелии, ни на нетерпеливо топавшую ногой Диану, ни на пылавшую гневом на другом конце атрия Туллию. - Ты недавно недвусмысленно дал мне понять, что никогда не сделаешь меня хозяйкой своего дома. Так что считай, что я здесь всего лишь гостья, так же, как и ты. Если тебе не нравится, как выглядит твоя одежда, будь добр, скажи об этом рабам сам.
Сказав это, она вытащила Корнелию под дождь.
Лоллия
- О, боги, только не эти одеяла! Они же все дырявые! - воскликнула Лоллия, сморщив нос. - У нас осталось еще что-нибудь в кладовой?
- Все раздали еще вчера, госпожа.
- Тогда берите попоны. Если они чистые и теплые, люди им будут рады, даже несмотря на запах лошадиного пота, - сказала Лоллия и повернулась к повару и рабам. Те послушно ходили за ней по пятам, как выводок утят за уткой, а возле ее ног крутилась беззаботная кудрявая Флавия. Взрослые, напротив, были мрачны.
- Госпожа, - обратился к Лоллии повар, когда хозяйка решила озаботиться вопросами кухни. Обычно он занимался сладкой выпечкой. - Это ниже моих способностей. Я пек печенье и булочки для императоров и царей, теперь же меня заставляют печь простые лепешки для плебеев.
- От печенья и пирожков мало пользы в дни наводнения, - ответила Лоллия и выглянула в щель между ставнями во двор. Как обычно, перед домом выстроилась длинная очередь; головы людей опущены под тугими струями дождя. - О, небо, неужели этому никогда не будет конца?!
- Но, госпожа!..
- Оппий, я знаю, ты в жизни не видел ничего более ужасного, чем ячменная мука, но это неотложная необходимость. Ты оказываешь огромную услугу нашим жильцам, и я не оставлю тебя за это без награды. - С этими словами Лоллия похлопала пекаря по испачканному мукой плечу. - Лепешки, прошу тебя, напеки их как можно больше.
Она на минуту отвернулась от Оппия и, подхватив Флавию на руки, посадила дочь на ближайший стол со стоящей на нем большой миской муки, а сама вернулась к прежнему разговору. С одной стороны от нее переминались с ногу на ногу повар и управляющий, с другой застыл верный Тракс.
- Будет лучше, если мы откроем ворота. Сегодня очередь, кажется, даже длиннее, чем вчера.
Похоже, что этому ужасу не будет конца! Дожди в этом году пошли гораздо позже обычного, и Тибр стремительно вышел из берегов. Мост Силика обрушился. Целые кварталы жилых домов в бедной части города обрушились в воду грудами камня. Затопило несколько городских зернохранилищ, и хранившееся в них зерно было безнадежно испорчено. Лавки закрылись, и их хозяева спешно перебрались в места повыше, куда еще не добралась вода. Роскошный дом, который Лоллия занимала вместе со своим новым мужем Сальвием, еще не затопило, но потоп уже подобрался к самому порогу. Это обстоятельство вынудило ее взять с собой дочь и перебраться в огромный дом деда, прилепившийся к высокому склону Палатинского холма. Кстати, его владельцу наводнение также принесло немало бед. Два принадлежащих деду доходных дома было разрушено, четыре лавки пришлось закрыть.
- Не толкайтесь! Проявляйте терпение, вам всем помогут, так что соблюдайте очередь!
Во двор дома хлынула толпа. Всего десять дней назад здесь цвели зимние лилии и ярко зеленел ранний весенний мох, сегодня же по нему текли бурные грязевые потоки. Рабы послушно выполняли распоряжения Лоллии, зорко следя за тем, чтобы очередь, получая одеяла, лепешки и миски с ячменной похлебкой, вела себя спокойно.
- Госпожа, - пожаловался управляющий, - некоторые из этих людей - плебеи из других кварталов города. Мы же не обязаны кормить жильцов чужих домов! Нам бы своих накормить!
- Накорми их всех, Элий. Мы можем себе это позволить.
Рабы, плебеи, жильцы доходных домов - все они тянули к ней замерзшие, дрожащие руки, и Лоллия раздавала им деньги, сопровождая раздачу ободряющими словами. Она знала, что делать, что бы ни говорили кузины, всегда считавшие ее белоручкой. Они способны лишь чесать языками. Да, я обожаю удовольствия, но только в хорошие времена. Когда же наступают времена плохие, я без всяких разговоров закатываю рукава и занимаюсь нужным делом. Дед всегда учил ее поступать так. Когда-то он сам был рабом, а рабы никогда не забывают своего горького прошлого.
