Приветствия братьев были типичными для них; Закери, несмотря на то, что наполовину спал, в такой же степени развлекался, в какой был раздражен. Он никогда по-настоящему не расстраивался и не злился, во всяком случае, не более двух или трех раз на ее памяти. Шарлемань был более сдержанным и менее болтливым, и гораздо быстрее выходил из себя. Однажды его, почти исключили из университета, когда сокурсник ложно обвинил брата в шулерстве, а Шей сломал парню нос вместо того, чтобы разрешить проблему словесными методами.
Ее собственный нрав моментально приготовился к пикировке.
– Может быть, это урок для тебя, – с хмурым видом парировала Элинор, – потому что меня заставили посетить школу прошлой ночью.
Мельбурн отложил документ, который читал.
– Это – новая семейная традиция, – произнес он. – Так как каждый из нас, видимо, намерен следовать своим путем, не ставя в известность других членов семьи, мы должны хоть иногда собираться за одним столом. Три раза в неделю. До тех пор, пока мы живем под одной крышей.
– В семь часов утра? – уточнил Закери, жестом попросив вторую чашку кофе.
– Если в это утро мне нужно будет отправляться в Парламент, то да.
– Ему нужно идти туда сегодня, – добавила Пип. – Папа всегда сообщает мне о том, где он будет находиться. А я собираюсь кормить уток в парке с миссис Бевинс.
– В самом деле? – заметил Шей, заполняя свою тарелку. – Это звучит гораздо более привлекательно чем то, что я планировал. Да и компания будет более симпатичная.
– Ты же собирался со мной к Джентльмену Джексону, – запротестовал Закери.
– Именно так.
Пип снова рассмеялась.
– Тогда ты можешь пойти со мной, но тебе нужно будет принести свои хлебные крошки.
Когда Шарлемань направился к своему месту за столом, он наклонился, чтобы поцеловать Пенелопу в щеку.
– Я принесу много хлебных крошек.
Элинор посмотрела на свою племянницу. Пип не подозревает о том, что через несколько лет все эти привилегии исчезнут, и каждое движение, которое она будет делать, будет изучаться и критиковаться, а любая свобода – урезана, потому что она женщина и к тому же – Гриффин.
– Итак, мы встречаемся за завтраком, – произнесла она, продолжая смотреть на кусок тоста перед ней. – Ты приказал всем встать спозаранку, и мы подчинились. Я не вполне понимаю, чего ты этим добился, но предполагаю, что все, что имеет значение – это то, что ты добился своего.
– После прошлой ночи я подумал, что если вынудить тебя провести немного времени с семьей, то это принесет тебе некоторую пользу, – ответил Мельбурн, все тем же мягким и спокойным голосом, – так как именно мы испытали бы боль, если бы с тобой что-нибудь случилось.
Элинор подняла голову, встречая прямой взгляд его серых глаз.
– Я приношу извинения на вчерашнюю ночь, Себастьян. Но, свою часть соглашения я выполняю, поскольку не была вовлечена ни в какой скандал, – конечно, за это она должна поблагодарить Деверилла, но братьям об этом не следовало знать.
– Прошло только три дня, Нелл! – запротестовал Закери. – Ты не можешь просто исчезать из дома. В Воксхолле опасно. Если ты хочешь посетить подобное место, один из нас отвезет тебя туда.
– Я не хочу, чтобы вы куда-то отвозили меня, и я не хочу получать ваше разрешение туда идти, – возразила Элинор, напоминая себе, что столкновение с их гневом было невысокой расплатой за то, что произошло. Все могло быть гораздо хуже.
– В нашем соглашении ничего не сказано о том, что ты можешь подвергаться опасности, – Себастьян допил свой чай. – Ты будешь ставить в известность хотя бы одного из нас о своем расписании. И это не обсуждается.
Пока Элинор раздумывала над сказанным, она поняла, что, пререкаясь с братом, скорее притворяется, чем действительно хочет оспорить его решение.
– Очень хорошо, – девушка на самом деле больше не намеревалась преподносить когда-либо подобные сюрпризы. И то, что братья будут знать, где она находится, по крайней мере, будет гарантией того, что инциденты, подобные вчерашнему, никогда не повторятся.
