Молча выехали из города. Мое возрожденное к жизни сердце бешено стучало. Тогда Акбар протянул руку и принялся гладить мою грудь, пытаясь успокоить дикое сердцебиение. Но оно забилось еще быстрее от его ласк, а все тело задрожало. Я нестерпимо хотела, чтобы он забрал мою девственность, оскверненную годами неразделенной страсти. Никто другой, кроме Акбара, не получит меня.
Почувствовав жар моего желания, Акбар затормозил у какого-то поля. Не успела машина остановиться, как мы выскочили из нее и начали сбрасывать с себя одежду. Дверцы были открыты, и из салона в прохладный воздух поплыли звуки радио, заставляя нас двигаться в такт музыке. Полная луна, освещая наши обнаженные тела, слившиеся в сладострастном объятии, превращала их в фарфоровые статуэтки. Прикосновение к его гладкой коже, яростная жажда приближающегося соития заставили меня задрожать. Я была готова доставить ему удовольствие, пойти на все, лишь бы ему было приятно. Я забыла все правила хорошего тона, все ограничения. Мое дыхание все учащалось и учащалось до тех пор, пока страсть не вырвалась из меня громким криком.
Мама проснулась и прибежала ко мне в комнату.
- Что случилось? - испуганно спросила она. - Что случилось?
Увидев, как мое обнаженное тело дрожит от холодного воздуха, проникавшего в комнату через открытое окно, она изумленно уставилась на меня.
- Ты что, сошла с ума?
Я ответила, рыдая:
- Да, потому что мне не хочется больше жить.
- Не смей говорить такую чушь! Слышишь?
- Долго ты еще будешь следить за каждым моим шагом, каждым поступком, мама?
- До тех пор, пока ты будешь жить под моей крышей и есть мой хлеб.
- Ты вернешь мне письма, когда я перееду на другую квартиру?
- Неужели ты не хочешь жить из-за тех писем?
- Ты когда-нибудь любила по-настоящему, мама?
И тут из глаз мамы неожиданно покатились слезы, и она крепко обняла меня. Впервые в жизни я увидела, как она плачет. Мама не плакала даже на похоронах. Даже во время родов. Нет! Единственный раз она разрыдалась - после того как узнала, что Бог наградил ее дочерью. Сегодня мама не только плакала, но и обнимала меня так, как никогда в жизни. Меня вообще так никто и никогда не обнимал. Может, ее холодным губам все-таки была знакома теплота настоящего поцелуя, полного любви?
Приведя в порядок мою комнату после маленького наводнения, вызванного нашими слезами, мама исчезла, но через минуту вернулась с коробкой в руках. Она сунула ее в мои дрожащие руки и, поцеловав в лоб, вновь вышла из комнаты. Может, она все-таки была права? Может, по-настоящему сильные чувства не нуждаются в том, чтобы их выражали словами? Наверное, их можно почувствовать только по волнению в крови.
18
Дрожащими руками я открыла свой ящик Пандоры, и вновь у меня возникло впечатление, будто Чанно стоит рядом. Так часто я упивалась этим сильным ароматом роз, когда она прижимала меня к груди, чтобы утешить. Судя по пятнам на коробке, она специально намазала коробку розовым маслом, чтобы вернуть приятные воспоминания. Благоухание роз оказало на меня волшебное воздействие, возвращая ощущение тепла и мудрости Чанно, которые окружали меня в детстве. Одному Богу известно, рассчитывала ли Чанно на подобный эффект или все это произошло случайно. Мама мне говорила, что она уже умерла, но я никогда еще не ощущала так сильно ее присутствие. Может, она действительно охраняла меня, как обещала в письме?
Я взяла верхнее письмо, поцеловала и отложила в сторону. Мне было страшно перечитывать его еще раз. Затем открыла второй конверт. Судя по пожелтевшей бумаге и проступившим на обратной стороне листа чернилам, оно было написано давно. Мне хотелось только одного: чтобы это было первое, а не последнее письмо от Акбара. Я с ужасом посмотрела на дату - 15 декабря 1974 года. Значит, оно было написано перед самым приездом Акбара и его родителей на то роковое Рождество. Я на всю жизнь запомнила это Рождество. Тогда мне казалось, что весь мир рушится вокруг меня. Итак, это было его первое не дошедшее до меня письмо, а остальные написаны позже. Хорошо, что сверху лежало именно оно: в нем не могло быть столько плохих новостей, сколько в письмах, последовавших за рождественским скандалом.
Устроившись поудобнее на пуховых подушках, я прислонилась к спинке кровати и аккуратно развернула листок с истрепавшимися сгибами. Свет ночника смешивался со светом полной луны и создавал сказочную обстановку, в которой мне предстояло ознакомиться с последним беззаботным романтическим письмом Акбара.