- Тут хватит для всех, - успокоила Лоллия очередного просителя. - Да, ты можешь взять еще одно одеяло. Послушай, женщина, тебе в твоем положении нельзя находиться под дождем. Когда тебе рожать? Ступай на кухню и согрейся у огня, прежде чем отправиться домой. Все верно, мой дед отложил для вас плату за жилье до тех пор, пока не прекратится наводнение. Можешь открывать свою пекарню, когда пожелаешь, мы подождем с оплатой долга. А вам советую поговорить с управляющим о починке крыши. Как только вода схлынет, ее непременно починят…
- Госпожа, - нежно прикоснулся к ее руке Тракс. - Тебе нельзя здесь оставаться. Ты простудишься и заболеешь.
- Не смеши меня, - ответила Лоллия, передавая одеяло женщине с двумя детьми, цеплявшимися за ее подол. - Это моя работа.
- Этим мог бы заняться сам управляющий.
- Но он прикарманит деньги, а зерно продаст.
- Не бойся, я присмотрю за ним, - произнес Тракс. Он уже застукал одного их конюхов. Тот устроил в конюшне настоящий склад одеял, чтобы затем продавать их несчастным бездомным. Схватив негодяя за шиворот, Тракс тогда приподнял ее и несколько раз стукнул о стреху крыши, после чего выбросил в канаву с нечистотами. Я поступаю, как человек действия!
Тракс весь день не отходил от Лоллии: подносил мешки с монетами, когда она раздавала беднякам деньги, ругался с мясником, который чересчур громко жаловался на разрушенную крышу своей лавки. Когда же Флавия убежала от няньки, он тотчас заметил это и догнал девочку во дворе. Именно Тракс увидел ее первым и, поймав, посадил себе на плечи прежде, чем маленькая проказница успела перепачкаться в грязи. Впрочем, ради удовольствия Флавии он даже немного пробежался с ней под дождем, и малышка радостно ловила ладонями холодные капли. Вернувшись под крышу дома, он заботливо вернул девочку рабыне. Разве это не чудо, подумала Лоллия, его волосы остаются ярко-золотыми и на солнце, и под дождем. И как же он красив, когда кожа его блестит крупными каплями влаги!
- Лепешки кончились, госпожа, - объявил управляющий.
- Тогда закрывай ворота до завтра.
Служанки раздали последние одеяла. Лоллия распределила между страждущими последние медяки и велела дать продрогшим за день людям еще по миске горячей похлебки. Тракс вместе с конюхами вывели остальных жильцов за ворота. Кто-то попытался протестовать, но Лоллия заранее велела слугам вооружиться массивными дубинками, так что никаких беспорядков не последовало. Не один дом в затопленном городе был захвачен толпами отчаявшегося плебса, - чему удивляться, ведь тысячи людей остались без крыши над головой! И таких домов наверняка будет больше, но ничего подобного не случится с домом, который принадлежит ей, Лоллии.
- Вот ты где, моя дорогая, - раздался рядом с ней знакомый голос. Это дед вошел из атрия, стряхивая дождевые капли с плаща. - Все в порядке?
- Все в порядке.
- Ах ты моя Жемчужина, - потрепал ее по щеке старик. - Я договорился о доставке еще одной повозки с зерном. Ее привезут завтра. Ты займешься ею?
- Ты еще спрашиваешь! - ответила Лоллия и чихнула. - Есть в городе еще обрушенные дома?
- Нет, но купленный мною дом на склоне Пинция срочно нуждается в ремонте - ужасно протекает крыша. Работники под моим присмотром займутся им завтра. - Старик погладил внучку по мокрым волосам и нахмурился. - Тебе надо немедленно обсушиться и согреться. Я не хочу, чтобы ты заболела. Тракс, будь добр, отнеси ее в постель.
- Слушаюсь, господин. - Трак накинул на плечи Лоллии последнее оставшееся одеяло. Та снова поцеловала деда в щеку и зашагала по лестнице наверх в свою роскошную, обставленную в розовых тонах спальню, в которой она спала всякий раз, когда бывала у деда в гостях - иными словами, в промежутках между замужествами. Половина светильников в зале не была зажжена, и в полумраке пустые взоры статуй были устремлены куда-то в пространство. Казалось, будто проливные дожди повергли в уныние и их тоже. В спальне сильно пахло плесенью, розовые шторы как будто выцвели. Ставни на окнах были плотно закрыты.
- Готова спорить, что все мои платья заплесневели, - предположила Лоллия и снова чихнула.
- Я же говорил тебе, госпожа, чтобы ты не выходила на дождь, - укорил ее Тракс, растирая ей тело грубошерстным одеялом. - Подними руки.
Лоллия даже замурлыкала от удовольствия, когда Тракс как ребенка раздел ее и натер подогретым маслом, после чего, укутав в платье из плотной ткани, принялся гребнем расчесывать ей волосы. Лоллия при этом чихала, не переставая.
- Мне нельзя здесь оставаться, - сказал Тракс и, вытерев ей нос, положил в постель. - Я тоже могу заболеть.
