- Я приду, - неожиданно произнесла Корнелия. Как успела заметить Марцелла, неудавшаяся попытка покончить с собой каким-то образом повлияла на сестру. Корнелия тихо проплакала весь день, позируя дяде Парису, который делал ее портрет.
- Ты можешь сделать из меня музу трагедии, - вздохнула она.
- Нет, нет, - покачал головой скульптор. - Музе трагедии следует быть нежной, с затуманенным слезами взором, а не хлюпающей носом и с опухшими глазами. Улыбнись мне, могу я тебя об этом попросить? У тебя превосходные ямочки на щеках. Они в одно мгновение позволят сделать из тебя музу комедии.
- Я рада, что хотя бы кто-то находит это смешным, - раздраженно бросила Корнелия, когда Марцелла рассмеялась. Что ж, очередное свидетельство тому, что ей уже гораздо лучше. Корнелия по-прежнему ела очень мало, но по крайней мере теперь она хотя бы время от времени сидела за прялкой или устраивалась где-нибудь в атрии с кубком подогретого вина и сухими глазами.
- Хорошо, я пойду на игры Отона, - заявила она, чем заставила Гая расплыться в довольной улыбке. - Но я все равно оденусь в черное. Я согласна есть угощения этого убийцы-узурпатора, но траур не сниму ни за что.
Лоллия включилась в разговор раньше, чем кто-то успел оскорбиться.
- Прекрасная мысль, - беспечно прощебетала она. - Мы заявим о себе своим видом. Мы нарядимся в черное, белое и серое. Убьем их всех наповал!
В тот день Лоллия превзошла самое себя. Император Отон поднял кубок в приветственном жесте, отдавая дань живописной картине, когда все четверо вошли в его ложу над гладиаторской ареной. Корнелия - в узком платье из черного шелка, руки от запястий и почти до самых плеч унизаны браслетами эбенового дерева с золотой инкрустацией. Сама Лоллия в диадеме из черного жемчуга, выигрышно оттенявшей платье из серебристой ткани, складки которой ловили каждый солнечный луч. Диана - в просторном воздушном белом платье, трепетавшем при каждом дуновении ветра; волосы короной уложены на макушке и скреплены золотыми заколками.
- Не понимаю, что заставляет тебя одеваться так просто, - укорила Лоллия Марцеллу, глядя на ее жемчужно-серую столу, расшитую по подолу серебряной нитью. - Неужели у тебя не нашлось ожерелья или сережек?
- Думаешь, после Луция с его нескончаемыми дорожными расходами у меня могли остаться какие-то драгоценности?
- Пустяки, я могу дать тебе что-нибудь из моих украшений. Вот, смотри, это лунный камень.
- Я не хочу одалживать у тебя браслеты, Лоллия. - Действительно, это напоминало их детство, когда Лоллия беспрестанно хвасталась перед кузинами новыми платьями, жемчужными ожерельями, щенками и пони. И хотя натура Лоллии отличалась щедростью, все равно она оставалась той, у кого было все.
- Мой любимый квартет Корнелий, - расплылся в улыбке Отон, ставя в сторону пустой кубок, после того как они подняли тост за войну. - Малышка Диана, обещаю тебе на этой неделе скачки. А еще я устрою пир для твоих "красных", и это при том, что император не имеет права отдавать предпочтение ни одной из фракций.
- Это почему же? - возразила Диана. - Известно, что император Калигула был большим поклонником "зеленых".
- А ты вспомни, малышка, чем закончил император Калигула, - ответил Отон, приподнимая ей подбородок, что отнюдь не доставило ей удовольствия. Затем его взгляд упал на Корнелию. - О, Корнелия Прима! Рад видеть тебя, дорогая.
При разговоре с вдовой своего бывшего соперника, к тому же облаченной в траур, глаза императора как-то странно блеснули, и по спине Марцеллы пробежал неприятный холодок. Страх.
- Тебе давно пора появиться в свете!
По всей видимости, взгляд Отона напугал и Корнелию. Было видно, что ей стоило немалых усилий ответить ему даже коротким кивком.