Моя дорогая любимая!
Сегодня я пишу тебе, испытывая намного большую радость, чем обычно, поскольку могу поделиться с тобой самыми чудесными новостями на свете. Хотел, правда, сделать это лично, но я, похоже, не в состоянии больше держать их в себе. Так что, пожалуйста, прости меня за испорченный сюрприз и читай дальше.
Когда родители спросили меня, что я хочу делать на Рождество, я взял да и выпалил, что мечтаю съездить к вам в гости. Ведь я знал, что встреча с тобой сделает меня самым счастливым человеком на свете. Глядя на мое лицо, на котором ясно отразились мои мысли, Абба сказал: "Ты влюбился, мой сын, так ведь?" Я со страхом ответил: "Да" - и закрыл глаза, ожидая неминуемой пощечины. Но Абба страшно удивил меня словами: "Ну что ж, хорошо. Слава Богу, теперь моя душа спокойна". Неужели со мной на самом деле разговаривал мой отец? - спросил я себя, прекрасно помня, что эта тема была запретной в нашем доме. Позже мама пролила свет на необъяснимое поведение отца. Она велела ему перестать дразнить меня и сообщила, что они уже давно решили женить меня на тебе и таким образом породниться с твоей семьей. Мне кажется, что они приняли такое решение потому, что полюбили тебя так же сильно, как и я, и уверены, что ты будешь заботиться о них, в отличие от тех злых невесток, которые заставляют мужей выгонять из дому престарелых родителей.
Родители решили поехать на Рождество к вам и попросить у твоих родителей твоей руки. После этого останется только немного подождать обручения. Кто знает, но если все будет хорошо, нас могут обручить прямо в это Рождество. Вот будет здорово, да? Тогда нам не нужно будет больше писать друг другу тайком и полагаться на милость слуг. И кто знает, может, родители позволят нам время от времени встречаться. Все-таки сейчас вторая половина двадцатого столетия! Можешь себе представить, что это будет означать? Я пообещал хорошо себя вести, зная, что у нас еще вся жизнь впереди. У нас будет время все попробовать.
Не могу дождаться, когда ты официально будешь принадлежать мне. Такая жалость, что твои родители отвергают телефоны и не верят, что с их помощью люди могут общаться! Конечно, было бы намного лучше рассказать тебе об этом, вместо того чтобы писать. Я прекрасно знаю, как работает наша почта. Но, пожалуй, у меня есть еще шанс.
До скорой встречи. Вся моя любовь принадлежит тебе,
Акбар.
Слезы покатились из моих глаз, в животе появилось болезненное ощущение. Я знала, что мои родители прекрасно относились к родителям Акбара и наверняка согласились бы на их предложение, но судьба жестоко посмеялась надо мной из-за нелепого стечения обстоятельств и неудачно выбранного времени. Как такое могло случиться? - спрашивала я себя и билась головой о стену.
Остаток ночи я прорыдала, ни на минуту не сомкнув глаз. Если счастье бежало от меня, когда было так близко, можно ли догнать его сейчас, когда оно совсем скрылось из виду? Мне казалось, что невозможно.
Убитая горем, я смотрела, как солнце поднимается на горизонте, но не для меня. Мое солнце осталось на востоке. И я поняла, что если хочу хоть когда-нибудь снова испытать его тепло, то должна сама перенести его сюда.
Я решительно вскочила с кровати и бросилась к столу, не желая терять ни минуты. Нашла бумагу и ручку и начала лихорадочно писать, надеясь, что предложение, сделанное почти четыре года назад, еще остается в силе. Если бы я прочитала остальные письма, то узнала бы лучше настроение и мысли Акбара. Но это требовало огромного мужества, которого сейчас не было в моем слабом сердце. Потому-то я и взялась писать письмо, прежде чем моя решимость будет поколеблена болью в душе, которая наверняка возникнет, если я найду какие-нибудь неприятные новости в оставшихся посланиях.
Не обращая внимания на время и наверстывая прошедшие годы, я старалась объяснить Акбару, что ничего не знала о его письмах. Если бы не настоятельная необходимость поскорее отправить мое признание, я могла бы писать его много-много дней. По-детски наивное желание подталкивало меня поделиться всем случившимся за это время, поскольку моя жизнь будет иметь Смысл, только когда любимый мой подтвердит правильность моих поступков, убедится, что у меня не было другого выхода. Пока тянулись однообразные дни, мне казалось, что со мной ничего не происходило. Я даже не могла с кем-нибудь поговорить. Возможно, в этом было виновато мое воспитание, не позволявшее делиться тем, что, по мнению окружавших меня людей, недостойно обсуждения. А ведь со стороны могло показаться, что наша жизнь была чрезвычайно благополучна.
