– Я знаю. – Хотя он был в какой-то степени более опасным. – И именно поэтому было бы так легко сделать тебя центром моей вселенной.
– Не понимаю.
– Я потеряла себя с Уорреном. Я превратилась в слабовольную женщину и не узнавала сама себя. А все потому, что решила: это он – мой прекрасный принц. А он им не был. И когда я освободилась, то пообещала самой себе, что я никогда больше ни с кем не потеряю себя. Уж лучше я буду одна.
– Ясно. – Хантер уставился на землю и лишь через несколько долгих минут поднял глаза на Эбби.
Но за мгновение до того, как его взгляд стал жестким, она уловила слабость, мелькнувшую в глубине его удивительных глаз.
– Только один вопрос, – хрипло произнес он.
– Какой?
– Когда ты перестанешь позволять Уоррену управлять твоей жизнью?
– Уоррен ничем не управляет.
Уж Хантер должен это знать. Это он был в суде вместе с ней.
– Ты меня не одурачишь. Все, что бы ты ни делала, связано с ним.
– Ты что, вообще не слушал, что я тебе говорила? Это ради того, чтобы не повторять прошлых ошибок. Прости меня за то, что я такая осторожная.
– Осторожная или трусливая? – спросил он.
Тишина заполнила растущую между ними пропасть. Трусливая? Кем он себя возомнил? А что он ожидал от нее? Чтобы она забыла уроки прошлого? Эбби сложила руки на груди:
– Прощай, Хантер.
Вместо слов он поднял руку. Через несколько секунд желтая машина подъехала к тротуару. Когда Хантер открыл для нее дверцу, до Эбби донесся запах его лосьона, словно вонзившись в самое сердце. Она надеялась, что ей больше никогда не придется чувствовать этот восхитительный древесный аромат.
– Я соберусь через час, – сказала она.
– Как тебе будет удобно. – Пожав плечами, он закрыл дверцу, позволив ей уехать без него.
Глава 11
– Думаю, я просмотрела все подходящие вакансии в пяти населенных пунктах, – Эбби упала в выцветшее кресло времен королевы Анны, – и ничего. Даже в ресторанах быстрого питания.
Либо ей не хватало квалификации, либо она приезжала тогда, когда место уже было занято.
– Выше нос, – успокоила ее Кармелла. – Прошло всего три дня.
Целых три дня с тех пор, как она оставила Хантера. Три дня, как вернулась в дом Маккензи и приступила к поискам работы. Она даже поспорила сама с собой: на что потребуется больше времени – на то, чтобы найти место, или на то, чтобы избавиться от постоянной боли, которая не проходила с того момента, как Эбби закрыла дверцу того такси.
– Посмотри, здесь есть кое-что, – сказала Эбби. – Ночная смена уборщиков в лаборатории, где проводят тесты над животными.
– Звучит привлекательно. Пойду отвечу на звонок. Сегодня я дежурю.
– Может, я смогу принести домой какого-нибудь зверька? – Эбби сказала вдогонку подруге.
Она очень заинтересовалась этим местом: ночная работа могла избавить ее от бессонницы. Она все еще волновалась по поводу спора, который устроила при расставании с Хантером. Он и пары слов не успел вставить. А теперь – по прошествии некоторого времени – ее доводы казались крайне неубедительными и вообще глупыми.
Кармелла вернулась в комнату:
– У тебя посетитель.
Это был Хантер. Чертовски привлекательный, как обычно, в своей выцветшей рабочей куртке и солнцезащитных очках. Увидев его, Эбби словно окоченела. Ей хотелось подбежать к нему и заключить его в крепкие объятия, но она сдержалась.
– Привет, – хрипло произнесла она.
Хантер не ответил. Последний раз, когда они виделись, на его лице было холодное, отстраненное выражение. Такое же, как и сейчас. Было очевидно, что ему неприятно встречаться с ней вновь. Тогда что ему нужно?
– Как твоя рука? – спросила Эбби.
Игнорируя ее вопрос, Хантер вытащил конверт из своей сумки:
– Я зашел, чтобы отдать тебе кое-что. Это с того дня в замке.
День, когда они впервые поцеловались. Разве она могла забыть?
В конверте была фотография. Видимо, Хантер сделал ее, когда Эбби рассказывала о замках и сказках. На снимке она наклонила голову, глядя куда-то вдаль, волосы были растрепаны.
– Ты говорила, что потеряла прошлый снимок.
Эта фотография была не похожа на предыдущую, где Эбби выглядела усталой и бледной. Здесь она улыбалась, а ее глаза светились любовью и энергией. Она выглядела живой. Счастливой.
