– Мне уже двадцать лет. И не забывай, что я оказалась в Лондоне только потому, что вы с папой меня уговорили. Вам не терпится избавиться от меня.
– Элла!
– Ну, хорошо, хорошо, не буду. – Испуганное лицо матери немного охладило пыл девушки. – Прости меня. Вам жаль расставаться со мной, но вы хотите, чтобы я непременно нашла себе здесь жениха и вышла замуж. А, насколько мне известно, дети замуж не выходят. Значит, ты должна признать, что я все-таки взрослая, не правда ли?
Казалось, еще немного, и ленточки пеньюара оторвутся – так сильно их дергали.
– Вечно ты стараешься исказить смысл моих слов, – заметила мать.
– Вовсе нет. Целых три года я по твоему настоянию прилежно выезжаю в свет каждый сезон. Всем ясно, что теперь я старая дева и ничего больше.
Мать вскинула подбородок.
– Ошибаешься. Никакая ты не старая дева. Не забывай, что я вышла замуж, когда мне было уже тридцать пять.
Понятно, почему мама заговорила о себе. В надежде быть рядом с любимым человеком сама она последовала за ним в Шотландию и стала не только его подругой, но и женой. Струан, виконт Хансиньор, похитив Джастину, не согласился на меньшее, чем венчание.
После свадьбы супруги сразу же забрали к себе Эллу и Макса. Это случилось три года назад, а теперь в их доме в Шотландии появились еще двое маленьких Россмара – двухлетний Эдвард и его сестра, годовалая Сара.
– Я спрашивала тебя про графиню Перруш, – напомнила Элла.
Краска залила щеки леди Джастины. Элла нетерпеливо топнула ножкой.
– Что означает, когда о леди говорят, что она много требует, но много и дает? И когда джентльмен говорит, что ему необходимо отдохнуть от нее и набраться сил?
Мать закрыла глаза.
– Она что, куртизанка?
– Ты знаешь слишком много для своих лет, девочка моя. – Мать выпрямилась в кресле. – Не годится неискушенной девушке говорить о таких вещах.
– Неискушенной? – Элла встряхнула головой. – Да я видела такое…
– Забудь о том, что ты видела. Ты еще невинный ребенок. Если бы это было в наших силах, мы с отцом сделали бы все, чтобы изгладить из твоей памяти ужасные воспоминания. Нам следует благодарить Бога, что ты была там с завязанными глазами. И то, чему тебе довелось стать невольной свидетельницей, не коснулось тебя, слава Богу. Ты не просто невинное дитя, ты самая лучшая дочь на свете, о какой только может мечтать любая мать. И не говори мне, что это не так, – я и слушать не стану.
Слезы показались на глазах Эллы, и она поспешно отвернула лицо.
– Я люблю тебя, – тихо промолвила она.
Она слышала, как мать приглушенно всхлипнула, прежде чем сказать:
– Подойди ко мне. Мы должны поговорить. Нам давно следовало это сделать.
Элла подошла к ней и присела у ее ног на маленький пуфик, обитый узорчатой тканью.
– Он притворялся, что не видит меня, – обиженно буркнула она.
Леди Джастина нежно погладила дочь по голове и поцеловала в лоб.
– Я знаю эту легенду. Разумеется, никто не захочет признаться в том, что видел призрак Сибли, иначе его попросту сочтут сумасшедшим.
– Да, это так. Но я ведь откинула вуаль – я уверена, что Сейбер меня узнал… хотя он ни разу не взглянул открыто в мою сторону.
– А как же остальные джентльмены?
– Да им вместе наберется лет под двести, и все они делали вид, что ничего не замечают. Они никогда никому ничего не станут рассказывать. А вот Сейбер мог бы остаться, если бы захотел.
– Какой странный наряд, – заметила леди Джастина, разглядывая платье. – А что под ним?
Элла пожала плечами:
– Ничего.
– Ничего?
– Ну конечно, мама. Это же костюм привидения. Нижние юбки только испортили бы все впечатление.
– Отсутствие нижнего белья, я бы сказала, чересчур усиливает впечатление. Где ты раздобыла это… этот костюм?
