- Подождите, - твердо вмешался Куинн. - Джо свое сказала и извинилась, а теперь, поскольку виновник всего этого я, остальное можете сказать мне.
Вложив ключ от машины в руку Элизабет, он подтолкнул ее к двери:
- Я недолго. Жди в машине.
Дверь кабинета захлопнулась за ней. Идя через холл, она слышала взбешенный голос Ричарда:
- Черт бы вас побрал, Дервилл, если вы думаете…
У входной двери, как по мановению волшебной палочки, появилась горничная, открывая перед Элизабет дверь.
- Спасибо, Мэри… Когда вернется леди Бомонт, пожалуйста передайте ей мои извинения - я не успела с ней попрощаться.
- Непременно, мисс Кавендиш, - сдержанно ответила девушка.
Элизабет, дрожа, пересекла площадку, подошла к "мерседесу" и забралась в него. Но через минуту вылезла и беспокойно зашагала по Ломбард-сквер.
Она обогнула площадь, на которой не было никого, кроме старика в твидовом пальто и шарфе, читавшего на скамейке "Таймс". Элизабет не могла успокоиться. Хорошо еще, что Ричард не успел сказать матери об их "помолвке". Если бы леди Бомонт и друзья Ричарда узнали, дело было бы гораздо серьезней…
Она обошла площадь и уже собралась повторить круг, но заметила Куинна рядом с машиной. Он стоял неподвижно, с опущенной головой и устремленным в пространство взглядом.
Она подошла, и он поднял голову. Его лицо было таким мрачным, что у нее перехватило дыхание. Неожиданно лицо просветлело, и Элизабет решила, что ей померещился этот потухший, горестный взгляд.
Открывая ей дверцу, он сказал:
- Я гадал, куда ты делась. - Голос у него слегка дрожал.
Вот оно в чем дело. Увидев что в "мерседесе" ее нет, а ключ на месте, он решил, что она сбежала.
Элизабет села в машину.
- Я пошла прогуляться. Невыносимо было так сидеть…
Куинн уселся рядом и включил мотор.
- Ну как? Чем все кончилось? - спросила Элизабет. - Ричард очень обиделся?
- Он больше разозлился. Причем в основном оттого, что я лишил его "Ван Хэмела". Ему очень хотелось иметь этот бриллиант. Мы немного поторговались. В результате я отдал ему его по цене, которую он заплатил бы, если бы меня там вообще не было. По-моему, он расценил это как победу. Так что Бомонт получил сатисфакцию…
Какое-то время они ехали молча, потом Элизабет спросила:
- Теперь куда едем? Ты говорил, у тебя остались дела.
- Да. Но сперва я отвезу тебя в коттедж. - Он говорил рассеянно, будто думал совсем о другом, и она снова замолчала.
Когда они подъехали к Хоукс-Лейн, голубоватые сумерки уже сгущались. В нескольких коттеджах светились окна, старинные фонари освещали тротуар.
Куинн галантно помог ей выйти, вытащил из багажника ее чемоданчик и подождал, пока она откроет дверь.
Увидев, что он не собирается заходить, Элизабет спросила:
- Может, сперва перекусишь? Ты ведь не обедал.
Он покачал головой:
- Я лучше поеду.
- Когда вернешься? Я приготовлю ужин.
- Трудно сказать. Не утруждай себя готовкой.
- Мне не трудно, - тут же ответила она.
Он снова покачал головой:
- Перехвачу что-нибудь по дороге. Если будет поздно, переночую в отеле, чтобы не беспокоить тебя.
- В чем дело, Куинн? - Она вдруг чего-то испугалась.
- А как по-твоему? - язвительно спросил он. Она пожала плечами.
Он что, все еще думает, что она сбежит? Во всяком случае, он только и делает, что дает ей такую возможность.
Она протянула ключ:
- Если задержишься, откроешь сам, так что меня не побеспокоишь. Хотя я хочу дождаться тебя.
