– Деверилл? Ты судишь о своем здравомыслии, основываясь на мнении Деверилла? Ради Бога, Нелл, он же совершенно безумен. Ты же слышала, какие слухи ходят о том, что он делает. И большинство из них – правда! – Ее брат нахмурился и выглядел так, словно хотел хорошенько встряхнуть ее. – Кроме этого, ты – женщина. Нравится тебе это или нет, есть вещи, которые свободно может делать мужчина, но которые погубят женщину. Гребля – это одна из таких вещей.
И поцелуи относились к этой же категории.
– Если я обнаружу, что погубила себя, то тогда ты и Мельбурн выиграете. Так что не расстраивайся.
Она хотела уйти, но Закери схватил ее за руку, повернув лицом к себе.
– Речь не о том, чтобы выиграть или проиграть. Речь идет о моей сестре. Будь немного осторожнее, Нелл. Я не хочу видеть, как ты выходишь замуж за какого-нибудь безмозглого клоуна, только потому, что Себ думает о том, чтобы усилить свое влияние или что-то еще.
Элинор застыла.
– Он уже выбрал кого-то, не так ли?
Лицо ее брата вспыхнуло, и он резко отпустил ее руку.
– Нет. Я просто говорил…
– Кто это, Закери?
– Это не будет ничего значить, если ты прекратишь носиться, одетая как куртизанка, и займешься выбором собственного супруга.
– Я даже еще не начала носиться, – солгала она, послав гневный взгляд в направлении Мельбурна. – И все из нас помнят о соглашении. Никто не сказал ни одного слова о том, что я дурно вела себя. Следовательно, я все еще держу поводья своей собственной судьбы.
– Нет, если ты убьешься завтра на Темзе.
– Это будет лучше, чем выйти замуж за любого старого козла, которого вы все отыщете на пастбище для меня, – Элинор повернулась вокруг своей оси. – Желаю хорошо провести время.
Пока она следовала через зал, чтобы присоединиться к Барбаре и другим своим друзьям, Нелл думала о том, что, только благодаря любезности Деверилла, о ее надвигающемся замужестве еще не было напечатано в лондонской "Таймс". Если он не сможет сделать что-то, чтобы Стивен Кобб-Хардинг придержал свой язык, то она может с таким же успехом броситься завтра в Темзу.
Однако, как странно, что она попросила одного повесу защитить ее от шантажа другого. Этим вечером Элинор помолится за то, чтобы Деверилл, самый невероятный из всех героев, оказался достоин ее доверия.
Глава 10
Пятый день подряд Валентин выходил из своей парадной двери до полудня. На самом деле, даже намного раньше полудня. Но не только по этой причине изменилось его привычное время отхода ко сну. Дьявол знает, что у него было достаточно секса в жизни, чтобы он смог протянуть без него неделю или две. Кроме того, любая другая женщина, кроме Элинор, не сможет удовлетворить это его странное новое желание.
Маркиз проглотил свой завтрак и вышел на улицу. Вода не спадет до одиннадцати часов утра, но ему нужно было завершить еще несколько дел до того, как отправиться к Темзе на состязания по гребле.
Штат прислуги, привыкший к позднему пробуждению маркиза, выглядел так же растрепанно, как и сам Валентин, при неожиданном изменении расписания. Однако если ты хочешь охотиться за певчими птицами, то нужно вставать вместе с ними. И то же самое можно утверждать по отношению к охоте на шакалов.
Клуб "Иезавель" еще не открыл свои двери для посетителей, скорее всего потому, что закрылся только два или три часа назад. Тем не менее, Диккен, владелец клуба, впустил его, быстро кивнув в знак приветствия.
– Что привело вас сюда в такой ранний час, милорд? – спросил он, тщательно выговариваемые слова все еще выдавали его происхождение из Ист-Энда любому, кто знал, к чему нужно прислушиваться.
