Селина наблюдала эту маленькую сценку, раздираемая радостью и тоской. Она наблюдала жизнь окружающих людей, прислушивалась к разговорам других семей, других детей, других родителей. Их отношения друг с другом вызывали у нее бесконечные размышления. Ребенком, когда Агнес, ее няня, ходила с ней в парк, она всегда робко пристраивалась рядом с играющими детьми, мечтая о том, чтобы ее пригласили в игру, но боясь попросить об этом. Ее приглашали нечасто. Ее одежда всегда была слишком опрятной, а Агнес, сидящая на ближайшей лавочке и занятая вязанием, могла выглядеть очень суровой. Если ей представлялось, что существовала опасность, что Селина подружится с детьми, которых старая миссис Брюс несомненно сочла бы "неподходящими", тогда Агнес сматывала клубок шерсти, протыкала его спицами и объявляла, что пора возвращаться в Квинз-Гейт.
Они жили семьей женщин - маленьким женским мирком, управляемым миссис Брюс. Агнес, некогда бывшая ее горничной, и миссис Хопкинс, повариха, и Селина - все они были ее послушными подданными, и мужчины, за исключением мистера Артурстоуна, бабушкиного адвоката, или, в последние годы, мистера Родни Экланда, представлявшего мистера Артурстоуна, редко переступали порог дома. Когда же такое случалось - починить трубу, кое-что немного подкрасить или снять показания счетчика, - Селина неизменно находилась туг как тут, задавая вопросы. Женат ли он? Есть ли у него дети? Как зовут его детей? Куда они ездят на каникулы? Это был один из способов разозлить Агнес.
- Что бы сказала твоя бабушка, если бы могла тебя услышать, - отрывать человека от работы?
- Я не отрывала его. - Иногда Селина могла быть упрямой.
- Почему ты хочешь говорить с ним?
Она не могла ответить, потому что не понимала, почему это так важно. Никто не говорил с ней об отце. Даже само его имя никогда не упоминалось. Селина даже не знала, как его звали, так как миссис Брюс была матерью ее матери и Селина носила ее фамилию.
Однажды, чем-то возмущенная, она прямо спросила:
- Я хочу знать, где мой отец. Почему у меня его нет? У всех есть отцы.
Ей было сказано холодным, но довольно ласковым тоном, что он умер.
- Ты хочешь сказать, что он в раю?
Миссис Брюс дернула запутавшийся узел на шерсти. Трудно проглотить мысль о том, что Тот Человек утешается с ангелами, но ее религиозное воспитание было сильно и не стоило разочаровывать ребенка.
- Да, - ответила она.
- Что с ним случилось?
- Его убили на войне.
- Как убили? Как его убили? - Она не могла представить ничего более ужасающего, чем быть сбитым автобусом.
- Мы так об этом и не узнали, Селина. Не могу тебе рассказать. А теперь, - миссис Брюс взглянула на часы, давая понять, что разговор закончен, - пойди и скажи Агнес, что тебе пора на прогулку.
Агнес, если к ней получше подступиться, оказалась немного более разговорчивой.
- Агнес, мой отец умер.
- Да, - сказала Агнес. - Я знаю.
- Давно он умер?
- Во время войны. В 1945 году.
- Он меня видел?
- Нет. Он умер до того, как ты родилась.
Это обескураживало.
- А ты его видела, Агнес?
- Да, - неохотно сказала Агнес. - Когда твоя мама обручилась с ним.
- Как его звали, Агнес?
- Этого я тебе не могу сказать. Я обещала твоей бабушке. Она не хочет, чтобы ты знала.
- Ну, а он был симпатичным? Красивым? Какого цвета у него были волосы? Сколько ему было лет? Он тебе нравился?
Агнес, у которой тоже были высокие моральные принципы, ответила на один вопрос, на который она могла ответить правдиво:
- Он был очень красив. Ну, я думаю, достаточно. Поспеши, Селина, и не волочи ноги: ты сотрешь подошвы своих новых ботинок.
