- Неужели этот твой Пизон для тебя такое выгодное приобретение? - съязвила в ответ Лоллия. - Он каждый раз задирает нос при встрече с моим дедом, да и ты тоже! Только потому, что тот родился рабом и верит в то, что на жизнь можно заработать собственным трудом. Мой дед крутится день и ночь, зарабатывая эти проклятые деньги, которые затем берете у него в долг вы все. Вы все приходите к нему с протянутой рукой, так что я на месте твоего бесценного Пизона не стала бы задирать нос и воротить от него лицо!
- Это в тебе говорит зависть, - парировала Корнелия. - Ты ревнуешь, потому что мой муж скоро станет наследником Гальбы!..
- Верно, и уж тогда ты точно станешь смотреть на меня свысока, как и подобает императрице! - Лоллия вызывающе уперлась кулаками в бедра. В эти минуты она была готова испепелить Корнелию взглядом. - Не думай, что я не замечаю, как ты и Марцелла закатываете глаза, когда я начинаю говорить! Вы обе всегда меня презирали! Да и Диана тоже!
- Почему бы и нет? - отплатила кузине той же монетой Корнелия. - А с какой стати нам смотреть на тебя, как на ровню? Ты, которая разгуливает повсюду, раскрашенная, как последняя шлюха, и спит с рабами!
- А что мешает тебе самой попробовать рабов? Готова поспорить, тебе еще никогда не вдували по-настоящему!
- Мой муж обожает меня!
- Ну, это уже совсем никуда не годится! Обожание, Корнелия, не имеет никакого отношения к настоящей любви. Почему бы тебе не вернуться на невольничий рынок и не купить себе какого-нибудь верзилу грека с членом как у быка? Просто для того, чтобы понять, чего тебе не хватает в жизни?
- И ты еще удивляешься, что я смотрю на тебя свысока? Да как же мне не смотреть свысока, если ты рассуждаешь, как потаскуха из портового лупанария! Да, в тебе сразу заметна кровь рабов!
Торговец рабами, стоявший возле двери, бросил на них осторожный взгляд. Стоя в центре атрия, две патрицианки крикливо ссорились, как какие-нибудь торговки рыбой.
- Тогда, дорогая кузина, молись всем богам, чтобы тебе наконец помог твой хваленый амулет, приносящий плодородие! - прошипела Лоллия, по-кошачьи сузив глаза. - Знаешь, никакому императору не нужна бесплодная жена. Твой бесценный муженек разведется с тобой и женится на какой-нибудь безмозглой дурочке, которая нарожает ему кучу сыновей, и тогда самая образцовая женушка во всем Риме перестанет наконец смотреть на меня как на отбросы в сточной канаве!
Корнелия с размаха залепила нахалке звонкую пощечину. Лоллия ответила ей тем же.
Какое-то мгновение они стояли молча, готовые испепелить друг дружку полными ненависти взглядами.
Корнелия ушла первой, лишь бы Лоллия не успела заметить на ее щеках слезы.
Диана
Отлично, подумала Диана, наконец-то это случилось!
Четвертая Корнелия кругами ходила по траве, улыбаясь новой, мечтательной улыбкой: она безумно, абсолютно и навсегда влюбилась.
А началось все так…
- Так кто он такой, этот бритт? - спросила она у главы фракции "красных", когда носильщики наемного паланкина ступили на узкую дорожку. - Я думала, что знаю всех коневодов в Риме.
- Когда-то в Британии он участвовал в мятеже, теперь же состарился и разводит лошадей. Лошадей он продает немного, но они хорошие. У него наверняка найдется что-нибудь подходящее для "красных". - Носилки закачались над грязной узкой тропинкой, и глава фракции недовольно посмотрел на Диану. - И зачем только я привел тебя сюда?
- Потому что мои благородные родственники помогут тебе заплатить за новую упряжку, - ответила Диана и прикоснулась к одному из висевших на шее медальонов. Две лошади погибли в первых же скачках этого года, еще до того, как начались основные бега. Упряжка "красных" запуталась в вожжах, когда ненавистный Деррик щелкнул над головами лошадей кнутом. Две из них перепугались и понесли, как безумные. Две коренных, прихрамывая, ушли прочь с арены. - А если я помогаю деньгами, то и помогаю выбирать лошадок.