– Я не могу тебе сказать, – ответила Элла. – И не спрашивай меня больше об этом. – Роуз, ее горничная и поверенная всех ее тайн, купила платье у портнихи, которая шила театральные костюмы.
– Если отец узнает про твои проделки, он, без сомнения, захочет прояснить темные места в этой истории. – Взгляд матери стал рассеянным, отсутствующее выражение появилось на ее лице. – Ну, как выглядит Сейбер? Он уже оправился от ран, как ты думаешь?
Чувство досады с новой силой охватило Эллу.
– У него длинные волосы, они вьются у него над воротником. Я не успела разглядеть его лица – он искоса украдкой поглядывал на меня, притворяясь, что не замечает. Но когда он поднялся, походка его была тверда, и держался он уверенно и прямо. – Она проглотила комок, подступивший к горлу. Тоска потихоньку прокралась в ее сердце. – Я люблю его. Почему он решил не обращать на меня внимания?
– Кто рассказал тебе легенду о призраке?
– Пожалуйста, не уклоняйся от темы, – сказала Элла и тут же спросила: – Скажи, кто такая графиня Перруш? Ты слышала про нее?
– Она француженка, – коротко обронила мать. – Вокруг ее имени много всяких слухов. Говорят, она куртизанка, за которой охотятся мужчины, желающие… Не могу поверить, что Сейбер с ней знаком.
– Он сказал, что будет любить меня вечно. Рука, гладившая Эллу по голове, застыла.
– Ты никогда не говорила мне об этом.
– Это случилось, когда я была еще ребенком, – папа первый раз привез меня и Макса в Корнуолл, и мы встретили тебя. Сейбер говорил, что всегда будет оберегать меня и заботиться обо мне… что я всегда могу рассчитывать на его помощь. И он был рядом, когда я узнала, что моя настоящая мать умерла.
– Вот как.
– Если он об этом забыл, то я не забыла, – произнесла Элла со страстью в голосе. – И если он и вправду забыл, то я ему напомню.
– Элла, послушай…
Пусть эта французская потаскушка поищет себе других обожателей. Я, впрочем, и мысли не допускаю, что Сейбер мог спутаться с ней. Я согласилась провести этот сезон в Лондоне только потому, что слышала, будто он тоже здесь. Он пытается подавить свои чувства, но это ему не удастся. Не удастся.
– Элла, прошу тебя…
– Нет, нет и нет! Меня так просто не собьешь.
Может, другая на моем месте решила бы после сегодняшнего вечера, что все безвозвратно погибло. А я вижу события в несколько ином свете.
– Ты все-таки ужасно упряма. – Джастина обхватила ладонями лицо Эллы. – Мы обязательно поговорим с отцом, девочка. Я знаю, он не оставит твое желание без внимания, но ты должна понимать, что ваши намерения могут не совпадать. И мы в конечном итоге должны будем выполнить его волю… даже если нам его решение и не по нраву. Обещай больше не пускаться в рискованные авантюры. Позволь нам с отцом решить все за тебя – для твоей же пользы.
– Решайте что хотите, только чтобы мы с Сейбером были вместе. – Она понимала, что взяла слишком дерзкий тон, но уже не могла остановиться. – Сегодня я доставила ему несколько неприятных минут – вот увидите, в следующий раз я еще не то придумаю!
– Боже правый! За тобой нужен глаз да глаз. Нельзя же допустить, чтобы ты разгуливала все ночи напролет. Ни к чему хорошему это не приведет. И если ты еще не забыла, мы в Лондоне, чтобы наконец найти тебе подходящую партию. Уверяю, мы с этим прекрасно справимся. Я верю в могущество любви, но ведь речь идет о твоем будущем, и нам нельзя принимать скоропалительных решений.
Элла с трудом овладела собой. Она вела себя глупо. Ни в коем случае нельзя рисковать своей свободой.
– Я была не права. – Она негромко рассмеялась. – Столько всего произошло за день – приезд в Лондон, визит к модистке, покупки. Надо же тщательно подготовиться к сезону. Так что не волнуйся за меня, все будет как нельзя лучше.
Леди Джастина подозрительно сощурила глаза.