- Мне бы хотелось иметь отца, - сказала Селина и позже днем провела полчаса или больше, наблюдая, как отец и сын запускали модель яхты на Круглом пруду, и подходя к ним все ближе и ближе в надежде услышать их разговор.
Фотографию она нашла, когда ей было пятнадцать. Была гнетущая сырая лондонская среда. Делать было нечего. У Агнес был выходной, миссис Хопкинс сидела, положив скрученные артритом ноги на табурет, погрузившись в чтение "Пиплз Френд". У бабушки шла игра в бридж. Заглушенные голоса и запах дорогих сигарет просачивались сквозь закрытые двери гостиной. Нечем заняться! Селина, беспокойно прохаживаясь взад и вперед, зашла в свободную спальню, выглянула в окно, изобразила несколько кинозвезд, глядя в трюмо, и уже собиралась выйти из комнаты, когда заметила книги в небольшом шкафчике между кроватями. Ей пришло в голову, что, возможно, она найдет книгу, которую ни разу не читала, и с этой мыслью она опустилась на колени между кроватями и пробежала пальцем по корешкам с названиями.
Палец остановился на "Ребекке". Военное издание в желтой обложке. Она достала книгу, открыла ее, и из раскрывшихся страниц выпала фотография. Фотография мужчины. Селина подобрала ее. Мужчина в форме. С очень темными волосами, с ямочкой на подбородке, брови неправильной формы, черные глаза светились смехом, хотя лицо сохраняло подобающее торжественное выражение. Это был солдат в ладном мундире, застегнутом на все пуговицы.
Это было начало восхитительного подозрения. Где-то за темным веселым лицом угадывалось лицо Селины. Она поднесла фотографию к зеркалу, пытаясь найти сходство с чертами ее лица, с тем, как росли ее волосы, с ее сглаженным подбородком. Сравнивать почти нечего. Он был очень красив, а Селина безобразна. Уши у него были прижаты, а у Селины оттопыривались, как ручки у кувшина.
Она перевернула фотографию. На обороте было написано: "Дорогой Хэрриет от Дж." и пара крестиков вместо поцелуев.
Ее мать звали Хэрриет, и Селина поняла, что это фотография ее отца.
Она никому об этом не рассказала. Она поставила "Ребекку" на место и забрала фотографию в свою комнату. После этого она всюду носила ее с собой, завернув в тонкую бумагу, чтобы она не испачкалась и не помялась. Теперь она чувствовала, что у нее есть, по крайней мере, какие-то нити, пусть и тонкие; но все-таки этого было недостаточно, чтобы ответить на ее вопросы, и она продолжала наблюдать за другими семьями и прислушиваться к разговорам чужих людей…
Детский голосок проник в ее мысли. Селина задремала на солнце. Теперь, проснувшись, она услышала бесконечный рев транспорта на Пикадилли, гудки машин и тоненький голосок другой болтающей крошки девочки, сидящей на детском стульчике на колесах. Маленькая девочка на трехколесном велосипеде и ее отец уже давно ушли. На их место пришли другие, а в нескольких ярдах от того места, где сидела Селина, лежала влюбленная парочка, обнявшись и отрешившись от всего.
Деревянное сиденье стало неудобным. Селина немного поменяла позу, и сверток, который ей дал Родни, соскользнул с колен и упал на траву. Наклонившись, она подобрала его и бесцельно, не задумываясь, стала разворачивать. Суперобложка была глянцево-белой с красными буквами:
"ФИЕСТА В КАЛА-ФУЭРТЕ
Джордж Дайер"
Уголки рта Селины опустились. Книга казалась очень тяжелой. Она пролистала страницы, а затем закрыла книгу, как будто уже закончила ее читать, перевернула ее и положила на колени.
