Мягкий июньский вечер был под-стать романтичной обстановке. Небо цвета индиго украшали звезды, а напоенный сладковатым запахом жасмина воздух дурманил сильнее, чем вино.
Соренза немного постояла, вдыхая чудесный аромат, и медленно подошла к столу.
В следующий момент появился Николас. В руках он держал большое блюдо с мясом и картофелем. Он наполнил бокалы вином и, не говоря ни слова, отправился в кухню за салатом и соусом. Вернувшись, Николас сел рядом с ней и сказал:
- Вот какими должны быть летние вечера. - Подняв свой бокал, он произнес тост: - За новый отель и за будущий успех "Доуэлл энтерпрайзис"! За самую красивую женщину, которую я когда-либо видел, и за продолжение нашего знакомства!
Смутившись, Соренза опустила глаза, но послушно отпила из своего бокала…
За едой они разговаривали о разных приятных мелочах, и Соренза мало-помалу заразилась веселым настроением Николаса, который без умолку шутил и рассказывал анекдоты. Луна уже взошла, а небо с серебряными блестками звезд стало совсем черным. Казалось, весь мир уместился на этой террасе, окруженной сказочным садом с его дивно пахнущими цветами.
После ужина Николас убрал со стола посуду и принес кофе. Он протянул Сорензе чашку ароматного напитка с горкой взбитых сливок, в котором она ощутила привкус апельсинового ликера.
- Где ты научился варить такой чудесный кофе? - спросила Соренза, когда он сел рядом, одну руку как бы случайно положив на спинку ее стула.
Он с безразличным видом пожал плечами.
- Уже не помню.
Что-то подсказывало ей, что Николас говорил неправду. Он был не тем человеком, который забывает что-либо.
- Это была она, да? - Соренза посмотрела на него в упор. - Девушка, о которой ты упомянул вчера вечером, та, что причинила тебе боль?
На сей раз он предпочел не увиливать от ответа.
- Да, она.
- А почему ты сразу не сказал? - спросила Соренза, и сердце ее замерло в ожидании его слов.
- Потому что не хотел в такой вечер говорить о другой женщине, - ответил Николас. - И сейчас не хочу.
- Ты не хочешь о ней говорить? Но почему?
Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула, насмешливо глядя на нее.
- Почему? Просто не хочу, и все.
Соренза чувствовала, что не имеет права расспрашивать его, потому что тогда ей тоже пришлось бы говорить о Саймоне, но любопытство пересилило благоразумие.
- Что же все-таки произошло?
- А ты настырная, - усмехнулся он. - А произошло то, что я понял: любовь - это приятное заблуждение, которое существует только в воображении. Кимберли работала в одном из отелей моего отца. Мы полюбили друг друга… вернее, я так думал. Только позднее я узнал, что был одним из многих, кто пользовался ее благосклонностью. Ей нравилась роскошь, и она избрала довольно необычный - или, напротив, обычный - способ устроиться в этой жизни. Тебя это шокирует?
- Нет, нисколько, - не задумываясь, солгала Соренза.
- А меня шокировало.
- И ты порвал с ней?
Николас допил свой кофе.
- Не успел. Дело в том, что я обнаружил это, когда она сбежала с нефтяным магнатом, о котором забыла упомянуть, когда согласилась стать моей невестой. Она, видимо, сочла его лучшей партией, чем сын владельца отеля. Я не жалуюсь. Это послужило мне отличным стимулом для того, чтобы заняться бизнесом и сделать карьеру. Кроме того, она преподала мне полезный урок: женщины врут виртуозно и без зазрения совести.
- Некоторые женщины вообще не врут! - пылко возразила Соренза.
Он холодно улыбнулся.
- Я предупреждал, что разговор о ней будет тебе неприятен.
- Дело не в ней, а в том, что ты по одной женщине судишь обо всех.
- Чего ты никогда бы не стала делать в отношении мужчин, - заметил Николас. - Так?
