Джек властно прищелкнул пальцами, и экипаж тут же подкатил, игнорируя суетливую толпу на своем пути. Сердясь на власть имущих, Джессика и не заметила, как сама очутилась на узкой скамье коляски рядом с Джеком, ее согласия никто и не спрашивал.
- Благодарю, Брандт, - произнесла она, едва придя в себя и вспомнив, наконец, имя старшего грума Джека.
- Всегда приятно подсаживать истинную леди в наш экипаж, мисс Пэндл, - ответил пожилой слуга так, словно презирал тех женщин, которые, бывало, удостаивали своим присутствием прогулочную коляску герцога.
Джесс едва не рассмеялась, подумать только: грум, ничуть не смущаясь, выговаривает его светлости герцогу Деттингему.
- Кто бы спорил, - равнодушно обронил Джек и сообщил Брандту, что отпускает его домой - пешком - в награду за дерзость.
- Слушаюсь, ваша светлость, - спокойно согласился грум и быстро зашагал прочь, словно у него гора с плеч свалилась.
Они тронулись с места, и Джессика постаралась не выказывать удивления и тревоги, когда Джек выехал из парка, чтобы высадить лакея у своей летней резиденции на Гросвенор-сквер. Ее, правда, позабавила развязность, с какой слуга отбил церемонную чечетку и снял перед ней шляпу. Затем лакей многозначительно подмигнул Джеку и посеменил к конюшням особняка Деттингемов.
- Где вы нашли такого слугу? - спросила Джесс, дожидаясь, пока серые лошадки надумают признать нового кучера, и Джек, наконец, властно послал их вперед.
- В темном притоне. Однако это будет мой лучший жокей, как только он выучится прислушиваться к тем, кто сведущ больше, чем он мнит, в этом искусстве.
- Так вы посадили его на запятки вашей кареты в наказание за гонор? Верно, у ваших слуг душа рвется именно туда, когда вы гневаетесь на них, ваша светлость, - поддразнила она, втайне отдавая должное его снисходительности, не в пример иным властным грубиянам.
- Мне нет нужды третировать моих слуг, мисс Пэндл. Стоит лишь мне величественно нахмуриться, как все они начинают усердно угождать, словно я не герцог, а сам король.
- Верно, Эшбертон созрел для перемен, - притворно вздохнула она. - Сгораю от нетерпения воочию убедиться и засвидетельствовать.
- Не старайтесь. - Он печально улыбнулся, впору залюбоваться, но к чему ей так распускать себя. - Эти трудяги неплохо управляются с моим дворцом и твердо знают, что в этом деле я и в подметки им не гожусь.
- Они здраво мыслят, - утешила Джессика. - Вряд ли вас с детства обучали командовать сервизами или запасаться салфетками.
- За это я искренне признателен.
Джек выехал на оживленную улицу.
- Куда мы направляемся? - спросила Джесс и потуже подтянула ленточки своей любимой шляпки.
Джек уже разогнал свою пару в плотном транспортном потоке Лондона до разумного предела.
- Туда, где мои лошадки смогут более-менее поразмяться, а мы глотнем, наконец, свежего воздуха, - бросил он на ходу, объезжая повозку и сдерживая резвых лошадей.
Те шарахнулись от бешено завертевшегося зонта некоей леди, оглянувшейся на их экипаж.
- Ну вот, теперь пойдут сплетни, - неуверенно сказала Джесс.
- А о чем им еще говорить? - цинично заметил Джек.
- Разве что о вас, - согласилась она.
В самом деле, репутацию хромой мисс Пэндл обсуждать не стоит. Однако ее так и подмывало дать им пищу для новых - невероятно смехотворных - сплетен, чтобы затем спокойно упиваться этой славой.
- Вряд ли эти злодейки поверят в то, что лорд и леди Пэндл позволили мне умыкнуть средь бела дня их единственное сокровище, так что расслабьтесь, Принцесса. Обещаю доставить вас домой, не прибавив к вашему имени и пятнышка, - никто не успеет заметить ваше отсутствие.