Ее взгляд выхватил лицо, как иногда из газетной колонки выхватывается имя. Фотография была случайной, ее увеличили, чтобы заполнить заднюю обложку. Джордж Дайер. Одетый в белую рубашку с распахнутым воротом, с которой контрастировала темная кожа. Лицо прорезали морщины, они шли от уголков глаз, глубоко бороздили лицо от носа ко рту, покрывали лоб.
И все-таки это было то же самое лицо. Он не сильно изменился. Ямочка по-прежнему на подбородке. Аккуратные уши, огонек в глазах, как будто он и фотограф посмеялись какой-то грубоватой шутке.
Джордж Дайер. Автор. Мужчина жил на острове в Средиземном море и писал о жителях правдиво и рассудительно. Так его звали. Джордж Дайер. Селина подхватила сумку, вынула фотографию отца и дрожащими руками свела две фотографии вместе.
Джордж Дайер. И он опубликовал книгу. И он был жив.
Глава 2
До Квинз-Гейт она доехала на такси, вбежала по лестнице, ворвалась в квартиру и позвала Агнес.
- Я здесь, на кухне, - откликнулась Агнес.
Она готовила чай. Когда Селина появилась в открытой двери кухни, Агнес взглянула на нее, продолжая насыпать заварку в чайник. Это была невысокая пожилая женщина, немного кислое выражение лица служило как бы защитой от жизненных невзгод, хотя на самом деле она обладала добрейшим в мире сердцем, и ей невмоготу было слышать о трудностях и печалях, которые она не могла облегчить. "Эти бедные алжирцы", - говаривала она, надевая шляпку, чтобы пойти отправить почтовый перевод на сумму, вероятно, большую, чем могла себе позволить, а во время кампании по борьбе с голодом отказывалась от обеда в течение семи дней, после чего ужасно страдала от усталости и несварения желудка.
Договор об аренде квартиры на Квинз-Гейт уже был расторгнут, и после свадьбы Родни и Селины и их переезда на новую квартиру Агнес собиралась поселиться у них. Потребовалось некоторое время, чтобы уговорить ее на это. Конечно, Селина не захочет, чтобы Агнес крутилась у нее под ногами. Ей захочется начать все самой. Селине удалось убедить Агнес, что у нее и в мыслях не было ничего подобного. Ну, тогда мистер Экланд против, спорила Агнес. Боже, это все равно, как если бы с ним поселилась его теща! Родни, проинструктированный Селиной, разубедил Агнес и в этом. Тогда она сказала, что ей не нравилась сама мысль о переезде, она слишком стара для этого, и они отвезли ее на новую квартиру, от которой, как они и предвидели, она осталась в восторге: светлая и удобная, с американской кухней, залитой солнцем, и маленькой гостиной, предназначенной для Агнес, с окнами, выходящими на парк, и ее личным телевизором. В конце концов, решительно сказала она сама себе, она едет к ним, чтобы помогать. Она собиралась работать. И со временем, несомненно, снова станет няней в новой детской и для нового поколения младенцев; и эта мысль пробудила все ее спавшие материнские инстинкты.
Сейчас она сказала:
- Ты рано вернулась. Я думала, ты собиралась поехать измерить полы.
Селина стояла в дверях, раскрасневшись от подъема по лестнице, с горящими глазами. Агнес нахмурилась:
- Что-нибудь случилось, дорогая?
Селина шагнула вперед и положила книгу на маленький столик, стоявший между ними. Глядя Агнес прямо в глаза, она спросила:
- Ты когда-нибудь раньше видела этого мужчину?
Встревоженная Агнес медленно опустила глаза на книгу на столе. Реакция была более чем убедительная. Она судорожно сглотнула, уронила чайную ложку и плюхнулась на голубой стул. Селина даже ожидала, что она схватится рукой за сердце. Она наклонилась к Агнес через стол:
- Ну так как, Агнес?
- Ох, - произнесла Агнес. - Ох, как же ты меня напугала!
