После праздничной еды Мелани свернулась калачиком под боком у Форда. За окном кружились крупные снежинки, Табита мирно спала в корзинке, котята грелись у теплого материнского брюшка, и Мелани подумала, что это был самый лучший ужин в ее жизни.
Затем, сытые и довольные, они снова погрузились в любовные ласки, медленные и чувственные - торопиться им было некуда. Мелани заснула в объятиях Форда. Ей хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась. За несколько часов ее жизнь изменилась до неузнаваемости, а Форд стал для нее неизмеримо ближе, чем когда-либо раньше. Возможно, это произошло из-за того, что тяжелые испытания, через которые они прошли, сделали их сильнее. А может, от того, что она впервые ничего от него не скрывала. Эти мысли пролетели в ее сонном мозгу. Она перестала быть настороже, перестала обороняться и поэтому смогла больше не подавлять свои чувства.
Перед тем как окончательно погрузиться в сон, Мелани посмотрела на Табиту с котятами и улыбнулась - три малюсеньких существа старательно сосали молоко. Они уже высохли, шерстка распушилась. Один казался светлее двоих других, и вся троица выглядела вполне здоровой.
Мелани твердо решила оставить у себя Табиту со всеми тремя котятами. В их доме в Кингстоне-на-Темзе большой сад - идеальное место для четырех кошек. Она уже представляла, как котята играют и гоняются друг за дружкой по лужайкам и кустам, взбираются на деревья, нежатся на солнышке или прячутся в тени. Табита никогда больше не узнает, что такое голод и страх. Все это проносилось в голове у Мелани, пока она не уснула.
Мелани пробудилась утром в канун Рождества от крепкого поцелуя. Она открыла глаза и увидела, что комната утопает в свете, а Форд, на котором, кроме кухонного фартука, ничего не надето, улыбается ей.
- Ваш завтрак, мэм. - Он указал на поднос с английским завтраком - тосты, джем и апельсиновый сок на тумбочке у кровати. - Мадам желает чего-либо еще?
Разве может такое быть, чтобы обычный пластиковый фартук оказался настолько эротичным? Фартук обвивал бедра Форда, волосы на груди мысом спускались к талии и пупку. Он выглядел немыслимо сексуальным. Она обхватила его шею руками, а когда он наклонился, потянула вниз на кровать.
- Я люблю тебя, - сказала она, с жадностью целуя его. - Очень сильно.
- То, что я чувствую к тебе, словами не выскажешь. - Он заключил ее лицо в ладони и смотрел, не мигая, в бархатисто-карие глаза. - Ты ведь знаешь, что я тебя никуда больше не отпущу? Что бы ни случилось в будущем, чего бы оно нам ни сулило, хорошие времена или плохие, я не отступлюсь. О’кей?
- О’кей. - Она снова его поцеловала.
- А после Рождества я отвезу тебя домой. И не возражай.
- Меня и Табиту с ее выводком. - Мелани каждое слово сопровождала поцелуем. - Я всегда хотела завести когда-нибудь домашних животных. А тут четверо за один заход.
- Мы возьмем их всех?
- Конечно. Табита это заслужила.
- А я? - Форд крепко прижал Мелани к себе, и она животом ощутила его набухший член. - Чего заслуживаю я?
- Всего, - прошептала она.
- Ну, в таком случае…
Он зацеловал ее. Все тело у Мелани запульсировало и затрепетало от желания, от лихорадочного возбуждения.
Как она могла жить эти долгие, одинокие месяцы без него? Это было существование, а не жизнь. Жизнь - это быть рядом с Фордом, чувствовать его, любить его. И дело не только в плотской близости, в его нежности, заботе о ней, терпении и любви, которые он выказывал ей с первых же дней, как они встретились. Даже когда умер Мэттью, он ни разу не обвинил ее, утешал ее, не считаясь с собственным горем.
Она отвечала поцелуем на каждый его поцелуй, лаской на каждую ласку, а когда он раздвинул ей бедра, она с радостью приняла его в свое лоно. Их соитие вознесло обоих на небывалую высоту, они одновременно достигли вершины чувственного восторга, и когда их накрыли сладостные волны, оба в унисон выкрикивали имена друг друга.