Куинн с кривой усмешкой сунул ключ в карман и повернулся к машине.
- Ты ничего не забыл?
Он оглянулся и вопросительно взглянул на нее.
Элизабет выпятила губки и приподняла лицо для поцелуя. Еле сдерживая улыбку, он чмокнул ее.
Она смотрела, как он разворачивается, и, когда машина снова проехала мимо, послала воздушный поцелуй. Куинн иронически отдал честь.
Элизабет вошла в дом и закрыла за собой дверь. Она решила быть рядом с ним, но до истинного мира между ними еще далеко. Она понятия не имеет, что у него на уме, а он нисколько не доверяет ей.
Решив занять себя до ужина, она принялась за уборку, и к половине восьмого в доме был порядок, стол накрыт, его украшали салфетки и золоченые свечи, в холодильнике охлаждалось белое вино, готовая закуска ждала на кухне, курица с овощами подходила в духовке.
Элизабет приняла душ, покропила себя любимыми духами и до шелковистого блеска расчесала волосы.
Надев платье из красного атласа, которое ей подарила на Рождество миссис Хендерсон, она приглушила свет и села ждать у камина.
В половине девятого она выключила духовку - неизвестно, когда Куинн вернется. Может, не вернется вовсе. Он сказал, дела… Какие это дела заставляют его ночевать где-то?
Ужинать одной было немыслимо, и она уже собралась приготовить себе сэндвич, когда за окном раздался шум подъехавшей машины и хлопнула дверца.
Элизабет затаила дыхание. В замке повернулся ключ, и вошел Куинн с букетом тепличных роз.
Она бросилась ему навстречу, подняла лицо, и он поцеловал ее. Тогда она обвила руками его шею и вернула поцелуй, соблазнительно выпятив губы. Куинн выронил свою ношу и почти со стоном обхватил ее.
- Ах ты, ведьма! - Он гладил прикрытые атласом изгибы ее тела, голос у него дрожал от страсти и смеха.
- Надеюсь, ты не ел? - Она старалась не забывать о насущном. - Ужин готов.
Скользнув губами вдоль ее шеи и остановившись на шелковистой коже плеча, он пробормотал:
- Кто-то еще хочет есть?
- Я, - уверенно ответила она. - Я очень старалась приготовить вкусно.
Куинн нехотя опустил руки, отдал Элизабет цветы и взялся за свой кейс.
- Дай мне несколько минут, я только приму душ и переоденусь.
Он довольно скоро вернулся, чисто выбритый, с влажными после душа волосами, в шелковой рубашке с расстегнутым воротом и спортивных брюках. Иронически оглядел свечи, композицию из красных роз и фужеры.
- Ну просто медовый месяц.
Элизабет поставила на стол закуску из копченой лососины с вареными раками, а Куинн открыл шабли и разлил.
Подняв бокал, она сказала:
- Пьем за нас.
Огонь свечей дрогнул у него в глазах, смотревших на нее поверх бокала.
- За нас, - повторил он, но лицо его осталось непроницаемым.
Элизабет почувствовала тревогу - за несколько минут его отсутствия близость исчезла и вновь вернулась скованность. Элизабет изо всех сил старалась придумать интересную тему для беседы, но в голове было пусто. Наконец, твердо решив прервать молчание, она заметила:
- После восьми я стала думать, где ты запропастился.
- Я же предупредил, что могу задержаться, - ровно ответил он.
- Ты предупредил, что вообще можешь не появиться, - не сдержав раздражения, упрекнула она. - Правда, я так и не поняла, что за дела такие в наш… - Она запнулась.
- В наш медовый месяц? - с иронией закончил он.
Она порозовела.
- Ты первый заговорил об этом.
- Это было до того, как ты снова сбежала.
Он до сих пор обижается.
- Но теперь я здесь, и тебе нелегко будет от меня избавиться, - твердо сказала Элизабет.
- Ты выражаешься совсем как настоящая жена. Вспыхнув, она огрызнулась:
- Я и есть жена.
