У нее язык не повернется сказать старому другу правду. Старушка просто упадет в обморок, а потом потребует, чтобы Мэгги вернула деньги и осталась дома. Однако с деньгами все не так-то просто, потому что они уже переведены на счет фирмы, торгующей инвалидными креслами.
- И все эти красивые платья нужны тебе только для записи лекций? - последовал вопрос нахмурившейся старушки.
Мэгги силилась казаться безмятежной. Она рассмеялась, надеясь, что смех не звучит слишком фальшиво.
- Нет, конечно же. По вечерам там будут неофициальные встречи, развлечения. Ты ведь не хочешь, чтобы я выглядела как замарашка в глазах всех этих высокопоставленных медиков и их жен?
- Мэг, ты никогда не будешь выглядеть замарашкой. - Острый взгляд серых глаз отметил заливший щеки девушки румянец. - А там у тебя идет все хорошо, дорогая, верно? Ну, я говорю… об этом твоем боссе… Он не из тех, кто может потребовать от тебя чего-нибудь помимо секретарских услуг?
- Слава богу, нет! Доктор Фостер совсем не такой.
- Мне кажется, ты говорила, он очень красив.
- Верно, красив.
- В таком случае он как раз из тех. Поверь мне, дорогая. Я уже достаточно пожила на свете, чтобы убедиться: все молодые красивые мужчины на одну колодку. Если он, конечно, нормальный. Он не извращенец, нет?
- Нет, - чуть не задохнулась Мэгги. - Уверена, что нет. Но можешь не беспокоиться, он совершенно не интересуется мною. Ну, ты знаешь, о чем я говорю.
Кстати, это не так уж плохо, если учесть ее непрошеное волнение из-за предстоящей поездки.
- С чего ты взяла, будто босс не интересуется тобой? Такие девушки, как ты, всем очень нравятся. А ты будешь просто ослепительна в этом платье.
Мэгги посмотрела на длинное кружевное платье кофейного цвета, которое она только что бережно уложила в чемодан.
- Может быть, я его и не надену. Оно немного тесновато.
Собственно говоря, все наряды, привезенные из дому в понедельник, страдали этим недостатком. Мэгги устраняла его прежде всего, немного распуская швы. Однако с кружевным платьем это не удалось, швы были прошиты так, что ни одной лазейки нельзя найти. Она все-таки взяла его в надежде, что к последнему вечеру уже сумеет в него влезть. Если сможет проплыть бассейн, о котором упоминал Гордон, взад-вперед раз сто в день. Кофейный цвет ей к лицу, и в этом наряде она всегда чувствовала себя хорошо.
Хорошо?
Совесть восстала, и Мэгги вынуждена была признать, что как раз в этом платье ей никогда не было спокойно и удобно. Ближе к истине было бы сказать: она чувствовала себя в нем сексапильной. Однажды она надела это платье для Кевина, и он весь вечер не мог дождаться, когда сорвет его с нее.
Интересно, что сказал бы Гордон, если бы когда-нибудь увидел ее в этом наряде с хорошей прической, полным макияжем и ожерельем из бриллиантов и жемчугов на шее? Соблазнять ее не входит в его планы, но такая мысль вполне может прийти ему в голову… если Мэгги наденет кружевное платье.
- Мэг…
Она вздрогнула и поспешила отвести взгляд от чемодана. Пульс был неровный. Какие дикие мысли навевает на нее этот человек.
- Да? - Голос звучал не очень уверенно.
- Уж не влюбилась ли ты в доктора Фостера? Признавайся, - озабоченно спрашивала мисс Кроуфорд.
- Ой, помилуй боже! Нет.
Разве что испытываю легкое влечение к нему, призналась она себе. Но это же не любовь. Ни в коем случае. Одна мысль об этом ужасна!
- Вас к телефону, Мэгги! - позвали девушку из коридора. - Поспешите. Тот, на проводе, говорит, у него только одна минута.
Мэгги не могла догадаться, кто звонит. Никогда раньше здесь ее по телефону не разыскивали. Она вроде никому не сообщала этот номер. Да и ее единственными друзьями после выхода из тюрьмы были мисс Кроуфорд и соседи по пансиону.
Она торопливо шла по коридору к входной двери, где стоял на солидном столике аппарат, по которому можно было только принимать звонки, и вдруг вспомнила, что дала как-то этот номер Бренде. По всей видимости, известен он и Гордону.
Когда Мэгги взяла трубку, у нее свело желудок, голос звучал напряженно.
- Мэгги, это Гордон. У меня сейчас перерыв между двумя операциями, поэтому буду краток.
- Что случилось?
У нее упало сердце. Первая мысль - он звонит, потому что все отменяется. Мэгги сразу же обнаружила крайне неприятную причину своего беспокойства: она встревожилась вовсе не из-за денег, а - совершенно неожиданно - из-за того, что теперь у нее не будет повода появиться перед Гордоном в этом проклятом кружевном платье.
- Все в порядке, - сообщил он твердо. - Но мне интересно, как вы будете добираться в город с багажом? Я знаю, обычно вы ездите поездом и идете несколько кварталов от Мартин-плейс до клиники.
- Господи, откуда вам это известно? - спросила она испуганно.
Фостер игриво засмеялся:
- Вы не представляете, какое количество полезной информации поставляет мне Бренда о ее бесценной мисс Причард. Я полагаю, ваша плата наличными прибыла без происшествий в понедельник?
- Что? Ах, да, спасибо.
- Тогда используйте часть суммы и возьмите такси.
- Но я не могу!
- Что значит, не можете? - нетерпеливо воскликнул Фостер. - Боже милостивый, неужели вы уже израсходовали все до последнего цента? Все три тысячи?
- Боюсь, что да, - призналась она.
Губы ее дрогнули. В определенном смысле его бесконечные фальшивые представления о ней даже забавны. Теперь, по его мнению, она не только жадная до денег вымогательница, но также и безумная мотовка.
Фостер пробурчал что-то неразборчивое, разговор перестал интересовать Мэгги, она начинала злиться. Видимо, то, что он сказал, было отнюдь не комплиментом.
- Я приеду вовремя, - заявила она. - Багажа у меня немного. Всего один чемодан.
- Я предупреждал, мне нужно, чтобы вы были хорошо одеты!
- Я буду хорошо одета.
- Благодаря моим трем тысячам долларов, осмелюсь заметить, - проворчал Фостер. - Но я не жалуюсь. В нашем мире получаешь только то, за что платишь. Я хотел, чтобы рядом со мной в этот уик-энд была красивая, безупречно одетая женщина, а это даром не дается. Но я плачу и за то, чтобы все шло без сучка и задоринки. Поэтому уж окажите мне любезность - возьмите такси. Вы найдете деньги на проезд, если я дам слово полностью возместить всю сумму? - язвительно спросил он.
- Да.
- Тогда так и сделайте. Встречаемся не позже половины второго.
Фостер опять первым повесил трубку, оставив Мэгги расстроенной и злой. Все фантазии о платье кофейного цвета, в котором она так соблазнительна, улетучились. Их снова вытеснило любопытство: что ждет ее в ближайшие три дня? Чего он добивается, черт возьми, если готов швыряться деньгами, лишь бы все вышло так, как он задумал?
Мэгги тяжело вздохнула, понимая свое бессилие: доктор не намерен посвящать ее в свои планы, даже если бы она прямо потребовала этого. Он платит ей за невмешательство.
А это не то же самое, чего добиваешься и ты сама? - спросила себя Мэгги. Невмешательство. Это смехотворное сексуальное преимущество их договора лучше всего просто не замечать. Стимулировать же влечение нарядами или фантазиями не поможет.
Платье кофейного цвета, благоразумно решила Мэгги, полежит преспокойно дома.
Однако, возвратившись в свою комнату, она увидела, что мисс Кроуфорд уже упаковала ее чемодан, и кружевной наряд лежал под несколькими слоями одежды. Под всевидящим взглядом серых глаз старой дамы Мэгги не осмелилась вытаскивать опасный туалет из глубины чемодана, но дала себе твердый зарок не надевать это чертово платье. В нем она за себя не ручалась.
Захлопнув крышку, Мэгги решила, что будет делать только то, за что ей заплатили. И ни на йоту больше!
Если соблюсти этот зарок и не совать нос куда не надо, то единственная реальная угроза может исходить лишь от нее самой. Только бы не сказать или не сделать чего-нибудь, что лишит ее последней оставшейся у нее возможности заработка. Это была бы катастрофа при плачевном состоянии ее финансов - на счете в банке всего пятьдесят долларов, да еще около тридцати долларов лежали в сумочке.
Так что ни на минуту не забывай суровый наказ самой себе: не говорить и не делать глупостей. Оставайся сдержанной, спокойной и собранной. Не прибегай слишком часто к насмешке, хотя бы она и была вполне обоснованной. И, ради бога, не позволяй себе подшучивать над мужчиной, особенно если он стоит перед тобою в чем мать родила.
При мысли об этой картине внутри у Мэгги все свело. Конечно, она не имеет ни малейшего представления о том, как выглядел бы обнаженным Гордон Фостер. Может быть, под одеждой он бледный и рыхлый. Не исключено, что его широкоплечая, узкобедрая, с плоским животом фигура существует лишь благодаря превосходно скроенным костюмам, которые Фостер неизменно носит.
Впрочем, нет, грустно подвела итог своим размышлениям Мэгги, не может быть рыхлым человек, который чертовски много работает, как Гордон. Насчет бледности кожи… у доктора от природы оливковый цвет лица, он смуглый, как цыган.
Нет, без одежды он должен выглядеть неотразимо. В этом Мэгги уверена. Неотразимо и сексуально. Настоящий мужчина.
- Ничего не забыла? - спросила мисс Кроуфорд, когда Мэгги сняла с кровати желтовато-коричневый кожаный чемодан.
- Что я могла забыть?
- Вот это. - Старая дама достала из своего кармашка самый красивый флакон духов, какой Мэгги доводилось когда-либо видеть. Сделанный из розового хрусталя, он был снабжен резиновой грушей в атласном ярко-розовом чехле, с которого свисала серебристая кисточка.
- О, мисс Кроуфорд! - воскликнула Мэгги, чувствуя, что слезы подступают к глазам.
Старая дама вложила флакон в руки девушки.
- Он полон. Шанель номер пять. Один из моих друзей подарил мне это года два назад, но экзотический аромат явно не подходит для старой девы вроде меня. Однако, что касается тебя, моя дорогая, то от этих духов у многих джентльменов закружится голова.
Подарок растрогал и причинил боль. Мэгги знает только одного мужчину, чью голову она хотела бы вскружить в этот уик-энд. Но он-то и оказался для нее самым запретным плодом.
5
Водитель такси высадил Мэгги у высокого здания, где размещался офис Фостера, вытащил ее чемодан на тротуар и тут же исчез в густом потоке городского транспорта. Поездка обошлась ей в двадцать два доллара, в результате чего в ее сумочке осталось всего восемь долларов и несколько центов.
Мэгги взглянула на часы. Еще только десять минут второго. Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, она подхватила чемодан и через вращающуюся дверь протиснулась в вестибюль. По изящно выложенному плиткой полу прошла к лифтам. Опустив тяжелый чемодан, девушка подтянула повыше дорожную сумку такого же желтовато-коричневого цвета и нажала кнопку вызова.
Двери тотчас раскрылись. Кабина была пуста. Мэгги уже собралась войти, когда что-то вдруг остановило ее.
Она услышала внутренний голос. Не ходи туда, звучало предупреждение. Беги прочь!
Бежать? Но как? Ей заплатили за работу - полностью и вперед. Адрес ее известен Гордону. Кроме того, она практически на мели. Бежать некуда.
Беспричинный страх начал проходить, когда лифт поднялся на второй этаж. В самом деле, чего ей бояться? Если бы только не ее дурацкое влечение к этому мужчине…
Правда, Гордон не томился жаждой обладать ею. Тут, так сказать, улица с односторонним движением. Ведь скрывала же она свою страсть к нему почти полгода. Теперь надо всего лишь продолжить в том же духе еще пару дней.
Конечно, совсем не волноваться она не может. Уже несколько лет Мэгги не бывала в светском обществе, а ведь на конференцию съедутся светила медицины. Да, она прекрасно воспитана - в ее семье были для этого исключительно благоприятные условия, которые дает неограниченное богатство. Мэгги была уверена, что по ее вине ни у Гордона, ни у нее самой никаких неприятностей не возникнет.
Образование она получила блестящее. Правильную речь, манеры и нормы этикета ей прививали с раннего детства. Даже четыре года тюрьмы не смогли убить в ней тот стиль и элегантность, которые, кажется, становятся вторым "я" для девушек подобного происхождения и воспитания. Хотя, естественно, Мэгги умеет теперь постоять за себя, не лезет за словом в карман и при необходимости не всегда пользуется только выражениями, принятыми в кругу светских дам.
Она прекрасно понимала, почему Гордон настороженно относится к ней. Почти всегда он видит перед собой благовоспитанное утонченное создание - результат усилий многочисленных гувернанток и учителей. Но временами проскальзывают в ее поведении черты, приобретенные за решеткой в жестокой борьбе за выживание, и тогда можно подметить нечто от дикой кошки, которая кусается и рычит не хуже других.
Мэгги даже извлекала некоторую пользу из своего нового статуса человека, выжившего в невероятных условиях. Она всегда могла положиться на собственные силы - духовные и физические, - если надо было защищаться. Называть вещи своими именами, видеть все в истинном свете стало ее потребностью. Теперь она свободна от идеализации и романтических глупостей, которыми некогда была начинена ее голова, от того идиотского восприятия жизни, что заставило ее безумно и слепо влюбиться в смазливого негодяя. Кевин не уставал повторять, что женщина должна бросаться в объятия мужчины, чтобы получать от него радости секса.
Мэгги, пережившая тюрьму, считала теперь, что сексуальное влечение может не иметь ничего общего с любовью. Оно в равной степени присуще и животным, не зависит от воли и неуправляемо. По ее мнению, это химическая реакция, возникающая при виде привлекательного представителя противоположного пола.
Ученые назвали это естественным отбором. Самке природой предопределено спариваться с наиболее мощным и красивым самцом своего вида, чтобы воспроизвести сильных и красивых детенышей и дать им тем самым шанс выжить.
Мэгги считала: ее чувства к Гордону не имеют ничего общего с любовью и являются частью механизма естественного отбора…
Она вышла из лифта и медленно двинулась по длинному коридору, успокоенная своей логикой. До назначенной встречи оставалось еще четверть часа, поэтому спешить было некуда.
Дверь в хирургический кабинет доктора Фостера оказалась открытой. В приемной никого. Мэгги услышала приглушенные голоса из комнаты для консультации. Она опустила чемодан и сумку на пол у двери и, минуя стойку приемного покоя, вошла в маленькую комнату отдыха персонала. Ей не помешала бы чашка чаю. Суровая диета, введенная на этой неделе, начинала давать о себе знать. Зато она определенно сбросила уже несколько фунтов, и наряды, сшитые пять лет назад, с небольшими переделками теперь ей впору.
Правда, оставался один предмет туалета, который все еще вызывал у Мэгги беспокойство, - предательское черное бикини, брошенное на дно чемодана. Ну разве наденешь его в мужском обществе, особенно сейчас, когда ее бюст со второго размера перескочил на третий? Не отставали от груди соответственно и ягодицы. Мэгги не страдала полнотой, но ее тело явно отличалось пышностью форм. Она купила бы себе закрытый купальный костюм, если б имела свободные деньги. Увы, их у нее не было.
Заварив чай, Мэгги уселась за стойку в приемной, чтобы за чашкой горячего напитка скоротать время. Ее мысли вернулись к событиям минувшего понедельника, когда она ездила домой за своими нарядами. Отца, понятно, не было. Домоправительница, недавно принятая на работу, ничего не знала о дочери хозяина, и Мэгги потребовалось немало усилий, чтобы объяснить, кто она такая и почему приехала за одеждой, которая, к счастью, все еще висела в ее бывшей комнате.
Собственно, она и не думала, что наряды пропали. Отец не выкинул ничего из вещей матери Мэгги, когда та оставила его и уехала. Зачем же ему заниматься тряпками дочери? Это было бы равноценно признанию того, что исчезновение жены и дочери каким-то образом задело главу семейства Причард.
Мэгги увезла два полных чемодана, не желая тратить время на тщательную сортировку нужного и ненужного. Она прихватила также наиболее красивые и ценные из своих украшений, намереваясь носить их в предстоящие дни, а потом, если понадобится, выгодно их продать.
Утро в родном доме оставило тяжелое впечатление. Даже вспоминать об этом грустно.
Мэгги сидела в приемном покое, совершенно подавленная печальными мыслями. Внезапно дверь кабинета открылась, и вышла женщина с маленьким ребенком на руках. Они были в слезах. Ребенок плакал навзрыд, мать то и дело прикладывала платок к глазам. Тронутая их горем, Мэгги хотела встать и предложить помощь, но следом за посетителями появился сам Гордон. Он не заметил своего секретаря, сосредоточив внимание на женщине с ребенком.
- Ну, ну, не плачь, маленькая Крисси, - пробормотал он, нежно взяв девочку на руки. - Ты расстраиваешь свою маму, когда плачешь. - Он расцеловал пухлые щечки и покачал ребенка вверх-вниз. - Я очень сожалею, что у доктора оказались холодные пальцы. В следующий раз обещаю погреть их, договорились? А вот тебе маленький подарок за то, что ты такая смелая девочка.
Мэгги с удивлением наблюдала, как Гордон полез в карман и достал леденец в ярко-розовой упаковке.
- Дай-ка я помогу тебе избавиться от этой противной бумажки, - сказал доктор, развертывая конфету. Ребенок тут же засунул леденец в рот. Доверчиво прижавшись к врачу, Крисси удовлетворенно зачмокала губами. Одной рукой девочка обняла его за шею.
Эта сцена поразила Мэгги. Неужели перед ней тот самый доктор, у которого она работала по пятницам? Нежный, добрый и отзывчивый? А где же его бесцеремонность, диктаторские замашки, холодные пустые глаза? Действительно, в нем сочетаются, как в книге Стивенсона, два разных человека - доктор Джекил и мистер Хайд.
- Пожалуйста, не надо так огорчаться, миссис Эллиот, - уговаривал он посетительницу. - Положение на такой ранней стадии не грозит ничем серьезным.
- Я знаю, доктор, но… ничего не могу с собой поделать!
Гордон свободной рукой обнял все еще вздрагивающую от плача женщину за плечи.
- Понимаю, вы мать, и ребенок для вас - самое дорогое.
Женщина подняла лицо, и Мэгги увидела глубокое страдание, застывшее в покрасневших материнских глазах. Ее сердце сжало, словно тисками, она поняла - сильнее горя может быть только любовь матери. Ради дочери та передвинет горы. Вступит в схватку с тигром. Переплывет вышедшие из берегов реки. И никогда не покинет свое дитя. Никогда!
Мэгги с трудом отвела взгляд.
- Приходите через полгода, - говорил Фостер женщине. - Мы снова сделаем рентген и сравним.
- Обязательно, доктор. Не беспокойтесь, я буду делать с девочкой упражнения, которые вы посоветовали. Ни одного дня не пропущу.
- Не сомневаюсь, миссис Эллиот.
Мэгги все еще сидела перед недопитой чашкой чаю, опустив в нее взгляд, когда у стойки остановился Фостер.
- Не знал, что вы уже здесь. Я вас не видел.
Ей хотелось думать, что на ее лице уже нет следов только что пережитой душевной боли. Но, вероятно, что-то еще осталось, потому что Гордон нахмурился, взглянув на нее с высоты своего роста, и в его обычно безучастных глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие.
- Вы в порядке? - последовал вопрос.