– У меня есть к вам вопрос, Диккен, – ответил Валентин. – Даже несколько вопросов. И они могут послужить к вашей денежной выгоде.
Лицо бывшего боксера растянулось в ухмылке.
– Я всегда рад помочь постоянному клиенту моего заведения.
Валентин сел за один из игорных столов, с циничным интересом разглядывая изношенную ткань, покрывающую стол, и пятна на темно-красном ковре. Когда окна открыли, и дневной свет попал внутрь, стала видна убогая обстановка "Иезавель", которую он раньше никогда не замечал при свете канделябров.
– Вы храните расписки нескольких своих клиентов, не так ли?
Диккен сплюнул в стоящее рядом ведро для уборки.
– Ага. Есть несколько, которые не так прилежно стараются удержаться от долгов, как вы, милорд.
– Долги за выпивку или карточные долги?
– Большей частью и то, и другое, – на крупном лице владельца клуба снова появилась усмешка. – Кажется, одно следует за другим.
– Да, в этом есть смысл, – Валентин наклонился ближе, заметив и проигнорировав слабый, кисловатый запах рвотных масс и мочи, который девушки Диккена по ночам обычно заглушали своей дешевой французской парфюмерией. – У вас случайно нет каких-нибудь расписок мистера Стивена Кобб-Хардинга?
– Это – конфиденциальная информация, милорд.
Валентин вытащил свой бумажник из кармана.
– Дело в том, что Стивен – мой друг, и чтобы спасти его семью от неловкой ситуации, я желал бы выкупить у вас его долги. За разумную цену, разумеется.
Диккен встал.
– Подождите здесь минуту.
Владелец "Иезавель" исчез в маленькой комнате, примыкающей к основному помещению, и появился несколько мгновений спустя с гроссбухом и деревянным ящичком под мышкой. Он сел напротив Валентина, открыл книгу и пролистал несколько страниц, перед тем, как нашел запись, которую искал.
– Мистер Кобб-Хардинг не садился за столы более месяца, но я бы поспорил, что это только потому, что он проиграл нашему игорному дому семьсот восемьдесят шесть фунтов в фараон. И это еще не считая тридцати семи фунтов за выпивку. Мистер Кобб-Хардинг любит бренди.
– Как и все мы, – Валентин никогда не позволил бы Диккену узнать об этом, но цифры удивили его. Если уж на то пошло, то из всех игорных клубов "Иезавель" большей частью обслуживал менее состоятельных джентльменов, которые развлекались небольшой игрой с какой-нибудь девицей, сидящей на коленях. Восемьсот двадцать три фунта были огромной суммой для этого клуба, чтобы можно было хранить на нее расписки, а не заставлять кредитора возмещать деньги.
– Я вижу, о чем вы размышляете, милорд, о том, что я был терпеливым с этим джентльменом. Я мог бы быть более убедительным, но он заскочил сюда неделю или чуть больше назад, чтобы сообщить мне, что поймал на крючок богатую наследницу и уладит все свои дела с процентами до конца месяца.
Предполагать такое было чертовски оптимистично со стороны Кобб-Хардинга.
– У меня есть сведения из авторитетного источника, что наследница перенесла свои интересы в другое место, – ответил маркиз, стараясь сохранять спокойный тон и не сжимать челюсти.
– Ну и ну, чтоб мне пропасть. Если кто и знает что-то, так это вы.
– Так и есть. И что вы скажете, если я дам вам значительное возмещение за ваши благожелательные инвестиции, и мы предоставим урегулирование долгов Кобб-Хардинга мне?
Диккен прищурил один глаз.
– Насколько значительное?
– Скажем, пять сотен фунтов?
– Восемь сотен позволят мне спать спокойно.
– Шесть сотен фунтов в руках позволят вам спать еще лучше, чем восемь сотен, которые вы, скорее всего, никогда не увидите.
Диккен долго покусывал губу.
– Согласен, – наконец произнес он. – Шесть сотен фунтов наличными. Больше никаких расписок.