Несколько мгновений герцог молчал, но она не рискнула бы заявить вслух, что ее ответ удивил его. Такого никогда не случалось.
– Отлично, – сказал он, наконец. – А сейчас вы извините меня? – Мельбурн оттолкнулся от стола и встал.
Так вот что это было – еще одна прокламация от главы семейства, и она имела отношение только к ней.
– Это правило будет распространяться на всех? – выпалила девушка. Если бы не ее пульсирующая голова, она, вероятно, держала бы свой рот закрытым, но справедливости ради стоило признать, что Элинор очень часто не имела понятия о том, где находятся Шей или Закери, в то время, как Себастьян сообщает Пип о том, где он намеревается находиться. Выспрашивать же подобную информацию у шестилетней девочки, кажется, не совсем в духе нового закона Гриффинов.
– Оно будет распространяться на любого, кто предположительно собирается провести вечер дома в постели, а затем ускользает в Воксхолл посмотреть на жонглеров.
– На акробатов, – натянуто поправила она. Возможно, ей лучше уступить в этом споре. Деверилл не посвятил ее во все детали по поводу Воксхолла, и если Мельбурн узнает правду, то они вообще не станут обсуждать правила, а примутся паковать ее вещи для того, чтобы немедленно вернуться в Мельбурн-парк.
– Мне нравятся акробаты, – заявила Пип. – Почему ты не взяла меня с собой?
Любые слова, которые Элинор скажет в ответ на это, только докажут, что Мельбурна прав, считая ее предполагаемые поступки опасными.
– Извини меня, Пип, – наконец проговорила она. – Может быть, в следующий раз.
– Мы подумаем об этом, – Мельбурн поцеловал дочь в щечку. – Будь хорошей девочкой, Пип, – сказал он, ласково улыбнувшись ей, и вышел из комнаты.
Продолжая злиться на Мельбурна, Элинор просто ненавидела брата, когда он демонстрировал очевидную привязанность к дочери и неподдельное беспокойство о ней. Было легче считать его лишенным человеческих чувств, но герцог упорно настаивал на обратном. Он всегда так поступал, припомнила Элинор, но если бы он вел себя как абсолютный тиран во время ее восстания, ей было бы легче иметь с ним дело.
Следуя новому правилу, она сообщила Шею и Закери о том, что собирается провести большую часть дня, делая покупки вместе с леди Барбарой Хаусен. Элинор оставила своих братьев спорить о том, стоит ли отправиться снова спать, и спустилась вниз, чтобы попросить у кухарки пару ломтиков огурца, которые собиралась держать на глазах, пока не наступит время для встречи с подругой.
Когда она надевала новую голубую шляпу со страусиным пером, дворецкий поскребся в дверь ее комнаты. Девушка не решалась разговаривать со Стэнтоном, потому что он совершенно точно знал, в чьем экипаже она уехала прошлой ночью. Но если и дальше откладывать разговор с ним, то у нее может случиться удар.
Девушка жестом попросила Хелен вернуться к туалетному столику и сама распахнула дверь.
– Да, Стэнтон?
– У вас внизу посетитель, миледи, – дворецкий протянул поднос, в центре которого лежала рельефная визитная карточка.
Элинор взяла ее, от всей души надеясь, что это не один тех, кто был у Бельмонта прошлым вечером, кто-то, кто узнал ее, несмотря на красное платье и черную маску лебедя. Когда она прочитала элегантный золотой шрифт, ее сердце пропустило один удар, а затем снова застучало. Это был кто-то с вечеринки у Бельмонта.
– Пожалуйста, сообщите лорду Девериллу, что я спущусь через мгновение, – ответила девушка не совсем уверенным голосом.
– Как пожелаете, миледи.
Сейчас, Элинор, приказала она себе.
– Стэнтон?
Дворецкий замер, снова повернувшись к ней лицом.
– Да, миледи?
– Насчет прошлого вечера. Я… я хотела бы рассчитывать на вашу деликатность.