– Спасибо, – с трудом произнесла Эбби. – Это…
– Я упустил кадр.
Она подняла на него взгляд:
– Какой кадр?
– В Ливии. Во время мятежа. Я не смог поймать кадр. Вся моя карьера… – Что бы он ни собирался сказать, его голос затих, когда он отошел от нее. – Все ради кадра. Этому меня всегда учили. Ничто другое не важно.
– Я помню.
Какой отец, такой и сын.
– В день мятежа я отошел к дальнему краю площади. Как раз там на меня и напали.
– Мне жаль. Я не знала.
– Ты не понимаешь. – Повернувшись, Хантер снова подошел к ней. – Я пошел туда, потому что хотел уйти с дороги от толпы.
– Что? – Неужели он хотел сказать, что специально ушел в сторону? Но почему он это сделал?
– Потому что для меня тогда важнее было вернуться домой целым и невредимым, чем сделать хороший снимок. – Хантер остановился и взглянул ей в лицо. – По всей видимости, моя домработница очень хотела, чтобы я берег себя.
Он сделал это ради Эбби. Человек, у которого на первом месте всегда стояли фотографии, который верил в то, что нужно оставаться безучастным и вне игры, послушался ее просьбы. Она не знала, что сказать. Ее сердце билось так часто, что она не могла связать ни одной мысли. Если она правильно поняла, он говорил…
Эбби ненавидела себя за то, как сердце пропускало удары. Как оно ожило. Ну почему ему нужно было осложнять все, выпуская те чувства, которые она так отчаянно пыталась держать под контролем?
Она знала, что Хантер изменился после своей последней поездки, но связывала это с нападением. А на самом деле нападение как раз и было результатом того, что он изменился. Цена, которую он заплатил за любовь к ней.
Как же Хантер рисковал… Он привязался к Эбби, позволил себе испытывать к ней чувства, а она в ответ отвергла его, прогнала…
Слезы жгли ей глаза, в горле застрял ком.
– Мне жаль, – прошептала она.
У нее не было слов, способных описать всю глубину ее страданий.
Хантер коснулся ее подбородка, заставив Эбби посмотреть ему в глаза – в серо-голубую глубину, где отражалась боль.
– Мне тоже, – тихо ответил он.
Хантер провел пальцем по ее лицу. Эбби закрыла глаза, наслаждаясь ощущениями. Так хорошо. Так нежно. Она почувствовала его тело рядом со своим. Его дыхание на своей коже.
А потом все исчезло. Словно и не было ничего. Когда она открыла глаза, Хантер уже ушел, единственным напоминанием о его приходе была фотография в ее руках.
Еще долго после того, как закрылась дверь, Эбби стояла и смотрела на фотографию. Его признание – или то, что он подразумевал, – перевернуло все с ног на голову. Он предпочел безопасность и ее своей карьере. Выбрал ее. Как он мог привязаться к кому-то вроде нее? Задавленная своим багажом, слишком испуганная, чтобы принять его дар.
Проблема в том, что все предыдущие убеждения Эбби никуда не делись. Она до сих пор находилась под грузом прошлого. Ее одолевал страх. Хантер был слишком хорош для нее. Слишком хорош. Было бы так легко превратить его в центр ее вселенной. Слезы наполнили ее глаза. Они скользнули вниз по щеке. Эбби вытерла их, вспоминая, как это делал Хантер как-то раз. Он был прав. Она просто боялась. Боялась пойти на риск, как сделал он.
В тот день в замке Бельведер Хантер сказал, что не смог бы поддерживать отношения. Как он ошибался. Оказалось, именно Эбби была неспособна это сделать.
* * *
Эта неделя была тяжелой для Эбби. Сколько ошибок она совершила за последнее время?
Она шла домой в конце очередного дня, проведенного в бесплодных поисках работы. Место в лаборатории ей не досталось – другая женщина пришла чуть раньше. Это привело Эбби в отчаяние. Она не могла получить даже такую работу, где надо было убирать за животными. Может, это ее карма, наказание за то, что она обидела Хантера.
Эбби была занята, ругая себя, и не заметила крупную фигуру, которая преградила ей путь. Уоррен.
– Я надеялся, что встречусь с тобой. – Он говорил фальшиво примирительным тоном, который часто использовал.
– Надеялся или поджидал меня здесь?
– Ты так любишь все драматизировать! – Он усмехнулся. – Я просто хотел поговорить.
О да, она прекрасно помнила их последний "разговор". Он закончился тем, что Уоррен чуть не за волосы пытался затащить ее в машину.
– Судебный запрет все еще действует. Я обновила его.