Потом они лежали, обнявшись и постепенно возвращаясь в реальность дня.
Форд с улыбкой провел кончиком пальца по губам Мелани.
Она ощутила движение ребенка, на этот раз сильнее, чем обычно, и, поймав руку Форда, положила себе на живот:
- Чувствуешь?
У него засветилось лицо.
- Да. Слегка колышется, но… да, я чувствую.
- Наш ребенок, Форд.
И, сказав это, она поняла, что страх окончательно исчез.
Глава 12
Снегопад возобновился еще до ланча, но Форд успел расчистить дорожку к навесу и запастись дровами и углем. Они чувствовали себя очень уютно, сидя, обнявшись, перед камином, смотрели телевизор, ели купленные Фордом деликатесы и любовались на Табиту с котятами. Кошка с жадностью поглощала еду, словно наверстывала упущенное время, а три котенка выглядели на удивление крепенькими.
Была уже середина дня, снег прекратился, и небо сделалось перламутровым с серебристыми полосками. Вдруг раздался стук в дверь - на пороге стояла девушка-ветеринар в высоких зеленых резиновых сапогах, теплых брюках и пуховике, от чего казалась вдвое толще.
- Я ездила на ферму не далеко отсюда и вот решила заглянуть к вам, - весело сообщила она, словно не стояла по колено в снегу. - Как наша пациентка?
Пока ветеринарша осматривала Табиту и котят, Мелани приготовила ей горячее питье. Закончив осмотр, она объявила, что и кошка, и котята вполне здоровы.
- Рыжий котенок - мальчик, а с черно-белыми пятнами - девочки. Кошка, судя по всему, отлично справляется с обязанностями матери. - Она залпом выпила кофе и ушла со словами: - Рада сказать, что все хорошо, что хорошо кончается.
- Да. - Форд взял Мелани за руку и повторил: - Действительно, все хорошо, что хорошо кончается. Счастливого Рождества.
В первый день Рождества они проснулись очень поздно, хотя и легли рано. Их любовные игры затянулись, и лишь на рассвете они наконец погрузились в сон в объятиях друг друга.
Утро было ясным и сияющим, небо - голубоватый хрусталь, а пейзаж вокруг коттеджа - зимняя сказка. Издалека доносился звон церковных колоколов. Казалось, что мир, укрытый белым покрывалом, заново родился.
Форд принес кофе Мелани в постель. Ее не оставляло восхитительное ощущение истомы и приятной лени. Но тут увидела рядом со своей чашечкой кофе и тостом завернутый в красивую бумагу подарок. Она встрепенулась.
- Форд, а я ничего для тебя не приготовила. Ну зачем? Не нужно было этого делать.
- Нет, нужно. - Он улыбнулся на такую чисто женскую реакцию. - К тому же у меня было небольшое преимущество перед тобой - я знал, что приеду сюда, и собирался оставить это для тебя после того, как уеду.
- Что там?
- Сама посмотри, но сначала… - он обнял ее и нежно поцеловал, - счастливого Рождества, моя любимая.
Она развязала ленточку и развернула бумагу, потом открыла крышку коробочки и… ахнула - внутри лежала изящная брошь: два миниатюрных попугайчика из драгоценных камней касались в поцелуе друг друга крыльями и клювиками.
- Форд… - Мелани подняла на него глаза, - какая красота! Где ты это отыскал?
- Мне сделали это на заказ. - Он поцеловал ее в кончик носа. - Брошка говорит о том, что я хочу говорить тебе каждый день.
Камни переливались в солнечном свете, падающем из окна, птички казались живыми. Сердце у Мелани запело от счастья. У них все будет хорошо, они пережили бурю и выстояли. Она в это верила.
Первый день Рождества выдался на славу. Форд приготовил обед, они слушали рождественские гимны и песни по CD-плееру. Форд не разрешил Мелани ему помогать, сам умело разложил еду по блюдам, а когда полил бренди сливовый пудинг и поджег, она не удержалась от радостного визга.
