Нора отказалась от горячительных напитков и попросила стакан "Перье". Она испытывала благодарность к Сейджи за то, что тот оставил ее наедине со своими чувствами. Сначала она глядела через иллюминатор на облака и воду, затем рассеянно листала путеводитель по Киото, представляя себя туристкой, а не невестой, которой предстоит год замужества с мужчиной, который так привлекает ее физически, но которого она не разрешает себе полюбить.
Нора порылась в сумочке и вытащила классический японский роман "Гэндзи-моногатари", переведенный на английский. В одном из книжных магазинов Сиэтла ей взбрело на ум купить эту книжку.
Роман был написан в одиннадцатом веке женщиной и очень нравился Сейджи.
- В оригинале роман лучше, - мягко произнес он и погладил ее руку.
Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне и будоражил своими прикосновениями, подумала Нора. И ощущать аромат его туалетной воды тоже не хочу. При иных обстоятельствах я бы могла полюбить его, но из-за злосчастного соглашения ни за что не пойду на это.
- К твоему сведению, я ни слова не понимаю по-японски, - ответила она ему каким-то замороженным голосом. - Меня не хватит на то, чтобы выучить иероглифы. Так что самое большее, что я могу, - это читать в переводе.
Полет протекал своим чередом. Ужин, американский фильм с японскими субтитрами, потом свет притушили. Чтобы избежать разговоров, Нора притворилась спящей и даже не заметила, когда к ней пришел настоящий сон.
Сейджи смотрел на спящую девушку и думал о том, что эта уверенная и самостоятельная королева подиума, у чьих ног был весь Нью-Йорк, его будущая жена, сейчас беззащитна, как ребенок. Я хочу знать все, о чем она думает, все, что она чувствует, вдруг осознал он. Хочу знать, какой сон она сейчас видит.
У Сейджи было много женщин, они приходили в его жизнь и уходили из нее, но он никогда не испытывал того, что возникло между ним и Норой. Впервые ему пришла в голову мысль о том, что ему следовало бы отказаться от компании. Если бы он сделал это и не просил ничего взамен, возможно, ему удалось бы завоевать расположение Норы. Но его оскорбленная гордость требовала отмщения.
Благодаря VIP-статусу Сейджи и пакету акций в авиакомпании они без проволочек прошли очередные таможенные формальности. А когда вышли, у тротуара их уже ждал шофер, и они направились в Киото, который находился в нескольких милях от аэропорта. Лимузин мчался по шестиполосной автостраде, соединявшей островок с аэропортом и большой остров. Они ехали в Ринку-Мати.
Нора никогда не была в Японии. Она вытягивала шею, пытаясь разглядеть огромную верфь Кобе-Осака, далекие горы, пестрые рекламные вывески, залы игровых автоматов, где играют в "пачинко".
Сейджи объяснил, что игра напоминает бильярд, только игровое поле расположено не горизонтально, а вертикально. В Японии она очень популярна. Мимо проносились бесконечные ряды миниатюрных домиков с крышами из черепицы или жести. Рядом с каждым домиком был ухоженный огородик, напоминавший разложенный носовой платок в клетку.
Когда они проезжали пригород Киото, Сейджи, предварительно позвонив матери, попросил шофера показать им город. Еще в самолете он сказал Норе, что сообщил матери об их свадьбе за несколько дней до вылета. Та всю жизнь была воинственно настроена против американских родственников, а кроме того, никогда бы не поняла "временного брака", поэтому Сейджи не вдавался в подробности и не объяснил, что это лишь сделка вроде той, что Фауст заключил с дьяволом, только в его случае наградой являлась удовлетворенная жажда мести.
Город, по которому они ехали, с его неожиданно современными отелями, огромным вокзалом, выстроенным из цементных плит, и уродливой башней, своей иглой пронзавшей небо, несколько разочаровал Нору. Она всегда представляла себе Киото как воплощение традиционной японской культуры. Но сверкающие витрины магазинов приглашали войти, обещая множество таинственных сокровищ. Бессчетные храмы и святилища ждали ее.