Селина была неумолима:
- Ты ведь видела его раньше, правда?
- Ох, Селина… Где ты… Как ты узнала… Когда ты… - Она не могла ни задать вопрос, ни закончить предложение.
Селина пододвинула второй стул и села за стол напротив нее.
- Это ведь мой отец, да? - Агнес смотрела так, как будто собиралась расплакаться. - Так его зовут? Джордж Дайер? Так звали моего отца?
Агнес собралась с силами.
- Нет, - сказала она. - Нет, не так.
Селина не ожидала этого.
- Тогда как же его звали?
- Джерри… Доусон.
- Джерри Доусон, Дж. Д. Те же инициалы. То же лицо. Это псевдоним. Это же очевидно: псевдоним.
- Но, Селина… твоего отца убили.
- Когда?
- Сразу после открытия второго фронта. После высадки войск во Франции.
- А откуда мы знаем, что его убили? Его что, разорвало на куски на глазах свидетелей? Или он умер на чьих-то руках? Мы и вправду знаем, что он мертв?
Агнес облизала губы:
- Он пропал без вести. Предполагали, что убит.
Надежда снова вспыхнула:
- Так, значит, мы не знаем наверняка.
- Мы ждали три года, а затем его стали считать убитым. Они сообщили твоей бабушке, потому что Хэрриет… ну, ты знаешь. Она умерла, когда ты родилась.
- А у моего отца не было семьи?
- Насколько мы знали, нет. И это тоже настраивало твою бабушку против него. Она сказала, что он был неизвестного происхождения. Хэрриет встретила его на какой-то вечеринке, формального представления так и не произошло, чего хотела бы твоя бабушка.
- Ради Бога, Агнес, ведь шла война! Она шла уже пять лет. Бабушка что, не заметила этого?
- Ну, может быть, но у нее были свои нормы и принципы, и она их придерживалась. В этом нет ничего плохого.
- Я не об этом. Моя мать влюбилась в него.
- Безнадежно, - сказала Агнес.
- И они поженились.
- Без согласия миссис Брюс.
- И она простила Хэрриет?
- О да, она никогда не держала зла. И, в конце концов, Хэрриет вернулась к ней. Видишь ли, твоего отца послали… вернее, тогда говорили "он где-то в Англии". Но его послали во Францию… Это было в день открытия второго фронта. Вскоре его убили. Мы его больше никогда не видели.
- Значит, они были женаты…
- Три недели. - Агнес проглотила ком в горле. - Но у них был медовый месяц, и они некоторое время провели вместе.
- И моя мать забеременела, - сказала Селина.
Агнес потрясенно взглянула на нее. Она как-то не ожидала, что Селина употребляет такие слова да и вообще знает о таких вещах.
- Ну да. - Ее взгляд упал на лицо на суперобложке, и она аккуратно пододвинула книгу, рассматривая плутовской огонек в темных глазах. Карих, ибо таков был их цвет. Джерри Доусон. Неужели это и правда Джерри Доусон? Несомненно, очень похож на него, по крайней мере, так бы он сейчас выглядел, если бы его не убили, именно так - таким молодым и красивым.
Нахлынули воспоминания, и далеко не все из них были плохими. Он зажег в Хэрриет огонь и дал ей жизненную силу, а Агнес даже и не знала, что та на такое способна. Он слегка флиртовал с Агнес, когда никто не видел, иногда совал ей однофунтовую купюру. Конечно, Агнес нечего было этим гордиться, но все равно какое-то развлечение. Какое-то развлечение, когда жизнь так невесела. Мужской дух в доме женщин. Только миссис Брюс не поддалась его обаянию.
- Он никчемный человек, - заявила она. - Это же видно. Кто он? Что он? Заберите у него форму - и перед вами никчемный красавчик. Никакого чувства ответственности. Никакой заботы о будущем. Какую жизнь он может дать Хэрриет?
