Эбби поняла, почему Майлз говорил, что его травмы выглядят ужасающе. Над левой бровью красовался шрам, один глаз заплыл и почернел почти до самой скулы. Еще один синяк был на челюсти, но не такой заметный благодаря отросшей щетине. Эбби легко провела кончиками пальцев по лицу Хантера.
– Тебе повезло, что ты вообще остался жив, как говорит Майлз.
– Майлз вообще любит драматизировать. Тебе надо почитать новости, которые он передает. – Хантер поймал ее руку и нежно сжал ее пальцы. – Ты волновалась?
– Не могла сдержаться, – ответила она. – Меня вообще пугают срочные телефонные звонки от незнакомцев. Я боялась, что опять останусь безработной. – Она была до смерти напугана мыслью о том, что Хантер лежит растерзанный в какой-нибудь подворотне.
Ее попытка выглядеть равнодушной не удалась. Перестав улыбаться, Хантер наклонился вперед, пока не уткнулся лбом в ее лоб.
– Прости, что напугал тебя, милая.
Она закрыла глаза, стараясь выдохнуть, насколько возможно, все свои потрясения и страх.
– Я не знала, что и подумать. Особенно после разговора с Майлзом.
– Я же сказал, он очень драматизирует.
– Так что случилось?
– Оказался не в том месте, не в то время.
Они стояли прижавшись друг к другу, в то время как толпа протекала мимо. Эбби трясло. Видимо, Хантер это заметил, потому что он обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Разве должно быть не наоборот? – спросила она. – Это я должна успокаивать тебя.
– Ты и успокаиваешь, – сказал он. – Ты даже не представляешь как.
– Абсолютно не представляю.
Хантер принял обезболивающее перед тем, как они выехали из аэропорта, и вздремнул на заднем сиденье такси, когда водитель влился в поток уличного движения Нью-Йорка. Сидя рядом, Эбби изучала пострадавшее лицо Хантера. Она видела, как подергивались мелкие мускулы под его глазом, выдавая напряжение, которое он так тщательно скрывал. Его рот время от времени кривился, а черты лица при этом становились более грубыми. На воротничке вечной рабочей куртки она увидела пятно. Кровь. Это открытие заставило ее похолодеть. Насколько близка она была к тому, чтобы потерять его?
А все из-за каких-то дурацких фотографий. Запустив руку в его волосы, Эбби гладила его голову, отчаянно ругая про себя отца Хантера, который заставил сына думать, будто ничто, кроме кадра, не имеет значения.
– М-м-м… Как приятно.
Она улыбнулась, услышав его сонный голос.
– Просто кто-то не чувствует никакой боли, – поддразнила она его.
– Это так чудесно. Хорошо быть дома.
– Мы еще не дома.
– А я уже. – Хантер немного подтолкнул ее руку головой, как кот, который требует ласки. Эбби опять его погладила. – Я скучал по тебе.
"Это все обезболивающее", – подумала Эбби, однако сердце ее сжалось от радости.
Хантер открыл глаза:
– Ты правда волновалась обо мне?
– Ну, кто-то же должен, – ответила она.
– Я рад, что это оказалась ты. – Он внимательно посмотрел ей в лицо.
Его глаза потемнели, и Эбби испугалась, что утонет в этой бездне.
– Ты такая красивая, – пробормотал Хантер.
Эбби почувствовала, как вспыхнула до корней волос.
– Мне кажется, из-за обезболивающего ты немного не в себе.
– Ну, не так уж и сильно не в себе, – ответил он таким хриплым и низким голосом, что она могла чувствовать его вибрацию. Его рука двинулась выше, охватила ее затылок и притянула ближе к себе. – Я абсолютно в своем уме.
А потом он поцеловал ее. Медленный, глубокий, долгий поцелуй, от которого сердце Эбби едва не выскочило из груди. Она прижалась к Хантеру еще крепче.
Хантер проснулся на своем диване в одиночестве. Он смутно помнил, как поднимался по лестнице, держа Эбби за талию и отказываясь идти дальше. А перед этим они ехали в такси, и… он целовал Эбби. Он никогда в жизни не смог бы забыть это.
