Правда и то, что ее сердце бешено забилось от его поцелуя. Этого, однако, недостаточно, чтобы выходить за него. Виктория ничего не знала о Синклере, кроме слухов о его ужасной репутации, и родители не вправе приковывать ее к подобному человеку. Виктории оставалось только надеяться, что идея брака так же ненавистна Олторпу, как и ей. Возможно, он уже на дороге в Европу или куда-нибудь еще. Девушка закрыла глаза и вдруг обнаружила, что медленно водит пальчиком по губам. С громким возгласом она вскочила на ноги. Замуж не выходят только потому, что мужчина целуется как бог, и ей не нужен тот, кто не ожидает от жены ничего, кроме кукольной красоты, умения вышивать и устраивать чаепития. Она никогда не сможет стать такой женой.
Синклер вышел из фаэтона и поднялся по узким мраморным ступеням парадного входа дома Фонтейнов. Он долго думал, нанести визит лорду Стиветону или нет, и решил, что тот Син Графтон, которого все знали вдоль и поперек, отправится туда - с извинениями, объясняющими, почему брак невозможен.
Ему было известно, что граф скучен, как дождливый осенний день, но не дурак. Когда у Стиветона возобладает здравый смысл, одна проблема решится, но она оставит нерешенными по крайней мере еще две.
Во-первых, он зашел слишком далеко вчера вечером. Лисичка Фонтейн, вероятно, могла знать что-то о возможной причастности Марли к убийству, но вряд ли стоило расспрашивать ее об этом. К тому же он был слишком занят ухаживанием за великолепной темноволосой крошкой и наслаждался тем, что украл ее у поклонника.
Если бы ему вовремя не пришло в голову выступить с брачным предложением, вечер у Фрэнтонов был бы первым и последним для него и никто из собравшихся там никогда больше не прислал бы ему приглашение. Что бы он ни думал об этом достойном обществе, ему необходимо получить туда доступ и доказать, что Марли или кто-то другой из них убил его брата.
Само собой, Стиветон не согласится на свадьбу, но граф должен услышать достаточно искренние извинения с его стороны, чтобы несостоявшийся зять мог пользоваться благосклонностью общества до тех пор, пока это будет ему нужно.
Вторая проблема казалась почти столь же сложной. Прошлым вечером Син полностью потерял рассудок: Лисичка Фонтейн устремила на него свои прекрасные глаза цвета фиалки, и он забыл свои предположения не только относительно Марли, но и относительно лорда Уильяма Лэндри, а также других возможных подозреваемых, наверняка числящихся среди ее шумных поклонников.
Он вывел ее в сад, не пытаясь что-то выпытать, а лишь чтобы поцеловать ее. Если бы ее отец и остальные разини не обнаружили их, он, разумеется, не ограничился бы одними поцелуями. Теперь, черт побери, ему снова хотелось целовать ее и завершить короткий интимный эпизод, который они начали.
Глубоко вздохнув, Синклер ударил медным молотком по двери. Не прошло и секунды, как тяжелая дубовая дверь распахнулась перед ним.
- Лорд Олторп? - Низенький дворецкий взглянул на его одежду с легким пренебрежением.
- Где я могу увидеть лорда Стиветона?
Дворецкий отступил назад.
- Сюда, пожалуйста.
Синклер проследовал за дворецким по короткой прихожей к устроенному под лестницей кабинету. Семейство Фонтейн являлось древним и обеспеченным родом, пользующимся всеобщим уважением, и он мог представить, как глубоко родители чувствуют оскорбление, нанесенное их дочери. И все же лучше он, чем хладнокровный убийца вроде Марли. Если, конечно, именно Марли застрелил Томаса. За последние два года жизнь Синклера, похоже, превратилась в ряд "если" и "как", и он чертовски устал от того, что не мог добиться ответа.
Граф сидел за письменным столом красного дерева и больше напоминал банкира, чем аристократа. Перед ним лежал раскрытый гроссбух.
Когда маркиз вошел в комнату, Стиветон поднял глаза.