Конечно, она в какой-то степени ревновала. Она любила командовать жизнями людей, управлять их поведением и деньгами, которые они тратили. Она намеревалась сама выбрать мужа для Хэрриет. Но у Джерри Доусона был сильный характер и решительность под стать ей, и он выиграл сражение.
Потом, когда он умер, когда умерла Хэрриет, которая не хотела жить без него, миссис Брюс сказала Агнес:
- Я хочу поменять имя малышки с Доусон на Брюс. Я уже переговорила об этом с мистером Артурстоуном. По-моему, это естественное желание.
Агнес была не согласна. Но она никогда не спорила с миссис Брюс.
- Да, мадам, - ответила она.
- И еще, Агнес, я бы хотела, чтобы она выросла не зная о своем отце. Ей это не принесет пользы, и она может почувствовать себя неуверенно. Я верю, что ты, Агнес, не подведешь меня. - Держа малышку на коленях, она подняла глаза, и обе женщины внимательно посмотрели друг, на друга через пушистую головку младенца.
После небольшой паузы Агнес снова сказала:
- Да, мадам, - и была вознаграждена короткой холодной улыбкой.
Миссис Брюс подняла Селину и передала ее на руки Агнес.
- Теперь я чувствую себя намного счастливей. Спасибо, Агнес.
Селина спросила:
- Ты ведь думаешь, что это мой отец, правда?
- Я не знаю наверняка, Селина, и это правда.
- Почему ты мне так никогда и не сказала, как его звали?
- Я обещала твоей бабушке, что не скажу. А теперь я нарушила обещание.
- У тебя не было выбора.
Неожиданно в голову Агнес пришла мысль:
- А откуда ты знаешь, как он выглядел?
- Я нашла фотографию, давно. Я никому из вас об этом не сказала.
- Ты ведь не собираешься ничего предпринимать? - Голос Агнес задрожал от такой мысли.
- Я могла бы разыскать его, - сказала Селина.
- И что это даст? Даже если бы он был твоим отцом.
- Я знаю, что это мой отец. Я просто знаю. Все говорит о том, что это так. Все, что ты мне рассказала. Все, что ты сказала…
- А если так, то почему он не вернулся к Хэрриет после войны?
- Откуда мы знаем? Может, его ранило, и он потерял память. Такое случалось, ты знаешь. - Агнес молчала. - Может, бабушка относилась к нему так ужасно…
- Нет, - сказала Агнес. - Это не имело никакого значения для мистера Доусона.
- Ему бы хотелось знать, что у него родилась дочь. Что у него была я. И я хочу знать о нем. Я хочу знать, какой он, как он говорит, о чем он думает, что делает. Я хочу почувствовать, что кому-то принадлежу. Ты не знаешь, каково это - никому никогда не принадлежать.
Но Агнес понимала, потому что она всегда знала как Селина тосковала о таком. Она поколебалась, а затем высказала единственное предположение, которое смогло прийти ей в голову.
- Почему бы тебе не обсудить это, - сказала она, - с мистером Экландом?
Издательство находилось на верхнем этаже здания, куда можно было попасть, совершив путешествие вверх на маленьком трясущемся лифте, преодолев несколько ступеней, узких коридоров и еще несколько ступеней. Запыхавшись, с ощущением того, что она вот-вот ступит на крышу, Селина очутилась перед дверью с табличкой:
"М-р А. Дж. Ратлэнд".
Она постучалась. Ответа не последовало, только слышался звук пишущей машинки. Селина открыла дверь и заглянула внутрь. Печатавшая на машинке девушка взглянула на нее, на секунду прекратила печатать и спросила:
- Да?
- Я хотела бы повидать мистера Ратлэнда.
- У вас назначено?
- Я звонила по телефону сегодня утром. Я мисс Брюс. Он сказал, что если я подойду около половины одиннадцатого… - Она взглянула на часы. Было двадцать минут одиннадцатого.
- У него сейчас посетитель. Присядьте и подождите.