Во время полета он думал только об Эбби. Произошедшее привело его в чувство. Хантер осознал, что скучал по Эбби. Он вернулся из Ливии с твердым намерением прекратить ходить вокруг да около и просто взять то, что ему нужно. Только так он сможет разобраться со своими чувствами.
Правда, соблазнение прошло не совсем так, как он представлял. В фантазиях Хантер не был накачан обезболивающим. Но он не жаловался. Ему просто надо поцеловать Эбби как следует попозже.
Она беспокоилась о нем. Это все еще будоражило его. Никто не волновался о нем с тех пор, как умерла мать. Он всегда был воином-одиночкой. Если случалось что-то плохое, он просто брал камеру и делал фотографии, пока его внутренние стены держали эмоции и не выпускали их наружу.
Шум на кухне привлек внимание Хантера. Эбби мыла тарелки. Увидев ее, с прядями волос на лице, с закатанными по локоть рукавами, он почувствовал новый приступ желания. На ней был шарф, который он привез из Ливии. Темно-золотые нити не были такого теплого оттенка, как волосы Эбби, но тон был близок к ним, и при правильном освещении они практически сливались. Неужели он только поэтому купил этот шарф? Он не удивился. Даже тогда, в ту первую неделю, Эбби уже заняла все его мысли.
Эбби определенно занимала главное место в его мыслях всю эту неделю. И вот результат – он лежит тут, на диване, со сломанной рукой. Хантер пощупал гипс сквозь футболку. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала всю историю?
– Я думала, ты спишь.
Он увидел, что она вытирает руки полотенцем.
– Гораздо веселее наблюдать за тем, как ты работаешь.
– Потому что домашняя работа – это такое зрелищное шоу?
– Зависит от того, кто ее делает.
Румянец вновь окрасил ее щеки. Ему нравилось, что она так легко краснела. Ему сразу захотелось поцеловать Эбби.
Поморщившись – так как боль в плече напомнила о себе, – он уселся и похлопал по дивану:
– Иди сюда.
Эбби явно занервничала:
– Я не могу. Мне надо работать. Квартира не убирается сама, знаешь ли.
– Все нормально, твой босс не будет возражать. Я знаю, как его уговорить. – Хантер снова похлопал по дивану. – Иди сюда, сядь.
– Ты вроде сказал, что тебе нравится наблюдать за тем, как я работаю.
– Я с гораздо большим удовольствием посмотрю на тебя, когда ты подойдешь поближе.
И, хотя Эбби и закатила демонстративно глаза к потолку, она положила полотенце и подошла к нему, усевшись на стул, стоящий неподалеку.
– Ты можешь сесть поближе. – Хантер показал на диван рядом с ним.
Она потрясла головой.
– Мне и тут хорошо. – Хорошо, когда ты держишься на расстоянии. – Я не хочу повредить твою руку.
– Если ты не будешь ходить по мне, с костью все будет в порядке.
– Но на всякий случай я все же посижу тут.
– Как тебе нравится. – Игнорируя вспышку разочарования, он продолжил: – Ты украсила тут все.
Ее лицо мгновенно просветлело.
– Ты заметил.
Ну конечно заметил. Хотя Хантеру потребовалось какое-то время, чтобы его мозги, одурманенные таблетками, осознали эти изменения. Во время его короткого отсутствия она успела превратить его "голо-бежевые стены" в настоящую фотогалерею. Снимки из разных мест висели на стене, наполняя комнату цветами и движением. Кроме этого, она добавила и другие штрихи. Например, шторы и несколько ваз. В первый раз с тех пор, как он купил себе это жилище, квартира стала выглядеть как настоящий дом.
Дом. Слово, которое, как он думал, никогда не будет использовать. Может, настало время испытать что-то новое. Триполи открыл ему глаза даже на большее, чем он осознавал.
Эбби ожидала его вердикта, он только сейчас это понял. Хантеру показалось, будто он сейчас должен сказать самую важную вещь на свете. Мысль о том, что его мнение имело такое огромное значение для нее, заставило волосы у него на затылке зашевелиться.