Глава фракции нахмурился. Диана знала, что толстяк сильно ее недолюбливает, но ей было наплевать. Главное, что он с благодарностью принимал финансовую помощь ее семьи, что, в свою очередь, лишало его возможности выгнать ее саму из конюшен "красных". А это самое главное.
Конный завод, возле которого они наконец сошли с носилок на землю, представлял собой большой участок земли с широким пастбищем, спускавшимся вниз по отлогому склону. На вершине невысокого холма расположилась небольшая вилла с колоннами. Все лучшие места, где разводили лошадей, находились за пределами городских стен. Диана с удовольствием вдохнула полной грудью чистый, морозный воздух. Как это не похоже на задымленные и зловонные улицы Рима! Если бы не Большой цирк, она непременно уехала бы из города и жила на природе, где воздух чист и прозрачен, как горный хрусталь!
Вскоре к ним из виллы вышел дородный управляющий и, поздоровавшись, тотчас же вступил в деловой разговор с главой фракции "красных". Диана с высоты холма посмотрела вниз и увидела какого-то человека. Прислонившись к коновязи, он наблюдал за тем, как по полю бегают два жеребенка. Возле его ног сидел черный пес непонятной породы. Приподняв подол красной паллы, чтобы не испачкаться в грязи, Диана подошла и встала с ним рядом. Жеребята были слишком юными для бегов, но они ей понравились.
- У них отличные ноги, - похвалила она. - Скажи, у тебя есть лошади постарше?
Мужчина обернулся. Диана давно привыкла к тому, что мужчины удивляются, когда смотрят на нее, но этот человек посмотрел на нее равнодушно.
- Тебе нужны лошади для бегов или на племя?
- Для бегов, - ответила Диана и опустилась на корточки, чтобы почесать собаку за ухом. - Для "красных".
- В этом году ваш колесничий никуда не годится. - Голос у бритта оказался низким и очень даже приятным. - Он не умеет делать повороты.
- Возможно, - пожала плечами Диана. - Я бы сама сделала это лучше, но пока никто не предложил мне взять в руки вожжи.
Бритт криво улыбнулся. Его невозможно принять за римлянина, подумала Диана. Слишком длинные волосы, с проседью и неаккуратно подстриженные. Кроме того, вместо туники на нем были штаны. Впрочем, несмотря на седину в волосах, он был не стар. Лет тридцать пять-сорок. Широкоплечий, с ямочкой на подбородке и спокойным выражением лица. Глава фракции подошел к ним вместе с управляющим виллы и коротко представился. Бритт пожал ему руку, но отвечать поклоном на приветствие не стал.
- Меня зовут Ллин ап-Карадок, - назвался он.
- Карадок? - удивилась Диана. - Я где-то слышала это имя.
- Возможно, - ответил бритт и зашагал вниз по склону, туда, где располагались загоны для лошадей. Карадок шел быстро, и Диане пришлось прибавить шагу, чтобы поспевать за ним.
Он привел четырех серых жеребцов. Глава фракции начал торговаться о цене, но Диана беззаботно отошла в сторону. Серые бегали прекрасно, они наверняка смогут победить "синих" с их четверкой необузданных гнедых. Вот это будет зрелище!
Она подошла к большому загону, разделенному жердями на четыре части. В них находились четыре жеребца. Диана приблизилась к коновязи.
Один из жеребцов старался ухватить своего соседа зубами через барьер. Жеребец, что постарше, прядая ушами, недовольно заржал на своих разрезвившихся собратьев. Услышав его ржание, они беспокойно заметались по своим клеткам. Своей огненной мастью, яркой, как заходящее солнце, молодые скакуны несомненно превосходили Диану в обилии красного цвета.
- Подожди! - крикнула Диана главе фракции.
Когда тот в сопровождении бритта подошел к ограде, она уже скользнула под коновязью и шагнула в траву.
- Этот! - указала она на жеребца, который недовольно ржал на своих чересчур резвых товарищей. - Он ведь старше вон тех трех?