На их пути возникло огромное, в ярких красках святилище Хэйан, и лимузин свернул влево, чтобы объехать его. Нора ощутила силу и безмятежность, исходившие от сооружения.
Проехав современную часть города и самые зеленые, лесистые северные склоны, они подъезжали к тому единственному месту, которое Сейджи считал своим домом. По пути он указывал ей на многочисленные достопримечательности, которые она, возможно, захочет осмотреть, и попутно упоминал те, которые были разбросаны в других районах.
- Киото сильно изменился с тех пор, как моя мать была маленькой девочкой, по крайней мере так она говорит, - заметил Сейджи. - Но в нем все еще можно найти много интересных, необычных мест. Надеюсь, тебе здесь понравится.
Удивительным было то, что Нора думала так же. Может, все образуется. Время от времени она будет тереть ему спину, решила она. Надо забыть об условиях их сделки, которые поставят ее в затруднительное положение и заставят пойти на компромисс с собой. Со временем я научусь справляться со своими чувствами к нему. К тому же не будет больше никаких подиумов или звонков в половине шестого утра на сборы к визажисту, никаких показов в костюмах и блузках "от кутюр", которые выставляют модель в полуобнаженном виде и которые ни одна приличная женщина не наденет на работу. Может, оно и к лучшему, что все так сложилось. Во всяком случае, ей представилась чудесная возможность познакомиться с этой удивительной страной.
Жилище Сейджи оказалось смешением современного и традиционного. Дом стоял на горе, над знаменитым храмом Кинкакудзи, вдалеке от городской суеты. Покатая, выложенная голубой керамической плиткой крыша отражала солнечные лучи. Стены дома, выгоревшие до серебристо-серого цвета кипарисовой листвы, обещали прохладу и покой. За деревьями и бамбуком, что росли вокруг дома, виднелся дивный пейзаж.
Лимузин лихо въехал на территорию, и они, сделав круг по дорожке из гравия, остановились у петляющей, выложенной камнем дорожки, которая огибала дом и проходила под распахнутыми воротами с крышей.
- Мама распорядилась открыть церемониальные ворота в честь твоего прибытия, - пояснил Сейджи. Он сидел неподвижно, будто не собирался выходить из машины. - Ворота поменьше, которыми мы пользуемся каждый день, сейчас закрыты.
- Как я должна обращаться к твоей маме? - вдруг спросила Нора, ощутив неловкость при мысли о торжественном приеме, который ей, по всей видимости, собирались устроить.
- "Миссис Амундсен" вполне подойдет. - Сейджи полез в карман брюк и достал маленькую коробочку, обтянутую бархатом. - Я хочу, чтобы ты надела это перед тем, как мы войдем в дом. - Он вынул из коробочки платиновое кольцо с большим бриллиантом. - Оно станет твоим, когда будут выполнены все условия сделки.
При этих словах Нора еле удержалась, чтобы не швырнуть в него кольцом, но лишь мрачно качнула головой в знак согласия.
Сейджи видел, что в ее душе происходит борьба, но виду не подал.
- Это китуунуги-иси, то есть "камень, на котором снимают обувь", - пояснил он, показывая на плоскую, изящную в своей несимметричности гранитную плиту. Плита лежала у широкой деревянной ступеньки. Выше располагался сам вход в дом - приоткрытые раздвижные панели из дерева. - Японцы застилают полы толстыми мягкими татами. Поэтому перед входом мы снимаем обувь.
Нора почему-то испытала неловкость, вообразив, что она предстанет перед Айко Брэт-Амундсен босиком. Но, в конце концов, ей не привыкать появляться на публике в самых различных одеждах и обуви.
Айко оказалась невысокой женщиной, с заметной сединой в некогда черных как смоль волосах. На ее лице начисто отсутствовали какие-либо эмоции. Она была одета в кимоно с незатейливым рисунком и таби - японские домашние носки из белой ткани, напоминающие рукавицы - с отдельной частью для большого пальца. Она даже отдаленно не напоминала своего отца Джэрролда Брэта.