- Что ж, с моими набегами в свет отныне покончено, так что пусть говорят напоследок, мне без разницы, - вполголоса успокаивала себя Джесс.
- Что вы хотите сказать?
- Я разве не ясно выразилась?
- Я не так проницателен.
- Да, я умываю руки, ваша светлость. Впрочем, я никогда и не блистала в обществе, так что со светскими сезонами покончено, и тем лучше для меня. Летом в Лондоне скучно. Действительно, как глупо сидеть приклеенной, в душном городе и пропускать лучшее время года, когда все распускается, дышит и цветет в деревне. Лондон провонял, здесь и дождь не освежает, правда, у нас другой погоды не бывает, насколько я помню.
- Возможно, - проронил он, - но вы еще весьма молоды для последних напутствий. Остается только удивляться, почему вы, взяв хороший старт, и пальцем не шевельнули, чтобы продвинуться в свете.
- Неужели до сих пор не ясно? - раздраженно спросила она.
- Я же сказал, что не отличаюсь сообразительностью, или вы где-то слукавили. Сделайте одолжение, поясните, как мне поладить в споре с леди, если она выдает черное за белое, а я уверен в ином? - размышлял он вслух, словно не сомневался в своей правоте всегда и во всем.
- Попробуйте промолчать.
- Вы сами так обычно и поступаете, Джессика? Молча презираете отпрысков благородных семейств, которые не соответствуют вашим высоким требованиям, и они пугливо избегают вашей компании?
Итак, он, оказывается, считает ее снобом, поскольку она не сумела подобрать себе мужа, - ни один не "дотягивал" до ее идеала.
- А вы весьма высокого мнения обо мне, - попыталась отшутиться она.
- Мое мнение нисколько не ниже вашей самооценки, - торопливо проговорил он и отпустил поводья.
Поток экипажей наконец-то почти иссяк.
- Просто я мыслю реально, - проговорила она ровным тоном.
- Если бы так, вы давно уже приобрели бы титул леди Имярек, а то и графини, - по-отечески наставлял он.
- Ну да, лорд Имярек или сам граф нисколько не постеснялись бы обременить себя женой-хромоножкой, - съязвила она.
- Единственная, кто переживала бы по этому поводу, вы сами, Джессика Пэндл. А я уже устал от этих театральных сцен отважной красавицы, смирившейся с тем, что ее единственная задача в жизни - доставлять окружающим радость своей несчастной долей. Подумайте, как вы оскорбляете таким отношением всех, кто ценит вас такой, какая вы есть, без всякого принижения.
- Я хромаю, и мне известно мое положение в связи с этим, - вспыхнула она под его скептическим взглядом, навернувшиеся слезы едва не подмочили ее репутацию.
- Хромота ваша практически незаметна. И это все, что вам надлежит знать, - возразил он. - Вы еще счастливо отделались, пролежав почти сутки с переломом под проливным дождем. Могли ведь умереть или действительно остаться калекой на всю жизнь, - высказался Джек так пылко, что приунывшие было лошадки мигом пустились вскачь, заслышав его голос.
- Никогда не отрицала своей вины в случившемся.
И она досадливо поморщилась от своего смиренного тона.
- Да, это так, вы не смели брать без спросу этого коня и мчаться на нем в самый дождь. Бедное животное! Вы были тогда вспыльчивы и своевольны, но никто из нас и подумать не мог, что вы так беззастенчиво подвергнете риску и себя, и несчастного скакуна. Глупо с нашей стороны так недооценить ваши замашки - ясно же было, что вы за сорванец. Вы мечтали доказать всему миру, что ничуть не уступаете вашим братьям. И мы, Сиборны, и ваша нежная семейка - все несказанно обрадовались уже и тому, что вы остались живы. Неужели вам мало этого чуда - выжить в подобной переделке и остаться практически невредимой?
- Я и понятия не имела о ваших переживаниях. Значит, вы знали, что в тот день я не вернулась с прогулки, - робко вставила она.