- А, Олторп! Я думал, вы к этому времени уже бежали из страны.
- Доброе утро, лорд Стиветон. Жаль, что разочаровал вас.
Граф сощурил глаза.
- Тиммс, попроси, чтобы нас не беспокоили.
- Слушаюсь, милорд. - Дворецкий поклонился и вышел.
- То, что вы раскаиваетесь сейчас, не оправдывает ваши действия прошлой ночью, сэр. - Стиветон положил руки на крышку стола.
Синклер пожал плечами:
- Меня нельзя извинить.
- Теперь вы согласны со мной, но это также не принесет вам ничего хорошего. Сколько раз вы вели себя как человек с сомнительной репутацией и затем исчезали без всякого сожаления.
Синклер поднял бровь.
- Вы хотите знать точное число?
- Какие бы вольности вы ни позволяли себе в Европе, мы не терпим подобного поведения здесь.
- При всем моем уважении к вам, лорд Стиветон, должен пояснить - хотя это была моя инициатива, ваша дочь весьма охотно следовала за мной.
Граф с шумом вскочил на ноги.
- И таким способом вы просите извинения?
Синклер стряхнул невидимую пылинку со своего рукава.
- Я не прошу вас ни о чем, но у меня есть предложение.
Не сводя глаз с маркиза, Стиветон медленно сел.
- Вы ожидали, что, защищая честь Виктории, я вызову вас на дуэль?
- Конечно, нет - у меня нет намерения убивать вас. Я думал, вы потребуете публичного извинения…
- Это может как-то залатать вашу репутацию, но ничем не кончится для моей дочери.
Каминные часы пробили четверть, а граф все еще продолжал оценивающе смотреть на гостя. Синклеру не нравились ни задумчивое выражение его лица, ни направление, в котором развивался разговор. В голове у Стиветона, вероятно, созрело какое-то решение.
Граф наклонился над своей огромной книгой.
- Как бы мне ни хотелось утверждать противное, события прошлого вечера не были целиком вашей виной.
- Это звучит обещающе. Тогда мы договоримся, и извинений будет достаточно…
- Погодите, Олторп, я еще не закончил. У моей дочери, к сожалению, полностью отсутствует чувство самоконтроля. Я надеялся, что соответствующее образование и дисциплина излечат ее от импульсивности, но, как вы убедились, этого не произошло.
Синклер без приглашения опустился на неудобный позолоченный стул, стоявший напротив письменного стола. С этого места он намеревался услышать, как будет защищаться репутация Лисички за счет его собственной. Виктории просто не из чего было выбирать; он не дал ей шанса.
- Итак? - подсказал он.
- Итак, не имея возможности обуздать дочь, я предприму шаги, чтобы вынести скандал из моего дома. Виктория теперь - ваша проблема.
Синклер удивленно захлопал глазами.
- Но вы ведь не хотите, чтобы она вышла замуж за…
- Я не намерен прощать нарушение правил приличия даже членам моей собственной семьи. Особенно членами моей семьи. - Стиветон взял со стола карандаш. - Вы можете рассчитывать на десять тысяч фунтов сразу, а затем на три тысячи фунтов ежегодно, начиная со следующего года, когда Виктории исполнится двадцать один год и она получит наследство от своей бабушки. Думаю, что теперь, после возвращения в Лондон, вы быстро разберетесь с состоянием вашей семьи.
Маркиз почувствовал, как его пробирает озноб.
Расчеты не оправдывались: похоже, граф не понимал, сколь порочной была его репутация, если действительно намеревался устроить этот брак.
- Меня удивляет подобная щедрость. Ваша дочь, десять тысяч фунтов.
- И весь скандал долой из моего дома. Вот за это я и плачу.
- Лорд Стиветон, что бы вы ни говорили сейчас, вам следует понять, любой холостой пэр в Лондоне сочтет вашу дочь достойной невестой, теперь, когда я извинился. Вы уверены, что…
- Возможно, они и сочтут ее хорошей партией, но она не примет предложения ни от одного из них, так что у нее нет выбора. Свадьба состоится через неделю после ближайшей субботы, я уже отправил записку принцу Джорджу. Венчание пройдет в Вестминстерском соборе.