Легкая улыбка появилась на серьезном лице пожилого джентльмена.
– Я всегда деликатен, леди Элинор. Думаю, прошлым вечером ваши братья пришли к выводу, что вы покинули дом, не поставив меня в известность. А так как вы благополучно вернулись, то я не вижу причин, чтобы разубеждать их. Этого будет достаточно?
– Абсолютно. Благодарю вас, Стэнтон.
– Я сообщу лорду Девериллу, что вы вскоре присоединитесь к нему.
Элинор закрыла дверь и от облегчения прикрыла глаза. Очевидно, у нее в доме был, по крайней мере, один союзник.
– Миледи, – напомнила Хелен, убирая оставшиеся шляпные булавки. – Я тоже буду осмотрительна.
– Спасибо, Хел…
– До тех пор, пока вы снова не подвергнете себя опасности, миледи. Я так боялась за вас прошлой ночью: надо же вам было отправиться куда-то подобным образом, а затем вернуться спустя несколько часов совсем одной. И даже если вы уволите меня, я не…
– С этого момента я буду более осторожна. Обещаю. – Элинор улыбнулась. Ради Бога, ее поступки, кажется, постоянно угрожают работе Хелен, но все же ее горничная готова рискнуть, чтобы удостовериться, что ее хозяйка будет в безопасности. – И спасибо тебе, Хелен.
Девушка присела в реверансе.
– Пожалуйста, леди Элинор.
Внизу Стэнтон направил ее в утреннюю комнату. Элинор открыла дверь и вошла, Хелен следовала за ней по пятам. Девушка больше не собиралась никуда ходить без компаньонки, по крайней мере, в ближайшее время. Хотя бы, до тех пор, пока она не перестанет видеть черную полумаску лисы, закрывая глаза.
Валентин стоял у дальнего окна со стаканом виски в руке и смотрел на улицу. Судя по его коричневому сюртуку, кожаным бриджам и высоким сапогам, маркиз приехал в Гриффин-Хаус верхом. Элинор не могла не отметить, что для бесчувственного повесы одевался он с элегантным и консервативным вкусом.
– Доброе утро, – вымолвила Элинор, делая реверанс, когда Валентин обернулся к ней. Он все еще мог заставить ее заплатить за все, напомнила она себе. То, что маркиз был добр к ней прошлой ночью, не означает, что он не сообщит Мельбурну о том, что произошло. Лорд Деверилл, кажется, почти всю свою жизнь жил, потакая собственным прихотям.
– Это все еще утро, не так ли? – ответил он, изобразив не слишком глубокий поклон, чтобы не разлить свой напиток. – Кажется, у меня появилось тревожное стремление вставать рано по утрам. – Его обманчиво-ленивые глаза изучили одежду хозяйки и Хелен, маячившую позади. – Вы собираетесь выйти.
– Да. За покупками. Я думала, что сегодня утром вы посещаете Парламент.
– Знаете, в какое чертовски ранее время они начинают утренние сессии? В восемь часов! Это просто безбожно. Я собираюсь на дневное заседание.
Элинор усмехнулась более непринужденно, так как маркиз не поприветствовал ее заявлением о том, что Стивен Кобб-Хардинг отправил в газеты историю о вчерашнем вечере. Его присутствие, тем не менее, поднимало вопрос, которого она не могла позволить себе избежать.
– Есть ли что-то, что я могу сделать для вас, милорд?
Маркиз бросил еще один взгляд на Хелен.
– Я пришел узнать о том, как вы себя чувствуете, так как вчера вы не смогли посетить бал у Хэмптонов из-за головной боли.
Элинор медленно вдохнула. Какая галантность, да еще от мужчины, который, в чем она была совершенно уверена, вовсе не обладал этим качеством. Девушка никогда не поддавалась его соблазнительному обаянию, хотя он никогда по-настоящему и не пытался соблазнить ее. И не в первый раз она пожелала, чтобы он все же попытался это сделать.