Соренза не ожидала такого поворота разговора и растерялась. Она выглядела такой беспомощной, что Николас почувствовал себя последним негодяем. Она не пыталась ничего отрицать или искать себе оправдания, и от этого ему стало еще хуже. Дрожащим голосом Соренза заговорила:
- Ты прав: я тоже виновна в предубеждении, но у меня есть на это серьезные причины.
Он совсем не так предполагал завершить этот вечер, черт возьми!
- Уверен в этом, - примирительно произнес Николас.
Но Соранза его не слушала. Ею овладело неодолимое желание рассказать ему обо всем. И неожиданно для себя самой она услышала свой голос:
- Моя мама умерла не от естественных причин…
Соранза исподлобья взглянула на Николаса, чтобы посмотреть, как он отреагирует. Его лицо выражало искреннее недоумение.
- Не понимаю.
- Мой отец, он…
Она никогда раньше ни с кем не говорила на эту тему, кроме ближайших родственников, и сейчас слова на мгновение застряли у нее в горле. А в следующую минуту она уже рассказывала об ужасной ночи, которая перевернула ее жизнь. Как сидела на лестнице в темноте, не в состоянии пошевелиться, и знала, что внизу произошло что-то ужасное. Как ее затошнило, а потом вырвало от пережитого страха, но оцепенение все не отпускало ее, и она плохо соображала, что происходит вокруг…
Когда Соренза закончила свое невеселое повествование, она посмотрела Николасу в лицо и увидела ужас в его глазах. Я не должна была говорить ему этого, подумала она в отчаянии.
- Черт! - помимо воли вырвалось у Николаса. Он придвинулся к ней и порывисто прижал к себе. - Я даже не знаю, что сказать, Соренза.
В его голосе звучало столько сострадания и тепла, что молодая женщина испытала облегчение. Слава Богу, у него нет ко мне отвращения, дрожа всем телом, подумала она.
Николас некоторое время сжимал Сорензу в объятиях, слегка покачивая, как ребенка, потом осторожно посмотрел ей в глаза.
- Мне так жаль, - произнес он чуть слышно. - Ни один ребенок не должен пройти через то, что выпало на твою долю.
Соренза судорожно сглотнула. Все происходило слишком быстро. Она не должна была так раскрываться перед ним. Ее серые глаза потемнели, как небо перед грозой.
Должно быть, Николас уловил ее тревогу, потому что в следующий момент его губы мягко коснулись ее рта и застыли в нежном, ненавязчивом поцелуе. Потом он бережно отпустил ее и сказал:
- Твой кофе остыл. Я сварю еще. Я быстро.
Соренза проводила его долгим взглядом и продолжала смотреть на дверь, через которую он вышел. Несмотря на тепло, исходящее от прогревшихся за день стен террасы, ее сотрясала дрожь. Николас был самым потрясающим мужчиной, которого она когда-либо встречала, обаятельным, интересным и галантным, но вступить с ним в связь означало для нее поставить крест на своей жизни.
Все, что ему было нужно, - очередной флирт, любовное приключение. Разве он не сказал ей об этом, не предупредил, чтобы она не питала напрасных иллюзий? Николас хотел встречаться с ней, только чтобы заниматься любовью. А она? Соренза убрала упавшие на лицо волосы. Да, она хотела того же, но это говорило лишь о ее сумасбродстве и о том, насколько глупо было с ее стороны зайти в отношениях с ним так далеко.
Она поделилась с Николасом тайной, которой не делилась ни с одним человеком на свете, даже с бывшим мужем. Ее родные никогда не упоминали при ней о том, что произошло с ее родителями, кроме одного раза, когда объяснили девочке, как следует отвечать на вопросы окружающих. Это был секрет, который следовало сохранить любой ценой и который отравлял ей жизнь. Потому что Соренза выросла с чувством, что и она отчасти виновата в смерти матери: если бы не родилась, мама уделяла бы отцу больше внимания и сейчас, возможно, была бы жива.
Соренза закусила нижнюю губу и на мгновение закрыла глаза. Здравый смысл твердил ей, что она не должна так думать, что ее отец ревновал бы жену в любом случае. Но когда вмешивалось сердце, все доводы разума казались ничтожными и ею овладевала мучительная тоска.
