Молодой римский патриций Тит Веций Валерий, без памяти влюбившись в рабыню, попытался выкупить ее, когда же хозяева девушки наотрез отказались продать ее, молодой человек вооружил своих рабов и напал на поместье и завоевал рабыню с мечом в руках. Потрясающий сюжет. А начинается все с того, что маленькую Актис еще девочкой украли пираты и увезли с родного острова Лесбос, на котором жили самые красивые женщины Античного мира. И кто устоит перед ее красотой?
Содержание:
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
ГЛАВА ВТОРАЯ 2
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 4
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 5
ГЛАВА ПЯТАЯ 6
ГЛАВА ШЕСТАЯ 8
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 10
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 12
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 14
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 16
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 17
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 18
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 20
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 22
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 25
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ 27
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ 30
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ 32
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ 34
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ 36
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ 39
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ 41
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 43
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 45
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ 49
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ 51
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ 53
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ 56
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ 58
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ 61
ДМИТРИЙ СУСЛИН
СЕРГЕЙ ЛЕЖНИН
РАБЫНЯ С ОСТРОВА ЛЕСБОС,
любовный роман в двух книгах
книга первая
РОЗА В ЦЕПЯХ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ничто не предвещало беды. День, который перевернул всю жизнь Актис, изменил ее и превратил в бесконечную череду сменяющих друг друга и полных смертельных опасностей приключений, начался как всегда - буднично и беззаботно.
Девочка проснулась, когда веселый солнечный зайчик, проникший в узкое оконце под крышей, запрыгал на ее безмятежном детском личике. Зажмурив глаза, она еще несколько секунд оставалась во власти сна, но, вспомнив о своих многочисленных делах, которые обещал новый день, стряхнула с себя сон и сладко потянулась. Затем поднялась с мягкой козьей шкуры, лежавшей прямо на земляном полу, и, козочкой выскочив из дома, побежала к ручью.
На бегу, скинув короткий, сотканный из грубой шерсти хитон, она с визгом бросилась в освежающую прохладой воду. Купание было недолгим, и очень скоро дрожащая от холода девочка уже брела по берегу ручья, изредка нагибаясь, чтобы подобрать самые красивые камушки и спрятать их в укромное место. Как все девятилетние дети, Актис была любопытна и все, что встречала на своем пути, осматривала и изучала.
Эта незатейливая игра доставляла ей небывалое удовольствие. Девочке было забавно наблюдать, как маленькие ящерицы греются на солнце, гоняясь друг за другом, то, скрываясь в расщелинах камней, то, появляясь вновь. Из всех ползающих живых существ именно ящериц Актис любила больше всего. Они нравились ей своей беззащитностью и беззаботностью. Девочка знала, что они обладают чудесной способностью - оставлять свой хвост в руках того, кто попытается поймать их. Актис не раз хотела сделать это, чтобы удостовериться в таком чуде на собственном опыте, но никак не могла решиться, потому что ей каждый раз становилось до слез жалко причинять боль таким милым созданиям.
В воздухе становилось все жарче и жарче, и давно согревшаяся после купания девочка, наконец, отправилась домой. Подобрав по дороге одежду, она побежала к своей бедной хижине, взметнув босыми ногами золотистое облако пыли.
Небольшой крестьянский домишко, слепленный из крупных камней и глины, которую добывали у ручья, выше по течению, находился на возвышенности.
Рядом стояли пять или шесть таких же бедных хижин некогда большой деревни. Непрестанные несчастья, обрушивавшиеся на жителей этой местности, болезни, голод, а то и неожиданные стихийные бедствия оставили на этом богом забытом уголке земли лишь несколько женщин, трех детей, пять стариков и одного хромого, как Гефест олимпийский, мужчину, который не работал, а вел жизнь праздную и беззаботную, как все деревенские пьяницы.
Актис вбежала в дом, еще хранивший ночную прохладу, и блаженно растянулась на мягкой овечьей шкуре. В хижине никого не было, а девочке захотелось есть. Около очага она нашла горшок с козьим молоком, пресную ячменную лепешку и кусок сыра, Когда Актис уже доедала свой скромный завтрак, в дом вошла женщина средних лет с приятным лицом, сохранившим следы былой красоты. Увидев девочку, она приветливо улыбнулась:
- Как спалось, доченька?
- Хорошо, - ответила Актис. Вопрос матери несколько озадачил ее. - А почему ты спрашиваешь об этом?