Сестры пропустили начало церемонии - молитвы жрецов, выход стражников в красно-золотых доспехах, жертвоприношение белого быка, которого провели вокруг арены под смех танцующих на его спине мальчишек. Затем по арене, выкрикивая приветствия императору, прошли гладиаторы - все как один с серьезными, строгими лицами. Половина из них сегодня умрет, если, разумеется, зрители не проявят милосердия. Не прерывая разговора с десятком собеседников, Отон ответил им небрежным взмахом руки.
Диану тотчас окружила кучка поклонников; Корнелия же уселась подальше от перил ложи и обиженно поджала губы. Марцелла знала, что сестра не одобряет игр, но их не любил никто из них четверых. Диана терпеть не могла, когда убивают животных. Лоллия, в чьих жилах текла кровь раба, всегда сочувствовала пленникам, вынужденным убивать друг друга на арене на потеху публике. Корнелия считала цирковые забавы дурным вкусом. Марцелла не видела в подобных зрелищах никакого смысла. Как это низко и неблагородно со стороны властителей, вынуждать и без того несчастных людей убивать друг друга на потеху грубой кровожадной толпе. Настоящая власть - это нечто много большее, грандиозное и великодушное. Тем не менее плебеи тысячами заполняли цирк и кричали гладиаторам, как будто те были боги, хотя потом умирали, как собаки.
Марцелла села рядом с Дианой, так как здесь плотная стена поклонников любительницы скачек закрывала собой арену. Лоллия развлекалась по-своему, потягивала вино и улыбалась шуткам императора. В последнее время она выглядела печальной и, как только разговор заходил о судьбе Рима, то и дело упоминала дурные предзнаменования.
- Рим подобен женщине, - однажды заявила она. - Так сказал Тракс, и я думаю, что он прав. Империя - женщина, император - ее муж. Женщина не хочет, чтобы муж от нее ушел.
А, может, Рим хочет нового мужа, подумала Марцелла, глядя на Луция, который смеясь о чем-то разговаривал с полководцами Отона. Лично я точно не отказалась бы от нового. Этим утром она вновь завела разговор с Луцием, и как обычно из этого ничего не вышло.
- Значит, ты не хочешь обзаводиться собственным домом, но мне все равно нужны свои деньги.
- Зачем? - удивленно уставился на нее муж. - Тебя кормит твой брат. Что тебе еще нужно?
- Что еще? Ты считаешь, что я могу постоянно приходить к Туллии с протянутой рукой, выклянчивая у нее денег на посещение бань, театра или на покупку новых свитков и чернил?
- Обращайся в таких случаях к Лоллии, и она купит тебе все, что угодно, - отмахнулся от нее Луций.
- Может, мне найти себе любовника, чтобы он оплачивал мои счета? - разозлилась Марцелла.
- Как тебе будет угодно. Уверен, что ты сможешь кого-нибудь заинтересовать на неделю-другую, - зевнул Луций и собрался уйти. Марцелла бросилась вслед за ним.
- Как ты смеешь вот так бросить меня?! - крикнула она ему в спину, но Луций уже скрылся в другой комнате. Марцелла увидела свое изображение в зеркале: и без того розовые щеки раскраснелись от гнева, глаза сверкали, высоко вздымалась роскошная грудь. Может, я и не красавица, но есть немало мужчин, которые считают меня красивой, подумала она, отступая от двери, которая захлопнулась у нее перед носом. Я заслуживаю много лучшего, чем он!
- Госпожа Марцелла, - раздался у нее за спиной чей-то голос. Марцелла обернулась и увидела сенатора Марка Норбана. Тот стоял в толпе шумных гостей, явно ощущая себя не в своей тарелке. Марцелла радостно и искренне улыбнулась ему.
- Присоединяйся к компании тех, кто терпеть не может игры, - предложила она. Сенатор Марк Норбан происходил из рода, давшего Риму Божественного Августа. Несмотря на юный для такого звания возраст, он уже успел трижды побывать консулом, а ведь ему всего тридцать три! Да, он определенно достойнее и умнее жалкого Луция. Может, ее муж и на короткой ноге с политиками, зато в обществе ученых мужей он смотрится самым настоящим ничтожеством.