– Мне понравились фотографии, которые ты выбрала, – сказал он и посмотрел через плечо на бельгийских футболистов. Может, и не самый лучший выбор для этого места, но и не плохой. – У тебя верный глаз.
– Спасибо. Я так нервничала, когда вешала их.
Значит, она так нервничала и уселась подальше от него из-за того, что не знала, какой будет его реакция?
– Не стоило так переживать. Я же сказал, что доверяю тебе.
– Да, ты так сказал, но… – Эбби убрала пряди со своего лица. Как объяснить ему то, что она и сама не до конца понимала?
– Только, пожалуйста, не сравнивай меня с Уорреном, – попросил ее Хантер.
– Хорошо, не буду. – Поднявшись, она пошла к раковине и налила стакан воды. – И не буду упоминать, что это была первая квартира, которую я украшала сама. – Эбби поставила перед ним стакан и пластиковую бутылочку с таблетками. – Вот, уже пора принимать следующую дозу.
Возможно. Хантер не знал, сколько сейчас времени, потому что его наручные часы были разбиты во время драки. Неважно. Уж лучше он потерпит боль, чем опять заснет.
– Они мне не нужны.
– Но твоя рука?
– Все не так плохо, как люди обычно изображают.
Пока он говорил, Эбби стала вытирать капли воды с кофейного столика. Каждый раз, когда она наклонялась, он видел полоску кожи между ее шарфом и свитером, чувствовал ее запах.
– Останься, – сказал он. – Не уходи.
К его огромному облегчению, Эбби села.
– Что изменилось? – спросила она его. – Ты предельно ясно выразился в тот день, когда мы были в замке.
Она имеет в виду, почему он ее поцеловал? Хантер решил ответить ей честно:
– Я изменился. Хотя, точнее, я не менялся.
– Ничего не понимаю.
Он сам ничего не понимал.
– Я не мог перестать думать о тебе. Я не поборол это странное притяжение. Увидев тебя в аэропорту, я понял, что борьба с влечением – пустая трата времени. Вот я и поцеловал тебя. И… – Решив, что пора брать дело в свои руки, он скользнул по дивану, сокращая расстояние между ними. – Судя по твоей реакции, я могу предположить, ты тоже хочешь меня.
Ее покрасневшие щеки служили достаточным подтверждением его слов. Она уставилась на свои колени, скрывая мысли.
– Эбби, посмотри на меня. – Хантер коснулся ее подбородка, приподняв ее лицо так, чтобы можно было заглянуть ей в глаза. – Ты так прекрасна! – прошептал он.
– Не надо… – Она покачала головой. – Нет никакой необходимости… Мне не нужно столько комплиментов.
Может, комплименты и не нужны, но Эбби должна знать, что она особенная.
Хантер склонился и приник к ее губам.
– Я знала, что ты не сможешь усидеть спокойно! Как ты собираешься пережить два месяца бездействия?
Хантер не смог выдержать даже двух дней.
Он вытащил Эбби на прогулку по Гринвей-стрит.
– Я не могу ничего с собой поделать, если мне нужен свежий воздух, – сказал он.
Вечер был необычайно теплым для этого времени года, такая погода характерна для середины весны, а не для осени. Звездное небо напоминало расшитое сверкающим бисером одеяло.
Сама природа, казалось, покровительствовала влюбленным.
Влюбленные. Можно ли назвать так их с Хантером? Они не обсудили свои отношения. Какое-то темное, тяжкое чувство сковывало грудь Эбби.
Это точно не из-за Хантера. Он был страстным, умелым, щедрым на ласки – именно так она его себе и представляла. Эбби была особенной для него.
Но они же не пара. Они ничего друг другу не обещали, просто наслаждались общением.
– Ты за тысячу миль отсюда, – сказал Хантер, прижимаясь губами к ее виску. – Где ты?
– Просто наслаждаюсь видом. – Ложь покоробила ее, но Эбби совершенно не хотелось выяснять отношения в такой прекрасный вечер. Забавно, как быстро человек возвращается к своим старым привычкам. – Мне нравится, какая черная тут вода.