- Рада познакомиться с вами, - произнесла Нора в ответ на легкий поклон своей будущей свекрови и бесстрастное, с заметным акцентом приветствие на английском.
Интуиция подсказала Норе, что Айко будет потакать любой прихоти Сейджи, лишь бы сохранить мир в семье, и в то же время станет придираться к ней при малейшей возможности. Где-то она читала, что в Японии жена должна заботиться о матери мужа, исполняя все ее капризы и требования. Трудно же мне придется, посочувствовала себе Нора.
Пока они не были связаны брачными узами, им с Сейджи приготовили отдельные комнаты. Нора подавила в себе желание плюнуть на все и вернуться в аэропорт. Ей вдруг стало жаль расставаться с Сейджи, не говоря уже о том, что мысли о Мэгги не оставляли девушку ни на минуту.
Через несколько часов она, Сейджи и его мать уже сидели за ужином. Они уселись на полу на специальных подушечках за низеньким столиком. Служанка готовила "исикари набэ" прямо у них на глазах. Блюдо состояло из лосося, грибов, зелени и кубиков запеченного тофу, а также чего-то еще, незнакомого Норе. Все это помешивалось на слабом огне в керамической кастрюле, куда был налит бульон из морских водорослей и мисо. Газовая плитка с кастрюлей стояла прямо на столе. Нора с удивлением поняла, что ей нравится необычный вкус этого блюда.
На улице похолодало, но полупрозрачные сёдзи были раздвинуты, и через них виднелся сад, тщательно возделанный, напоминавший дикий уголок природы с несколькими камнями неправильной формы, каменным фонарем и лилиями в прудике, наполнявшемся водой по желобкам из бамбука. Нора украдкой поглядывала по сторонам. Ей все было любопытно.
Заметив ее интерес, Сейджи после ужина показал ей сад. Они прошли по извилистой дорожке меж деревьев и оказались на площадке, выложенной по краям камнями. Внизу перед ними раскинулся Киото, весь в огнях, они то и дело вспыхивали в надвигающихся сумерках.
Нора решила, что сейчас он ее поцелует. Но ошиблась. Сейджи поклонился и объявил, что возвращается в дом. Пока она спала в самолете, он работал. И хотел бы принять ванну и отдохнуть.
Нора отлично поняла, что это значит. Она мысленно нарисовала картину: Сейджи сидит нагой, а служанка моет его. И почувствовала резкий прилив возбуждения. Но это было ничто в сравнении с тем, что она испытала, когда к ней подошла Айко и сказала, что Сейджи и служанка ждут ее.
- Я… я не понимаю, - пролепетала она растерянно.
- Он хочет, чтобы ты поучилась, как следует мыть мужа, - бесстрастным голосом сообщила ей Айко.
Глава шестая
На ее футоне лежала темно-синяя хлопковая юката, вышитая белыми хризантемами. Нора решила не рисковать их соглашением, набросила на себя легкое кимоно и негромко постучала по деревянной раздвигающейся панели, на которую ей указала Айко. По ту сторону послышался мягкий женский голос, прощебетавший что-то по-японски. Нора раздвинула панель и вошла внутрь.
Ванная комната Сейджи располагалась ниже уровня спальни. Она была выложена керамической плиткой и обита кедром. Позади высокого кедрового чана, способного вместить несколько человек, колыхались раздвижные перегородки - фусума. Они были раздвинуты, и в проеме виднелся большой, удобный футон Сейджи, а также приоткрытые сёдзи, выходившие в сад.
Сейджи нигде не было. Лишь молоденькая служанка, которая до этого готовила ужин. На ней были бледно-розовый бюстгальтер и легкие нейлоновые трусики, напоминавшие шорты. Рядом с ней, около сточных отверстий, вделанных в плитку, стояло деревянное ведро с мыльной водой, над которой поднимался пар. Рядом были ковш и целый набор губок со щетками. На краю чана лежала стопка толстых махровых полотенец.