– Что-то ты очень быстро успокоилась, дорогая моя. Тебе не удастся так просто обвести меня вокруг пальца.
– Но я действительно так думаю. – Лгать грешно, но ведь на карту поставлено ее счастье. – А послезавтра мы куда-нибудь приглашены?
– Да, – медленно промолвила леди Джастина, не сводя с нее настороженного взгляда. – Первое крупное торжество в новом сезоне. Иглтоны устраивают прием. Было бы приятно снова встретиться с Джеймсом и Селиной, мы не виделись целую вечность.
– Ах, как мне хочется поскорее туда попасть – жду не дождусь, – заметила Элла. – Надо решить, что мне надеть. – По правде говоря, это ее нисколько не заботило. Скорее послать Сейберу записку и уведомить его, что она хочет встретиться с ним у Иглтонов. Вряд ли он ответит ей и тем более вряд ли приедет, но зато у нее будет время обдумать следующий шаг.
– Я не случайно зашла в твою комнату, – сказала мать тоном, который насторожил Эллу. – Твой отец предложил подождать дальнейшего развития событий, прежде чем посвятить тебя во все детали. Но я думаю, мужчины не всегда могут постичь женскую логику, правда?
В этих словах Элле почудилась неясная угроза.
– Тебе лучше знать. – Леди Джастина написала книгу о взаимоотношениях мужчины и женщины, хотя этот знаменитый труд Элле пока читать не позволяли. – И что же ты хотела мне сказать?
Мать поднялась с кресла.
– Ничего определенного пока сообщить не могу. Все выяснится, когда Струан их примет.
Элла нахмурилась и тоже встала.
– "Их"? Кого это папа собирается принять? О чем ты говоришь?
– Я не имею права нарушить данное ему слово. Ты обо всем узнаешь завтра, если отец решит, что это подлежит обсуждению.
– Обсуждению? – чуть не закричала Элла. – Что он собирается обсуждать?
– Ну… – Леди Джастина неопределенно повела рукой, – я с ними лично не знакома. И мне не известно, знает ли их Струан. – С этими словами она направилась к двери.
– Да я с ума сойду от твоих намеков! И это все, что ты собиралась мне сказать?
– Завтра, Элла. Завтра ты все узнаешь. Скажу лишь одно: здесь замешан серьезный интерес. Он касается тебя. Речь идет о твоем браке.
Глава 2
Элла хорошо помнила, как выглядит Лондон в предрассветные часы, – все подробности, вплоть до запахов и звуков.
Дым и пыль, запах конского пота и кожи… и старый, знакомый страх. Страх безотчетный и вездесущий. И все вокруг обволакивает серебристый туман, клубящийся под черно-синим небом.
Конечно, сегодня вечером ей нечего было бояться, и чувство страха, неотступно преследовавшее ее, – всего лишь память о тех страшных днях в Уайтчепеле. Там, в восточной части города, дома жмутся друг к другу, и те из его обитателей, которые не спят в это время суток, промышляют черными делишками. Но сейчас она не в Уайтчепеле. Между ее домом и Ганновер-сквер расположились роскошные особняки богачей. Они, наверное, спят в своих надушенных постелях, отдыхая перед следующим днем, полным развлечений.
Колеса городской кареты Россмара грохотали по мостовой, им вторил цокот подков и скрип рессор. Элла забилась в угол на сиденье, стараясь ни о чем не думать.
Но не думать о том, что собиралась сделать, было невозможно. Она решилась на безрассудный, отчаянный поступок. Чем еще объяснить, что она вновь разбудила безропотного Поттса и упросила его оказать ей еще одну услугу, и тот, поворчав, согласился.
"Безрассудство. Безрассудство. Безрассудство".
Казалось, это твердят ей даже колеса кареты.
Но у нее нет выбора – она должна пойти на риск, чтобы предотвратить неизбежное.
Папа собирается завтра беседовать с теми, кто просит ее руки, как если бы она была вещью без сердца и разума? Так не бывать же этому! Да она скорее умрет, чем даст свое согласие.
Карета постепенно замедлила ход.
Видно, ей и вправду не миновать смерти.
Карета остановилась.
Элла зажала себе рот рукой. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.