- Это производитель, - ответил бритт. - Он не дает им шалить. Будь осторожна, он не любит чужих.
Жеребец бросился на Диану, норовя ее укусить, но та увернулась от его зубов и, ловко схватив строптивца за ноздри, взглянула ему в глаза. Животное, стуча копытами, злобно смотрело на нее черными, как маслины, глазами.
- Слишком старый для бегов, - неодобрительно заметил глава фракции.
- Неправда. Он не дает им разгуляться. - Диана выпустила ноздри жеребца и вновь повернулась к рослому бритту. - Давайте посмотрим, как они бегают.
Бритт привел гнедого жеребца, и Диана помогла ему надеть упряжь. Карадок смерил ее оценивающим взглядом, но она продолжала спокойно заниматься своим делом. Через секунду он молча протянул ей уздечку. Лошади, пританцовывая, стояли на беговых дорожках. Красные гривы на крутых загривках пылали огнем.
Бритт забрался на колесницу, и Диана на какое-то короткое мгновение прониклась к нему ненавистью. Она отдала бы все на свете за то, чтобы сейчас взять в руки вожжи. Бритт свернул на каменистую дорожку; Диана решительно зашагала рядом.
- Ты знаешь толк в лошадях, госпожа, - похвалил ее Карадок.
- Твои гнедые просто превосходны, - ответила Диана, переходя на легкий бег, чтобы не отстать. - Они уже участвовали в скачках? Ты вывел их от галльских лошадей или?..
- От британских пони.
- Пони? Они ведь совсем маленькие.
- Я вывел эту породу, добившись нужного мне размера, как того и хотел. Британских пони разводят для участия в боях, так что ваши скачки им нипочем. - Бритт горделиво вскинул голову и свернул колесницу на беговую дорожку. - Эта четверка будет спокойна даже в последнем круге.
Он без труда выстроил лошадей в одну линию. Диана налегла грудью на коновязь и, покусывая губы, наблюдала за тем, как колесница рванула с места. Четыре лошади полетели вперед подобно порыву ветра.
Карадок сделал всего четыре круга, но уже на втором и Диане, и главе фракции все стало ясно.
- Поворот!..
Жеребец постарше напрягся в упряжке, словно бык, направляя за собой трех своих собратьев, и колесница описала поворот с зазором всего в дюйм.
Наконец гнедые застыли на месте, и Диана запрыгнула на коновязь. Ладони почему-то были влажными от пота. Зрение затуманилось, живот скрутило узлом. Лоллия всегда говорила ей, что она непременно почувствует нечто подобное, когда наконец влюбится. Значит, это случилось?
Когда бритт слез с колесницы, Диана улыбнулась, улыбнулась как можно шире, лишь бы только скрыть свое волнение.
- Мы берем их! - радостно сообщила она владельцу лошадей. - Если ты не продашь их "красным", я украду их, клянусь тебе!
Карадок рассмеялся. Стоя на нижней перекладине ограждения, Диана оказалась с ним лицом к лицу.
- Они будут у тебя здорово бегать, - одобрительно произнес седой, хотя и не старый бритт.
Глава фракции уже водил стилом по восковой табличке, производя подсчеты. Диана перегнулась через ограду, чтобы лучше разглядеть гнедых красавцев, которые даже не запыхались после быстрого бега. Лишь покачивали головами, как будто только что пробежали из одного конца загона в другой.
- О, мои красавцы! Вы в пух и прах разгромите "синих"! - приговаривала Диана, проводя рукой по теплой, шелковистой шее ближнего к ней жеребца. - Как их зовут?
- Я не даю лошадям кличек, - ответил бритт и провел мозолистой рукой по носу жеребца постарше. - К ним привыкаешь, и поэтому их трудно терять в бою.
- Ты много воевал?
- Не очень, - коротко и не слишком любезно ответил Карадок и направился к главе фракции "красных" договариваться о цене.
Диана распрягла гнедых и, взяв под уздцы двух пристяжных, отвела их обратно в поле.