- Как поживает твой сын, Марк?
- Он здоров по крайней мере сейчас, в данный момент.
- Сейчас? Но он же не болен?
- Надеюсь, что нет. Можно позвать к больному лекаря, но нет такого снадобья, которое вылечило бы Норбана от недостатков его характера, - понизив голос, ответил Марк. - Моему отцу посоветовали свести счеты с жизнью.
- Что? - на мгновение отвлеклась от собственных горьких мыслей Марцелла. - Кто посоветовал?
- А как ты думаешь?
Взгляд Марцеллы скользнул по Отону, который громко смеялся чему-то, откинув назад голову.
- Зачем?
Марк пожал плечами.
- Разве это не разумно, отрезать лишний побег от родового древа наследников бога, прежде чем у них созреют крамольные мысли.
- Неужели твой отец?..
- Да именно. Норбаны всегда точны. Вплоть до самого конца.
- Прости. - Никто в Риме не считал, что Отон лучше Гальбы. Марцелла оставила эту мысль в тайниках памяти, чтобы вернуться к ней позднее для более обстоятельных размышлений. В следующее мгновение трубачи возвестили о начале травли диких зверей, и на трибуны в изобилии полетели лепестки роз. - Тебе не следовало приходить сюда сегодня, Марк. Особенно при таких обстоятельствах…
- Но мое присутствие здесь обязательно. Как же мне еще проявить свою лояльность? У меня есть сын, я не должен о нем забывать. - В глазах Марка на мгновение промелькнула печаль. Ему всего тридцать три, но выглядит он гораздо старше своих лет. - Показать на публике свое горе - значит обесчестить себя.
Марцелла почувствовала, что восхищается Марком еще сильнее. Пожалуй, любовная связь отвлечет его от тяжелых мыслей. И она прикоснулась к его руке.
- Позволь мне проведать тебя дома, Марк, - сказала она и легонько сжала перепачканные чернилами пальцы. - Может быть, завтра вечером?
- Боюсь, что сейчас я не гожусь для общения, - ответил сенатор и, убрав руку, поклонился. - Прости меня, Марцелла. Поскольку я уже приветствовал императора и засвидетельствовал ему свое почтение, полагаю, мне можно удалиться. Сегодня у меня нет настроения присутствовать на играх.
С этими словами он вышел из императорской ложи, Марцелла проводила его взглядом. Что ж, его можно понять. В конце концов сейчас он подавлен. Хочется надеяться, что позднее он будет рад, если найдется плечо, на которое можно будет опереться.
Вскоре вновь прозвучали фанфары. Как долго это еще будет продолжаться? Марцелле загораживал вид какой-то высокий мужчина, который стоял рядом с Дианой. Да, у этой дикарки нет отбоя от поклонников. Они готовы ползать у ее ног, стоит лишь поманить их пальцем.
- … не знаю, что объездчик лошадей делает в императорской ложе, - честно призналась Диана.
- Почему бы ему не быть здесь?
Низкий голос мужчины показался Марцелле знакомым, и она присмотрелась внимательнее. Высокий, лет тридцати пяти-сорока. Широкоплечий, длинные темно-серые волосы. И, самое главное, одет в штаны.
- Твой новый поклонник, Диана? - полюбопытствовала Марцелла.
- Что? Ах, нет, - сделала небрежный жест ее кузина в сторону мужчины в штанах. - Это Ллин. Ллин ап Карадок.
- Ты не шутишь? - рассмеялась Марцелла.
- Что? - не поняла Диана. - Он разводит лошадей.
Мужчина с седыми прядями пригубил кубок. Обычное пиво вместо вина, отметила про себя Марцелла. Не ускользнул от нее и шрам на шее, который мог быть оставлен наконечником стрелы, и массивный бронзовый ошейник.
- Ллин ап Карадок… ты хочешь сказать, Каратак? Каратак?
- Так звали моего отца, - пожал плечами мужчина. Внизу на арену выпустили дрессированного леопарда. Травля начиналась.