Табита умяла кусочки индейки и до последней капли вылизала сливки с блюдца, после чего устроилась в корзинке со своим пушистым семейством, явно не желая перебираться куда-то еще от тепла в камине.
После ланча Мелани с Фордом слепили во дворе снеговика. Солнце расцветило небо красными, золотыми и фиолетовыми дорожками, воздух был морозным и бодрящим, а где-то совсем близко лаяли собаки.
На мгновение Мелани пронзила боль от того, что с ними нет Мэттью. Он, наверное, уже начал бы ходить и радостно топал по снегу.
- Ты думаешь о нем.
Она не ожидала, что Форд за ней наблюдает, а когда он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе, она прошептала:
- Я бы так хотела сказать ему, что мы его любим, что всегда будем любить. И не важно, сколько еще детей у нас будет, он навсегда останется нашим бесценным маленьким мальчиком, нашим первенцем.
- Когда родится этот ребенок, мы станем семьей, Нелл, и хотя горе от потери Мэттью никогда не исчезнет, ты научишься жить с этим горем и перестанешь чувствовать себя виноватой. И сможешь испытать счастье и радость.
- Ты веришь в это? На самом деле?
- Да, верю. - Его глаза блестели в сгущающихся сумерках. - Мы должны продолжать жить, заботиться и любить других детей, которые нам будут посланы.
- Откуда ты знаешь, что я временами так и чувствую? - Мелани подняла на него широко раскрытые от удивления глаза.
- Да потому, что я сначала чувствовал то же самое. Я думаю, что все родители чувствуют это после потери ребенка. Это не только ужасное несчастье, но оно противоестественно - родитель не должен пережить своего ребенка.
Она прильнула к нему. Сколько в нем силы и понимания!
- На этот раз все будет хорошо, да? - тихо выговорила она. - Я не смогу вынести, если…
- Ничего не повторится. - Он пальцем приподнял ей подбородок и заглянул в глаза. - У нас будет прекрасный сын или дочь, Нелл. Обещаю. Посмотри на Табиту и верь. О’кей?
Она неуверенно улыбнулась:
- Люди подумают, что это глупо… глупо верить, что для нас это добрый знак, потому что какая-та кошка родила и выжила, несмотря ни на что.
- Мне наплевать, что думают люди. - Он крепко прижал ее к себе. - И не забывай, что сейчас Рождество - время чудес и исполнения желаний. Кто мог подумать всего несколько дней назад, что мы с тобой будем вот так стоять, Нелл? Но мы же стоим обнявшись. Мы снова вместе и стали сильнее, чем раньше. А что касается чуда… - он дотронулся до ее живота, - то всего лишь одна ночь любви, и зачат этот ребенок.
- Значит, ты говоришь, что мы - часть рождественского чуда? - улыбнулась Мелани.
- Абсолютно точно. - Он засмеялся и поднял глаза к эффектному полосатому небу. - Посмотри - зрелище в стиле модерн специально для нас.
Мелани тоже засмеялась:
- Ты - помешанный.
- Помешанный на тебе. Не отрицаю. - Он повернул ее лицом к снеговику в забавном наряде - розовом, пушистом шарфе и соломенной шляпе с лентами и цветочками. - Снеговика мы с тобой нарядили?
- Да.
- В таком случае предлагаю вернуться в дом и согреться.
- Перед огнем с кружкой дымящегося шоколада?
- Можно и так. - Глаза у него загорелись. - Но не совсем то, что я имел в виду. Я думал кое о чем более… приятном.
- Более приятном, чем горячий шоколад?
- На сто процентов.
- О, в таком случае…
- И помни. - Он взял в ладони ее холодное лицо, и глаза у него сделались серьезными. - Я люблю тебя, а ты любишь меня. Все остальное - все! - вторично.
Мелани кивнула. Она хотела этому верить. Ей необходимо было верить.
- Я люблю Рождество.
Она обвила его руками за шею, а он поцеловал ее в лоб, едва не уронив у нее с головы ярко-красную шапку с помпоном.
- Это лучшее время года, - хрипло произнес он. - Самое лучшее.
Глава 13
Мелани вспоминала колдовство Рождества, когда в последнюю неделю мая Форд вез ее в больницу.
Лучшей погоды нельзя было и желать. Почти месяц стояли теплые, солнечные дни, больше характерные для Средиземноморья, чем для Англии, и Джеймс с помощником, которого наняла Мелани, торопились, чтобы успеть все сделать. Компания Мелани имела стабильную репутацию надежной, с первоклассными результатами, а это сулило хорошие перспективы. Но Мелани не думала ни о Джеймсе, ни о процветании компании. "Астон-мартин" Форда несся к больнице, а она вспоминала очарование тех дней, когда они с Фордом находились в уединении их особого мирка. Ну и Табита с котятами, конечно, были с ними.
Котята быстро росли и успели приобрести отличительные черты. Двух кошечек назвали Холли и Айви, а котика - Ноуэл. Эта троица порой бывала неуправляемой, но Табита оказалась строгой матерью. Мелани их обожала, но любимицей все-таки осталась Табита. Полосатая кошка бегала за Мелани, как собачка, и больше всего любила лежать у ее ног или на коленях. Свой непослушный выводок она усмиряла, давая котятам оплеухи лапой и шипя на них, но в общем и целом это была счастливая семейка.
- Ты уверен, что все кошки остались в доме, когда мы уезжали? - забеспокоилась Мелани.
- Абсолютно уверен, - терпеливо ответил Форд. Мелани уже дважды задавала ему одни и тот же вопрос. - Телевизор выключен, задняя дверь заперта. О’кей?
Мелани улыбнулась ему. У нее уже несколько часов продолжались схватки, но они не были регулярными, и поэтому особой срочности ехать в больницу она не видела. Вдруг схватки сделались интенсивными и сильными, с меньшими промежутками. Форд перепугался. Сумка с вещами была давно собрана, но он почему-то не сразу смог ее найти.
Мелани посмотрела на спидометр и сказала, стараясь не выдать своего волнения:
- Форд, у нас скорость пятьдесят вместо дозволенных тридцати в этой зоне.
- Знаю.
- У нас достаточно времени. - Не успела она это произнести, как началась новая схватка.
Форд бросил на нее взволнованный взгляд, но не снизил скорость.
- Я же говорил тебе, Нелл, что надо было выехать несколько часов назад.
- Все хорошо. - Схватка отпустила, и Мелани смогла снова ему улыбнуться. - Трех будущих мам с курсов для беременных отправили домой из-за ложной тревоги. Я не пережила бы, если бы это случилось со мной. Я хотела быть уверенной.
Форд застонал.
- А как тебе родить ребенка в машине? - Он тут же понял, что сморозил глупость, и быстро добавил: - Конечно, мы бы с этим справились, но я предпочитаю, чтобы ты была в больнице.
Она тоже это предпочитала и тоже начала сомневаться, не припозднились ли они, но Форду не призналась. Он и так несется сломя голову.
Мелани переключила свое внимание на ребенка. Они с Фордом решили, что не станут выяснять его пол на двадцатой неделе. Им это было не важно. Единственное, что их волновало, - это чтобы ребенок родился здоровым.
Они приехали в больницу в благоухающих летними запахами сумерках, но Мелани впервые была глуха к красоте цветущих кустов вокруг парковки, потому что следующая схватка сжала тисками ей живот. Она вонзилась в руку Форда ногтями.
- Я побегу за креслом. - Форд с загнанным выражением лица огляделся, словно кресло стояло во дворе. - Сядь обратно в машину.
Она с силой вцепилась в него, переживая еще одну схватку, потом твердо заявила:
- Я не собираюсь ехать в кресле, Форд Мастерсон. Схватки каждые четыре минуты, и в этот промежуток мы успеем дойти до приемного покоя.
Он с восхищением смотрел на нее. После Рождества она вернулась с ним домой в Кингстон-на-Темзе и легко приспособилась к прежней жизни. Она поражала его своим спокойствием. В отличие от него - последние недели перед рождением ребенка он был сам не свой. Они отделали детскую в бледно-лимонных и кремовых тонах и приготовили все к появлению малыша.