Правда, сейчас, когда она выговорилась, на душе стало как будто легче, и Соренза почувствовала необходимость поговорить об этом с Изабелл, расспросить ее об отношениях матери и отца, об их совместной жизни до ее рождения. Она знала только, что родители любили ее, все остальное оставалось для нее загадкой.
Ей пришла в голову мысль, что Саймон выбрал ее именно потому, что мог ею командовать. Она была очень податлива и не уверена в себе, ее постоянно мучило ощущение вины…
- Твой кофе. - Бодрый голос Николаса вырвал ее из тьмы горестных воспоминаний.
- Спасибо.
Соренза улыбнулась и тут же напряглась: его губы прикоснулись к ее шее, потом нашли ее губы. Тепло разлилось по телу, и она больше не чувствовала вечерней прохлады. Веки закрылись, и в бархатной темноте она вдыхала аромат его рук, волос, одежды, позволяя волнам страсти унести ее в море дивных ощущений. Его ласки, то нежные и едва уловимые, то бурные и настойчивые, доводили Сорензу до исступления, и она отвечала на них с удвоенной пылкостью. Она думала, что он овладеет ею в ту же минуту, но неожиданно Николас остановился, и ее тело заныло от неудовлетворенного желания.
- Пей кофе, - хрипло сказал он и сел на свой стул.
Соренза открыла глаза и сразу же вспыхнула от мысли, что ему известны теперь ее желания. Почему он остановился? Чтобы показать, что она в его власти? В таком случае ей некого винить в этом, кроме себя. Соренза отхлебнула кофе, не чувствуя его вкуса. Мысли вихрем кружились в ее голове, не давая сосредоточиться. Соренза молчала, уставившись в пустоту. Этот поцелуй лишил ее того чувства легкости, которое возникло между ними во время ужина. Она вся словно съежилась, внутренне сжалась.
Зачем он так страстно целовал ее? Хотел ли он близости прямо сейчас или только играл с нею? Конечно, под действием его ласк она потеряла голову, но не могла же она отдаться ему, мужчине, который не любит ее и не хочет серьезных отношений! Или могла? Сорензу ужаснуло уже то, что она вообще задает себе такой вопрос, и она тут же твердо ответила: нет, не могла!
- Почему бы тебе не подняться наверх, пока я все уберу? - Его голос звучал спокойно и бесстрастно.
Соренза подняла на него встревоженные глаза. Сейчас, в свете свечей, черты лица Николаса казались резче и мрачнее.
- Нет, я помогу тебе, - быстро сказала она.
- А чего здесь помогать? Отнести несколько чашек и положить их в посудомоечную машину?
Он вел себя так, будто ничего не произошло. Соренза заставила себя проигнорировать холодок разочарования, возникший в душе, и безразлично пожала плечами.
- Ты уверен?
- Конечно, уверен. - Николас улыбнулся одними губами, взгляд его оставался серьезным и задумчивым. - Зато когда снимут повязку, все изменится. Мыть тарелки и готовить завтрак придется тебе.
Соренза тоже улыбнулась, хотя и через силу. Он говорил так, словно они собирались часто видеться и сегодняшний день был только началом их отношений.
Она медленно встала. Николас тоже поднялся, поддерживая ее под руку. Уголок его рта насмешливо пополз вверх.
- Тебя нелегко понять, - сказал он. - Ты знаешь об этом? Но я не жалуюсь. У меня предчувствие, что с тобой мне не придется скучать.
- Это комплимент?
Соренза ощутила, как лихорадочное волнение охватывает ее, в то время как Николас сохранял спокойствие и невозмутимость. Это привело ее в раздражение. И как всегда, она была единственной из них двоих, кто выдал свои мысли.
- А ты как думаешь? - протянул он.
Его теплые руки продолжали поддерживать ее, пока Соренза судорожно соображала, что ответить. Но мозг отказывался повиноваться, что, впрочем, всегда случалось в его присутствии.