Под взглядом Норы девушка опустила ресницы. Она так же смущена, как и я, решила Нора, не зная, что в Японии слуги не должны поднимать глаза на хозяев. Себя она, разумеется, хозяйкой не считала.
Нора вычитала в путеводителе, который купила в Сиэтле вместе с романом, что традиция принимать совместные ванны существует в Японии давно. И потому вовсе не была уверена в том, что мужчина, за которого она собирается выйти замуж, посчитается с ее чувствами и наденет плавки. Для него мыться голым на людях - обычное дело, но наверняка он постарается сделать из этого шоу, представ перед ней нагишом.
Внезапно ей вспомнилось, как он выглядел, когда стоял у бассейна и вода стекала по его мускулистому телу. Такую картину она еще вытерпит. Но когда служанка приступит к омовению…
Ее размышления были прерваны появлением Сейджи. Слегка поклонившись обеим девушкам, он постарался сдержать улыбку при виде заметного смущения Норы. Немного помедлив, словно раздумывая, он сбросил юката.
Под ним не оказалось ничего. Как ни была Нора готова к этому, у нее дух захватило от пронзительной красоты его смуглого, прекрасно развитого тела и внушительных размеров мужского достоинства. Он знает о своей исключительности, подумала Нора, пытаясь подавить охватившее ее волнение. Наверняка ему говорили об этом все его женщины.
А если он разденет ее? Здесь? Прижмет к себе? Проникнет туда, куда не допускался еще ни один мужчина, и войдет в самую глубину? Когда это случится, ей некуда будет деваться. Она не сможет избежать этого, никаким образом.
Щеки Норы пылали, она храбро выдержала его изучающий взгляд.
Вот и хорошо, подумал Сейджи, довольный такой реакцией. Он заметил ее смущение и невольное возбуждение, не говоря уж о нарочитом спокойствии при виде его слегка возбужденного тела. Может, ей и не хочется присутствовать здесь, но она не отвернется до самого конца. Она не фригидна. И он ей небезразличен. Из их любовных сражений возникнет огонь и расплавит их докрасна, как железо в горне.
Хотя Нора и не могла этого знать, но возбуждение Сейджи было вызвано мыслью о том, что она будет смотреть, как другая женщина моет его. Сами по себе прикосновения служанки взволновать его не могли. Сейджи, конечно же, нравилось, как его моет Мичико. Но чувства его при этом не намного отличались от тех, что он испытывал, когда девушка заваривала ему чай.
Сейджи опустился на стул. Служанка подала ему полотенце, от которого шел пар. Он обтер лицо и дал ей знак начинать. Мичико намылила его густые темные волосы шампунем и ополоснула их. Потом зачерпнула горячей мыльной воды из ведерка и вылила на плечи. Взяв одну из щеток, она начала тереть ему спину, не забывая одновременно массировать тело другой рукой.
Закончив, она перешла к груди. Сейджи прикрыл глаза, якобы от удовольствия, но Нора знала, что на самом деле он наблюдает за ней из-за опущенных век. Будь я проклята, если ему это сойдет с рук. Возомнил себя неизвестно кем, думает, что она млеет от одного его вида. Ну уж нет! Нора непринужденно опустилась на покрытый плиткой пол и рассеянно уставилась на Сейджи.
Но когда руки Мичико опустились ниже, Нора, не выдержав, отвела взгляд и просидела так несколько томительных минут, пока служанка не занялась ногами своего господина. Однако на этом мучения, уготованные ей, не закончились. Когда японка стала обливать Сейджи горячей водой из чана, мыльные брызги окатили Нору с головы до ног, и она с визгом отскочила к стене. Чистый и взбодрившийся, Сейджи встал и поклонился служанке. Она в свою очередь отвесила ему поклон. С умилительной поспешностью служанка подхватила щетки с губками и мелкими шажками засеменила из ванной.
Нора не шелохнулась.