– Опять ты туда же. Почему ты всегда все превращаешь в проблему?
– Я превращаю? – Эбби потрясла головой. Если ввязаться с ним в разговор, будет только хуже. – Уже несколько месяцев прошло с тех пор, как мы расстались, Уоррен. Я ничего ни во что не превращаю. На самом деле единственное, что я делаю, – это ухожу.
Она пошла дальше по тротуару. К счастью, они находились на людной улице. Вокруг было достаточно прохожих, чтобы она могла двигаться спокойно. Когда она вернется домой, позвонит в полицию.
– Куда ты идешь? – Он схватил ее за руку. Черт.
– Отпусти меня, Уоррен.
– Я хорошо к тебе относился, ты знаешь это. – Тут его маска слетела. Он сжал ее руку немного сильнее. – Но ты никогда не ценила все то, что я делал для тебя. Ты всегда была неблагодарной.
Как раз наоборот. Эбби была слишком благодарной. Убежденная в том, что не заслуживает ничего лучше, она провела с ним столько времени. Но теперь она знала, что такое "лучше". И никто не заставит ее вернуться назад.
Она долго и пристально смотрела на мужчину, на которого когда-то возлагала все свои надежды и мечты. Ее прекрасный принц. Второе самое большое разочарование в ее жизни.
Она громко рассмеялась, подумав о собственной глупости.
– Что тут смешного?
– Ты, – прямо ответила она. – Я вдруг поняла, что ты вообще для меня неважен. Ты – ничто. Пустое место.
Уоррен шагнул к ней ближе, его глаза сузились от злости.
– Что все это должно означать?
– Это значит… – Дернув посильнее, Эбби освободила свою руку. – Это значит, что мне не нужно больше мириться с тобой. Я слишком долго мирилась с тем, как плохо ты со мной обращался, но больше этого не будет. Никогда. Все кончено. Все было кончено уже давным-давно. И я больше никогда не хочу видеть тебя.
Уоррен потянулся к Эбби второй раз, но, ожидая этого движения, она отступила.
– Не. Прикасайся. Ко мне. Больше. – Она с нажимом проговорила каждое слово. Внутри ее сердце билось, как будто она участвовала в гонке. Если Эбби будет тянуть, все это может привести к обратному эффекту. – Между нами все кончено. Если ты еще раз подойдешь ко мне, я вызову полицию, и они надерут тебе задницу так быстро, что ты месяц не сможешь сидеть. Ты меня понял?
– Ты же не серьезно.
– Попробуй! – Когда он даже не пошевелился, Эбби развернулась и подошла к ближайшему прохожему. – Простите, сэр, – сказала она нарочито громким голосом, чтобы все, кто был на тротуаре, могли ее услышать, – вы не могли бы оказать мне любезность? Вон тот мужчина рядом с бордовой спортивной машиной – мой бывший бойфренд, и он нарушает судебный запрет, выданный мне на него. Вы сможете быть моим свидетелем, когда я позвоню в полицию и доложу о нем? Я боюсь оставаться одна, так как не уверена в своей безопасности.
Незнакомец, который и сам оказался очень большим и очень угрожающе выглядел, посмотрел на Уоррена, потом опять на нее.
– Конечно, – ответил он, скрестив руки на своей внушительной груди. – Буду рад помочь.
Эбби мысленно поблагодарила судьбу, что удача наконец-то стала возвращаться к ней.
– Не нужно вызывать полицию, – сказал Уоррен. – Я уезжаю.
Насколько Эбби его знала, он действительно уедет. Было две вещи, которые она всегда могла предвидеть, когда дело касалось Уоррена: вспыльчивость и инстинкт самосохранения.
– Но когда твой шикарный новый бойфренд бросит тебя, не приползай ко мне. Я не люблю пользоваться подержанным.
А, и еще можно добавить третью вещь: ему обязательно нужно было сказать последнее слово.
– Слишком поздно, – проговорила Эбби, наблюдая, как его машина уезжает. – Хантер уже ушел, но я все равно не вернусь к тебе.
Убедившись, что Уоррен исчез за углом и из ее жизни навсегда, она наконец-то выдохнула и поблагодарила ее доброго самаритянина.
– Нет проблем. У меня сестра примерно вашего возраста, у которой был такой же бойфренд. Пока она не решила, что заслуживает лучшего.
– Мы все заслуживаем лучшего, – сказала ему Эбби.
И впервые за свою жизнь действительно поверила в эти слова. Она действительно заслуживала лучшего.