Вероятно, граф не хотел рисковать и постарался не дать возможности обоим участникам предполагаемой свадьбы сбежать.
- Тогда, я полагаю, будет присутствовать и регент?
- Принимая во внимание знатность двух наших семей, я в этом не сомневаюсь.
- И ваша дочь согласится? - Синклер скептически пожевал губами.
- Разумеется, нет, но ей, вероятно, надо было хорошенько думать перед тем, как упасть в ваши объятия на глазах у такого количества гостей.
- Я..
- Послушайте, Олторп, - граф постучал карандашом по столу, - за последние три года я предложил ей по меньшей мере пару дюжин потенциальных мужей и предоставил достаточно времени, чтобы выбрать любого из них. Вместо того чтобы принять решение, она таскалась по всем злачным местам Лондона, разбивая сердца, позоря свою и мою репутацию и клянясь при этом, что и слышать не хочет о свадьбе. Вы, наверное, знаете, как ее прозвали: Лисичка.
- Да, я что-то слышал об этом.
Граф важно выпятил грудь.
- Не поймите меня неправильно, Олторп, но я считаю, что вы достойны сожаления.
- Что ж, благодарю за весьма ясно высказанное мнение. - Синклер почувствовал себя так, словно потерял слона и королеву в шахматной партии, и теперь его ожидал неотвратимый мат. Но, что удивительно, он не испытывал особого ужаса. Все, что ему оставалось, это признать свое поражение, а отношения с Лисичкой Фонтейн в постели будут утешительным призом. К тому же он никогда не думал о завтрашнем дне и всегда полагался в этом на Томаса.
- Виктория войдет в древнее высокоуважаемое семейство, и это хоть как-то скрасит последствия вашего недостойного поведения.
- Рад услужить, - язвительно ответил Синклер.
- Подождите здесь. - Стиветон поднялся на ноги. - Я сейчас позову вашу невесту.
Маркиз совсем не был уверен, что ему хочется увидеть ее. Как ни привлекателен был приз, ему не нравилось чувствовать себя загнанным в угол. Итак, чтобы не покидать Англию и не отказываться от своих поисков, он вынужден будет жениться на Лисичке Фонтейн. Какая досада!
Он показал себя отменным дураком, и сейчас Стиветон использовал минутную потерю им здравого смысла, чтобы избавить свое семейство от неуемной вертихвостки.
Все это чертовски усложняло положение дел.
- Проклятие!
- Я высказалась точно так же, когда отец сообщил мне, что вы здесь.
Леди Виктория Фонтейн вошла в кабинет отца с таким спокойным видом, будто собиралась обсуждать погоду, и Синклер против воли поднялся. Еще накануне вечером он заметил, что в ее присутствии ему хотелось выглядеть "на все сто".
Обойдя стул, он взял ее руку и поднес к губам.
- Доброе утро, леди Виктория.
Ему нравилось касаться ее. Она не убрала руку, и он провел губами по ее пальцам. Виктория продолжала спокойно смотреть на него, и лишь ее фиалковые глаза были немного растерянны. В скромном муслиновом платье она притягивала его внимание еще сильнее, вызывала желание.
Наконец девушка освободила руку, повернулась к окну, и Синклер увидел, как покачиваются ее бедра обтянутые шелковистой тканью.
- Отец сказал, что вы приняли его условия. - Виктория облокотилась на широкий подоконник.
- Да, условия оказались достаточно щедрыми.
Она кивнула:
- Граф никогда не скупится по мелочам.
Синклер долго не отрывал от нее глаз, завороженный часто бьющейся жилкой на ее шее.
- Вам, похоже, также свойственно быстрое принятие решений.
- Мне хотелось, чтобы вы вытащили меня в сад, - призналась она, покраснев, - но я не предполагала, что вы попытаетесь раздеть меня догола.
Она хотела его.
- Вы не казались чрезмерно обеспокоенной этим - пока не появился ваш отец.