- Я в курсе всех ваших вольностей, Принцесса, - терпеливо пояснил он, словно его так и подмывало схватить ее за плечи и потрясти как следует, чтобы привести в чувство. - Бывало, я места себе не находил, когда вы срывались искать приключения, боялся за вас. А тогда мы искали вас всю ночь и все утро. Никогда не забуду, каково это - тщетно искать в потемках пропавшее дитя. Мы с Ричем облазили все холмы в округе, так что я теперь могу хоть с завязанными глазами водить экскурсии по окрестностям Уинберри-Холл.
- Я ничего не знала об этом. Я сильно простыла под холодным дождем, а когда пришла в себя после лихорадки, вы с кузеном уже отбыли, я подумала, вы покинули Уинберри-Холл, прежде чем тем вечером хватились меня.
- Разумеется, мы не покинули вашего отчаявшегося отца, да и братья ваши были не в лучшем состоянии. Хорошо, мой дядюшка Генри сумел организовать людей, чтобы прочесать местность, иначе наша помощь могла бы опоздать.
- А почему мне ничего не рассказывали об этом? - тихо спросила она.
- Врач приказал не тревожить вас воспоминаниями о жестокой переделке, у вас открылась горячка, и нужен был покой, физический и душевный, чтобы справиться с опасной болезнью. Когда стало очевидно, что вы поправляетесь, мы отбыли, уверившись, что вскоре неугомонная озорница, нагнавшая на всех страху, снова будет на коне. Однако вы так и не обрели былую удаль, правда, Принцесса?
На сей раз она не стала препираться насчет обидного прозвища, поскольку все это время пыталась встроить открывшиеся ей обстоятельства в известную цепь событий.
- Нет, - призналась она после продолжительного молчания.
- И почему же? - спросил он, словно и в самом деле его интересовал ее ответ. - И я, и Рич всегда считали вас самой отважной из женщин, и вот, пожалуйста, записная святоша.
Как объяснить, что дух ее угас вместе с радужными надеждами на будущее, когда стало ясно, что теперь она физически ограничена, не в пример ему? Как держать себя с ним, если он решит, что она влюблена в него - или еще что-то вообразит? Пора изобрести приемлемое объяснение, отчего вдруг она потеряла интерес к столь любимым раньше развлечениям: долгим верховым прогулкам по окрестностям Нортгемптона, беготне наперегонки, лазанию по деревьям в отцовском и соседских поместьях.
- Поняла, что надо блюсти свое достоинство, - выдала она, поведя плечами.
- Это отступничество. Хуже того, предательство в бою, - вынес он приговор.
- Что вы здесь расселись читать мне лекции о том, что такое трусость, если сами не имеете о том понятия? - не осталась она в долгу. - Вам никогда не приходилось сомневаться в своих ногах. Как вы можете знать, если и представить не можете, что я чувствую, когда на глазах у публики приходится хромать в обход танцевального круга к местам для компаньонок и затем сидеть на скамье весь вечер, потому что всем известно: я не могу танцевать. Вам никогда не хихикали прямо в лицо, вы не слышали шепотков этих бриллиантов чистой воды, а уж им не совестно высказываться так, словно меня там нет или я не только охромела, но и оглохла. Иные джентльмены не стесняются подойти и осведомиться у моей матери, не желаю ли я чаю или лимонада, словно я не в состоянии ответить сама за себя.
- Насколько помню, вы всегда могли привести их в чувство. На приемах умели собрать вокруг себя толпу изысканных девиц и рьяных юнцов с горящими глазами, так что мне и Ричу трудно было пробиться в ваш круг.
- То есть мне нечего изображать мученицу и жалеть себя, так, по-вашему?
- Я лишь сказал, что вокруг вас всегда были избранные друзья, поскольку вы похвально осмотрительны, чтобы завести любовников.
- Да, истинные друзья всегда ценили меня за то, что я не разбрасываюсь, - чопорно подтвердила Джессика.