- Пусть даже временная?
- Ты сам предложил оставаться вместе, пока жар не утихнет.
- А ты предпочла бы пожизненные узы? Что-то не верится.
Элизабет закусила губу, на глаза навернулись слезы.
- Мне бы не хотелось ссориться, - хрипло проговорила она.
На его лице появилось виноватое выражение.
- Прости. Ты так старалась превратить этот вечер в праздник, а я обращаюсь с тобой как последняя свинья. - Потянувшись через стол, он взял ее за руку и поцеловал в ладонь. - Простила?
Стараясь не моргать, она выдавила из себя дрожащую улыбку.
- Мне нечего прощать.
- Как ты великодушна. Боюсь, ты станешь менее милосердной, если я расскажу тебе, куда ездил.
- И куда же? - с любопытством спросила она.
Он снова налил вина.
- В твой бывший колледж, повидаться с Питером Керрадайном.
- Это твое право. Надеюсь, ты его застал?
- Да. Он теперь возглавляет историческое отделение. Я спросил его, помнит ли он, что его бывшая студентка поступила на работу к отцу. Он сказал: "Да, Джо Меррилл. Отлично помню". Только ваши рассказы не совсем совпадают.
- Но они должны совпасть! - вскрикнула она. - Этого не может быть.
- Может. Генри действительно обращался к нему, когда искал секретаря-историка, но Керрадайн не называл ему твоего имени.
У Элизабет побелели губы.
- Но он мне сам так говорил.
- Да, говорил. Но на деле было несколько иначе.
- Не понимаю, - пробормотала она.
- Генри сам наводил справки и уже знал о тебе.
Он попросил Керрадайна связаться с тобой и сказать, что это он, Керрадайн, тебя рекомендует. Генри считал, что ты скорее примешь место, рекомендованное преподавателем, знакомым и уважаемым человеком. Керрадайн признался, что ему было неловко даже так незначительно кривить душой и что, если б его не связывало с Генри близкое знакомство, он бы еще подумал. Потом он спросил, что из этого вышло, и я успокоил его, сказав, что вы с Генри отлично сработались. Вообще он очень положительно к тебе относится. Сказал, что, несмотря на тяжелую домашнюю обстановку, ты была жизнерадостной девушкой, отличавшейся мужеством и редкостной прямотой. И еще он спросил, не знаю ли я, где ты теперь. Когда я сказал, что ты моя жена, он пожал мне руку и заявил, что мне повезло.
Элизабет разжала стиснутые кулаки.
- По крайней мере теперь ты знаешь, что я не лгала.
- Чего я не знаю, так это того, что на самом деле затеял Генри. Ни минуты не верю в то, что он наплел Керрадайну.
Элизабет едва перевела дух от облегчения, и вот опять!
- Разве это имеет значение, после стольких лет?
Он пожал плечами.
- Наверно, не имеет.
Прозвучало это не очень уверенно.
Элизабет не любила забивать себе голову тем, что не считала важным. Она убрала остатки рагу и принесла абрикосовый десерт. Куинн ел молча, слегка сдвинув темные брови.
Когда тарелки опустели, она отодвинула стул и встала. Куинн тут же поднял голову.
- Я все уберу и принесу кофе. А ты пока отдохни у камина.
Она послушно пересела на банкетку и стала смотреть, как ловко он собирает посуду. Было тепло и уютно. Заглядевшись на пламя, Элизабет разомлела, как кошка. Когда Куинн вернулся с подносом, она уже еле сдерживала зевоту.
Подавая ей чашку, он произнес:
- Я не поблагодарил тебя за вкусный ужин. - И лукаво добавил: - И не предполагал, что женщина, на которой я женился, умеет готовить.
- Когда-то не умела, потом пошла на курсы кулинарии. Надоели порционные блюда из микроволновки.
Он серьезно взглянул на нее.
- Ты жила одна? Наверно, это было невесело.
- Я жила одна, и мне было невесело. Хотя к одиночеству можно привыкнуть.