Приятный розовый цвет на ее щеках стал еще гуще.
- Я согласна, милорд, что вы хорошо целуетесь, - по-видимому, у вас не было недостатка в практике.
Слегка изумленный этим замечанием, Синклер поклонился.
- Я доволен, что все мои усилия привели к чему-то хорошему.
- Слишком хорошему, если судить по моим родителям.
- Я приношу извинения за то, что наши объятия стали достоянием публики, но не за то, что целовал вас. - Он приблизился к ней, испытывая все большее влечение, даже несмотря на накинутую ему на шею брачную петлю. - Вы великолепны.
Она повернула к нему головку.
- Все еще стараетесь соблазнить меня? - Виктория отошла от окна и направилась к двери. - Это ни к чему, лорд Олторп: вы уже выиграли мою руку.
Синклер с любопытством наблюдал, как она тихо прикрыла дверь и повернулась к нему лицом.
- Если вы хотите продолжить то, что мы начали прошлой ночью, миледи, - пробормотал он, - я охотно присоединюсь к вам. Чрезвычайно охотно.
- Кое в чем я готова участвовать, чтобы выбраться из этой истории. - Виктория понизила голос. - Вы ведь вряд ли хотите, чтобы брак состоялся, не так ли?
- И что вы предлагаете?
Она хлопнула в ладоши и сразу взялась за дело.
- Последние пять лет вас постоянно видели в Европе. Никто ничего не подумает, если вы решите вернуться туда.
Итак, этот маленький вулкан думает, что может диктовать ему условия. Ее отец прав в одном - она способна устроить ему "хорошенькую жизнь".
- Возможно, вы правы.
- Если дело в деньгах, то в моем распоряжении имеется сумма, которая принадлежит только мне. Вы могли бы достойно существовать в Париже ну, скажем, на тысячу фунтов в год?
Маркиз не верил своим ушам.
- Вам хочется, чтобы я вернулся в Париж?
- Да, и чем скорее, тем лучше.
- И вы готовы платить за мою еду, квартиру, одежду, поддерживать меня? - Он принялся по очереди загибать пальцы.
На лице Виктории появилось некоторое сомнение.
- Ну да…
- А как насчет того, чтобы навещать меня время от времени и приносить мне шоколад?
Глаза девушки сузились.
- Я не предлагаю содержать вас и не имею в виду какую-либо грязную сделку. Мне нужно только, чтобы вы держались подальше от меня.
- К этому все и сводится. Неужели у вас есть другие потенциальные женихи, скрывающиеся где-то в сельской местности?
- Я говорю абсолютно серьезно.
Синклер подошел ближе.
- Но я не хочу возвращаться в Париж. Мне здесь нравится.
- А я уверена, что вы будете гораздо счастливее среди ваших экстравагантных подружек, в Париже. Между прочим, там очень приятно находиться в это время года.
- Здесь тоже неплохо, тем более рядом с вами.
- Но вас не любят в Лондоне! - выпалила она и побледнела.
И никто из жителей Лондона не знает, что за последние пять лет он раз десять готов был умереть за них. У Синклера сжалось сердце, и он отвернулся, чтобы скрыть внезапно вспыхнувший в его глазах гнев.
- Мало кто понимает, насколько я очарователен, - спокойно заявил он, притворяясь, что изучает вид, открывающийся из окна.
Неожиданно Виктория положила руку ему на плечо.
- Извините, - тихо сказала она. - Это было жестоко.
Жалость - вот еще одно чувство, которое не вызывало у него симпатии.
- Думаю, Лондон полюбит меня гораздо сильнее, если я буду в вашей компании, леди.
- Но…
- Вы очень популярны - можно сказать, любимица общества.
Это могло бы сыграть ему на руку, подумал Син, любуясь ровным кремовым цветом ее кожи. Их брак не только возвысит его в глазах общества, но и откроет ему доступ в места, которые иначе были бы закрыты для него из-за потрепанной репутации. Принимая во внимание ее собственную одержимость, она не будет цепляться за него каждую минуту и вмешиваться в его дела.