19
Отправив письмо, я сожгла все мосты и теперь уж смело бросилась к ящику Пандоры. Интересно, спросила я себя, действительно ли мне хочется узнать, что в нем хранится? Полной уверенности в этом не было, хотя меня сильно интриговало содержание остальных писем. Они могли перенести меня в страну, где царит счастье, или, наоборот, туда, где правит безысходность.
Я храбро взяла следующий конверт. Надежда манила, но сердце предупреждало, что это ложная надежда, такая же ложная, как та, что на верную погибель притягивает к свече мотылька. Дрожа от страха, я развернула лист бумаги и подумала, что если у мотылька хватает смелости, чтобы рискнуть жизнью ради своей любви, то и у меня должно хватить.
Это письмо оказалось очень коротким и в нескольких местах было испачкано большими кляксами.
Моя дорогая любимая!
Неужели это возможно? Ты вознесла меня на небеса, а потом бросила в огненную бездну ада. Если бы я не встретил тебя, то прошел бы по жизни, не тоскуя по небесам, поскольку нельзя тосковать по тому, чего не знаешь. Но ты изменила всю мою жизнь, подарив любовь и чувства, которые до встречи с тобой были мне незнакомы, показала заоблачный мир, в котором я надеялся остаться навечно. Почему ты поступила со мной так жестоко, если у тебя не было смелости следовать дальше? Я не могу жить без тебя, просто не могу.
Акбар.
От вспыхнувшего во мне гнева, казалось, по венам помчалась кипящая кровь, заставляя лопаться сосуды. Мне хотелось закричать, умереть, убить - все, что угодно, лишь бы излить свой гнев против столь жестоких обычаев. Я ни у кого не встречала приступов такой ярости - только у отца. Скорее всего его вспыльчивость передалась мне по наследству, хотя я никогда не могла понять, на что он так сердится. Ведь он был мужчиной и, следовательно, обладал чудесной возможностью выбора своей судьбы. Я же только-только становилась женщиной. О, вы не найдете в словарях четкого объяснения этого сложного процесса! Его надо уметь пережить! Научно этот процесс называется очень просто: приобретение качеств, свойственных большинству женщин.
Ну и что же это были за качества в моем случае? В моей стране, традиции и история которой определили мое воспитание, женщина олицетворяла готовность принести себя в жертву во имя ближних. Женщина прежде всего должна быть выносливой и уметь выживать, даже когда это кажется невозможным. Быть матерью, дочерью, возлюбленной, целительницей - Боже, сколько ипостасей! Но именно это заставляет жизнь двигаться вперед. Выносливость, упорство в каждодневном тяжком труде. Никаких остановок, чтобы перевести дух. Никаких возможностей болеть. И даже никаких шансов пожалеть себя.
Когда женское тело безжалостно разрывается, чтобы принести в этот мир новую жизнь, женщина возлагает на себя огромную ответственность, но так и не залечивает собственные раны. Когда что-то не ладится, женщина берет вину на себя, и никто не знает, как обливается ее сердце кровью от безысходности. Если бы только Акбар смог разглядеть во мне женщину и понять, что я не виновата в том, что произошло!
Впервые в жизни, кажется, я стала понимать показное равнодушие и упрямство матери. И почему-то вдруг я представила, как чья-то холодная рука сжимала ее сердце всякий раз, когда ей, чтобы накормить гостей, приходилось сворачивать шейку беспомощному цыпленку, только что вылупившемуся из теплого яйца. Моему же детскому воображению все эти годы казалось, будто ей ничего не стоит сломать хрупкие позвонки и без малейшего колебания вырвать из еще теплого тельца жизнь. Наверное, и мне придется учиться глотать слезы и прятать их. Что толку понапрасну выкачивать из себя соль, которой нас снабдила природа?
Одно за другим я читала письма, сердце мое сжималось, но я училась глотать слезы. Незримый дух Чанно пытался утешить меня, нашептывая мудрые советы. Но какими бы мудрыми они ни были, они не сумели пролить бальзам на мою страшную рану. Видимо, только время исцелит меня. А там, где время окажется бессильным, раны спрячутся под страшными шрамами и рубцами. Они будут болеть и ныть, но со временем их происхождение забудется, и я сама уже не смогу разобраться, откуда они взялись.
Солнце мчалось в своей колеснице по небу. Теплое золото сменилось тускло-оранжевым светом, и уже надвигалась пугающая мгла. Союз с солнцем на этот раз не очень-то помог мне, поскольку я погрузилась вместе с ним в непроглядную мглу, держа в руке последнее письмо. Весь день я то чувствовала эйфорию от слов Акбара, которыми он выражал свою неумирающую любовь, то мучилась от острых приступов боли из-за его огорчений, что от меня нет никаких известий. Страх от неминуемого приближения к разверстой черной пропасти становился все сильней. А может, не стоит, подумала я, читать единственное оставшееся письмо? Нет, я не могла отступать, раз зашла так далеко.