– Согласен, – повторил Валентин, отсчитывая купюры. Если утро будет продолжаться именно так, как он ожидает, то ему придется посетить своего банкира. – А расписки?
Бывший боксер расписался на векселях и снова захлопнул свой деревянный ящичек.
– Вы окажете мне услугу, если поставите в известность мистера Кобб-Хардинга о том, что его присутствие в "Иезавель" будет нежелательно без наличных денег.
– Я сделаю это с удовольствием. Благодарю вас, Диккен.
– Приятно иметь дело с таким понимающим джентльменом, как вы, милорд.
Валентин покинул клуб и засунул векселя Кобб-Хардинга в свой карман. Восемь сотен фунтов стоят того, чтобы заниматься шантажом, и кто знает, сколько еще предстоит добыть. Свистнув, маркиз подозвал наемный экипаж.
– Будьте любезны, клуб "Будлз", – попросил он, бросив кучеру шиллинг.
После "Будлз", "Уайтс", "Сэсайети", "Морского клуба" и дюжины других заведений, которые были немногим лучше, чем воровские притоны и дома с дурной репутацией, Валентин заплатил более тринадцати тысяч фунтов и выкупил векселей, подписанных Стивеном Кобб-Хардингом, на сумму двадцать три тысячи двести восемьдесят шесть фунтов.
Большинство тех, кто вел учетные книги, владельцев клубов и хозяева таверн, к которым он обращался, были более чем счастливы продать ему расписки; кажется, никто из них не имел особой надежды на то, что им заплатят по ним. Но некоторых из них недавно посетил Кобб-Хардинг и гарантировал, что скоро у него будут средства, чтобы выплатить долг. Это послужило поводом для того, чтобы увеличить сумму, которую должен был заплатить им Валентин. Это также всё больше злило маркиза. Но, он и Кобб-Хардинг уладят это позже.
Общая сумма долга ужаснула Валентина. Он и сам играл, время от времени – крупно, но не больше, чем мог позволить себе проиграть, да и проигрывал он не часто. Кобб-Хардинг не казался настолько же одаренным игроком. Видимо, сын баронета решил, что пришло время жениться на деньгах. Но то, что он совершил в попытке изловить невесту, то, что он спланировал и практически достиг, именно это его более консервативные друзья назвали бы "перейти все границы". Что же касается Валентина, то он был просто… в ярости. Загубить чью-то невинную жизнь, чтобы исправить собственную глупость, было трусливым поступком. А тот факт, что это была жизнь Элинор Гриффин, делал этот поступок преступлением, с точки зрения маркиза.
Его бухгалтер вовсе не был доволен тем количеством наличных средств, которые маркиз зашел попросить. Но, так как Валентин и его отец мудро инвестировали семейное состояние, то он едва ли заметит отсутствие этих денег. В любом случае, эта жертва стоит того, чтобы нанести укол негодяю.
Как только в его владении оказалась стопка векселей, у маркиза возникло искушение отправиться к парадной двери мистера Кобб-Хардинга и выломать ее. И хотя желание избить этого ублюдка, приказать ему заплатить долг или сбежать в Америку принесло бы ему бесконечное удовлетворение, он отбросил эту идею. У него был план, и он будет его придерживаться. Валентин купил эти расписки по одной причине – защитить Элинор Гриффин.
Элинор. С проклятием он вытащил часы из кармана. Половина двенадцатого. Гоночные шлюпки уже выстраиваются на Темзе. Маркиз почти не беспокоился об ее безопасности; Фицрой был идиотом, и Элинор знала это. Если только она в течение ночи полностью не сошла с ума, то девушка и шагу не сделает ни в одну из этих узких лодок.
Тем не менее, она будет там одна в поисках своего приключения и в окружении джентльменов, охотящихся за ее состоянием. И любой из них может оказаться в таком же отчаянном положении, как и Кобб-Хардинг.
