- Нет, он не под вами. - На самом деле Симона не видела брата. В комнате стало тепло и уютно, и она мимолетно удивилась, куда же он делся.
С кувшином в руке Николас наконец сел и взглянул на завернутый в кусок ткани предмет. Потом он отставил кувшин и развернул грубую тряпицу.
Внутри был почерневший кусочек обгорелого дерева, в котором с трудом можно было узнать эфес деревянной шпаги Дидье.
Лицо Николаса осталось бесстрастным.
- Деревянный меч?
- Мама купила его для Дидье, когда мы в последний раз ездили в Марсель, это было за несколько недель до пожара, - пояснила Симона. - Дидье собирались вскоре отослать на учебу, и мама хотела, чтобы у него были новые игрушки.
Николас оторвал глаза от остатков игрушки и посмотрел на Симону, которая присела на краешек стула напротив.
- Для игрушки это дорогая вещица…
- Да. Но были еще щит, шлем… мешочек с кремнем и маленький ножик - вся рыцарская амуниция. Папа с мамой часами спорили из-за этого, но мама в конце концов победила. Она всегда все делала по-своему. А папа просто обожал Дидье. Ко мне он никогда так не относился.
Ник бросил еще один взгляд на последнюю игрушку Дидье и осторожно, почти как реликвию, положил ее на середину стола. Симоне так надо было кому-нибудь рассказать, и она рассказала:
- Дидье наказали. Его поймали в деревне, когда он разводил костер из веток. Сначала все было хорошо, но потом искра попала на уборную и сожгла ее дотла. - Симона сидела, глядя на свою сорочку. Перед глазами вставали картины прошлого, чистые и холодные, как зимний дождь. - У него отобрали все игрушки и отослали в карете в поместье Бовиль вместе со мной и моей служанкой. - Она подняла взгляд на Николаса. - Это дом моего тогдашнего жениха. Наша свадьба была назначена на следующий день. - Симона снова опустила глаза. - Отец поручил мне смотреть за Дидье, но я была так взволнована тем, что скоро стану замужней дамой, мне было не до него.
Николас кивнул.
- Дидье очень злился на то, что его, как малыша, заставили путешествовать в карете. Ему хотелось ехать верхом, как папа и мама. И взять с собой солдатиков. И вот, когда на повороте карета замедлила ход, - было еще недалеко от нашего дома, замка Сен-дю-Лак, - он выскочил и вернулся домой.
- И ты не побежала за ним? - спросил Николас.
- Я была еще так молода, - ощетинилась Симона. - Куда моложе, чем сейчас, хотя прошел всего год. Моя голова была забита мыслями о свадьбе, и, честно говоря, я сердилась на папу за то, что меня заставили играть роль няньки. - Она с усилием сглотнула. - Да, я позволила ему убежать и не погналась за ним. - Она помолчала, потом продолжила: - В тот вечер я легла спать в комнате для гостей в Бовиле и уже заснула, когда Дидье влетел в спальню, хотя дверь была заперта. Он промок до костей, был бледен и дрожал, как осиновый листок. И ничего не говорил. - Симона почувствовала, что говорит все тише. - Я отругала его за то, что он ворвался в мою комнату. И тут появился отец. Он был весь в саже. И плакал. "Где Дидье, Симона? Где мой сын? Где? Где?" Мне пришлось рассказать ему, что Дидье сбежал из кареты.
Потом Шарль рассказал мне - отец был не в состоянии - про пожар в конюшне. Моя мать погибла - не смогла выбраться наружу, а Дидье не нашли.
Николас налил в кубок вина и подал его Симоне. Она дрожащими руками взяла и с благодарностью выпила.
- Ты рассказала им, что видела Дидье в своей комнате?
Она кивнула.
- И что они сказали?
Симона печально улыбнулась:
- Шарль пришел в ужас. Сказал, что я сошла с ума от чувства вины за то, что позволила Дидье убежать. - Она подняла глаза на Николаса. - Шарль разорвал помолвку. Больше я его не видела.
Ник снова кивнул.
- А твой отец? Что сделал он?
Симона опустила глаза. Правда была горькой и унизительной.