- А твои родители? Ты не общалась с ними? По словам Керрадайна, ты не нашла с ними общего языка. Неужели они тебя не поддерживали?
- Они всегда заботились обо мне, но между нами никогда не было близости. Ну а к тому времени они вообще уже успели умереть.
- Когда это случилось? До или после того, как ты поступила на работу к Генри?
- После. Если точно, то за неделю до моего двадцать первого дня рождения.
- И отчего они умерли?
- Попали в катастрофу. Мать везла отца в больницу с очередным инфарктом, и "скорая помощь" съехала с дороги и покатилась вверх тормашками по насыпи. Позднее я узнала, что лопнула передняя шина - они ехали на очень высокой скорости.
- Так ты действительно была одна. - Куинн поморщился. - Будь он неладен, этот Пери.
Такого оборота она не ожидала.
- При чем тут Пери? Он поступил, как считал нужным.
- Только не воображай, что он святой. У него был точный расчет.
- Что ты имеешь в виду? Он был так добр.
- А ты никогда не спрашивала себя, с чего бы это ему быть таким добрым?
- Ну, думаю, он беспокоился обо мне и…
- Черта с два беспокоился. Это он все подстроил.
У Элизабет вытянулось лицо.
- Ты думаешь?..
- Я не думаю, я знаю.
- Но он всего-навсего…
- Он не только показал тебе мое письмо, но запустил всю эту игру. Все было рассчитано.
Элизабет замотала головой, но Куинн не дал перебить себя:
- Сегодня вечером он признался в этом.
Ее сонливость как рукой сняло.
- Значит, ты говорил с ним?
- После Керрадайна я зашел к нему. Я сказал, что хочу знать правду и, если придется, выколочу ее из него. У меня и так руки чесались свернуть ему шею.
- Но почему? Не понимаю.
- Ты никогда не задавалась вопросом, что вообще принесло меня в Англию?
Догадка молнией сверкнула у нее в мозгу.
- Неужели Пери?.. - еле слышно прошептала Элизабет.
- Вот именно. Он первым написал мне, что "какая-то смазливая секретутка" пытается подцепить папашу… Я был занят и не обратил особого внимания. Потом он снова написал, теперь уже в панике, что ты по ночам заходишь в комнату к Генри, берешь деньги и подарки…
- Вранье! - взорвалась она.
Куинн продолжал, будто не слышал:
- Пери писал, что Генри клюнул на твой крючок, а когда он попытался "вразумить" старика, то получил звонкую оплеуху. И добавил, что, если я срочно не приму меры, мы приобретем двадцатилетнюю мачеху…
- И ты всему этому поверил! - с хрипом вырвалось у нее.
- Настолько, что забеспокоился, - признался Куинн. - Я взял несколько выходных и приехал, чтобы лично во всем разобраться. Первым делом стало ясно, что Пери прав: между тобой и Генри было нечто гораздо большее, чем обычные отношения между секретарем и работодателем. Я наблюдал за вами, видел, как ты ему улыбаешься, как кладешь руку ему на плечо. Видел, как оживляется его лицо, когда ты заходишь в комнату, как он не сводит с тебя глаз… А потом в банке дела осложнились, и мне пришлось снова уехать в Бостон. Вот тогда я написал Пери. Когда я вернулся в Солтмарш, мое убеждение, что Генри втюрился, только укрепилось.
- Могу себе представить, как это выглядело, - беспомощно проговорила она. - Тем более что ты готовился к худшему. Но ты должен верить, что нас связывала просто взаимная симпатия.
Куинн пожал плечами.
- Так это было или не так, но Пери был искренне убежден, что Генри влюблен в тебя, и отчаянно старался пресечь это. Он не хотел, чтобы ты стала его мачехой.
- То есть он боялся, что я заберу у Генри деньги?