- Я помню, что когда-то мне случалось видеть в городе твоего отца, - сообщила Марцелла. Это было время, когда каждая римская матрона считала честью пригласить за пиршественный стол величайшего врага империи, человека, который объединил племена Британии и почти десятилетие вел с Римом войны, но в конечном итоге был взят в плен. Его торжественно провели по улицам Рима в цепях. За воинскую доблесть Каратак получил от императора прощение и удостоился разрешения жить в роскоши в Риме вместе со своими уцелевшими родственниками. За это у него потребовали дать клятву, что он больше никогда не станет предпринимать попыток к бегству. - Жаль, что мне не представилась возможность лично пообщаться с ним.
- Он умер в прошлом году, госпожа.
- Я где-то об этом слышала. Прими мои соболезнования, Ллин, тебя ведь так зовут?
- Да, именно так.
Он пристально посмотрел на нее. Взгляд у него был такой же пронзительный, что и у отца, который Марцелла хорошо помнила. И такие же спокойные и величавые, словно высеченные из камня, черты и плавные, бесшумные движения.
На лице Дианы по-прежнему читалось недоумение. Марцелла наклонилась к ней и что-то шепотом поведала ей на ухо. Диана выслушала и, склонив голову набок, и спросила:
- Ты тоже был мятежником?
- Большинство людей называют это так. Во всяком случае, убивать римлян я начал еще в твоем возрасте.
Диана улыбнулась. На арену выпустили зайцев, и они тотчас разбежались во все стороны. Леопард ловил их одного за другим и приносил живыми и невредимыми дрессировщику.
- Знаешь, когда мы познакомились, мне твое имя почему-то показалось знакомым. В детстве няня пугала меня Каратаком, говорила, что он съест меня живьем, если я буду баловаться.
- Верно, он на многих наводил страх.
Марцелла ощутила дрожь в кончиках пальцев. В вышедшем из-под ее пера жизнеописании императора Клавдия имелось несколько строк, посвященных мятежам в Британии, но все эти факты она отыскала в других книгах. Вот если бы ей удалось получить сведения от непосредственного участника тех событий!.. Сын великого Каратака наверняка был свидетелем мятежей, сотрясавших в те годы землю Британии. Возможно, он даже сам принимал участие в сражениях с римлянами.
- Как интересно встретить живую легенду, - улыбнулась Марцелла. - Меня зовут…
- Легенда - это мой отец, - возразил Ллин. - Я лишь развожу лошадей.
- Да-да, он разводит очень хороших лошадей, - встряла в их разговор Диана.
Ллин рассмеялся. Претор, стоявший рядом с Дианой, крепко схватил ее за руку.
- Пойдем, сделаем для меня ставку, достопочтенная Диана. В следующем заезде ты принесешь мне удачу.
Да-да, ступайте, подумала Марцелла, когда прирученный леопард поймал очередного зайца. Посмотрим, удастся ли мне разговорить этого угрюмого бритта. Новый источник важных сведений - это куда увлекательнее, нежели новая любовная интрижка. Однако Диана высвободила руку и, обернувшись, посмотрела на Ллина.
- У меня такой вопрос, - произнесла Марцелла. - Почему ты по-прежнему здесь? Лично мне вряд ли было приятно общаться с римскими императорами. Став старше, я попыталась бы отплатить им за все.
- Я не имею ничего против римских императоров в Риме, госпожа, - ответил бритт. - Я не люблю римских императоров на земле Альбиона.
- Альбион, что это?
Ллин пожал плечами.
- Так мы называем мою родную Британию. А здесь я потому, что меня считают диковинкой. Нет, конечно, я не столь ценная диковинка, нежели мой отец, когда требуется потрясти воображение гостей. Зато я единственный, кто остался в живых из нашей семьи, а император Отон обожает всякие диковинки.
- Вот и обо мне император говорит то же самое, - сочла нужным вставить слово в их разговор Диана. Теперь на арену выпустили стайку газелей, которые в ужасе принялись бегать по кругу. Один за другим с громким рыком на арену из люка выскочили четыре льва.