К сожалению, после прошлой ночи, это вероятнее всего не случиться. Валентин видел, как другой мужчина лапал ее обнаженную грудь, а затем он наблюдал, как ее вырвало практически внутри кареты. Но даже в этом случае, он просто знал, что сказать, чтобы подбодрить ее, предотвратить ее истерику и заставить ее почувствовать себя в безопасности. К тому же он спас ее репутацию, наименее вероятный кандидат из всех, кого она могла представить в этой роли.
– Я чувствую себя лучше, – ответила Элинор, именно это имея в виду. При мысли о том, что маркиз сделал для нее, восхитительная дрожь пробежала по ее спине. – Я обнаружила, что хороший ночной сон творит чудеса.
– В этом я поверю вам на слово, – Валентин усмехнулся. – Я рад, что ваше самочувствие улучшилось.
Сделав знак Хелен, чтобы она оставалась на месте, Элинор приблизилась к Девериллу, стоявшему у окна.
– Могу ли я задать вам вопрос?
Он кивнул, сделав глоток виски.
– Доставьте себе удовольствие.
– Как ты догадался, что это была я прошлым вечером в том зале?
Деверилл бросил на нее взгляд.
– Я и не узнал, сначала, – тихо ответил маркиз, и его зеленые глаза встретились с ее глазами, а затем пробежали по изящной фигуре и вернулись обратно. – Я увидел черного лебедя в малиновом платье. Ты привлекла мое внимание.
О Боже.
– В самом деле?
– Да, это так, – его пальцы прикасались к юбке ее платья, пока они стояли рядом у окна. – Я не знаю, осознаешь ли ты это, но в красном ты выглядишь очаровательно.
Ее пульс участился. Элинор почувствовала, как горячая волна пробежала по ее телу. Деверилл флиртовал с ней – и не так, как он это обычно делал, используя неприличные замечания и самоуничижительные наблюдения о своем плохом характере.
– К несчастью, я разорвала это платье прошлой ночью на части.
– Я не стану винить тебя в этом, – мужские пальцы сжались, заставив ее юбки с шелестом обвиться вокруг ног. – Могу я предложить, чтобы ты заказала другое?
– Я приму твое предложение к сведению, – ответила Элинор, хотя она не была уверена, что сможет сделать это. Когда она снимала то платье вчера ночью, воспоминания о грубых, небрежных прикосновениях рук Стивена Кобб-Хардинга к ее обнаженной коже снова заставили девушку почувствовать себя плохо.
Была ли это свобода? Было ли произошедшее тем, что оно должно было означать? Девушка изучала глаза Деверилла, пока тот разглядывал ее. Только он мог знать это, если вообще кто-то знал.
– Прошлой ночью, – проговорила она тихим голосом, припомнив обещание Хелен быть осмотрительной до тех пор, пока снова не подвергнет себя опасности, – я хотела почувствовать себя свободной.
– Только прошлой ночью? – прошептал Валентин в ответ, и черные длинные ресницы наполовину скрыли его глаза.
Лиф платья стал слишком тесен Элинор.
– Я хотела пережить приключение, немного романтики с привлекательным незнакомцем.
Его взгляд опустился к ее рту.
– Это обязательно должен быть незнакомец? Ты могла бы упомянуть о своих желаниях кому-то, с кем ты знакома немного лучше.
– Ты имеешь в виду кого-то конкретного? – выдохнула девушка, обнаружив, что говорить обычным голосом стало невозможно.
– Это – твоя фантазия, Элинор. Возможно, это ты должна рассказать мне, кого ты имеешь в виду, – Валентин медленно наклонился ближе.
Дюжину ударов сердца она стояла совершенно неподвижно, надеясь, что он закончит свое движение и поцелует ее. О, она хотела бы испытать поцелуй маркиза Деверилла. Но он не двигался, и девушка знала почему. Это и было причиной, по которой она искала незнакомца. Грешный и жаждущий наслаждений, Валентин тем не менее все еще был членом круга Гриффинов.
– Я имела в виду кого-то, кто не знает правил, которые установили Гриффины, касающихся того, как и когда ко мне нужно приближаться.
Поднятый стакан виски застыл у его рта. Элинор почти могла видеть, как он сдерживает себя, меняет ход своих мыслей, хотя маркиз не сделал ни одного движения.