Тем не менее он никуда не ушел, а лег рядом с ней и обнял, прижимая ее к своему большому и сильному телу. Вскоре по телу Лоллии разлилось приятное тепло.
- Ты - бог, - прошептала она, прижимаясь лицом к его груди.
- Спасибо, госпожа.
- Я просила тебя не называть меня госпожой хотя бы тогда, когда ты рядом со мной. Это просто нелепо.
- Да, госпожа, - улыбнулся Тракс. Не отрывая лица от его груди, Лоллия тоже улыбнулась. Как все-таки приятно расслабиться! Такой умиротворенности она еще ни разу не чувствовала с того самого дня, как Отон облачился в пурпурную тогу императора. Дело было не в ее новом муже - внешне Сальвий был хорош собой и вполне покладист, но он не внес в ее жизнь ничего нового. Утром они в согласном молчании жевали за завтраком фиги; вечером, взяв мужа под руку, Лоллия покорно отправлялась вместе с ним на званые ужины в императорский дворец, однако между завтраками и ужинами не происходило ничего примечательного. Ей было известно, что у Сальвия есть любовница, темпераментная молодая актриса, для которой он снимал просторные комнаты на Гранатовой улице. Эта особа занимала слишком много его времени и мыслей, чтобы он мог уделить больше внимание законной супруге. После свадьбы новый муж делил с Лоллией брачное ложе лишь два или три раза. Нет, беспокоил Лоллию не Сальвий. Ее тревожили дурные предзнаменования. Обычно она старалась спокойно воспринимать приметы, однако события последних недель вселяли в нее тревогу. Отон вел разговор о предстоящем походе на север, чтобы сразиться с Вителлием. Тибр вышел из берегов. Небеса как будто обезумели.
- Мне кажется, Рим, как женщина, не хочет потерять своего императора, - сказала Лоллия, задумчиво водя пальцем по груди Тракса.
- Ты делаешь Рим мудрой женщиной, - заметил тот.
- Может, и так. Император - ее муж и она хочет, чтобы он остался дома.
- Пожалуй да, она была бы не против, - улыбнулся Тракс. - Ты права, госпожа.
- Верно, - ответила Лоллия и потянулась, чтобы поцеловать его. Каждый раз при виде Тракса Сальвий бросал на него косые взгляды, но в целом вслух не проявлял недовольства. До тех пор пока Лоллия применяет свои египетские штучки, предохраняющие от беременности, и ее живот не начинает подозрительно расти с каждым месяцем, Сальвий мог быть спокоен. В конце концов если у меня есть любовник в доме, мне нет нужды позорить его, бегая по городу в поисках мужских ласк.
- И все-таки ты не станешь отрицать, что это дурные предзнаменования. Это чувствуют все. Город сейчас живет в постоянном напряжении. Не говоря уже о сырости. А еще как назло все эти голодные, бездомные, раздавленные развалинами домов.
- Тише! - произнес Тракс, прижимаясь лицом к ее животу.
Лоллия хихикнула и запустила пальцы в его волосы. Тракс принялся ласкать ей грудь. Какое мне дело до того, что в Риме полно дурных предзнаменований? - подумала она. - Я здесь. Я в безопасности.
Глава 9
Марцелла
- Моя славная Корнелия! - приветствовал их император Отон и крепко пожал обеим руки. - Мои славные девушки, как я рад видеть вас! - Подняв кубок с вином, он провозгласил тост. - За войну!
- Не понимаю, зачем нужно пить за войну, - заметила Марцелла. - Ведь это всего лишь необходимое зло.
- Главное слово из произнесенных тобою - "необходимое", - улыбнулся Отон. - Для меня стало неотложной необходимостью отправиться на север, чтобы раз и навсегда разделяться с этим обжорой Вителлием. Поднимите за это кубки вместе со мной. За войну!
- За войну! - эхом отозвались собравшиеся. Внимательная Марцелла решила, что не готовность армии Отона выступить в поход стала поводом для празднеств, а тот факт, что над Римом снова светило солнце. Уровень воды в Тибре наконец начал спадать. Жизнь в городе оживилась. Открылись лавки. Именно по этой причине Отон приказал устроить бои между гладиаторами из Галлии и Британии и травлю диких зверей на арене цирка, а затем пир в Золотом дворце. Императором руководило стремление отблагодарить небеса за благосклонность и выпить за неизбежное падение Вителлия. Если бы этого пьяницу и обжору, сеющего смуту на севере, можно было убить празднествами здесь, в Риме, он уже давно был бы мертв.
- Нам всем непременно нужно быть во дворце, - нервно заявил Гай. Поглядывая на Корнелию, когда стало известно о грядущих праздниках. - Нам всем, и на это раз ты не посмеешь ослушаться воли императора…