Жеребец, которого она вела под уздцы левой рукой, неожиданно взбрыкнул, испугавшись сильного порыва ветра, и резко ее дернул. Диана сильнее потянула повод и, дождавшись, когда животное успокоилось, повела за собой дальше.
- Они обычно никого не подпускают к себе, - раздался у нее за спиной голос бритта, который вел вторую пару скакунов. - Им нравится лягать тех, кто не подозревает об их капризном нраве.
- Лошади никогда не лягают меня. - Протянув руку, чтобы стащить уздечку, Диана легким шлепком по крупу отправила пастись в поле сначала одного жеребца, а затем второго. Карадок отпустил двух своих скакунов, и вместе они с Дианой облокотились на изгородь, наблюдая за тем, как гнедые, фыркая, резвятся в траве.
- Как же ты назовешь их, госпожа?
- Очень просто, - ответила Диана, любуясь огненными гривами в лучах полуденного солнца. - Я назову их в честь Четырех Ветров.
Марцелла
- Спрячь меня, - сказала сестре вместо приветствия Марцелла. - Я сбежала от Туллии. Эта змея не дает мне покоя из-за какой-то выщербленной плитки в атрии. Мне оставалось либо убить ее, либо сбежать.
- Конечно, спрячу. Проходи, - ответила Корнелия и поцеловала младшую сестру в щеку. Она была как всегда невозмутима, но рука, пожавшая руку Марцеллы, была влажной.
- Я надеялась, что мы с тобой посплетничаем, - призналась Марцелла, снимая с головы подол паллы. - Сбросим с ног сандалии и усядемся с графином вина, как когда-то в былые дни.
До того, как между нами встали мужья и политика.
- Только не сегодня, Марцелла. - Корнелия бросила взгляд через плечо на шумный атрий, где сновали рабы и стража. - Пизон отправился во дворец. Император доверяет ему, ведь Пизон встал на его сторону, как только услышал это известие…
- Какое известие? Новости из Германии? Я слышала, будто легионы собираются разбить статуи Гальбы…
- Тише! - Корнелия взяла сестру за руку и провела в дальний конец помещения. На ходу она кивнула управляющему Гальбы, чтобы тот принес им еще вина; и даже успела одарить дружеским кивком сенатора, который взял у Отона тысячу сестерциев, чтобы выступить в сенате против Пизона… - Все значительно осложнилось, когда это известие дошло до солдат, - доверительно сообщила Корнелия, понизив голос, хотя машинально продолжала улыбаться. - Если легионы в Германии откажутся признать Гальбу императором, то взбунтуются преторианцы…
- У них для этого достаточно причин. Гальба по-прежнему отказывается платить им жалование.
- Но с какой стати ему подкупать их? Они честные римские солдаты, а не какие-нибудь наемные головорезы.
- Да, это так, но честью не заплатишь долги и не купишь вина в таверне, согласна? - Говорят, что Отон именно так и поступает в последнее время, во всяком случае, Марцелла об этом слышала.
- Недовольны лишь плохие солдаты, - возразила Корнелия и, на минуту остановившись, чтобы восхититься новой женой одного из заклятых врагов, и с улыбкой пошла дальше. - Центурион Денс уверяет, что его подчиненные сохранят нам верность. Денс, это центурион, которому приказано охранять нас. Он просто прелесть. Если бы все воины были такими как он!
- Это не тот, которого у тебя просила одолжить Лоллия?
- Я больше не общаюсь с Лоллией, - презрительно фыркнула Корнелия. - Ты не поверишь, какие гадости она мне наговорила.
- Не затягивай ссору с ней. Жизнь без Лоллии была бы просто скучна!
Затем к Корнелии приблизились несколько разряженных матрон. Она, как и положено, расцеловала их в щеку и поинтересовалась здоровьем детей. Увы, ни у одной из этих расфуфыренных зазнаек не нашлось доброго слова для Марцеллы, ведь ее муж в конце концов занимал не слишком высокое положение в римском обществе. Избавившись от матрон, сестры дошли до длинного зала, где бюсты предков Пизона тянулись напротив длинного ряда скульптурных портретов давно ушедших в мир иной Корнелиев. Корнелия подвела Марцеллу к бюсту их матери, которую они почти не помнили.