В этот момент Эбби почувствовала, что значит обрести силы. У нее появилось ощущение, словно она могла сделать все, что захочет, быть тем, кем захочет. В памяти всплыла фотография, которую Хантер сделал в замке Бельведер, и улыбнулась. Теперь она знала, кем она хочет быть. И с кем она хочет быть. Но сначала нужно кое-что сделать. Она все еще не заслуживала Хантера. Но, может, если Эбби очень постарается, она станет женщиной, достойной его.
Эбби надеялась, что сможет убедить Хантера дать ей второй шанс. В конце концов, когда дело касалось вторых шансов, третий раз должен был получиться.
* * *
Хантер уже ненавидел вафли, но все равно их заказывал. На самом деле последние три месяца он вообще терпеть не мог завтракать. Даже яичница не вызывала аппетит.
Он сидел в кафе у Гая. Как он и говорил, этот костлявый мужичок гораздо больше хотел получить деньги Хантера, чем выгнать его из своего заведения. Теперь Хантер занимал другой стол – ему больше не хотелось сидеть у дальней стенки. И новая официантка ему не нравилась. Она была слишком низкая и чернявая. Он скучал по волосам цвета жженого сахара.
Эбби. Хантер выдохнул ее имя над чашкой с кофе. Прекрасная, запутавшаяся Эбби. Но он в конце концов выучил урок. Нужно просто делать фотографии, а не участвовать в событиях. В следующий раз, когда объект будет его притягивать, он последует ее примеру и просто сбежит.
Однако было все труднее защитить свое сердце. Прошло три месяца, а Хантер до сих пор не перестал чувствовать.
Зато с руки сняли гипс. Он уже согласился выполнить одно задание.
Неожиданно на стол перед ним поставили тарелку. Он закатил глаза. Мало того что новая официантка неправильно записала его заказ, так еще и принесла яйца, обжаренные с двух сторон, с беконом и тостом из цельного зерна.
Он медленно поднял взгляд.
– Есть одна штука с этими сказками… Никто никогда не рассказывает принцессам, что она должна заслужить прекрасного принца, – послышался знакомый голос.
Эбби стояла перед ним.
– Не возражаешь, если я присяду? – спросила она. Прежде, чем он успел ответить, она выдвинула стул. – Тебе сняли гипс, – заметила она. – Рада видеть это.
Грудь Хантера пронзила боль. Он не хотел разрыдаться, как малолетнее дитя, и поэтому повел себя грубо.
– Чего тебе, Эбби? Или ты решила взять пример с Уоррена и тоже начать преследовать меня?
– Никакого преследования, обещаю. Если хочешь, чтобы я ушла, – я уйду. Гай не переживет, если я устрою еще одну сцену. Ты хочешь, чтобы я ушла?
Он хотел. Было слишком больно видеть ее.
– Как хочешь.
– Как я скучала по тому, как ты пожимаешь плечами, – сказала она.
Мимо проходила официантка, и Эбби перевернула свою чашку, показывая, что хочет кофе. Какими бы ни были причины ее появления здесь, она не собиралась решить все по-быстрому.
Хантер не знал, как поступить. Он чувствовал, что должен схватить Эбби и больше никогда не отпускать, но не мог заставить себя сделать это. Пусть она проваливает ко всем чертям!
И вообще, зачем она пришла? Надежда заставила его сердце биться чаще. Хантер ненавидел себя за это.
Эбби выглядела по-другому. Хантер не мог сказать точно, что изменилось. Ее волосы лежали все так же в беспорядке. Под ее зимним пальто было что-то вроде униформы, розовой, как будто из какого-то учреждения. Эбби была бы скучной, если бы не… Что это? Он ущипнул себя за колено, желая поверить, что это не сон. На ней был тот шарф, который он купил ей в Ливии.
Должно быть, она проследила за его взглядом, и на лице ее появилась улыбка.
– Я нашла новую работу. В Лэндмарке. Я домработница. Кто ж знал, что уборка в твоей квартире в течение пары недель принесет такие результаты?
Даже без его рекомендаций.
– Хорошо. Я надеялся, что ты найдешь работу. – Это была правда. Он сожалел о том, что случилось между ними, но всегда хотел, чтобы она смогла встать на ноги. – Но я смотрел не на это.
– Я знаю. – Ее щеки порозовели, став одного цвета с униформой. – Я ношу его каждый день.
– Как мило. – Хантер не осмеливался даже допустить мысль, что шарф был для нее не просто аксессуаром.
– Знаешь, почему?
– Потому что он подходит к твоей униформе.
Она посмотрела вниз и засмеялась:
– И правда подходит! Если честно, я даже и не замечала этого. Видишь, я ношу его не для того, чтобы быть модной.
– Тогда зачем?