– Как ты и предположила, – сказал он в ответ, допивая виски, – мне нужно идти. Я терпеть не могу заседать в Палате Лордов на пустой желудок.
Он повернулся, но Элинор схватила его за рукав до того, как Валентин двинулся с места.
– Прошлой ночью, что это было? – прошептала она. – Это была свобода? Или романтика?
Деверилл застыл, и его взгляд, удивительно ясный, снова встретился с ее глазами.
– Ни то, ни другое. Это был грех. Мне говорили, что здесь есть различие. Тем не менее, все эти три вещи нужно испытать, по крайней мере, однажды.
– Грех? – повторила она.
– Да. Хотя он должен быть согласованным, и приносить гораздо больше удовольствия, чем ты почти испытала, – освободившись от руки девушки, Валентин зашагал к дверям.
– Скоро ли я увижу вас? – вдогонку спросила Элинор.
Маркиз криво усмехнулся ей и отвесил бойкий поклон.
– Я буду поблизости.
Элинор прислушивалась, пока его сапоги стучали по коридору, затем последовали звуки открывшейся и закрывшейся парадной двери. Он знал ответы. Даже если он был не слишком откровенным, маркиз знал разницу между грехом и свободой, и как найти и то, и другое. Но, как она подозревала, он также знал кое-что о романтике, хотя мог никогда не заниматься этим. В любом случае, девушка убедила себя, что Валентин знает это. Никто не может иметь такой восхитительно грешный блеск в глазах и при этом не иметь опыта. Кроме того, Элинор узнала одну вещь о маркизе Деверилле, которую не знала прежде – она может доверять ему.
Очевидно, избежать скандала будет гораздо труднее, чем она предполагала. Элинор не могла поверить, что оказалась настолько наивной, когда дело коснулось Стивена, но она не сделает такой ошибки снова. Эти моменты, за которые она боролась со своими братьями, были слишком важны, чтобы тратить их попусту. Что ей нужно, так это проводник, чтобы обойти существующие препятствия, и тот, кто приведет ее к тому месту, которое она очень хочет найти, но не знает где. Ей нужен Валентин Корбетт.
– Валентин, ты мне нужен.
Валентин прислонился спиной к экипажу, стоящему на Бонд-стрит, и прислушивался к заунывному, бестелесному голосу внутри себя. Или наполовину вслушивался, потому что большую часть его внимания поглощала пара молодых леди прогуливающихся вдали по улице, направляясь к модистке.
– Ты вообще-то слушаешь меня?
– Я слушаю, Лидия, – ответил маркиз, доставая из кармана сигару. – Продолжай.
– Ты знаешь, каково мне спать с этим сморщенным стариком, принимать его внутрь своего тела?
– Если это так оскорбляет тебя, моя дорогая, то ты, вероятно, не должна была выходить за него замуж, – маркиз кивнул мисс Малторп и мисс Элизабет Малторп, и, по крайней мере, трем их младшим сестрам, которые проходили мимо. Девушки захихикали, и он услышал, как они принялись шептаться о "глазах" и о "репутации".
– Ты же не думаешь, что я должна была отказаться от всех этих денег, не так ли? Это совсем не похоже на тебя, Валентин.
– Разве? Как странно.
– Я с этим согласна. И ты мне нужен.
Он зажег сигару.
– "Нужен" – это слишком сильно сказано, Лидия. Я не думаю, что ты в чем-то нуждаешься. Если ты хочешь кого-то, кроме своего мужа в своей постели, то мне кажется, что у тебя будет очень большой выбор.
Из экипажа не донеслось ни звука. Даже с задвинутыми занавесками, маркиз практически мог представить себе, как Лидия сидит на смятых бархатных подушках и, прищурив глаза, размышляет о том, что он только что сказал, рассматривая его слова под разными углами, в поисках какого-нибудь просвета или возможности.
– Ты нашел какую-то новую женщину, – наконец заявила она.
Он фыркнул.
– Это и есть то заключение, к которому ты пришла? Неужели ты думаешь, что если бы я нашел себе другой интерес, это имело бы какое-то отношение к нашей связи?