- Да полно вам притворяться. Понятно, что среди тех юнцов не было ни одного, кто подходил бы вам в мужья или любовники. Однако и зрелые умные мужчины при всем желании не смогли добиться вашего расположения, милая Принцесса. Вы сурово предпочитали держать их на расстоянии, не так ли?
- Всякая разумная женщина не поощряет волокит, - колко отозвалась она, хотя понимала, что он прав - все дело в ней.
- Да, всякая уверенная в своей красоте и остроумии, видящая их насквозь и способная принять их и одержать победу в жизни женщина поступит именно так, Принцесса. Однако надменная гусыня, избалованная девица просто побоится рисковать в этой игре, если ей заранее не обещана награда.
- Оригинальный у вас взгляд на мою позицию в жизни, ваша светлость, - произнесла она ледяным тоном.
- Чувствую, вам до смерти хочется надрать мне уши.
Он криво усмехнулся, будто надеялся, что она снова станет той восхитительно отчаянной Джесс и осуществит его желание.
- Не соблазняйте. Даже вам не под силу рассердить меня так без риска перевернуться, после чего останется лишь с вами на пару захромать на обе ноги, - поддразнила она.
Других слов для выражения охватившей ее ярости подобрать не удалось. Его высокомерно проницательный взгляд и явная тоска обезоруживали, что оставалось разве что завыть или нервно рассмеяться.
- Ах, Принцесса, что же нам с вами делать? - устало покачал он своей прекрасно вылепленной головой.
- Отвезите меня домой и прекратите обзываться, - так же устало ответила она.
Время медленно тянулось, похоже, их разговор зашел в тупик. Джек заложил широкий круг по дороге вокруг деревенской лужайки, чтобы развернуть свой прогулочный экипаж в сторону Лондона, его как-то не тянуло на подвиги лихого наездника. Джессика уже знала: он превосходно справляется с любым делом, если берется за него. Теперь она надеялась, что он не настроился всерьез заняться ею, а просто решил немного развлечься перед таким серьезным делом, как смотрины.
- Видите, какой я послушный герцог, - решился он прервать томительное молчание, затянувшееся на несколько миль.
- Нет, вы хитрый, лживый и опасный, но меня вам ни за что не окрутить, я заранее знаю все ваши штучки, - проворчала она.
- Зато я не боюсь встретить жизнь с открытым забралом и не похож на мороженого судака, - уколол он.
- Конечно, этим летом вы не побоитесь играючи совершить самую большую ошибку своей жизни, - вполголоса пробормотала Джессика в адрес надменного аристократа, который обвиняет ее в бесчувственности, в то время как сам расчетливо готов жениться ради рождения прямых наследников, лишь бы его драгоценный кузен смог вернуться домой. - Как мило, - неискренне похвалила она вслух, но он как-то странно посмотрел на нее.
Стало понятно - по-кошачьи острый слух не подвел его.
- Обещайте, Принцесса, что хотя бы не откажетесь вступить в бой, - примирительно вздохнул он, разрядив затянувшееся - несколько отчужденное - молчание.
- Что за бой?
- Этим летом спускайтесь с вашей неприступной башни из слоновой кости и приезжайте развеяться к нам, грешным и жадным до жизни. Возможно, вас удивит, сколько неожиданностей таит эта жизнь, если не прятаться от нее, а принять с распростертыми объятиями.
- Но вашим ушам может достаться изрядно, - пресекла она его кипучие излияния, опасаясь подвоха: помнится, копченый чугунок повелел называть себя благородным чайником.
- Обещаете? - безжалостно давил он, и она - вот ошибка! - нечаянно посмотрела ему в глаза и успела заметить искреннюю озабоченность в их золотисто-зеленых глубинах, прежде чем он снова устремил взгляд на дорогу.
- Если только вы решительно прекратите обзывать меня Принцессой, - уступила Джесс и подумала, что надо было как следует пнуть себя по больной ноге, прежде чем поспешить согласиться.