Но снаружи не слышно было характерного скрипа козел под тяжестью слезающего Поттса.
– Еще не поздно передумать, мисс Элла, – заметил он, когда она стала упрашивать его продолжить путь. – Хоть бы Господь вас вразумил.
Значит, он ждет, что она передумает. За окнами кареты виднелись темные ряды особняков вдоль улицы. Ни зги не видно. Редко где мелькнет огонек. Элла потянулась, чтобы постучать в стенку кареты. Дверца отворилась.
– Ну так что вы решили, мисс?
О Поттс, не будь таким несговорчивым.
Несговорчивым? А как же, позвольте спросить, мне не быть несговорчивым? Подняли среди ночи, заставили куда-то везти. А ну, как его сиятельство проснется? Уж он все кишки из меня повытянет.
Элла невольно улыбнулась в темноте. Поттс никогда не стеснялся в выражениях.
– Я бы хотела, с твоего позволения, ехать дальше. Поттс что-то проворчал себе под нос, но слов она не расслышала.
Когда он помог Элле сойти, она попросила напоследок:
– Будь добр, подожди меня здесь, Поттс. И не волнуйся за меня – мне ничего не грозит, я в полной безопасности. – Она не сказала ему, что уже однажды приходила к особняку на Берлингтон-Гарденз, предварительно удостоверившись, что Сейбера нет дома. Это было как нельзя кстати, но в безопасности она себя отнюдь не чувствовала.
– Времени три часа утра, мисс. Что о вас подумают, если?..
– Тише ты, – прошипела она. – Говорю же тебе, мне ничего не грозит. Просто передам письмо, и мы сразу же вернемся на Ганновер-сквер.
– То же вы говорили и прошлой ночью, когда мы поехали в клуб джентльменов. Вы ушли и не возвращались, пока…
– Это тогда. А то сейчас. – С этими словами она взбежала по ступенькам парадного крыльца и решительно дернула за шнурок звонка.
В ответ где-то в глубине дома слабо звякнул колокольчик.
Элла ждала, чувствуя спиной мрачный взгляд Поттса.
Она снова дернула за шнурок.
Почти три часа утра. Родители спят. Элла нарочно ждала так долго, чтобы быть в этом абсолютно уверенной. Ей надо вернуться как можно скорее и лечь в постель прежде, чем они проснутся и обнаружат ее отсутствие, иначе не миновать грозы.
Ее мир и без того вот-вот рухнет.
Здесь, по-видимому, тоже все спят.
Внезапно в веерообразном окошечке над дверью засверкал отблеск свечи, заставив Эллу вздрогнуть от неожиданности. Послышалось тихое шарканье приближающихся шагов, и дверь наконец отворилась.
Элла прямо взглянула в лицо маленького жилистого человечка, который возник перед ней на пороге.
– Добрый вечер, мистер Биген, – прошептала она.
– Просто Биген, – коротко бросил он, нахмурившись и не скрывая своего раздражения. Одевался он, как видно, наспех – широкие белые панталоны, красная парчовая туника застегнута не на те пуговицы. – И сейчас уже не вечер, а утро.
– Ну хорошо, Биген, – поспешно поправилась Элла. – Утро еще не наступило, но скоро наступит. Поэтому я бы хотела поскорее сделать то, зачем пришла, и удалиться, предоставив вам возобновить свой отдых. Он склонил голову и заметил:
– Легко сказать. – На голове у него была золотистая чалма – та же чалма, что она видела в прошлый раз. – Если бы вы не разбудили меня, незачем было бы и возобновлять мой сон. – В речи его слышался чуть заметный акцент – Элле он был незнаком.
Она улыбнулась ему ослепительной улыбкой, но старания ее пропали даром. Бронзовое скуластое лицо по-прежнему хранило хмурое выражение. Элла снова улыбнулась.
– Я хотела поблагодарить вас за то, что вы рассказали мне про призрак Сибли. А еще сообщить вам, насколько я преуспела в том деле, о котором мы говорили.
Он схватил ее правой рукой за плечо и втолкнул в переднюю, завешенную шелковыми занавесями в цвет его туники.