- Он много дней искал Дидье по всем окрестностям, хотя я говорила ему, что Дидье не найдут. Когда отец наконец поверил, он… он избил меня. Сказал, что если я еще раз посмею упомянуть имя его сына, которого я убила, он выгонит меня. А сейчас он так старается выдать меня удачно замуж, обеспечить мое будущее… я ему очень благодарна.
Николас хмуро указал на обгоревший кусочек меча:
- Где ты это взяла?
- Через несколько дней после несчастья Дидье научился говорить и рассказал, что залез в чулан, чтобы забрать свои игрушки, а затем пошел в конюшню, хотел вывести своего коня… Больше он ничего не помнит - начался пожар. Ночью я пошла на пепелище и стала копаться в углях. - Она взглянула на маленький обломок деревяшки, обточенный под детскую ладонь.
- Ты не отдала ее своему отцу. - Это был не вопрос, а утверждение.
- Нет. Я никому не рассказала, почему точно знаю, что Дидье погиб на пожаре. Кроме тебя. - Симона посмотрела на Ника и вздернула подбородок. - Теперь этот меч мой. Дидье хотел, чтобы я забрала его себе.
Ник молчал очень долго, смотрел на огонь, пил из своего кубка. Симона больше не могла вынести этого напряжения.
- Лорд Николас, вы по-прежнему собираетесь разорвать наш брак?
- Нет.
У Симоны сжалось сердце.
- Значит, вы мне поверили?
Ник поставил кубок и поднялся на ноги.
- Не совсем, - бросил он через плечо и направился к кровати. - Дело в том…
- Но почему? - вскочив, закричала Симона. - Что я должна сделать, чтобы…
Барон грозно сдвинул брови. Симона испуганно замолчала.
- Симона, я не привык, чтобы меня перебивали.
- Прости. Продолжай. - И она нервно сплела пальцы.
На ходу раздеваясь, Ник насмешливо приподнял бровь - ее дерзость его удивила, - но продолжил:
- Всего несколько часов назад я бы не поверил тому, что видел собственными глазами. Хотя моя невестка и ведьма, на самом деле ведьма, и я не должен удивляться тому, что невозможное иногда случается, я все же не знаю, что со всем этим делать.
- Леди Хейт… ведьма?
- Да. Но я не стал бы употреблять это слово в ее присутствии, - посоветовал он, помолчал, потом посмотрел в глаза Симоне и продолжил: - Ты солгала мне. Я не привык, чтобы мною распоряжались, как вещью. Однако не вижу причины, почему бы тебе не быть моей женой.
- Прекрасно, милорд. Очень романтично.
Николас, не снимая штанов, отбросил край мехового одеяла, забрался в постель, сунул под голову подушку и поманил жену:
- Симона, иди спать.
Она на мгновение застыла, потом подчинилась - пробежала к кровати и легла на бок на самом краешке матраца. Гордость ее страдала, но Симона отдавала себе отчет, что испытывает неимоверное облегчение. По какой-то причине этот брак нужен Николасу не меньше, чем ей.
- Что мы будем делать с Дидье? - шепотом спросила она. - Наверное, у нас будет очень необычный брак, если мы не способны на… супружеские отношения.
- Мы решим этот вопрос, когда вернемся домой, - спокойно ответил Ник.
Симоне показалось, что перед ней мелькнула искра надежды. Впервые за долгое время ей захотелось улыбнуться. Сейчас она чувствовала себя очищенной от грехов, ведь она рассказала мужу всю свою историю. Она и сама не понимала, откуда взялось это ощущение.
Ник зевнул.
- Симона, погаси свечу. Утром я покажу тебе Лондон.
Она протянула руку, и через мгновение комната погрузилась во тьму. Поленья в очаге давно догорели, чуть тлеющие угли отбрасывали на стены лишь слабые красноватые блики.
- Спокойной ночи, милорд, - улыбнувшись, сказала Симона.
Николас что-то пробормотал и перевернулся на другой бок, матрац отчаянно заскрипел под ним. Симона вздохнула и тихонько прошептала:
- Спокойной ночи, Дидье.