Валентин мог бы рассказать ей об этом, но девушка и сама уже все поняла. Элинор была необыкновенно умна. К тому же у нее была тревожная привычка думать самостоятельно. Это делало ее непредсказуемой, подобная черта никогда не нравилась ему в женщинах. Однако именно в этой девушке маркиз находил непредсказуемость интересной.
Когда он расплатился с кучером наемного экипажа и помчался к краю пирса, то увидел, как Элинор стоит там, среди толпы зрителей и махает носовым платком первой флотилии отчаливающих шлюпок.
– Где ваши братья? – спросил Валентин, замедляя шаг и приближаясь к ней сквозь толпу в более цивилизованной манере. Его сердце все еще колотилось, но не от бега. Солнце превратило темные волосы Элинор в насыщенную, медового цвета бронзу. А сквозь тонкий желто-зеленый муслин ее платья его пристальный взгляд смог разглядеть снежно-белую муслиновую нижнюю сорочку.
Девушка бросила на него взгляд через плечо.
– Вероятно, что они на дальнем берегу орут на Фицроя. Кажется, у них сложилось впечатление, что я собираюсь участвовать в соревнованиях по гребле.
– И почему они так решили?
Элинор пожала плечами, ее глаза смеялись.
– Я никогда ничего подобного не говорила.
– Ты же знаешь, они беспокоятся о твоей безопасности.
– Я знаю. Но они ясно дали понять, что с моей стороны будет мудрее воздержаться от посещения гонок. Предполагалось, что это будет мое собственное решение. Думаю, мои братья не остановились бы на этом. Им пришлось бы…
– Нет. Я тоже остановил бы тебя.
Опустив платок, Элинор повернулась лицом к маркизу.
– Ты? Но…
– Это – не свобода. Это возможность утонуть. – Валентин улыбнулся ей. – Но, у меня есть идея, как получить приключение, которое не потребует вдыхать запах Темзы.
– И что же это может быть?
Сейчас ему нужно было быстро что-нибудь придумать. Так как у маркиза было мало опыта в пристойном поведении, то придумать приемлемое занятие отняло у него гораздо больше сил и энергии, чем любой обычный грех.
– Присоединись ко мне за ленчем, – заявил он, надеясь, что вслух эти слова прозвучали более авантюрно, чем в его голове.
– Ленч, – повторила она.
– Это все, что…
– Очень хорошо.
Валентин захлопнул свой рот.
– Да? О! Отлично. Тогда пойдем.
– И побыстрее, пока тюремные стражники не узнали, куда мы идем.
Иисусе, она все еще идет на глупый риск.
– Мы можем сообщить им об этом, а потом уж идти, – предположил маркиз.
– С каких это пор ты стал таким правильным?
Это был хороший вопрос.
– С тех пор, как ты попросила меня помогать тебе, и еще потому, что я не хочу, чтобы меня избили братья Гриффин за то, что я разрушил твою репутацию. Или, скорее, я не хочу, чтобы мне пришлось избить их, когда они будут мне угрожать.
– Итак, ты беспокоишься только о самосохранении?
Он улыбнулся.
– Я полагаю, ты уже называла меня загадкой.
Элинор вздохнула.
– Верно. Может, мы просто оставим им записку?
Валентин удивился и обрадовался тому, что девушка согласилась.
– Великолепная идея. Все гораздо меньше шансов на то, что кто-то пострадает.
К счастью, в его распоряжении оказался чистый клочок бумаги, который достался ему во время покупки векселей Кобб-Хардинга. Нелл достала карандаш из своего ридикюля и написала записку для своих братьев, в которой ставила их в известность, что она не занимается греблей, а отправляется на ленч с маркизом Девериллом.
После того, как это было сделано, Валентин остановил наемный экипаж и отправил записку в Гриффин-Хаус. Он уже почти остановил другой экипаж для себя и Элинор, но посреди бела дня были слишком велики шансы на то, что кто-то увидит, как они садятся в закрытый экипаж без компаньонки. Это правило этикета дьявольски досаждало, но на нем были основаны поиски Элинор, а также обязательство маркиза перед Мельбурном.