Ей стало интересно, сожалеет ли Хантер, что у него нет с собой камеры. Было странно видеть его без привычного ремня на шее.
– Ты не чувствуешь себя обезоруженным без третьего глаза?
– Интересно, но нет. В любом случае было бы слишком много возни с моим гипсом.
– Правда? Не похоже, чтобы это тебе мешало в других видах деятельности.
– Это потому, что я больше заинтересован в тех самых "других видах деятельности", – ответил он.
Хантер наклонился и поцеловал Эбби. Как обычно, поцелуй очень быстро из нежного перерос в горячий, не давая ей возможности вздохнуть.
– Я мог бы целовать тебя целую вечность, – прошептал он, прежде чем прижаться к ее губам еще в одном коротком, но страстном поцелуе.
Все, что Эбби могла сделать, – это кивнуть, когда его слова согрели ее сердце. Что-то в Хантере изменилось за последние двадцать четыре часа. Может, виной тому было ее воображение, но он казался другим. Он использовал любую возможность поцеловать ее или прикоснуться к ней. Она, конечно, отнесла это насчет того, что его разум был замутнен сексуальным влечением; она тоже чувствовала необходимость в физическом контакте с ним.
Если бы дело было только в этом, Эбби даже не беспокоилась бы. Но изменились его манеры. Она чувствовала эти перемены в поцелуях Хантера, в его фразах. Романтичные, нежные поступки, которые выбивали ее из колеи. Возможно ли, что после стольких лет тяжелых отношений с Уорреном она просто не имела представления, как ведут себя настоящие пары?
"Мы не пара!" Эбби явственно слышала этот протест в своей голове. Она цеплялась за эту мысль, как за соломинку. Зная, что это… то, что происходило между ними, было только временным, она могла хоть как-то чувствовать твердую почву под ногами. В противном случае было бы так просто упасть в пропасть.
Они пошли дальше. После нескольких минут тишины Хантер откашлялся:
– Наш визит в замок Бельведер навел меня на кое-какие мысли.
– Насчет чего?
– Я подумал, было бы интересно поснимать какие-нибудь замки в Европе.
– А как же твоя работа? Как же "Ньюстайм"?
– Надо на время отказаться от репортажей из горячих точек.
– Из-за того, что случилось в Ливии? – Эбби так и не узнала правду. – Расскажешь?
– Да нечего особенно и говорить. Сомневаюсь, что моя версия будет хотя бы наполовину такой же интересной, как та, которую поведал Майлз. Мне пришло в голову, что нужно сделать фотографии забытых европейских замков. Небольших, которые пришли в упадок.
– Прямо-таки как позабытые детские сказки, – съязвила Эбби.
Хантер посмотрел на нее. Его лицо было искажено тенью, хотя ей показалось, что он неодобрительно посмотрел на нее.
– Нам надо поработать над твоими сказками, – произнес он.
– Я уже поработала. – Неужели он ее не слушал в Бельведере? – Прекрасный принц оказывается подлецом, Золушка двигается дальше и учится самозащите. – Она могла бы еще добавить, что замок тоже превращается в руины. – Гораздо более реалистичная версия, если тебя интересует мое мнение.
– А как насчет продолжения?
– Какого продолжения?
– Того, где она встречает нового принца и он устраивает ей двухмесячные европейские каникулы, чтобы можно было проверить тамошние замки?
– Я не думаю… – Эбби замолчала, когда смысл слов Хантера дошел до нее. – Погоди-ка. Ты что, приглашаешь меня поехать с тобой? В Европу?
– Почему нет?
– Я… – Эбби была в полном шоке. – Но ты говоришь о нескольких неделях.
– Скорее о паре месяцев.
– Месяцев? Я не знаю, что сказать.
– Для начала неплохо было бы сказать "да".
– Д-да.
Он пожал ее плечо:
– Не могу дождаться, чтобы показать тебе Европу, любимая. Там так много прекрасных вещей и мест!