- Сегодня император объявит его своим наследником, - прошептала она, нервно впившись пальцами в руку сестры. - Ему придется усмирять легионы… они наверняка утихомирятся, если поймут, что за Гальбой стоит другой человек, молодой, сильный и щедрый…
- Значит, Пизон во дворце и пытается добиться признания себя наследником?
- Конечно нет. Он просто… просто находится там. Спокойный, надежный, готовый ко всему. Разумеется, там же находится и Отон… - начала Корнелия, но не договорила, чтобы погрызть покрытые лаком ногти.
- Перестань! - воскликнула Марцелла. - Разве у императрицы могут быть обгрызенные ногти?
- Конечно нет, - покорно согласилась Корнелия, слегка успокаиваясь. Она представила себя в темно-фиолетовой столе. Это цвет подразумевал имперский пурпур (но не слишком кричаще), на шее широкое ожерелье из аметистов и жемчуга, скрепленных серебряной нитью. - Мне нужно вернуться к гостям. Мы скоро услышим о назначении Пизона.
В дверях зала возникла фигура центуриона.
- Госпожа, рабы хотят знать, подавать ли снова вино?
- Конечно, подавать.
Корнелия вернулась к толпе гостей. Преторианец следовал за ней как тень. Марцелла подумала, что ее сестра еще никогда не выглядела так царственно, как сегодня.
И все же… Марцелла была вынуждена признать, что если бы ей выпала возможность выбирать преемника императора из Пизона и Отона, она бы отдала бы предпочтение последнему. И не в последнюю очередь потому, что тот был куда более интересным человеком. На бесчисленных пирах нескольких последних недель Отон, казалось, не обращал никакого внимания на царившую в Риме напряженность и, беспечно вытянувшись на ложе перед пиршественным столом, вел разговоры о недавней постановке "Фиест" или последних новостях из Египта, тогда как Пизон без умолку бубнил о чеканке монет. Еще со времен Нерона Рим хочет, чтобы у него был умный и просвещенный император, а не просто достойный. Кстати, сам Нерон был отнюдь не глуп, но ему следовало сделать выбор: или поэт и музыкант, или император. А еще, к великому своему несчастью, он был обделен талантом подбирать в свое окружение умных людей. Таких, как Отон.
Впрочем, каким бы он ни был, умным или не слишком, в конечном итоге ей лучше поставить на мужа сестры. Как только сестра станет императрицей, пусть только эта стерва Туллия попробует командовать мною…
Прошел еще один час. Марцелла отметила про себя, что лица гостей сделались более напряженными, голоса - более пронзительными. Лишь Корнелия спокойно и величественно, как богиня, двигалась в гуще толпы.
Чья-то решительная рука коснулась Марцеллы локтя.
- Я принес еще вина.
- Спасибо, - поблагодарила Марцелла и приняла кубок из рук новоявленного обожателя, полноватого темноглазого юноши с грубоватыми манерами. На вид ему было лет восемнадцать. Домициан, младший сын блистательного Веспасиана, губернатора Иудеи. Кстати, Веспасиан вполне мог бы стать императором, если бы ему посчастливилось родиться в более знатном семействе и не находись он сейчас за тысячу миль от Рима.
- Я видел тебя раньше, - сообщил сын Веспасиана, не сводя с нее пристального взгляда. Домициан, да-да, его зовут именно так. - Твой муж - Луций Элий Ламия, верно?
- Да, к сожалению, - ответила Марцелла, пытаясь увидеть в толпе обеих кузин. В последнее время Диана совершенно потеряла голову. Она настолько увлечена своей новой упряжкой "красных", что вряд ли бы заметила, если бы Гальба назначил своим наследником коня. Но только не Лоллия! Та должна прийти на придворное сборище, несмотря на свою недавнюю перепалку с Корнелией. Впрочем, в последнее время Лоллия практически не выходила из дома, ссылаясь на непрекращающиеся головные боли. У меня тоже бесконечно болела бы голова, будь я замужем за стариком Винием.
- Твоим отцом был Гней Корбулон, - продолжил Домициан. - Я всегда восхищался им.
- Правда?