Глава 8
Ник сдержал слово. Следующие две недели после свадьбы превратились для Симоны в сплошной водоворот развлечений. Ее муж оказался очень внимательным, водил свою молодую жену по лавкам, рынкам и приемам в бесчисленных домах знати. Несколько раз новобрачные даже обедали с королем и королевой. Казалось, Нику доставляет удовольствие хвастаться женой при каждом удобном случае. Он накупил ей массу безделушек и украшений, лент, отрезов ткани и одну очень странную вещь - маленькое перышко какой-то экзотической птицы.
Симона была поражена, когда, выйдя из лавки, Николас вручил ей этот почти невесомый подарок.
- О, благодарю, Николас. Какое оно красивое! Но для чего это перышко? Оно слишком маленькое, чтобы писать.
Ник ухмыльнулся. У Симоны дрогнуло сердце.
- Оно не для письма. И не для тебя. Оно для Дидье.
- Для меня? - Дидье выбрался из-под тележки разносчика и вцепился Симоне в руку. - Дай мне его, сестрица!
Симона бросила на мужа смущенный взгляд и протянула перышко брату. Дидье завопил от восторга:
- Мерси, милорд! - и бросился в толпу, размахивая своим подарком и издавая различные птичьи трели.
Симона рассмеялась:
- Дидье благодарит тебя, Николас, но я не…
- Смотрите! - воскликнула толстая дружелюбная служанка с корзиной свеклы в руках. - Ветер унес ваше чудесное перышко, миледи! - И она указала толстым пальцем на море голов. - Вон оно, вон! Какая жалость!
Симона во все глаза смотрела на мужа. Его ухмылка стала еще шире. Он взял жену под руку и повел дальше, наблюдая за курсом Дидье по диким метаниям белого перышка.
Симона слегка пожала руку мужа. Сегодня она узнала о нем нечто новое - он такой выдумщик! И очень внимательный. Дидье почти ничего не может удерживать долго, но перышко ему под силу.
Однако Николас был хитер. Симона подозревала, что причина его щедрости в том, что он желает сам обнаруживать местонахождение Дидье.
Несколько ночей, проведенных с мужем в широкой теплой постели, но лишь в платоническом общении, оказались значительно более суровым испытанием, чем предполагала Симона. Иногда ей казалось, что Ник ее сейчас поцелует, она жаждала этого поцелуя, но тут появлялся Дидье, и страсть гасла, как брошенная в Темзу свеча.
Сопровождая Николаса и Симону, Дидье всегда придумывал, чем позабавиться. Его озорные выходки доставляли Симоне немало беспокойства. В семье одного знатного лорда две великолепные белые гончие оказались перемазаны джемом. У толстой дамы на рынке юбка вдруг взлетала выше головы - в таких случаях обычно винили резкий порыв ветра. Фаршированная рыба на королевском пиру вдруг словно бы оживала и начинала подпрыгивать на блюде.
Да, перышко - это прекрасная мысль. Теперь можно следить за сорванцом.
Если бы не общество Армана, которое отец часто навязывал молодым, чтобы при случае попросить у Николаса денег, прошедшие две недели казались Симоне волшебным сном. Иногда она чувствовала уколы ревности, если замечала, что некоторые дамы слишком фамильярно обращаются к ее мужу, но в присутствии жены Николас всегда вел себя безупречно. Дни шли за днями, и в душе Симоны начинала расти и крепнуть дружеская привязанность к мужу.
Единственный случай, когда Нику изменило его добродушное расположение духа, произошел на базаре. Симона высказала желание полюбоваться шерстяными тканями, выставленными в лавке, которую держали монахини одного из монастырей. Ник шел рядом с женой, но, когда они приблизились к лавке, настроение его изменилось, он стал мрачен и неразговорчив. Новобрачные тотчас вернулись домой, и Ник вскоре ушел, объяснив, что вдруг вспомнил о деловой встрече. Вернулся он далеко за полночь, и Симона, которая спала очень чутко, ощутила запах вина и духов.
Она не могла понять, что так сильно на него подействовало, но не решилась спросить, ибо боялась нарушить то хрупкое товарищество, которое возникло между ними. Симона отчасти стыдилась своей робости, ведь она даже не посмела выяснить, откуда взялся этот женский запах. Она не верила, что Ник искал общества другой женщины, но все же…
На следующий день Николас снова превратился во внимательного супруга. Он даже позволил Симоне прочесть письмо, присланное его матерью. В то утро прибыл гонец из Хартмура. Он доставил послание и шкатулку, надпись на которой еще больше укрепила надежды Симоны на крепкий брак.
"Мой дорогой сын!
С удивлением и удовольствием я узнала о причине твоей неожиданной задержки при дворе. Я счастлива, что ты женился, и уже приказала приготовить покои для баронессы.
Я с нетерпением жду твоего возвращения и уверена, что твоя молодая жена очарует меня так же, как и тебя.
Твоя любящая мать Женевьева".
- Я тебя очаровала, Николас? - с удовлетворенной улыбкой спросила Симона, возвращая письмо.
- Конечно, - ответил он и притянул ее к себе на колени. - Тебе не хочется называть меня Ник? В нашей семье все меня так называют.
- Да, Ник, с удовольствием. - Близость мужа волновала Симону, а когда его имя протяжно скатилось с ее языка, оба рассмеялись.
- Думаю, ты поладишь с моей матерью, - улыбнувшись, заметил Ник.
- О… - Симона в упор рассматривала его гладкую, блестящую кожу.
- Она ведь тоже француженка.
Симона удивленно приподняла брови:
- Правда? Почему же ее не было на свадьбе? Почему она не сопровождала тебя и твоего брата в Лондон?
Спросив, Симона заметила, как лицо Николаса на мгновение окаменело, но ответил он спокойно:
- Мать редко бывает в Лондоне. Она покинула Францию при весьма неблагоприятных обстоятельствах и теперь не любит встречаться с людьми из своего прошлого.
Симона была заинтригована:
- Родовое имя твоего брата д’Аржан. Он тоже француз?
- Да, - ответил Ник и надолго замолчал, Симона даже решила, что больше он ничего не скажет. - Я знаком с Тристаном всего два года, - в конце концов продолжил Ник. - Он мой сводный брат. Когда мать приехала в Англию и вышла замуж за моего отца, Тристан остался во Франции. Д’Аржан - это девичья фамилия моей матери.
- Она бросила его? - тихо спросила Симона.
Ник покачал головой:
- Она считала, что он погиб. Его похитили еще в детстве. Похитил и продал в рабство первый муж моей матери, он не был отцом Тристана. Когда ее муж сам похвастался своими деяниями, мать убила его и сбежала из Франции, она ведь стала убийцей.
Симона была потрясена. Глядя на веселые лица барона Крейна и его брата, ни за что нельзя было подумать, что в их прошлом кроются такие мрачные тайны.
- А королю Вильгельму это известно?
- Известно. И он ее простил.
Симона молчала, обдумывая эти признания, потом голос Ника вернул ее к действительности:
- Это изменило твое отношение ко мне?
- После того, что я рассказала тебе о своей собственной семье? Конечно, нет! - воскликнула Симона. - Признаюсь, меня удивил твой рассказ, но я восхищаюсь решительностью твоей матери. Не многие женщины смогли бы нести такое бремя. Тебе повезло, что у тебя такие близкие.
- Моя мать - настоящее сокровище, - признал Ник и после некоторой запинки добавил: - Тристан и я… мы все еще узнаем друг друга. Он считает, что после смерти моего отца должен меня защищать. Мать обожает его. Мне кажется, ей хочется возместить Тристану столь долгое отсутствие материнской любви.
- Ты хороший человек, Николас, - с мягкой улыбкой проговорила Симона. - И твой брат тоже. Я уверена, вы сумеете уничтожить все трения между вами.
Симоне показалось, что они стали намного ближе, чем прежде, и она собиралась с духом, чтобы задать вопрос о его вчерашних похождениях - она считала, что должна это узнать, но тут взгляд Ника увлажнился, и барон наклонился к ее губам. Этот глубокий и страстный поцелуй заставил Симону забыть о тревогах.
Рука Ника легла ей на талию, поднялась по спине, вцепилась в плечо, сползла к груди. Сердце Симоны гулко стучало, из губ вырывалось настоящее мурлыканье.
Она уже час не видела Дидье. Брат убежал из комнаты вместе со своим перышком, с которым теперь никогда не расставался. Может быть, теперь…
…он сможет получить свою жену.
Ник зарычал от возбуждения. Симона прильнула к его груди. Он подхватил ее под колени, легко поднял и, не отрываясь от ее губ, отнес на меховое покрывало. Затем, отстранившись, впился глазами в нежное лицо, вызывающее в памяти лепестки роз, упавшие в свежие сливки. Пухлые губы Симоны раскрылись.
Ник стал лихорадочно стягивать с себя рубашку, сбрасывать сапоги и уже взялся за ленты кюлот, но тут лицо Симоны погасло.
Проследив за ее взглядом, Ник не смог сдержать разочарованного вздоха - в изножье кровати кружилось крошечное белое перышко: вверх-вниз, пауза; вверх-вниз, пауза…
- Что он делает? - напряженно спроеил Ник. Симона закрыла лицо руками.
- Думаю, подкрадывается к нам. - И она уронила руки на колени. - Мы заметили тебя, Дидье. Чего ты хочешь?
Ник видел, как хмурился лоб Симоны, пока она выслушивала ответ брата.
- Сюда идет мой отец, - наконец сообщила она мужу.
Ник выругался себе под нос. В этот момент в дверь постучали. Ник помог жене подняться с такой уютной, такой мягкой и так мало используемой кровати, ворчливо поблагодарил Дидье за предупреждение, но вдруг заметил, что его перышко исчезло.
- Симона, почему Дидье всегда исчезает при появлении твоего отца?
- Не знаю. Сама я этого не замечала, но ты прав. Очень странно.
Не надевая рубашки, Ник отпер замок. Дидье не ошибся. За дверью стоял Арман. Отец Симоны был крупным мужчиной и, как догадывался Николас, частенько использовал это качество в собственных целях. Однако в отличие от Ника Арман был не мускулист, а скорее грузен, и весь его вид - шрамы, перекошенное лицо, изуродованная рука и хромая нога создавали мрачное и даже пугающее впечатление. Он был того же роста, что и Ник, и это его явно раздражало, ибо лишало возможности смотреть на зятя сверху вниз.
- Дю Рош! Что-нибудь случилось?
- Ничего особенного. - Обычное для Армана неприятное выражение лица на сей раз было особенно отталкивающим, к опущенному уголку рта он прижимал платок. - Однако, как мне ни жаль, я вынужден прибегнуть к вашей помощи.
Ник отступил в сторону, пропуская дю Роша в свои покои.
- Добрый день, папа. - Симона неуверенно улыбнулась отцу. - Надеюсь, ты здоров?
- Симона. Ты выглядишь… - он окинул взглядом помятое платье дочери, - растрепанной.
Симона покраснела и опустила глаза. Ник рассердился:
- В чем дело, дю Рош?
- Дело в слугах. - Арман отвернулся от дочери и теперь обращался только к Нику: - Сегодня утром я был в доках. Хотел распорядиться, чтобы мои вещи отделили от вещей Симоны и приготовили их к путешествию. Но мне отказали. Заявили, что сначала надо заплатить.
- Без сомнения, это странно. Вильгельм нанимает только самых добросовестных работников, - нахмурился Ник. - Они ведь однажды уже помогали вам с перевозкой вещей, так?
- Да, но… - Арман запнулся и покраснел. - Дело в том… дело в том, что у меня нет ни пенни, чтобы расплатиться.
Ник услышал, как ахнула Симона, и, обернувшись к ней, увидел, что она с ужасом смотрит на отца.
- Папа! Ты не заплатил им?
Арман помрачнел и буркнул через плечо:
- Не вмешивайся, Симона. Если бы не твое легкомыслие, я не оказался бы в столь унизительном положении.
Симона сжалась, как будто ее ударили, а Ник, рассвирепев, едва сдержался, чтобы не вцепиться Арману в глотку.
- Дю Рош, выбирайте выражения, когда говорите с моей женой!