Моя дорогая любовь!
Это мое последнее письмо. Даю слово, больше я не стану тебя беспокоить. Хотя я безумно страшусь этого, но все же должен попрощаться с тобой. Все равно я не смогу продолжать жить, как раньше, хотя ты, похоже, смогла. Родители решили отправиться в заграничное путешествие и навестить родственников, с которыми мы не виделись много лет. Они считают, что такая перемена пойдет всем нам на пользу, особенно мне. Еще они посоветовали мне жениться, сказав, что выбирать в конечном счете буду я.
Как мне не хотелось отказаться, я все же, скрепя сердце, согласился, но при одном условии - они должны понять, что из этого все равно не выйдет ничего хорошего. И тем не менее я должен хотя бы попробовать, что из этого получится, прежде чем память о тебе полностью разрушит меня. Надеюсь, я тоже смогу найти свое маленькое счастье, как нашла ты. Я не получил от тебя ни одного письма и догадываюсь, почему ты молчишь. В любом случае я больше не буду тебя беспокоить.
Навеки твой
Акбар.
И по сей день у меня не хватает силы духа сказать, какое воздействие на меня оказали эти слова. Но вы и без меня должны знать это, так как всем людям хоть раз в жизни приходится страдать, оттого что их неправильно понимают… Однако, если вам все же незнакомо это чувство, то молю Бога, чтобы вы никогда не узнали его.
20
Минул ровно год с того дня, когда я получила письмо с нарисованной фиолетовой рукой, указательный палец которой был направлен на адрес Акбара. Рядом значилось, что адресат выбыл в неизвестном направлении. Ровно год прошел с того дня, когда я поняла, что никогда больше не увижусь со своим любимым.
Мама и папа пытались утешить меня бессмысленными заявлениями вроде того, что не стоит переживать, таких, как он, хоть пруд пруди. А мне в ответ хотелось крикнуть, чтобы они сами прыгнули в этот пруд. Но говорить так родителям было непозволительно. Об этом даже думать нельзя. Мама часто советовала мне быть осторожнее со своими мыслями, поскольку мысли ведут к поступкам, а поступки порождают привычки. К счастью, ни одна из моих плохих мыслей, вызванных плохими гормонами, не выразилась в каком-нибудь недостойном поступке, а уж об образовании дурных привычек и говорить не приходилось. Так что я сочла возможным не отказываться от своих мыслей.
Продолжая учиться, я подала документы в комиссию по приему на работу помощников преподавателей. Мои бумаги, наверное, произвели большое впечатление на членов комиссии. Прошло совсем немного времени, и мне предложили работать в студенческом совете и помогать учащимся решать их проблемы. Я вызубрила расписание занятий и самые убедительные доводы, предназначенные для того, чтобы удержать ребят и девушек в университете.
Но все мои труды оказались напрасны: они хотели говорить только о тех самых гормональных проблемах, от которых я старалась бежать подальше. Ни о чем другом они не помышляли. Во всех подробностях юноши и девушки обсуждали со мной свои сексуальные проблемы и просили дать совет, что им делать. Они не знали, что я сидела, изо всех сил сжав ноги, поскольку больше всего боялась, как бы моя девственность не потребовала своего. Скоро выяснилось, что я не одинока: Брэд из соседнего кабинета, видимо, страдал от похожей проблемы, хотя его ноги, конечно, закрывали кое-что другое.
Изо дня в день Брэд не сводил с меня глаз, игнорируя мои сжатые колени, с помощью которых я надеялась защититься от дьявольского искушения. Я не могла понять, на что же он смотрит. Все дело было в том, что зеленые глаза Брэда как бы плавали за толстыми бифокальными стеклами очков. Очки создавали ощущение, будто верхние половинки глаз вытаращены, как у лягушки, а нижние, наоборот, - запали, как лягушачий живот. Нет нужды говорить, что за его взглядом было трудно проследить.
Через два месяца Брэд наконец решился купить контактные линзы. Его зеленые глаза сразу стали совершенно незнакомыми, ожили и превратили лягушку в принца. Интересно, думала я, чей же поцелуй вызвал столь чудесное превращение? Однако вопрос был чисто риторическим, поскольку Брэд постоянно раздевал меня глазами, как бы касаясь каждого дюйма моего тела. Однако за исключением редких случайных прикосновений он до меня даже не дотрагивался. Такие отношения меня вполне устраивали, ведь мое сердце еще не полностью забыло любовь к Акбару. Однако гормоны начали все больше и больше заставлять меня думать о сексе в ответ на откровенные взгляды Брэда, каждый день наполняя мое тело теплым приятным покалыванием.