Хантер начал перечислять города, в которые хотел бы ее отвезти. Другая женщина на ее месте была бы счастлива получить такую возможность. Но Эбби внезапно испугалась.
– У меня нет паспорта, – произнесла она.
– Мы можем его оформить. Можно это сделать буквально за день.
– Чудесно. – Она заставила себя улыбнуться.
– Во Французских Альпах есть один отель, там такой вид из окон, ты просто не поверишь! – Хантер замолчал, изучая ее лицо, потом провел ладонью по щеке. Она не смогла сдержать дрожь. – Мне не дает покоя мысль, что я мог бы закрыть тебя там и не выпускать из постели много дней.
– Не выпускать? – прошептала Эбби. – Много дней? – Он говорил это конечно же в шутку, Эбби прекрасно знала. – Звучит так, будто я твоя собственность.
Не отрывая взгляда от ее глаз, он поцеловал тыльную сторону ее запястья.
– Неужели было бы так ужасно принадлежать мне? – прошептал он.
Как раз тогда она увидела это. Желание, тлеющее в его глазах. И, отчетливо подчеркнутое уличными фонарями, собственническое выражение в глубине его серо-голубых глаз, которое ясно говорило "ты моя".
Так было все время. Поэтому ей было так тревожно. Уоррен относился к ней так все время. Будь он проклят!
Хуже всего, Эбби снова почувствовала возбуждение, когда увидела это выражение.
Все повторялось. Она снова упадет в пропасть.
Черт! Хантер ведь обещал. Эбби поверила ему, когда он сказал, что ничего не может ей предложить: никаких чувств, никаких эмоций. Что он не может предложить ей отношения. А потом он стал смотреть на нее, как мужчина смотрит на завоеванную собственность. Как будто ему есть дело до нее.
– Мне надо выбраться отсюда. – Она освободилась из его рук, надеясь, что сможет поймать такси до того, как Хантер ее остановит.
– Какого черта? Что происходит? – Хантер побежал за ней. – Почему ты убегаешь?
Она боролась с тем, как сжалось ее сердце при виде растерянности Хантера.
– Мне просто надо выбраться отсюда. Мне надо идти…
Идти куда? Эбби не могла больше оставаться в его квартире. Она должна собрать свои вещи и вернуться в дом Маккензи. Опять начать все сначала.
Ну где же все такси? Ради всего святого, это же Нью-Йорк! Разве не должны они быть везде? Что-то желтое мелькнуло на дороге. Эбби замахала рукой, но лишь для того, чтобы увидеть, как машина проносится мимо нее с пассажиром на заднем сиденье.
Хантер схватил ее за плечо, заставляя повернуться.
– Что бы ни заставило тебя так отреагировать, скажи мне. Я не позволю тебе сбежать вот так, без всяких объяснений.
Он был прав. Эбби была ему очень многим обязана, но не могла подобрать правильные слова.
– Это из-за Европы, да? Ты не хочешь туда ехать. Прекрасно.
– Дело не в поездке.
– В чем же?
Эбби постаралась сморгнуть слезу. Хантер выглядел таким растерянным, и обеспокоенным, и, возможно, обиженным. На мгновение она перенеслась мысленно в комнату с архивами и вспомнила мальчика, всегда остающегося в стороне. Жалость разрывала ее сердце на кусочки. Слезы, которые она сдержала за несколько мгновений до этого, жгли ей глаза.
– Я совершила ужасную ошибку, – прошептала она.
– Ошибку?
Он понял, о чем она говорит. Как будто тень накрыла его лицо, и Хантер тут же ушел в себя. Тот мужчина, которого она любила, исчез.
– Понятно.
– Мне так жаль. – Эбби была ненавистна мысль о том, что она причинила ему боль. – Я никогда… То есть я не могу… – Она замолчала, когда мимо них пробежали люди. – Я пообещала себе, что никогда больше не сделаю тех ошибок, которые совершила с Уорреном.
– Уоррен. Сколько можно! – Хантер запустил руку в свои волосы. – Сколько раз я уже напоминал тебе, что я не твой бывший?