- Но я не собираюсь выходить замуж - тем более за вас.
Он улыбнулся.
- Тогда вам не следовало целоваться со мной.
Виктория покраснела.
- А вы не думаете, что брак будет мешать вам путаться с женщинами, играть и напиваться?
В ее голосе сквозило отчаяние. Виктория нагнулась вперед, попав в ловушку между стеной и его руками.
- Не больше, чем он будет вмешиваться в ваш флирт, вашу светскую жизнь, покупки и во все другое, чем бы вы ни занимались.
Он посмотрел ей в глаза и был удивлен, что она не отводит взгляд. Это не дано большинству людей; им слишком многое приходится скрывать.
- Очевидно, мы идеально подходим друг другу. - С этими словами Синклер нагнулся и поцеловал ее. Мгновенный горячий ответ возбудил его, как это уже случилось ночью, в саду леди Фрэнтон. Сейчас он был глубоко уверен в том, что она никого не убивала, и… Ему приходилось целоваться с сотней женщин, и никогда он не испытывал подобного состояния.
Он неохотно оторвался от ее губ. Длинные, загнутые вверх ресницы, затрепетав, поднялись, и фиалковые глаза умоляюще глянули на него.
- Если я выйду за вас замуж, - прошептала она, - это будет только ради моей семьи.
Маркиз усмехнулся. Надо скорее бежать из этого дома, подумал он.
- Могу я пригласить вас на пикник завтра?
Виктория сняла руки с его плеч.
- Завтра я собиралась пройтись по магазинам с Люси Хейверс и Маргарет Портер.
- Тогда прогулка в экипаже по Гайд-парку в субботу.
- В субботу я тоже занята. - Она сделала вид, что поправляет прическу.
Синклер приподнял бровь, гадая, идет ли речь о свидании с лордом Марли.
- Вы не хотите, чтобы нас видели вместе?
Она заколебалась.
- Я думаю, мы воспринимаем это слишком серьезно, - предположила она. - Возможно, на следующей неделе ко всем вернется здравый смысл и нам не придется участвовать в этой глупой сделке.
- Возможно. Итак, вы поедете кататься со мной в субботу утром?
Виктория вскинула подбородок.
- А если нет, что вы сделаете?
На губах Синклера появилась непроизвольная улыбка. Ее вызов не лучший способ избавиться от него, и она весьма скоро обнаружит это.
- Как я сказал вам вчера, поцелуй - лишь начало обольщения. Следующий шаг значительно более… интересен.
Прежде чем Виктория смогла ответить, он поклонился и широко распахнул дверь.
- Теперь мне следует сообщить моей семье, что я собираюсь жениться. Увидимся в субботу, моя милая.
Глава 3
- Ха, ха! Син!
Кристофер Графтон, сбежав вниз по ступеням Друсбери-Хауса, обнял брата. Синклер ответил на объятия, крепко прижав Кристофера к груди.
- Рад видеть тебя, Кит! - Он, улыбаясь, отступил назад. - Ты вырос на целый фут.
- Да, но я-то надеялся, что стал выше тебя, черт возьми.
- Просто Кристофер пошел в дедушку, - произнес женский голос из маленькой гостиной, примыкающей к двери - Удивляюсь, как ты узнал его через пять лет.
У Синклера наконец пропало чувство, что все это был сон. Теперь он дома. Молодой человек медленно обернулся.
- Ты совсем не изменилась, бабушка Августа!
Августа Друсбери прищурилась.
- Конечно, изменилась. Я потеряла внука.
- Бабушка! - Кристофер невольно покраснел. - Брат только что вернулся. Дай ему минутку передохнуть, прежде чем вцепляться в него.
Хрупкие плечи пожилой дамы со вдохом приподнялись, в то время как голубые глаза оставались прикованными к Синклеру, словно оценивая его. Он подумал о том, что она увидела. Именно этого он больше всего страшился, возвращаясь в Лондон, - встречи лицом к лицу со своей бабушкой, которой ему придется объяснять свое безбожное поведение в последние пять лет.