- Я тоже так думал, - признался Куинн, - но дело оказалось не в этом. Если бы его единственной заботой были деньги или спасение Генри, он бы успокоился, когда ты вышла замуж за меня. Зачем было показывать тебе мое письмо и добиваться, чтоб ты меня бросила?.. Сегодня вечером он признался…
Остановив взгляд на смуглом лице Куинна, Элизабет ждала.
- Ты не догадываешься?
Она покачала головой.
- Он был по уши влюблен в тебя… Ты ушла от Генри, и он хотел, чтобы ты ушла и от меня. Он надеялся, что ты кинешься к нему в объятия…
Теперь, когда все было произнесено, она поняла, что Куинн прав. Это объяснило и отношение Пери, и ее собственное непонятное чувство смутной тревоги…
- Он с самого начала потерял из-за тебя голову, а ты не обращала на него внимания и явно отдавала предпочтение Генри. Он безумно ревновал и отчаянно боролся против вашего возможного брака. Именно от отчаяния он кинулся ко мне, хотя и не мог предвидеть, чем все это кончится… Когда ты исчезла и Генри узнал, в чем дело, разразилась буря. Пери выставили за дверь. Для него это было потрясением. Он признался мне, что потом, когда его чувство к тебе прошло, он раскаивался в своем поступке, пытался исправить положение, прислал мне твою фотографию с Бомонтом…
- Если бы он вообще не вмешивался… - печально произнесла она.
- Должен заметить, что Пери не во всем виноват. Если бы в его словах не было ни грана истины, я бы тут же отмахнулся от них…
- Но этого не было! - не выдержала она. - Все, что он тебе рассказывал, или искажение, или просто ложь. Мы с Генри испытывали взаимную привязанность, и не более.
- Он оставил тебе половину состояния, - безжалостно напомнил Куинн.
- Я не знаю, почему он это сделал, я не просила. И уж во всяком случае я не брала у него ни денег, ни подарков.
- Сегодня, когда я надавил на Пери, он признался, что сочинил это, чтобы заставить меня приехать.
- Но ты охотно всему поверил, - с возмущением заметила она. - Поэтому ты решил, что Генри подарил мне эти сережки?
- Ты все еще отрицаешь это?
- Разумеется.
Казалось, Куинн теряет терпение.
- Но послушай, ведь теперь уже все это не имеет значения, так почему бы тебе не сказать правду?
- Но это и есть правда. - Она бессильно махнула рукой. - Я знаю, что они особенные и, как ты говорил, таких не купишь на базаре. Но я не понимаю, почему теперь, когда ты узнал, что Пери обманывал, ты все еще считаешь, что они мне достались от Генри.
Он вздохнул.
- Даже если бы Пери не сказал ни слова, я точно знаю, что их подарил тебе Генри.
- Так вот, ошибаешься, он не дарил мне их.
- И даже на прощанье?
Она вскочила на ноги.
- И даже на прощанье! И я их не брала! - Он все еще считает ее воровкой.
- Послушай, - ровным голосом сказал он, - мне безразлично, даже если ты их взяла. Они прекрасны. Я не упрекнул бы тебя, если б ты поддалась искушению…
- Ах, как ты добр!
- Я всего лишь хочу, чтобы ты призналась…
- Не в чем мне признаваться. Я не поддавалась искушению, я не брала их.
Взглянув ему в лицо, Элизабет поняла, что напрасно теряет время. Она присела на корточки и, положив руку ему на колено, подняла на него глаза:
- Ну пожалуйста, Куинн, поверь мне.
- Я хотел бы тебе верить. - Он помолчал. - Но не могу.
Голова у нее бессильно опустилась, руки повисли.
Он сказал почти грубо:
- Нечего изображать из себя… - И осекся. Потом взял ее за плечи и поднял. - Пошли, у тебя совершенно измученный вид. Тебе пора в постель. Мне кажется, ты еще не оправилась от вчерашнего стресса. - Обхватив ее за талию, он повел ее к лестнице. - Пока ты не успела расположиться, я возьму себе подушку и одеяло.
- Подушку и одеяло? - Она взглянула на него. - Это еще зачем?