- Ночью была такая сильная буря, что наш дом чуть не снесло, а ты даже не проснулась.
Актис рот открыла от изумления. Она знала, что бури и ураганы посылают людям боги, если те сделают что-нибудь нехорошее.
- А за что в этот раз боги обиделись на нас? - голосом, сдавленным от страха, прошептала она.
- Боги капризнее детей и иногда гневаются даже из-за пустяков. У какого-нибудь крестьянина сдохла любимая коза, и он распустил свой длинный язык, обвинив в своей беде Зевса, Посейдона или еще кого. А причем тут боги? - сама себя спросила мать. - Ни при чём. Разве они виноваты, что у кого-то сдохла коза? А их в этом обвиняют. Они, конечно, осерчали на всех людей, вот и послали бурю.
- Но ведь хромой Кастор каждый день ругает богов, - возразила Актис, - а землетрясения и ураганы бывают очень редко.
- У Кастора за спиной стоит Дионисий, - ответила мать. - А пьяниц он всегда оправдает перед Зевсом. Да и не станет Зевс обращать внимания на такого забулдыгу, как Кастор. - Говоря о Касторе, мать даже рассердилась. Она не любила пьяниц, потому что считала их лодырями, не приносящими никакой пользы. - Твой отец, когда был жив, пил вино только по самым большим праздникам.
При этих словах Актис вспомнила своего отца. Он погиб два года назад в сильный шторм, застигший его во время рыбной ловли. Вместе с ним тогда утонули еще двое мужчин из их деревни.
Это были самые черные дни в жизни Актис. Она до сих пор вспоминает их, как страшный сон. Над осиротевшей деревней стоял женский вой, тоскливый, как песня горного шакала. Женщины рвали на себе волосы, посыпали головы золой и посылали жестоким богам жуткие проклятия. А в воздухе стояла такая прохлада из-за приближавшейся зимы, что Актис, не имевшая никакой теплой одежды, простудилась, и чуть было не отправилась в царство Аида.
Древняя старуха Мирта уже хотела положить девочке в рот обол, однако мать не дала ей этого сделать, надеясь до последнего. Видимо, само чудо спасло Актис, и она осталась жива.
Девочка мотнула головой, желая прогнать эти воспоминания. Она уставилась на мать большими черными глазами, подумала немножко, затем спросила:
- А что, козы уже перестали кормить своих козлят?
- Как ты догадалась?
- Сегодня ты уже второй раз приносишь молоко, - Актис кивнула головой на полный горшок, который мать, войдя в дом, поставила в угол с посудой.
Девочка знала, что каждый год, в начале лета, козлята взрослеют и уже могут обходиться без материнского молока. Молоко забирают люди, а козы становятся такими жирными и ленивыми, что пасти их не составляет труда.
Зато козлята!..
С козлятами дело обстояло совсем иначе. Вряд ли в мире существуют более непоседливые существа, чем они.
- С утра, когда ты еще спала, - сказала мать, поправляя растрепавшиеся после доения двух коз волосы, - я выгнала козлят из загона, и Пелий увел их на Белый Склон. Как только я испеку хлеб, ты отнесешь своему другу еду.
- А можно, я останусь с Пелием? - ласково попросила девочка, заискивающе заглядывая матери в глаза.
- Хорошо, - согласилась та. - Но только не будь слишком много на солнце.
Пелий, так звали тринадцатилетнего мальчика, был единственным другом Актис, и вдвоем они составляли все детское население деревушки. Правда, был еще один ребенок - дочка Кастора, но ей не исполнилось еще и года. Поэтому Палий и Актис довольствовались обществом друг друга во всех своих детских играх и забавах, вместе помогали взрослым и мало чем отличались от брата и сестры, хотя родства между ними не было никакого.
Сколько Актис помнила себя, столько она знала Палия. Он всегда был рядом, и Актис делилась с ним всеми своими радостями и печалями. И, хотя Пелий был гораздо старше ее и выше ростом, все равно он ни разу в жизни ничем не обидел ее, они даже ни разу не подрались. Мальчик учил ее лазить по деревьям и воровать из птичьих гнезд яйца, плавать в море и нырять за раковинами. Они часами возились в том месте, где ручей впадает в море, пытаясь руками поймать какую-нибудь рыбешку. И, если вдруг им везло, и добыча, затрепыхавшись, оказывалась в детских ладонях, ребята с гордостью несли ее домой, завернув в предварительно намоченную одежду. Так проходило их беззаботное детство. Они росли, согреваемые средиземноморским солнцем, которое было таким ласковым весной и в начале лета и таким суровым и знойным, потом почти до осени, когда наступает пора собирать виноград.
В ожидании, когда мать испечет хлеб, Актис вся извелась. Чтобы время шло быстрее, она пыталась занять себя делом.
И, как все девочки во все времена, стала играть в хозяюшку: убралась в доме, принесла в кожаном ведерке воды из ручья и по просьбе матери сбегала к старой Мирте за горстью маслин. Хлеб, который представлял из себя обыкновенную пресную ячменную лепешку, был наконец готов. И мать собрала узелок с едой, куда, помимо хлеба, положила два куска сыра, головку чеснока и несколько маслин. Актис засобиралась в дорогу. Опоясав хитон кожаным ремешком, она вплела ленточку в волосы и, наспех попрощавшись с матерью, побежала по направлению к Белому Склону. Мать долго смотрела ей вслед, прищурив глаза от яркого солнца, затем, когда хрупкая фигурка девочки исчезла за кустарником, вновь вернулась к домашним делам.
Белый Склон находился в миле от той деревушки, где жила Актис и назывался так потому, что на нём рос асфодель - растение, которое распускается крупными белыми цветами.
Когда асфодель цветет, то его многочисленные бутоны, покрывают землю, словно белоснежное одеяло, и создается впечатление, будто наступила зима. Растение это для таких бедняков, какими были Актис с матерью и все их односельчане, оказалось настоящим подарком Деметры. Его не только хватало для того, чтобы накормить скотину, но люди сами охотно употребляли его в пищу. Девочке нравились поджаренные стебли асфоделя, особенно она любила их корешки.
Актис не спеша, шла по едва заметной тропинке, размахивая узелком и наблюдая за стрижами, которые стремительно летали высоко в небе, с громким свистом рассекая крыльями воздух. В низкой, уже начинающей желтеть от постоянного зноя траве пели вечную песню цикады. Постепенно к этим звукам стало прибавляться ровное дыхание невидимого великана - это катило свои волны на песчаный, изрезанный частыми скалами берег Эгейское море. Актис ускорила шаг, и чуть было не наступила на змею, неведомо откуда и неожиданно выползшую из травы.
Девочка взвизгнула, отпрыгнула в сторону, уронив при этом узелок с едой прямо на гадюку. Сердце ребенка запрыгало в груди от ужаса, и слезы сами собой закапали из глаз. Змея же свернулась в колечко рядом с узелком и шипела, как кипящее на огне оливковое масло, когда на нем жарят рыбу. Актис уже готова была зареветь во весь голос, но змея, не видя никаких агрессивных действий с ее стороны, уползла обратно в густую траву. Девочка облегченно вздохнула, но сразу взять свою поклажу не решилась.
Немного постояла, подождав, пока опасность совсем исчезнет, и лишь затем только нагнулась и, быстро схватив свое добро, побежала по тропинке дальше.
Тропинка сделала поворот и резко пошла вниз. Идти стало немного трудней из-за мелких камней и колючек, то и дело норовивших поранить босые ноги девочки.
После истории со змеей Актис стала внимательнее смотреть себе под ноги, и, пока она спускалась, стараясь не потерять равновесия на узкой тропинке, ленточка в ее волосах развязалась и упала с головы на траву. Волосы сразу же стали лезть девочке в глаза, но ей было лень нагнуться за ленточкой, и Актис решила подобрать ее на обратном пути. Девочка дошла до Белого Склона, который сейчас был еще зеленый, и ее слух уловил жалобный плач козленка.
Она побежала на этот звук и через секунду уже была в компании пяти козлят и их пастушка Палия.
Мальчик, весь день, скучавший в одиночестве в тени куста, очень обрадовался появлению своей подружки.
- Актис! - воскликнул он и вскочил на ноги. Его лицо засияло от радости. - Наконец-то ты пришла!
- Мама послала меня, - объяснила девочка, а затем поведала Пелию историю со змеей. Мальчик слушал ее с широко раскрытыми от страха глазами. На нем не было никакой одежды, кроме узкого куска ткани вокруг бедер, держащегося на них с помощью бечевки. Под кустом лежали льняной плащ и широкополая войлочная шляпа.
- Во что мы сегодня будем играть? - спросила Актис, как только Пелий перекусил принесенной снедью.
Мальчик задумался.
- Давай ловить кузнечиков, - предложил он.
Они стали играть, накрывая прыгавших кузнечиков шляпой Пелия. Когда эта забава им надоела, дети привязали козлят к кустам и побежали купаться в море, которое плескалось рядом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Лот Моний окинул тоскливым взглядом морской простор. С правого борта расстилался горизонт, по левому борту проплывали живописные берега Лесбоса. Настроение Лота было паршивым. Еще бы! Ночью буря разбила две отличные либурны из трех, составлявших его флотилию. Обе были нагружены товаром и рабами. Это было полное разорение.
Трагедия Лота Мония началась еще вчера, когда в полдень он покинул Метилены. А ночью поднялась страшная буря, которую никто не ожидал в это время года. В один момент ветер и волны раскидали суденышки в разные стороны, и каждый остался наедине со стихией. Первой перевернулась и пошла на дно "Танит". Разряды молний ярко осветили ее последнее мгновение. Гигантская волна поглотила ее словно щепку. "Марс" и "Исида", на которой и был капитаном Лот, еще держались вместе. Матросы работали, не покладая рук, и не обращали внимания на гром и вопли обезумевших от страха рабов, закованных у кормы.
Капитану понадобился весь его жизненный опыт и искусство бывалого моряка, чтобы спасти судно. На "Марсе" был не менее опытный командир, преданный Лоту помощник Май Сулий. Он также ловко уводил свой корабль от гигантских разрушительных волн и яростных порывов ветра. Однако в последний момент ему не повезло. "Марс" попал в водоворот, и сразу две волны захлестнули его с обеих сторон. Корабль, залитый больше чем наполовину водой, держался недолго, и матросы с отчаянием смертников рубили мачту, однако вода прибывала быстрее, и волны словно торопились окончить начатое дело. Они с такой яростью набросились на уже беззащитное судно, что в мгновение ока отправили его на дно со всем экипажем и грузом. Шансов спастись не было ни у кого. Изящный, сделанный из дорогой киликийской сосны "Марс" прекратил свое существование на дне Эгейского моря.
Видя это, Лот Моний чуть не заплакал. Однако времени для рыданий не было - нужно было спасать свою жизнь, жизнь своих людей и корабль. Он подавал команды мощным голосом, и матросы выполняли их с молниеносной быстротой, понимая, что от этого зависит их спасение. Волны играли с судном, как кот с мышью, но Лоту Монию каждый раз удавалось обмануть их. Трех гребцов уже смыло за борт, и крики их потонули в грохоте бури. Никто не кинулся спасать их - это бесполезно. Люди были по щиколотку в воде, и с каждой волной она прибывала. Управлять кораблем становилось все труднее и труднее. Лот приказал выбросить за борт мешки с пшеницей и тюки с драгоценными восточными тканями. Разорение началось. Но что значит оно по сравнению с жизнью? Судно стало легче, и снова капитан стал обманывать надвигающуюся смерть. Волны, озлобленные упорством и ловкостью судёнышка, казалось, с удесятеренной силой набросились на людей, решивших дорого продать свои жизни. Единственная мачта "Исиды" скрипела так, что ее жалобный стон разрывал матросам сердца и напоминал погребальную песню. Однако никто из них не струсил, никто не злился в истерике, вымаливая у Нептуна пощады, - слишком часто приходилось, им глядеть смерти в глаза. Стиснув зубы, моряки продолжали выполнять свои обязанности, подбадриваемые ударами капитанского кулака. Время шло, а буря не собиралась отступать. Она становилась все неистовее и яростнее. И если силы моряков убывали, то ее силы возрастали, и невидимое покрывало смерти уже опускалось на несчастный корабль, готовясь унести его в царство Аида. Лот Маний чувствовал приближение неминуемой гибели и судорожно сжимал амулет, которой еще когда-то в детстве повесила ему на шею мать. Он готов бал дать команду матросам собраться перед каютой, чтобы с достоинством встретить последний час. "Исида" дала уже легкий крен на правый борт, и нос врезался в волну, рассекая ее пенистый гребень. Воды в корабле было уже по колено, и кормчий крикнул, что сломалось рулевое весло. Гром, словно издеваясь, ответил ему радостный эхом. При свете молнии Лот увидал искаженное от страха лицо кормчего. У его ног в мольбе, протягивая к небу руки, ползали на коленях смертельно испуганные невольники. Лоту даже показалось, что в шуме яростного шторма он слышит эвон их цепей и звуки разрываемой одежды.