К огромному удивлению молодой женщины, Николас не поцеловал ее. Вместо этого он ласково потрепал ее по щеке.
- Спокойной ночи, Соренза.
- Спокойной ночи, - прошептала она.
Супруги Даймонд прилетели домой во вторник. И Изабелл не могла не устроить для гостей, которые пожертвовали двумя рабочими днями, лишь бы не оставлять ее попугайчиков без присмотра, роскошный обед. Но была и еще одна причина, по которой Изабелл не хотелось оставаться одной. Джордж по большому секрету сообщил Сорензе, что Джеф наотрез отказался возвращаться с ними домой, потому что одним из участников восхождения на прославленный Хемингуэем вулкан была его теперешняя подружка и он явно предпочитал ее компанию суетной опеке любящей мамочки.
- Что совершенно естественно в его возрасте, - заключил Джордж. - Но, кажется, Белл немного расстроена, так что постарайся как-нибудь развлечь ее, - попросил он.
- Конечно, - заговорщически прошептала Соренза. - Я предупрежу об этом Ника.
Они снова оказались наедине только в автомобиле по дороге к ее дому.
- Спасибо, что был внимателен к Белл, - отважилась сказать Соренза, когда, помахав кузине на прощание, устроилась поудобнее на сиденье.
Николас ел за обедом все, что любезно предлагала ему хозяйка, не отказываясь ни от одного блюда. Потом стоически играл с кузинами в лото, что явно не входило в круг его интересов. А остаток вечера разглагольствовал о достоинствах французских, итальянских и немецких вин, что, без сомнения, было не только любимым коньком Изабелл, но и его тоже. Соренза отлично понимала причину такого поведения Николаса и была ему искренне благодарна.
- Это не составило мне никакого труда. Белл очень открытый и добрый человек и в чем-то похожа на мою мать.
- Твою мать?
Он еще ни разу не заводил разговора о своих родителях. Соренза внимательно посмотрела на сидящего рядом с ней мужчину. Смешно, но ей трудно было представить его ребенком.
Николас кивнул.
- Она умерла, когда мне было десять. После тяжелых родов ей запретили беременеть, но она очень хотела второго ребенка… - Он нервно пожал плечами. - Мой брат умер вместе с ней, так и не родившись. Через четыре года отец снова женился. С мачехой мы не поладили.
- Мне очень жаль, - прошептала Соренза.
- Это уже история. Отец умер, когда мне было тридцать, а мачеха опять вышла замуж. - Николас горько усмехнулся. - На свадьбу меня не пригласили.
- Она на самом деле так плохо к тебе относилась?
- Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что ей пришлось со мной нелегко. Во-первых, я ненавидел ее за то, что она заняла место моей матери. А во-вторых, эта женщина всегда вызывала у меня отвращение. Полная яркая блондинка, с долларовыми значками вместо глаз. - Николас брезгливо поморщился. - Я не преувеличиваю, поверь.
- Я верю.
Сорензе хотелось хоть как-то выразить ему свое сочувствие.
- Ты можешь рассказать мне все, как есть… то есть как было, - заверила она его.
Николас мрачно усмехнулся.
- Я всегда так делаю, моя милая. Всегда.
Когда они приехали, Сорензе ничего не оставалось, как пригласить его на чашку кофе, и он с радостью согласился.
Гостиная, оформленная в желто-оранжевых тонах и залитая сейчас лучами заходящего солнца, казалась сделанной из янтаря. Николас отдал должное изысканному вкусу Сорензы и таинственно улыбнулся.
- Присаживайся, а я пока сделаю кофе, - сказала она и, прихрамывая, пошла в кухню.
Николас устроился на толстом мягком ковре и принялся рассматривать ее коллекцию пластинок.
- А из джаза у тебя ничего нет? - спросил он, когда она вкатила в гостиную столик на колесиках.
- Нет, это не в моем вкусе.
- Довольно странно, если учесть, что ты живешь в Новом Орлеане. Вижу, мне придется серьезно заняться твоим образованием, дорогая, - с серьезным видом заявил Николас.