- Сколько лет ты живешь в Риме? - поинтересовалась Марцелла, не зная, как именно обращаться к бывшему мятежнику без родового имени или звания. Поэтому она ограничилась дружелюбной улыбкой.
- Восемнадцать, - ответил ее собеседник и повернулся к Диане. - Как поживают твои Четыре Ветра, госпожа? Те самые гнедые лошадки, которых я продал фракции "красных"?
- Недавно они победили. Ты слышал об этом?
- Нет. Я не хожу на скачки.
Газели в панике метались по арене, одна за другой становясь жертвами львов.
- Состязания были просто дух захватывающими! Этим подлые "синие" заработали немало денег, но мои гнедые лошадки обогнали и "зеленых", и "белых". "Белые" начали догонять нас, но…
- Ему это не интересно, Диана, - перебила кузину Марцелла. Увы, было слишком поздно. Блюдо с фруктами Диана уже превратила в уменьшенную копию цирковой арены, спелые клубничины превратились в "красных", нарезанный кубиками сыр в "белых", а гроздь винограда - в "зеленых". Бритт не слишком внимательно слушал ее болтовню, однако Марцелла заметила в его темных глазах насмешливый огонек. Да, Диана нередко кажется по-детски забавной. И все же будет лучше, если я спасу его.
- Значит, это ты продал тех гнедых "красным"? - улыбнулась Марцелла. - Боюсь, ты еще пожалеешь об этом, теперь у нее не будет других тем для разговора.
- …и в последнем забеге обогнали… - продолжала Диана.
- Я не имею ничего против разговоров о лошадях, - ответил Ллин. - Что еще может предложить женщине старый дикарь вроде меня?
- Знаешь, я историк-любитель, - поспешила взять быка за рога Марцелла. - Меня всегда интересовала историческая истина. Признаюсь тебе, я бы хотела услышать от тебя о мятеже, поднятом твоим отцом. Я смогла бы написать о нем правду, если бы узнала от тебя подробности тех событий.
- … и теперь "красные" - фавориты ксриалийских скачек. Мы непременно победим "синих". - С этими словами Диана отправила в рот кубик сыра, исполнявший роль "белых", и улыбнулась Ллину.
Последняя газель попала в пасть львице, которая тотчас принялась раздирать бедняжку на куски острыми зубами. Львы величаво расхаживали по песку и злобно рычали.
Открылся еще один люк, и на арену выбралась команда бестиариев, вооруженных рыболовными сетями, трезубцами и короткими луками. Они осторожно двинулись к черногривому льву.
- Надеюсь, мы когда-нибудь поговорим об этом, - гнула свою линию Марцелла. - Мне будет интересно каждое твое слово.
Бритт медленно опустил веки и на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, то вместо Марцеллы посмотрел на Диану.
- Почему ты так любишь скачки, госпожа?
Диана подбросила в воздух виноградину и, запрокинув голову, ловко поймала ее ртом.
Внизу, на арене, черногривый лев с грозным рыком набросился на бестиария с луком. Удар лапой, и человек с распоротым животом издал истошный вопль.
- Мне нравится скорость, - призналась Диана. - И еще я люблю опасность. - Лошади со скоростью ветра мчатся вперед, а возницы готовы рисковать жизнью ради того, чтобы победить в гонке. Разве тебе это не нравится?
- Нет, я видел в жизни настоящую опасность.
Марцелла сделала вдох и собралась уточнить, какую именно, но Диана заговорила раньше нее.
- А я нет. И мне никто не разрешает узнать, что это такое. Вот почему мне так нравятся скачки. Я готова отдать жизнь за победу, если бы только умела править колесницей.
- Управлять колесницей не так уж и трудно, как вы, римляне, думаете. Нужна сноровка в обращении с упряжью, хорошее чувство равновесия. Повороты всегда коварны, и поэтому без практики не обойтись.
- Правда? - Диана поджалась ближе к бритту. Марцелла же испытала знакомый укол зависти. Ну почему самые интересные мужчины предпочитают разговаривать с Дианой, самой скучной девушкой Рима?