- Вы загрустите, если я приму ваше условие, - ухмыльнулся он, словно ему только что пришло на ум, как забавно было наблюдать со стороны за их препирательствами во время этой нелепой прогулки.
Едва доехав до деревни, они снова повернули в сторону Лондона.
- Так можно грустить о том, что избавилась от ветрянки, - мрачно ответствовала она.
- Будем считать, что я ничего не говорил, Джесс, оставайтесь при своем, - легко усмехнулся он, потом рассмеялся.
Она прокляла свою доверчивость - с таким же успехом можно битый час препираться с граблями - вот достойный соперник этому зубоскалу.
- Не беспокойтесь, я верна себе. Правда, уже почти не надеюсь увидеть, как вы изменились.
- А с чего бы мне меняться?
- Обычно женитьба очень меняет характер мужчин.
И она ужаснулась тому, как бестактно выдала себя.
- Я упоминал о женитьбе? - спросил он вкрадчиво.
Она невольно вздрогнула, уловив затаенную угрозу в его тоне.
- На мне - никогда, и не тревожьтесь так, я не заблуждаюсь на свой счет, - гордо ответила она, уходя в свою раковину.
- Я никогда не подозревал вас в этом, любезная, - отстраненно произнес он.
Можно было подумать, что они едва познакомились и при этом весьма не понравились друг другу.
- Это весьма мне на руку, поскольку иначе вы возненавидели бы меня как претендентку на ваш герцогский венец, - дерзко добавила она.
- Как знать? - рассеянно произнес он, словно Джессика Пэндл с ее взбалмошными идеями находилась за тридевять земель отсюда и нисколько не занимала теперь его мысли.
- Я знаю, - настаивала она, стремясь разрушить безликую стену молчания.
Ей пришлось даже прикусить язык, чтобы не наговорить лишнего, страстно заверяя его, что никогда и не помышляла завладеть его вниманием - ни в коем случае…
- Вы правы, - наконец проронил он в напряженной тишине. - Я в какой-то момент поддался слабости, согласился с директивой бабушки и серьезно нацелился на женитьбу. Как оказалось, очень многие долго ждали такого решения, поскольку я теперь обязан принять у себя целое стадо юных гусынь в сопровождении избранных родственников и подруг, приглашенных тетушкой, - да, такой вот светский прием предстоит мне по возвращении домой.
- То есть вы пригласили семью Пэндл остудить пыл стаи юных претенденток, пока вы будете собираться с мыслями, так? - спросила она беспечно, словно ее нисколько не волновала отведенная ей роль - роль некоего противоядия, способного сразить невестящихся прелестниц наповал.
- То есть - нет, поскольку я приглашаю вас в пенаты, которые мне, верно, дороже всего на свете, в семью, которую я мыслю частью себя самого. Вы нисколько не уступаете в красоте любой гостье, отныне вам надлежит четко запомнить это. Не позволяйте себе сомнений и не расшаркивайтесь перед ними, знайте, я никогда не поставлю вас на вторые роли, - жестко предупредил он.
- Нет во мне красоты, - возразила она с таким негодованием, словно он позволил себе намекнуть, что она невзрачна, как рисовый пудинг.
- Думайте что хотите, но вы прелестны, милая.
Он улыбнулся с видом знатока, чтобы она наконец почувствовала, что это не комплимент.
- То есть я должна себя чувствовать красавицей, если вы того пожелаете, ваша светлость?
- Если мое повеление способно убедить вас в моей правоте. А теперь будьте любезны убрать это мученическое выражение с вашего лица и приосаньтесь, как и положено истинной светской леди на выданье. Наше общество помнит вас именно такой, Принцесса. Настоятельно рекомендую вам представить, что мы неспешно прогуливаемся по зеленым скверам Мейфэра, а не мчимся по окрестным деревням.
- Да, так лучше, но вы все же ошибаетесь, - выпалила она.
Между тем они уже ехали по знакомым пыльным улицам, и она почувствовала, что Принц рядом с ней снова превратился в циничного и недосягаемого герцога Деттингема.