- Ну, - произнес Сейджи; он смотрел, как с нее, промокшей насквозь в легкой, облепившей тело юкате, стекала вода, - надеюсь, ты все запомнила?
- Ничего сложного, - отозвалась Нора; она постаралась вложить в голос всю беспечность, на какую была способна. - Не сложнее, чем купать младенца…
- Эй, я не слишком-то похож на младенца, если ты еще не заметила.
Они помолчали. Нора боролась между желанием огрызнуться и просто желанием.
- Теперь я могу уйти? - спросила она.
Сейджи понял, что, хотя ее и тянет к нему, она будет вести себя как агнец на заклании. Неважно. Он получил то, что хотел. Но почему бы не получить больше?
- Подожди.
Он залез в кадку и погрузился в горячую воду по самую шею. Принимать ванну было одним из его главных удовольствий. Но не единственным. Для другого ему нужна была партнерша.
И сейчас во всем мире существовала лишь одна, желанная для него.
- Если хочешь, присоединяйся, - лениво протянул он. - Мать ничего не узнает. Но сначала тебе придется раздеться и поработать.
Нора легко представила, каково это будет - залезть к нему в чан, у нее даже мурашки по телу пробежали. Живо представленная картина возбудила ее.
- Мне помнится, я согласилась мыть тебя после того, как мы поженимся, раз уж таковы традиции в вашей стране, - парировала Нора, идя к выходу. - Но не мыться с тобой. Для этого тебе придется найти себе другую!
Несмотря на изощренное представление с мытьем, непривычную жесткость футона и вообще странную обстановку, Норе удалось забыться сном. Утром она первым делом взглянула на часы. Одиннадцатый час. Она не помнила, когда просыпалась так поздно. Что подумает Айко? Что она избалованная, изнеженная чужеземка, не привыкшая работать. Ну и пусть.
Хоть бы Сейджи уже ушел, мечтала Нора, пока принимала душ в тесной, на западный манер душевой, что примыкала к ее комнате. Ей не хотелось встречать его насмешливый взгляд. Она насухо вытерлась и надела свободные брюки с легким свитером. Войдя в зашики - иными словами гостиную, - она увидела Айко. Женщина сидела на подушечке на полу за небольшим переносным столиком и, как показалось Норе, составляла ряды из японских иероглифов.
- Ты встала поздно, - произнесла она по-английски с сильным акцентом. В глазах ее читался упрек. - Слуги не могут бросить все свои дела, чтобы приготовить тебе завтрак в такое время. Я попрошу принести сэнтя…
Служанка принесла чашку горячего зеленого чая.
- А где Сейджи? - спросила Нора, отпив из чашки. - На работе?
Айко посмотрела на нее с недоумением.
- Разве он не сказал тебе? Он уехал в Сингапур. Вернется в конце недели.
Уехав не попрощавшись, он решил показать, что не питает к ней никаких нежных чувств. К тому же оставил ее одну в новом окружении. И ясно дал понять своей матери, что она, Нора, не слишком-то много для него значит. Что ж, я могу обойтись и без него, решила Нора. Не слишком большое удовольствие лицезреть представления вроде вчерашнего. Но злилась она большей частью на себя, потому что ей не хватало его. Слишком противоречивы были чувства, которые она испытывала к этому человеку. Зря она бросила реплику о другой. На самом деле ей и мысль подобную трудно допустить. Конечно, у него есть любовница, наверняка есть. А может, даже не одна. И никакого желания расстаться с ними ради нее. Теперь, живя в Японии, она стала понимать, что за жертву ей предстоит принести.
Желая хоть чем-то занять себя, Нора вышла в сад. Щебет птиц и журчание воды, шелест бамбука и ветерок в соснах немного успокоили ее. Надо устраивать свою жизнь здесь, хотя бы даже и временно, подумала она. Жить жизнью своей и отдельной от Сейджи.
За обедом, который нельзя было назвать обильным - чай, рис и отварная рыба с маринованными овощами, - Айко сообщила сухим тоном: