- Нет, - шевельнулись ее губы, сумевшие на мгновение оторваться от сладостного поцелуя.
- Почему бы и нет? - забормотал он, словно ее упрямство измучило его до предела, и это было несправедливо, потому что она мыслила разумно, а он сходил с ума.
- Потому, - быстро промурлыкала она, пока жар его страстных объятий не успел размягчить ее волю, между тем как его искусные колдовские поцелуи уносили ее в их заповедный рай на земле. - Это только грезы, - шевелились ее губы, чувствуя, что созданы именно для его восхитительных поцелуев, смешно требовать от них чего-то еще.
- Джессика, ведь мы - не грезы, мы вместе, как нам и предначертано, - сурово напомнил он, и губы его сжались в твердую линию, наказывая фантазерку Джесс.
- Значит, к черту всю реальность, - предложила она и услышала его смешок, он восхитился ее непримиримым воодушевлением, она же, вопреки своим словам, постепенно утопала в его объятиях, приникая к могучей возбужденной мужской плоти.
- Нет, пока вы не признаете, что мы реально существуем только вместе, - потребовал он.
Можно подумать, это она все эти годы не замечала его как мужчину, поэтому он припозднился и решил увидеть в ней женщину всего несколько дней назад.
- Не могу.
Язык не повиновался, но она сумела вымолвить эти два горьких слова.
- Тогда и я не могу, милая Джессика, - попытался он сдобрить толикой юмора ту пропасть отчаянно жадной пустоты, что повисла между ними.
- Если бы я действительно пленяла вас, вы не смогли бы уйти, - бросила она жестокое обвинение.
Разгоревшееся желание, предвидя разочарование разлуки, снова раздирало ее на части, и она радовалась, что ей повезло остаться в неведении о таких муках все эти годы.
- Нам обоим повезло, что у меня достаточно мужества поступить сейчас именно так, пока вы не натворили того, о чем будете завтра жалеть и затем винить меня, Джессика, - заверил он охрипшим голосом.
- Я не из тех, кто наутро просыпается под изможденным любовником, который им безразличен, и это камешек в ваш огород, Джек. Вы мните себя вправе жениться на мне, не сверяясь со своими желаниями, пусть даже я буду взывать к небесам о защите, когда вы потащите меня к алтарю, и вы правы, я буду сожалеть об этом горько.
- Окажите любезность, поверьте, я уже покинул детскую, Джессика, - сказал он преувеличенно серьезно, и она поняла, как больно задела его гордость, раздув и вывернув наизнанку его смешное предположение о том, что обязана выйти за него, не гадая, любит или не любит. - Я не глупый юнец, понукаемый своими страстями. Случайно подвернувшаяся женщина не насытит меня. Вместе нам будет лучше, чем по отдельности, и, если время поможет вам образумиться и понять это, я уйду сейчас не без надежды. Нам предстоит продержаться еще неделю в этой кутерьме развлечений, так что отдохните хотя бы еще одну ночь в одиночестве, чтобы принять идею стать моей женой как свой долг.
- Не указывайте мне, высокомерный недоумок. Я и не думаю менять своего решения. Хромой гусыне не превратиться в одночасье в грациозного лебедя, а если вы действительно хотели жениться на мне, где вы были с вашим предложением все эти годы? Вы ожидаете, я поверю в любовь с первого взгляда? Ну конечно, вы сразу влюбились в уставшую с дороги, едва стоящую на ногах и поэтому неотразимую мисс Пэндл, - пылко обвиняла она.
Он смотрел на нее молча и терпеливо, ей пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не сжать кулаки и не выплеснуть все свои эмоции.
- Да, - наконец проронил он веско, припечатывая все ее аргументы одним словом.
- А почему? - глупо спросила она, отказываясь признать, что на любого мудреца довольно простоты.
- Потому что мне всегда интересно с вами, и, надеюсь, вам не скучно будет вместе со мной. Мы, чудаки, не устанем взаимно развлекаться, перебрасываясь остротами и шутками до скончания дней. - Она хотела было заспорить, но заметила, как потемнел его взгляд, благо лунный свет лился сквозь незашторенные окна, и осеклась. - Мы настолько совместимы, и это факт, что строить семью с вами - удовольствие. Женитьба на одной из девиц, рекрутированных тетушкой Мелиссой, будет просто данью непреложному уставу герцогской службы.
- Наши обстоятельства можно было бы уравновесить, будь вы обычным мистером Сиборном и не имей я другого выбора, - произнесла она нарочито язвительно.
- Похоже, у вас не одна разумная альтернатива в запасе, коль скоро вы продолжаете пребывать здесь, вместе со мной, в родственном кругу.
Он чуть поморщился.
- Господь осчастливил, - устало вздохнула она.
- Ах, Джессика, идите-ка спать, я приснюсь вам. Обещайте, что утром еще раз обдумаете мое предложение, надеюсь, вы успеете сбросить груз усталости и не заупрямитесь, как ослик, ладно?
Он тяжко вздохнул, подошел и нежно погладил ладонью ее волосы, затем помассировал ей виски - так делала ее мать, когда маленькая Джессика не желала ложиться спать. И она едва не растаяла под его ласками.
- Обещаю попробовать, - уступила она, стараясь не поддаться усыпляющей нежности.
Он вызывал ее на бой, соревновался с ней, даже, бывало, очаровывал, но его искренняя забота об ее покое и здоровье грозила сейчас окончательно сломить сопротивление.
- Тогда я пойду, любимая, - тихо сказал он. - Пожалуйста, поймите, я был вынужден снова спрашивать вашего согласия в присутствии тети Мэл и Перси. Мне надо, чтобы они определенно знали: я не женюсь ни на ком, кроме вас. Это единственное, что мне удалось придумать, осталось разве что пуститься вскачь в Нортгемптоншир, просить вашей руки у отца, чтобы убедить и вас, и родителей в серьезности моих намерений, - добавил он, словно это признание могло разрешить все сомнения.
Он ушел, поцеловав ее напоследок, затянувшийся прощальный поцелуй грозил снова раздуть страсти, но Джек оторвался от нее, издав животный рык, она даже не решилась гадать, что это могло означать, и поспешно удалился, словно бежал от дьявольского искушения.
Джессика подивилась, как тихо ступает этот огромный, дрожащий от возбуждения мужчина, и укорила себя за то, что продолжает оцепенело прислушиваться к его шагам, ведь он уходит от нее. Непонятно, то ли ей хотелось швырнуть чем-нибудь в его удаляющуюся спину, толи взобраться на свою перину, подчиниться приказу и увидеть его во сне рядом с собой, со всеми вытекающими отсюда вредными последствиями.
Хорошо, что она велела Марте не приходить раздевать ее перед сном под тем предлогом, что простой крой вечернего платья вполне позволял самой справиться с этим нехитрым делом. Действительно, Джессика быстро разделалась со всеми обычными приготовлениями ко сну и даже успокоилась, бездумно выполняя ежевечерний ритуал. Да, тяжелый выдался день, еще немного усилий, и она провалится в глубокий сон, едва ее голова коснется подушки.
Стараясь вычеркнуть из памяти Джека, она зарылась в прохладные простыни, откинулась на отороченные кружевами подушки, вытянула гудящие от усталости ноги и наконец-то вздохнула с облегчением. Через несколько часов ей придется предстать - гордо и безмятежно-спокойно - перед компанией леди Фреи и ее мамаши, поэтому незачем осложнять себе завтрашний день и грезить Джеком Сиборном - герцогом мечты всех остальных невест, слетевшихся в этот дом.
У Джека оставался в запасе целый час до назначенной полуночной встречи. Его мучительно тянуло вернуться к бесконечно соблазнительной Джессике и лаской добиться ее немедленного согласия, но он понял: она обидится и заподозрит неладное, когда после любовных нежностей он поспешно исчезнет в ночи. "Такая необузданность просто безнравственна", - осудил он себя. Раскаяние отвлекло его от размышлений о загадочном госте, так что весь этот час он расхаживал по своей библиотеке, словно тигр в клетке.
Надо же быть таким идиотом, просто слепым щенком, чтобы так долго не замечать прелестной и пламенной Джессики Пэндл, не понимать, что именно она способна дать ему счастье всей жизни. Но нельзя обвинять юношу-максималиста за то, что не сделал ее центром своих матримониальных надежд, это Джек Сиборн виновен в сем недомыслии, но никак не ветреный юный герцог.
Он уговаривал себя, что надо бы отложить все ухаживания и даже думать забыть о Джессике, пока не прояснится положение кузена Рича. Конечно, важно его найти, но надо же так подгадать: поиски кузена осложнили его отношения с Джессикой настолько, что он уже отчаялся уговорить ее стать герцогиней. Он недовольно хмурился по поводу всего, что путается под ногами и мешает его благородной задаче, поэтому замедлял шаги.
Снова сон не шел к Джессике, и это было откровенно несправедливо. Мысли всякий раз расплывались, когда она пыталась воззвать к разуму. Проклиная свое нетерпение и упрямство Джека, она выбралась из комфортной постели, подошла к окну и подняла шторки, которыми защитилась от лунного света. Джессика надеялась, что проникнется спокойствием ночного пейзажа и долгожданный сон наконец снизойдет на нее.
Похоже, это подействовало, уже через несколько минут ее веки отяжелели, и сердце умерило свой ритм, но затем целительный пейзаж обманул ее ожидания. Она прищурилась, уговаривая себя, что в Эшбертоне все давно спят и ей тоже пора. Нет, все же какая-то тень скользит по темному саду. Возможно, гость, страдающий от бессонницы, рискнул полечиться более действенным способом и принимает лунные процедуры на свежем воздухе. Но зачем крадучись шариться по кустам? Какого черта надеется изловить Джек в своих обширных угодьях в ночной темноте?
Зачем ей принимать близко к сердцу его ночные странствования, не лучше ли просто вернуться в свою постель? Она не смогла найти убедительного ответа на оба поставленных вопроса и тихо прошла в гардеробную, на ощупь нашла свою темную амазонку и натянула ее поверх ночной сорочки. Затем поспешно закрутила вокруг головы длинную косу, быстро заколола узел, всунула ноги в мягкие туфли и выскользнула в темноту. Слава богу, из этих покоев нетрудно выбраться незамеченной, а Джек слишком уж поглощен грядущими заботами, чтобы увидеть ее за своей спиной. Возможно, расплата придет к ней завтра, но этим вечером ничто - бестолковая лодыжка не в счет - не мешало ей стремиться за ним и воодушевляться трепетной красотой серебристого ночного ландшафта.
Возможно, Джек просто пытается уморить себя прогулкой, чтобы избавиться от бессонницы, и если он так же взволнован сегодняшними событиями, как она, это весьма вероятно. Но тогда зачем он надел темную одежду, более подходящую для тайных ночных свиданий? Предусмотрительно закутался, чтобы его белоснежная сорочка и блестящие запонки не мелькали в лунном свете.
Не похоже, чтобы кто-то в округе имел право вызвать его на ночное рандеву. Герцогу Деттингему, вероятно, дозволено гулять в своем парке, когда заблагорассудится, и своей скрытностью возбуждать слухи о душевном нездоровье. "Влиятельному лорду простительна даже такая эксцентричность. Но пятая дочь - восьмой потомок - скромного виконта не может рассчитывать на снисхождение, если ее застигнут на полночной прогулке в райских кущах Эшбертона", - подумала Джессика и, как ни странно, нисколько тем не огорчилась.
Когда Джессика подошла к укромной калитке, спрятанной в буйных зарослях, оказалось, что Джек оставил ее приоткрытой, и она тихо проскользнула между створок, хотя глубокая тьма, затаившаяся за спиной, пугала до дрожи. Тропинка петляла между густо насаженными кустарниками, и Джессика опасалась, что там могли обитать всевозможные призраки ночи. Она преодолела приступ страха и храбро бросилась вперед мимо кустов, чреватых неожиданностями, ведь это был единственный способ узнать, что замыслил Джек.
Глаза уже привыкли к полумраку, но некогда было любоваться этой дикой красотой. Если бы ей случилось бесцельно бродить здесь, пожалуй, можно было бы остановиться и восхищаться благоухающими звездочками цветков экзотического померанца, привезенного из далекой Вест-Индии и высаженного здесь матерью Джека. Возможно, она приподняла бы головки прованских и бурбонских роз и сравнила их ароматы, затем ей вскружили бы голову душистые ночные эфиры жимолости, они уже истомились в забытьи среди безмолвной листвы, и кусты удивленно воздевали ветви к небу. Неужели их насадили здесь так густо, чтобы ублажать своей пряностью безответную тьму?
Глупо не догадаться, ответ напрашивался сам собой, естественно, их сюда высадили для ночных любовных свиданий, вся атмосфера вокруг пропиталась их ночной истомой, и вряд ли здесь можно думать о чем-то ином, кроме как друг о друге. Услужливые скамьи и уютные ниши то и дело попадались по пути, приглашая ценителей вкусить все прелести ночи и полностью познать друг друга, ночные свидетели выболтали ей, отчего почившая герцогская чета Деттингем пристрастилась к прогулкам по своему дикому саду.
К счастью, она вовремя выбралась из этих искусных лабиринтов в парк и не успела представить, как они с Джеком могли бы наслаждаться летними ночами в тех джунглях, иначе воображение лишило бы ее последних сил и она согласилась бы выйти за герцога. Она отбросила каверзные вопросы, заметив воротца, не запертые на щеколду, и в недоумении покачала головой: за каким дьяволом Джек идет по этой темной тропе сквозь весь парк?
При свете солнца Джессике было приятно постигать горделивый замысел Умелого Брауна, когда круговая панорама изящного пейзажа вдруг открывалась внизу во всей своей красе перед взором потрясенного зрителя. Хитроумный архитектор вел отважного путешественника к восхитительной вершине сквозь нарочито дремучие заросли, предварявшие естественный парк, они являли собой разительный контраст регулярным садам, остающимся позади. Джессика всегда приходила в неописуемый восторг, когда, вынырнув из сумрачных теней, внезапно оказывалась перед головокружительно глубокой перспективой векового парка в окружении холмов, любовно сберегающих покой зачарованной долины. Всякий раз она снова поражалась этому волшебному фокусу мастера - гармония природы и творение рук человеческих были очевидны. Но сейчас она нахмурилась, предстояло пересечь открытое пространство ночной аркадии, залитой лунным светом, и остаться незамеченной Джеком и полуночными визитерами.
Лодыжка снова заныла, напоминая о себе, Джессика засомневалась, стоит ли идти дальше. Даже если Джек увяз в каких-то тайных делах, вероятно связанных с Ричардом Сиборном, он - вот защитник на ее голову! - не позволит ей вмешиваться. Чтобы добраться до истины, надо перехитрить его. Ей лучше пробираться по гребню вдоль опушки дикого парка к сбегающей вниз густой каштановой роще, в ней может укрыться хоть целая армия. Она проклинала себя, что оставила в родном Уинберри-Холл элегантные трости, которые братья охотно нарезали для нее, такая подпорка ей весьма пригодилась бы сейчас. Она стиснула зубы и пошла вперед, подгоняемая беспокойством, причину которого отчаялась постичь.
На ее счастье, по пути попалась куча кольев, заготовленных для починки забора. Джессика выбрала для себя палку покрепче. Воспрянув духом, упрямо двинулась вперед. Правда, ей вряд ли догнать Джека, у него широкий и быстрый шаг, он, очевидно, давно уже в окрестностях питомника Бартрама или на полпути к границе с Уэльсом. Так можно пройтись за ним следом, завершить круг и лечь в постель, хотя она потом глаз не сомкнет, тревожась за него. Но она не могла повернуть назад, к своей спаленке, не выяснив, с кем он встречается и зачем.
Джессика понимала, что глупо продолжать идти в неизвестность, но не смогла заставить себя остановиться. Она достигла опушки каштановой рощи и направилась сквозь нее вниз, ощупывая палкой неровности склона под ногами. В низине впереди обозначился круг дубовых деревьев, и она устало вздохнула. Если ей удастся без приключений добраться туда, она окажется позади беседки, что у озера. Пожалуй, можно будет тихо посидеть там и прийти в себя после такой одиссеи, а затем отправиться назад.
Джессика корила себя за непроходимую тупость и тихо кралась к намеченной цели. Она приостановилась под кроной первого дуба и прислушалась к жуткой тишине. Казалось, все живое настороженно замерло, ловя малейшие шорохи неподвижной ночи. Она представила, как бродит по парку рука об руку с любимым. Если бы Джек смог ответить на ее любовь, каждый их шаг стал бы восторгом, каждый шепот и поцелуй - головокружительным наслаждением.
Но сейчас она здесь одна, точно лунатик, и пламенно надеется, что Джек ушел далеко вперед и ему невдомек, как она прыгает в темноте, а призрачные тени гонятся за ней по пятам. Смешно, как она сможет защитить такого крепкого, сильного мужчину? Серые тени кривлялись и стыдили эту идиотку, решившую немедленно броситься вслед за ним. Что ж, она отдохнет в беседке, вернется в дом, доберется до своей постельки и забудет, что когда-то кралась за Джеком по его поместью в полночь.
Глава 10
Джек заставил себя прекратить мерить шагами сумрачный Греческий павильон у озера и уселся на одну из французских банкеток. Тетушка повелела поставить здесь chaises в утешение усердным путникам, отважившимся отойти довольно далеко от дома. Он молча проклинал изощренных шутников, выманивших его сюда, словно им больше нечем развлечься. Он так устал сегодня, увиливая от бойких невест, а затем опрометчиво убеждая Джесс в разумности брака, - пора бы отдохнуть и самому.
Тянулись минуты, и все меньше верилось, что появится герой, затеявший эту ночную охоту на ведьм. Что ж, нет худа без добра, по крайней мере, он просто полюбуется полнолунной летней ночью, а это зрелище так прелестно, что надо не проклинать плута, обманувшего его надежды найти Рича в добром здравии, но возблагодарить. Правда, безмятежным отдыхом такую прогулку не назовешь, и он подавил готовое сорваться с языка богохульство на случай, если его все же подслушивают.
Он всякий раз загорался при одной только мысли о своей заблаговременно нареченной герцогине, от которой недавно едва оторвался, теплой и сонной в его объятиях, готовой на скоропалительное безрассудство, несмотря на ее упрямое нежелание обвенчаться с ним. Почему он не подумал о том раньше? Да потому, что она умела не лезть ему на глаза, оставаясь рядом! Именно так он предпочел толковать неприятную до дурноты идею о том, что она попросту избегала его в свете. Чем он, безалаберный юнец, мог так настроить ее против себя? Он порылся в памяти, затем сжал кулаки и подавил в себе острое желание все забить к дьяволу.
Он на четыре года старше и мудрее и может припомнить, как настойчиво тетя Мелисса советовала ему вывести Джессику на ее первый бал. А он неохотно оторвался от своих заумных надуманных увлечений и соизволил недовольно ворчать, снисходя до милой бедняжки. Она, помнится, держалась весьма независимо, восходя на свою Голгофу, и не желала принимать его помощь, дабы не уронить своего достоинства перед высоким собранием, но он, разумеется, поддерживал ее, несмотря ни на что.