– Куда отправимся? – спросила Элинор, очевидно, придя к такому же заключению, потому что обхватила пальцами его рукав.
Возможно, правила этикета все же имели смысл. Валентин разглядывал девушку – ее серые глаза светились одновременно весельем и легким беспокойством. Кобб-Хардинг таки произвел на нее впечатление. И хотя вероятно, это был полезный урок, учитывая, как близко к краю она предпочитала ходить, но ему хотелось бы, чтобы ей не нужно было учиться подобным образом.
– "Просперо" находится достаточно близко, – ответил он, назвав наиболее респектабельное заведение со столиками на открытом воздухе.
Девушка кивнула, и они направились в северном направлении прочь от реки. Несколько минут молодые люди шли молча, пока Валентин поздравлял себя с тем, что сумел одновременно предотвратить катастрофу и прямое вмешательство со стороны ее братьев. Хорошо, катастрофу она предотвратила бы сама, но если бы Мельбурн начал ей возражать, то Элинор могла бы с таким же успехом прыгнуть в лодку, просто чтобы поступить наоборот.
– Разве я выгляжу, словно полная дура? – спросила она, наклонившись немного ближе к нему.
Его чертово сердце забилось сильнее.
– Не то, чтобы я это заметил. Ты имеешь в виду что-то определенное?
– Я чувствую, что провозглашаю грандиозные заявления, не имея ни малейшей идеи о том, как чего-то достичь. И хотя твои… поцелуи приятны, но, кажется, они еще больше запутали это дело.
Приятны? Даже, несмотря на это заявление, маркиз сумел посочувствовать ей с долей замешательства.
– Ты не знаешь, чего на самом деле хочешь. Ты едва ли одинока в этом, Элинор. По крайней мере, ты осознаешь, что ты чего-то желаешь.
– Я не знаю, почему ты ведешь себя с таким… пониманием, Деверилл. Ты высмеял Закери за то, каким способом тот повязал шейный платок. И я… в прошлом мне случалось подслушивать некоторые нелестные замечания, которые ты делал об особах моего пола.
– Об особах твоего пола – да. Но не о тебе.
На ее прекрасных щеках появился румянец.
– Почему?
Хм. Если она хотела получить урок свободы, то ей нужно осознать, что поцелуи – это только начало в том деле, в котором были замешаны распутники вроде него. С другой стороны, он вовсе не хотел испугать ее, особенно после хамства Кобб-Хардинга. Кажется, самым правильным будет предоставить выбор ей.
– Насколько откровенным я должен быть? – тихо спросил он.
Элинор остановилась, вглядываясь в его лицо.
– На самом деле, я хочу, чтобы ты снова поцеловал меня, – заявила девушка.
Это было откровенно.
– Я тоже хотел бы снова поцеловать тебя, – Валентин сделал вдох, молясь, чтобы его член смог контролировать себя до тех пор, пока он не сможет выбраться из этой путаницы. – Но я не буду.
– Что, если это то приключение, которого я хочу, Валентин? – мягко спросила она.
Его член моментально отвердел. Господи Боже!
– Тогда я бы предложил, чтобы ты выбрала другой объект. Два поцелуя с невинной девушкой – это мой предел. После случившегося она уже недолго будет оставаться невинной.
– Ты не можешь…
– Ты говорила, что не хочешь, чтобы тебя лишили невинности, Элинор. Поверь мне, в следующий раз я не остановлюсь на поцелуе, и твоя репутация будет разрушена.
Она сняла руку с его рукава.
– Тогда почему ты здесь? Ты заявил, что Деверилл эгоистичный женоненавистник и язычник, и все же приехал этим утром, чтобы убедиться, что я не врезалась на лодке в Вестминстерский мост и не утонула. И ты обещал помочь мне разобраться со Стивеном. Почему?