Сейчас у Форда от волнения и беспокойства за Мелани внутри все тряслось. Он не ожидал, что она будет так страдать, хотя мог бы догадаться.
Они не успели дойти до приемного покоя, как началась следующая схватка. Мелани снова ухватилась за него. Его охватил страх. А если ребенок родится прямо на парковке? Почему он не настоял на том, чтобы приехать в больницу раньше? Но она такая упрямая. И в то же время такая замечательная, красивая, удивительная.
Мелани отпустила его кисть, и он увидел у нее на лбу капельки пота.
- Ох. - Она улыбнулась. - Ты помнишь, что говорили нам на курсах, если ребенок появится неожиданно?
- Не помню.
Он почти нес ее до дверей приемного покоя, но стоило им войти внутрь, как всем занялся больничный персонал. Форд почувствовал хоть какое-то облегчение. Очень скоро они были отправлены в родильное отделение и оказались в родильной палате. В голове у Форда царила полная сумятица, но когда он посмотрел на Мелани, которая внимательно слушала и выполняла указания акушерки, то у него в мозгу все встало на свои места.
- Ты прекрасно справляешься, любимая, - шептал он. Если бы только он мог взять на себя ее боль! - Уже скоро.
На самом деле схватки с промежутками в три минуты продолжались еще два часа. Для Форда время тянулось бесконечно, хотя врачей это, кажется, не беспокоило.
Мелани начала уставать, она даже погружалась в дрему на пару минут, но руку Форда по-прежнему сжимала очень крепко. Она улыбалась ему и говорила, что все хорошо. Он чувствовал себя беспомощным и задавал акушерке ненужные вопросы, пока эта достойная особа не испепелила его взглядом.
Но после полуночи весь процесс ускорился. У Мелани начались потуги, пришла вторая акушерка, обе встали у согнутых ног Мелани, а он сидел рядом и держал ее за руку. Он боялся, что у нее не осталось сил, но, как всегда, оказался не прав там, где дело касалось Мелани. Она тужилась, пыхтела и дышала так, как ей велели.
Спустя двадцать минут родился их сын, которого акушерка назвала великаном и положила на руки Мелани. Форд знал, что, проживи он даже сто лет, никогда не забудет, с каким выражением Мелани смотрела на маленькое сморщенное личико. А младенец открыл ясные серо-голубые глаза, словно узнал свою маму.
- Привет, - тихонько произнесла она. Слезы текли у нее по лицу, когда она поцеловала атласный лобик. - Я твоя мама, мой драгоценный. А это твой папа. - Она повернулась к Форду с сияющей улыбкой и увидела, что у него тоже мокрые щеки.
- Он такой красивый. - Форд нежно поцеловал ее, а потом протянул руку к своему сыну, который немедленно схватил его за палец с удивительной для такого крохи силой. Он засмеялся. - Ты только посмотри на эту шапку черных волос.
- Он будет красивым в папу, - заметила одна из акушерок, с улыбкой глядя на счастливых родителей. - Да он крепкий парень. Уверена, что весит больше десяти фунтов.
На самом деле Люк Форд Мастерсон весил десять фунтов и девять унций.
Мелани держала сына на руках и гладила кончиком пальца детскую щечку, а Форд пристроился сбоку на кровати и обнимал ее за плечи.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
- Божественно, - ответила она, - и немного печально. Только не думай, что я люблю его меньше, но просто я подумала про Мэттью…
Он кивнул и сжал ей плечо.
- Форд, правда, он красивый? И он уже похож на тебя. У него твой нос. Видишь?
Форд смотрел на своего сына, самого красивого ребенка во всей Англии, но… он выглядит так, как и положено младенцу. Интересно, почему женщины могут видеть то, что большинство мужчин не видит? Он улыбнулся.
- Я бы предпочел, чтобы он был похож на тебя.
- О нет, - не согласилась Мелани. - Наши дочери будут похожи на меня, а сыновья - на тебя.
Господи, после того, что она только что вынесла, она уже думает о следующих детях! Форд был потрясен. Он крепко поцеловал ее в губы.