Соренза пропустила его слова мимо ушей. Сейчас она могла думать только о том, как сексуально он выглядит, полулежа на ковре, в обтягивающих джинсах и светло-серой сорочке, расстегнутой до пояса и обнажающей часть мускулистой груди. В голове ее помимо воли одно за другим возникали эротические видения. И, не в состоянии справиться с собой, Соренза отвернулась к окну, чтобы он не прочел это в ее глазах.
- Я говорил тебе, что собираюсь купить жилье в Новом Орлеане?
Слова Николаса и его небрежный тон вырвали Сорензу из волшебного мира фантазий и, подобно ведру холодной воды, вмиг привели в чувство.
- Жилье? - с трудом произнесла она. - Зачем оно тебе понадобилось?
Он посмотрел на нее снизу вверх и, взяв со столика чашку с кофе, поставил на ковер рядом с собой.
- Так, мне кажется, будет целесообразнее.
- Но ведь ты родом из Бостона, насколько я знаю. Сюда приехал по делам и скоро сможешь останавливаться в собственном отеле.
- Но я планирую построить еще три больших гостиничных комплекса на побережье Мексиканского залива. И разумнее всего было бы обосноваться именно здесь.
- Обосноваться здесь? - медленно повторила Соренза, не зная, как воспринимать его слова.
- Я думал, тебе понравится моя идея. Это же выгодно для твоей компании… я имею в виду наше сотрудничество.
У нее пересохло в горле.
- К-конечно, - кивнула Соренза, осознавая, что оба старательно избегают темы, которая так и витает в воздухе и не дает им покоя.
- Несмотря на то что строю их, я никогда особенно не любил отели, - объяснил Николас и, поймав ее руку, потянул вниз.
Соренза опустилась на ковер рядом с ним и тут же ощутила страстное желание оказаться в его объятиях, почувствовать тепло его тела, вновь отдаться во власть его чудесных рук и губ.
- Во-первых, потому что в них нет домашнего уюта. А во-вторых, потому что мои сотрудники всегда в курсе того, куда и с кем я пошел.
Твои любовные похождения, без сомнения, возбуждают их любопытство, с раздражением подумала Соренза и заставила свой голос звучать бесстрастно:
- Я понимаю…
- Что понимаешь? Мою нелюбовь к отелям или к вездесущим сотрудникам?
Она отпила из его чашки с кофе.
- И то, и другое.
Соренза чувствовала на себе его пронзительный взгляд, но упрямо смотрела на свои руки, держащие чашку.
- Так что ты можешь посоветовать?
Николас приподнялся и сел, скрестив ноги.
- Посоветовать?
Ее брови удивленно поползли вверх.
- Насчет приобретения недвижимости, - терпеливо пояснил он.
- Я понятия не имею о том, чего бы тебе хотелось. Дом, квартиру или что?
- Только не "что".
Не видя его лица, Соренза чувствовала, что он улыбается.
- Возможно, квартиру. У меня дом в Бостоне и вилла на Майами, так что не хватает только квартиры.
Соренза не знала почему, но его идея обосноваться в Новом Орлеане пугала ее. Хотя, конечно, это было глупо. В таком большом городе они могли прожить всю жизнь и ни разу не встретиться.
Соренза глотнула побольше воздуха.
- Тебе лучше посоветоваться с профессиональным риелтором.
Ей с самого начала не надо было соглашаться на его предложение, каким бы заманчивым оно ни казалось. С другой стороны, если бы Ирвин узнал, что она отказалась от такого проекта, то в два счета выставил бы ее с работы, невзирая на личную приязнь.
Ее пальцы крепче сжали чашку. Нет, у нее не было выбора. С той памятной вечеринки все получилось как бы само собой… Впрочем, не без помощи и участия Николаса.
Она повернулась к нему и встретила взгляд блестящих серо-зеленых глаз.
- Я, пожалуй, пойду. Завтра утром мне лететь в Бостон, - ничего не значащим тоном произнес Николас.