– Говорите тише, – промолвил он, приблизив свои огромные темные глаза к лицу девушки, затем прикрыл входную дверь. – Я уже сказал вам – хватит. Не стоит и пытаться. А теперь уходите, мисс.
Ей очень нужно было остаться.
– Вы не хотите, чтобы я говорила громко?
Он утвердительно кивнул.
– Хорошо, я не буду… Но мне необходимо поговорить с вами о Сибли…
Пальцы Бигена стиснули ее запястье, и он потащил ее по черно-белым плитам мозаичного пола. Лайковые полусапожки девушки производили не больше шума, чем мягкие золотистые туфли слуги.
Оглядев комнату, в которую он ее привел, Элла разом забыла заранее приготовленную речь.
Биген притворил дверь и зажег несколько свечей в причудливых подсвечниках. Фигурки из слоновой кости и жадеита – одни, похожие на человеческие, другие, напоминавшие зверей и рептилий, – поддерживали золотые сосуды с тоненькими свечками. В прошлый раз Элла и Биген беседовали в передней. Элла подумала, что и сегодня было бы лучше побеседовать там же.
– Я хочу видеть лорда Эйвеналла, – промолвила она дрожащим голосом, когда к ней вернулся дар речи.
– С Сибли вы ничего не добились. – Биген прямо взглянул ей в лицо. Тусклый свет свечей отбрасывал колеблющиеся желтые блики, разгоняя мрачные тени. – Ваш план не удался. Мое решение было ошибкой. То, что случилось там, только встревожило моего хозяина.
– Откуда вы знаете?
– Уходите, и поскорее.
Элла прижала локти к бокам.
– Я знаю, он хочет меня видеть.
Биген покачал головой:
– А я говорю, он этого не желает.
Элла проглотила подступивший к горлу комок и еле слышно прошептала:
– Спросите об этом его самого.
– Нет.
– Он рассердится, если узнает, что я была здесь и вы меня не пустили.
– Он ничего не узнает.
Глаза двухголового чудовища сверкнули драгоценным блеском. Элла невольно сделала шаг назад… и наткнулась на дракона из слоновой кости, высунувшего длинный золотой язык.
Пламя свечей высветило непроницаемые черты Бигена.
– Мой хозяин вас не примет, – сказал он. – Уходите, прошу вас.
Слабый аромат защекотал ей ноздри. Кто-то бросил в огонь сушеные цветы? У нее защипало глаза.
– Вы не поняли меня, мистер Биген. Как я вам уже говорила, мне необходимо увидеться с Сейбером.
– Зовите меня просто Биген.
– Извините. Я вам уже объясняла вчера…
– Я не помню, что было вчера. Уходите, сделайте одолжение. И больше не возвращайтесь. Не тревожьте покой моего господина.
Он чем-то взволнован, это ясно.
Что здесь случилось? – Элла вдруг почувствовала глубокую тревогу за внешним холодным спокойствием слуги. – Что-то с Сейбером?
Он не ответил.
Так, значит, с ним и правда случилось неладное.
– Скажите мне. – Сердце ее сжалось от боли. – Он нездоров, да? Он болен и не хочет, чтобы я об этом знала.
Лицо Бигена вновь стало непроницаемым.
– Умоляю вас, пустите меня к нему.
– Это невозможно. Не стоит и пытаться. Бессмысленно. Мой господин такой же, как всегда. И он не желает вас видеть.
"Такой же, как всегда". Нет, он стал другим, с тех пор как оставил ее в Корнуолле четыре года назад. Она пыталась забыть его, а потом случайно узнала, что он был совсем рядом с ее поместьем в Шотландии в замке Керколди – так близко, что за час мог дойти до ее дома.
Но Сейбер не пришел, и Элла направилась к нему сама.
Ей удалось увидеться с ним, хоть и на несколько минут. Он отослал ее домой. Правда, в то время он залечивал раны, полученные на войне, и она решила, что он просто не хочет огорчать ее своим беспомощным положением. Девушка была уверена, что как только он поправится, то сразу ее разыщет.
Сейбер выздоровел. Элла видела его в Сибли. Но он даже не подошел к ней. Он покинул ее. Элла распрямила плечи и с вызовом промолвила: