Неожиданная заботливость тронула какую-то струну в ее еще полной сострадания душе, и Мэгги едва сама не расплакалась. Широко раскрытыми глазами она смотрела на него и гадала, обнимет ли он успокаивающим жестом ее плечи, если она зарыдает? Возьмет ли он ее на руки, как того ребенка, убаюкает ли, согревая на своей широкой груди?
Ответ был ясен, еще когда она не пришла в себя окончательно. Ничего этого не произойдет и через миллион лет.
- У меня немного закружилась голова, - объяснила она свое смятение, что было недалеко от истины. Мэгги взяла свою чашку. - Немного сахара, и все пройдет.
С пустой чашкой в руке она встала, чувствуя себя в полном порядке. Фостер тоже вернулся в свое обычное состояние.
- Не забудьте взять из сейфа деньги в возмещение расходов на такси, - коротко бросил он и умчался в свой кабинет, на ходу снимая с себя белый халат.
- Мистер Хайд опять в своем репертуаре, - проворчала себе под нос Мэгги.
Она отсчитала, как было приказано, двадцать два доллара и сполоснула чашку и блюдце. К моменту, когда доктор вышел из кабинета, Мэгги уже сидела на месте. В темно-сером костюме, белоснежной рубашке и синем галстуке, точно под цвет его глаз, Фостер казался возмутительно красивым.
Холодным оценивающим взглядом он окинул ее фигуру.
- Этот наряд - заметный сдвиг по сравнению с той отвратительной черной юбкой, - сухо заметил Фостер. - И мне нравится, как вы зачесываете волосы наверх. Очень нравится.
- Рада, что вы одобряете.
Она прекрасно знала, что выглядит отлично в шерстяном кардигане песочного цвета, который подчеркивает линии ее фигуры, напоминающие очертания стеклянного сосуда в песочных часах. Пять лет назад, когда они жили с Кевином, Мэгги носила юбки до середины бедра. Сегодня она предпочла более спокойный вариант, при котором подол платья чуть прикрывал колени, а в качестве украшения она выбрала колье с золотыми звеньями и сережки из того же металла.
Этот набор - подарок к девятнадцатилетию от матери, давно затерявшейся где-то в Европе. Своими драгоценностями Мэгги в основном была обязана материнскому чувству вины по отношению к дочери. Сентиментальная сторона дела девушку не слишком волновала, но они, украшения, по крайней мере представляли реальную ценность. Настоящее золото. Настоящий жемчуг. Настоящие бриллианты. Гордон не сможет обвинить ее в пристрастии к дешевым подделкам.
- Не понимаю, как вам удалось, черт возьми, уложить копну ваших волос так изысканно, - сказал он, чуть ли не гневно глядя на ее прическу во французском стиле. - Вы же не остриглись, не так ли?
В его голосе прозвучали нотки укора, что чрезвычайно удивило Мэгги. Какое ему дело, что она сделала со своими волосами?
- Нет, - ответила она, пытаясь сохранять спокойствие. Только бы не сорваться. Любой ценой выдержать. Это - единственный способ пройти через испытание долгого-долгого уик-энда. Не позволять Фостеру вывести ее из равновесия ни словом, ни делом. - У меня большая практика, - добавила она.
Действительно, во время работы в тюремной прачечной было очень важно хорошенько закрепить свою гриву на затылке.
- У вас очень длинные волосы, - заметил Фостер, слегка наморщив лоб. - Вы когда-нибудь распускаете их?
- Только на ночь, в постели, - ответила Мэгги сдержанно.
Ее не проведешь! Мужчины любят, когда у женщин длинные волосы, особенно если они свободно спадают на спину, что считается признаком сексуальности. Мэгги не распускала их именно по этой причине. В тюрьме ей было просто не до ухода за волосами. А потом, на свободе, у нее обычно не хватало денег на модельную стрижку. Собственно, дешевле всего оставить все как есть.
- В таком случае я должен иметь удовольствие полюбоваться ими, - протянул Фостер, поднимая ее чемодан.
Когда он выпрямился, взгляд его был таким же двусмысленным, как и пожелание. Глаза оценивающе сузились, словно он прикидывал, как будет выглядеть Мэгги с разметавшимися по подушке волосами.
По его подушке.
Мэгги поспешила сосчитать до десяти. Уж не разыгралось ли у нее воображение? Или опять сработал вечный закон естественного отбора, заставляя ее чувствовать то, что не имело корней в реальности, а только в ее воспаленном мозгу?
Спокойствие, приказала себе Мэгги.
Но спокойствие не желало снисходить к ней.
- Я возьму это сама, - резко сказала она, видя, что Фостер хочет поднять ее дорожную сумку, где она держала деньги, косметику, зеркало, расческу и прочие мелочи.
- Я хочу поухаживать за вами. Вы готовы в путь? Не хотите ли сначала отлучиться в дамскую комнату?
- Пожалуй, это хорошая мысль. Я быстро.
Вымыв руки, Мэгги рассмотрела себя в зеркале над раковиной. Покоя в ее душе так и не наступило. Легкий румянец разгорелся на высоких скулах, глаза заблестели. Хорошо еще, что со стороны не слышно, как учащенно бьется сердце, хотя грудь ее под тонкой шерстяной тканью высоко вздымалась.
Волнуешься, да? - обвинила себя Мэгги, глядя на свое отражение в зеркале. Это не нервы. Просто волнение. Вот где источник опасности, идиотка, он в тебе самой! Ах, Мэгги, будь осторожна. Будь очень осторожна…
Инстинктивно, перед тем как выйти, она облизнула губы, придав им влажность и блеск. Мэгги даже не представляла себе, как соблазнительны ее пухлые губы.
6
- А что с этой малышкой? - спросила Мэгги вне всякой связи с предыдущим. Ей просто захотелось нарушить затянувшееся молчание.
Они двинулись в путь лишь несколько минут назад, но Мэгги казалось, будто прошла вечность. Слишком остро она воспринимала присутствие Гордона. В этом состоянии девушка находилась с той минуты, как он повел ее в слабо освещенный гараж в подвальном этаже, затем помог усесться в своем "БМВ". Мэгги вздрогнула от его прикосновения, ее опасения насчет бессознательной реакции на этого мужчину подтвердились.
Гордон не сразу понял, о чем она спрашивает.
- А, вы имеете в виду Крисси. У нее сколиоз позвоночника. Изгиб влево с отклонением около семнадцати градусов.
- Звучит пугающе.
- Может быть, все обойдется, а может, и нет. Ей еще только год и два месяца. Иногда позвоночник выправляется сам - нужно лишь время и упорные занятия. Иногда, к сожалению, ничего не помогает…
- А что это за занятия?
- Да прежде всего просто некоторые меры предосторожности. Следить, чтобы девочка спала только на одном боку, в данном случае - на левом. Никаких прогулочных колясок с мягкой спинкой. Еще я советовал поднимать ребенка за колени дважды в день и держать ее вниз головой так долго, сколько она выдержит. Родители могут превратить упражнения в игру.
- Вы были так добры к ней.
- Маленькие хорошенькие девочки - моя слабость.
- Вы с сочувствием отнеслись и к ее матери. А эта женщина отнюдь не маленькая и вовсе не хорошенькая.
Фостер искоса посмотрел на Мэгги.
- Судя по вашему тону, вы не привыкли видеть меня таким внимательным.
- Ну, я… Гм…
- Поймите, хирург не может прикипать сердцем к своим пациентам. Тем более, если ему предстоит их оперировать. Когда врач эмоционально вовлечен в судьбу больного, его могут подвести нервы, а там недалеко и до ошибки. Сегодня я нарушил свой профессиональный кодекс, позволил материнскому горю взять за горло и меня. Но я почти уверен: мне не придется оперировать эту малютку, поэтому я застрахован от беды.
Какой беды, Гордон? - подумала Мэгги. От ошибки? Или от проявления чувств, которые могут снова превратить тебя из машины в человека?
- Все-таки я бы не смогла выполнять вашу работу, - буркнула она.
- Но у нее есть свои положительные стороны…
Впереди зажегся красный свет, и темно-синий "БМВ" затормозил у светофора.
Мэгги размышляла, что дает хирургу его профессия. Право работать по восемнадцать часов шесть дней в неделю, не имея достаточно времени для общения с женщинами? Или же он говорил о заработке? Получать столько, чтобы, не задумываясь, покупать самую последнюю модель "БМВ"?
Светофор переключился на зеленый, и могучий автомобиль рванулся с места.
- Приятная машина, - заметила Мэгги.
- Служит надежно.
Равнодушный тон доктора удивил ее. Мужчины, безразлично относящиеся к автомобилям, обычно спокойно относятся и к деньгам. И наоборот. Отец Мэгги, например, обожает машины, и чем более броские и дорогие, тем лучше. Кевин был также завзятым автолюбителем.
- К тому же куплена в рассрочку, - добавил Гордон. - Я меняю их раз в два года. Меня машины не особенно занимают, но женщины, кажется, любят, чтобы их возили в приличных авто. Кроме того, по мнению Бренды, я обязан ездить в технически надежной машине, если думаю о своих пациентах. Было бы безответственно в один прекрасный день застрять в туннеле под морским портом, когда меня ждут в операционной. Откровенно говоря, по-моему, сестру больше заботит, чтобы я вовремя приезжал домой на ужин. Она просто с ума сходит, если я задерживаюсь.
- Она лишь печется о ваших интересах, - напомнила Мэгги, негодуя на Фостера. Как он не понимает: повезло тому, кто имеет такую любящую, заботливую сестру.
Гордон раздраженно вздохнул.
- Да, знаю. Но временами она так назойлива!
- Мне кажется, Бренда очень хорошая. Одна из самых приятных дам, каких я встречала в своей жизни.
Фостер бросил взгляд в ее сторону.
- В самом деле? Она такого же мнения о вас. Удивительно, как быстро женщины делают выводы друг о друге, не имея никаких оснований для своих оценок.
- Нравится человек или нет - чаше всего это подсказывает инстинкт. Вам так не кажется? - спросила Мэгги с хитрецой.
Он ответил задумчивым взглядом.
- Первое впечатление может быть обманчивым, - пробормотал он и сосредоточился на уличном движении. - Машин прорва, как обычно. Проклятие, не люблю ездить по городу.
Мэгги помрачнела. Не к ней ли относятся его слова о первом впечатлении? А вдруг Гордон изменил свое мнение о ее характере, познакомившись с ней немного ближе? Не очень-то приятно, если он считает ее корыстолюбивой штучкой. Впрочем, с такой репутацией ей же спокойнее.
Она решила помочь Фостеру укрепиться в своем мнении.
- Раз уж у нас есть возможность поговорить, - начала Мэгги деловым тоном, - не просветите ли меня насчет того, как я должна держаться по отношению к вам на этой конференции? Вы сказали, вам не нравятся женщины, которые чрезмерно льнут к вам. Прекрасно. Меня это устраивает. Но мы не можем на глазах у посторонних вести себя, как обычно на работе. Окружающим это покажется странным.
- Что значит вести себя, как обычно на работе?
- О, Гордон, перестаньте, не кривите душой. Мы гладим друг друга против шерсти. Так уж повелось с самого начала. Каждую пятницу к концу дня клиника вибрирует от нашей взаимной неприязни.
- Да не может быть! В самом деле? - саркастически бросил Фостер.
- Одному господу известно, зачем вы пригласили меня поехать с вами, - продолжила она. - Вы, наверное, попали в отчаянное положение. И нам, черт возьми, должно быть предельно ясно, что я-то ввязалась в эту авантюру только из-за денег.
На, получай! Теперь Мэгги высказала ему все до конца в надежде восстановить между ними отношения скрытой враждебности. Фостер отчего-то слишком быстро сменил гнев на милость, как тут сохранишь душевное равновесие? Подумать только, ей уже нравится этот тип. Не хватает еще, чтобы она в него влюбилась.
- Искренне надеюсь, что это так, - сухо заметил он. - Что же касается моего якобы отчаянного положения, то мне казалось, я достаточно ясно объяснил причины, побудившие меня пригласить вас. Ваша принципиальная… э… неприязнь ко мне является плюсом. Мне надоели женщины, желающие получить от меня больше, чем я готов им дать. Вы, дорогая моя Мэгги, признались, что вам от меня не нужно ничего, кроме денег. Я нахожу вашу позицию удивительно освежающей и успокаивающей душу. Честное слово, до сих пор я не осознавал, что нанять женщину в качестве эскорта может оказаться таким приятным делом. Я почувствовал себя свободным от всякого рода трений, напряжения, обязательств… Надо будет подумать о подобном опыте как-нибудь еще.
- Без меня, - отрезала Мэгги. - Со мной больше не выйдет.
- Неужели? А почему бы и нет? Вы ведь по-прежнему любите деньги, не правда ли? Вы с такой скоростью растратили мои три тысячи.
Мэгги глубоко втянула в себя воздух, стараясь удержать равномерное дыхание, и медленно выдохнула.
- Вы - хладнокровный мерзавец, вам это известно?
Еще один светофор остановил их красным светом. Мэгги показалось, что удары ее сердца намного обгоняют число оборотов двигателя на холостом ходу. Она затаила дыхание, когда Фостер повернулся, и его холодно насмешливые глаза встретились с ее взглядом. Он посмотрел на ее внезапно задрожавшие пухлые губы.
- Не всегда, - медленно протянул Фостер.
- Как правило, - возразила она, стараясь не допустить, чтобы мысли снова пошли в сексуальном направлении. - И еще, вы ужасный циник в отношении женщин.
Он мрачно хмыкнул.
- Только в отношении некоторых, моя милая Мэгги. Мой так называемый цинизм я берегу для женщин, которые используют полученные от бога дары для бессовестной погони за деньгами и материальными выгодами.
- Очевидно, вы включили меня в эту категорию лишь потому, что я приняла ваше предложение.
- Речь не о том, что вы приняли мою идею, Мэгги. Вы сделали мне весьма расчетливое контрпредложение, обнаружив тем самым свое истинное лицо. Вы же не станете возражать?
- Нет, стану. Однако, подобно вам, я не вижу необходимости давать какие-нибудь объяснения. Вы мой работодатель, вы мне не муж и не любовник. У меня были причины, заставившие меня затребовать именно ту сумму, и мне не стыдно за свой поступок.
- О, я сейчас угадаю, в чем дело. Ваша бабушка тяжело больна и ей необходима операция, которая стоит ровно три тысячи долларов.
Мэгги понимала, что его сарказм должен был бы привести ее в бешенство. Однако по какой-то странной причине разговор показался ей забавным. Сначала ее смех удивил Фостера, затем возбудил у него симпатию к ней, что ей уж вовсе было ни к чему.
- Вы - испорченная девочка, Мэгги Причард, - улыбнулся он, скосив на нее грустный взгляд. - Думаю, придет время, когда вы сможете мне понравиться.
- Вы хотите сказать, при условии, что я не буду вам слишком противна?
Фостер рассмеялся.
- Вы говорите так, словно сознательно хотите казаться противной.
- Согласна! Я даже рассчитываю на это.
- Правда? Почему же?
- Потому что так я чувствую себя в безопасности.
- В безопасности? Ах, да, вы боитесь, что в нашем общем номере я прыгну вечером к вам в постель. Не беспокойтесь, - в его голосе опять появились мрачные интонации, - в Лонгриче мне меньше всего придется думать об этом.
Мэгги не могла отвести от него взгляда. Она все время пыталась забыть, что существует какой-то тайный повод, почему Гордон пригласил ее составить ему компанию на этой конференции. Теперь прежние сомнения и опасения вспыхнули с новой силой. Что он затевает, черт возьми?
- Вы все еще не объяснили, как я должна вести себя в отеле, - напомнила Мэгги, надеясь одновременно выудить побольше информации. - Если вы хотите, чтобы ваши коллеги считали нас любовниками, тогда потребуется на публике демонстрировать известную близость и теплоту, верно ведь? Ну, например, как я должна вас называть?
- Гордон, - ответил он, не задумываясь. - Я же говорил вам, никакого раболепства. Будьте сами собой - естественной, очаровательной девушкой - и попытайтесь скрыть свое негодование, если я возьму вас за руку или обниму за талию.
Негодование? Скорее ее охватит дрожь удовольствия.
- Сомневаюсь, что зайду настолько далеко, чтобы поцеловать вас, - продолжал Фостер. - Но уверен: если это случится, вы можете закрыть глаза и думать о своих трех тысячах долларов.
- Договорились! - с видимой невозмутимостью воскликнула она, хотя внутри все трепетало от беспокойства. Боже, ну и забралась она в болото!
- Давайте прекратим болтовню на какое-то время, - властно потребовал он. - Мне надо сосредоточить внимание на указателях. Я совершенно не знаю этих дорог.
Снова и снова светофоры. Сложные перекрестки на западной окраине города. Наконец Гордон нашел нужный выезд, и вскоре они уже неслись по автостраде на юг. Через час будет Лонгрич.
Мэгги уже бывала в этом небольшом городке, милях в трехстах от Сиднея. Как-то в дни школьных каникул она приезжала сюда на фестиваль тюльпанов, который устраивают каждую весну. Место довольно экзотичное, полное высоких английских деревьев, старинных магазинчиков и величественных особняков загородного типа. Некоторые из них - настоящие дворцы среди огромных шумящих садов.
Одним из таких поместий был некогда и нынешний отель "Виктория", как сообщаюсь в брошюре, посланной оттуда Гордону и оставленной Брендой на рабочем столе Мэгги. Фотограф запечатлел громадное двухэтажное строение в центре гладко подстриженного, тоже гигантских размеров луга. Прямоугольный фасад мог бы показаться слишком простым, если бы не главный вход с белыми колоннами и живописным полукруглым крыльцом.
На других фотографиях Мэгги видела интерьеры ухоженного, прекрасно оборудованного отеля с элегантным убранством в старинном стиле, который и радовал глаз, и создавал все удобства. К главному зданию было пристроено новое подковообразное крыло, внешне напоминающее мотель; здесь в роскошных номерах жили гости. В старинной части остались конференц-залы, рестораны и несколько апартаментов.
Плавательный бассейн с подогревом, о котором упоминал Гордон, находился в отдельном здании рядом с теннисным кортом. К площадке для игры в гольф вела короткая аллея, пролегающая через сад позади дворца.
В другой ситуации Мэгги мечтала бы пожить в таком отеле. Кормят там наверняка прекрасно, и для разнообразия не помешало бы немножко понежиться. Но, разумеется, не так легко расслабиться, если тебе надо прикидываться кем-то другим и постоянно быть настороже: как бы Гордон не начал целоваться или не выкинул еще какой-нибудь фокус. Одно дело скрывать это непостижимое влечение в холодном климате больницы: там они всего лишь - работодатель и служащая. Совсем другое - оказаться в зыбкой обстановке фальшивых взаимоотношений в одной комнате на двоих.
Мэгги сделала неровный вздох и отвернулась к окну, замедлив дыхание. Придется глядеть в оба, если хочешь выйти из передряги без царапин и синяков. Как бы ни сложились обстоятельства, свою работу по пятницам она может потерять. Что ж, на следующей неделе она удвоит усилия в поисках места с полной занятостью, и тогда, очевидно, Гордон Фостер исчезнет из ее жизни.
За этой мыслью последовало странное ощущение утраты, и Мэгги вздохнула еще раз. Если она будет скучать без Фостера, то это лишь показывает всю глубину ее одиночества. Или больше всего она будет тосковать по Бренде, по ее доброму сердцу? Да, пожалуй, так и будет.
Выйдя из тюрьмы и оказавшись в буквальном смысле на улице, Мэгги поклялась доказать своему отцу - и всему миру, - что сумеет прожить самостоятельно: ее не назовешь избалованной, эгоистичной молодой богатой стервой, за которую ее приняли судья и присяжные.