Когда стрелки часов подползли к семи, она пошла в бар выпить чашку кофе, рассчитавшись несколькими песетами, взять которые с собой ее уговорил рассудительный служащий банка. Кофе был не очень хороший, но приятно горячий, и она сидела, попивая кофе и разглядывая свое отражение в зеркале за баром. На ней было коричневое шерстяное платье, пальто цвета овсянки и шелковая косынка, съехавшая с головы. "Дорожная одежда" - как говорила миссис Брюс. У нее была идея фикс в отношении дорожной одежды. Одежда из шерсти удобна и не мнется, а сверху всегда должно быть пальто. Туфли должны быть легкими, но достаточно жесткими для длительных переходов по продуваемым ветром аэропортам, ручная сумка большой и вместительной. Автоматически, даже в драматические моменты жизни, Селина следовала этому прекрасному и неизменному совету. И не то чтобы он помогал. Она все равно выглядела растрепанной и чувствовала себя измотанной. Она боялась летать, а то, что вы одеваетесь как опытный путешественник, еще не значит, что вы таковым и являетесь, как и не развеивает убеждения, что вы либо разобьетесь в авиационной катастрофе, либо потеряете паспорт.
Самолет до Сан-Антонио казался очень маленьким и ненадежным, как игрушечный. "О нет", - подумала Селина, шагая к нему навстречу ветру, ударяющему ей в лицо запахами керосина, и загребая туфлями воду из луж. Всего несколько пассажиров мрачно толпились у самолета, как бы разделяя ее мысли. Усевшись на место, Селина получила конфету с глюкозой, которую начала жевать, как будто это было новое чудодейственное лекарство от всех страхов. Это было не так, но самолет не разбился.
Однако погода все еще была ужасной, и Сан-Антонио они увидели, только когда стали садиться. Ничего, кроме туч, серой ватой залепивших иллюминаторы. Потом они увидели дождь, а затем неожиданно поля, и крыши домов, и мельницу, и несколько сосен, и землю кирпичного цвета - и все блестело от дождя. Аэропорт только недавно построили, бульдозеры сняли верхний слой почвы, и теперь взлетная полоса казалась морем красной грязи. После посадки два механика вручную подкатили трап к самолету. На них были желтые непромокаемые плащи, до колен забрызганные грязью. Сначала показалось, что никто не торопится покинуть самолет. Когда же они вышли, то пошли осторожно, аккуратно пробираясь между лужами.
В Сан-Антонио пахло соснами. Мокрыми, смолистыми соснами. Как по волшебству, дождь прекратился. Стало теплее, ветер стих. Здесь не было покрытых снегом гор, только теплое море вокруг. Это Сан-Антонио. Полет закончился, и она пока жива. Селина сдернула с головы косынку, и ветер разметал ее волосы.
К иммиграционной службе стояла очередь. Сотрудники гражданской полиции стояли с таким видом, как будто ожидали наплыва преступников. У них были винтовки, причем явно не в качестве украшения. Чиновник иммиграционной службы работал медленно. Он был занят разговором с коллегой. Разговор был долгим, чиновник о чем-то временами спорил и делал лишь небольшие перерывы, чтобы кропотливо, страница за страницей, изучить иностранный паспорт. Селина стояла третьей и ждала десять минут, пока он наконец не поставил отметку "Въезд" и вернул ей паспорт.
Она попыталась сказать: "Мой багаж?" Он не понял или не захотел понять, а махнул ей, чтобы проходила. Она убрала паспорт обратно в тяжелую сумку и отправилась на поиски. Для маленького аэропорта в такое раннее утро Сан-Антонио казался слишком забитым, но в девять тридцать в Испанию вернулся барселонский самолет, а этот рейс пользовался успехом. Собирались семьями, дети плакали, матери громко приказывали им замолчать. Отцы спорили с носильщиками, стоя в очереди за билетами и посадочными талонами. Влюбленные стояли, взявшись за руки, ожидая момента прощания и мешаясь у всех под ногами. В здании с высоким потолком шум стоял оглушительный.
- Простите, - повторяла Селина, пытаясь пробиться сквозь толпу. - Извините… простите…
Некоторые из ее попутчиков уже собрались под вывеской "Таможня", и она старалась пробраться к ним.
- Извините… - Она споткнулась о набитую корзину и чуть не опрокинула толстого малыша в вязаном желтом пальто. - Извините, пожалуйста.
Багаж уже прибывал, его вручную ставили на приспособленную для этого стойку, выясняли, чей он, осматривали, иногда открывали, наконец таможенник отпускал его, и багаж забирали.
Чемодан Селины так и не появился. Голубого цвета с белым ремнем, его легко было опознать, и после ожидания, показавшегося ей вечностью, она поняла, что больше багажа не будет. Другие пассажиры по одному покидали зал, и Селина осталась одна.
Таможенник, который до этого времени успешно умудрялся не замечать ее, поставил руки на бедра и вопросительно поднял брови.
- Мой чемодан… - сказала Селина. - Он…
- No hablo Inglese.
- Мой чемодан… Вы говорите по-английски?
Второй мужчина продвинулся к ней:
- Он говорит "нет".
- А вы говорите по-английски?
Он неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что в данном безвыходном положении он, может, и смог бы сказать одно-два слова. - Мой чемодан. Мой багаж. - В отчаянии она перешла на французский: - Mon bagage.
- Не здесь?
- Нет.
- Откуда вы приехали? - Его "р" рассыпалось трелью. - Откуда вы прриехали?
- Из Барселоны. И из Лондона.
- А! - Он издал звук, как будто она сообщила печальную новость.
Он повернулся к коллеге, и они начали разговаривать, испанская речь быстро журчала, вполне возможно, что они вели частную беседу. Селина в отчаянии гадала, не обсуждают ли они семейные новости. Затем мужчина, который говорил по-английски, снова пожал плечами и повернулся к Селине:
- Мы выясним.
Он исчез. Селина ждала. Первый мужчина начал ковырять в зубах. Где-то захныкал ребенок. Как бы усиливая гнетущее впечатление, из громкоговорителя хлынула такая музыка, которая обычно ассоциируется с корридой. Через десять минут или немного больше мужчина вернулся в сопровождении одного из бортпроводников самолета.
Улыбаясь, как будто он оказывал потрясающую любезность, бортпроводник сказал:
- Ваш чемодан потерялся.
- Потерялся! - Это был вопль отчаяния.
- Мы думаем, ваш чемодан в Мадриде.
- В Мадриде! Что он делает в Мадриде?
- К сожалению, в Барселоне его погрузили не на ту машину… мы думаем. Из Барселоны есть рейс на Мадрид. Мы полагаем, что ваш чемодан в Мадриде.
- Но на нем был ярлык "Сан-Антонио". Ярлык прикрепили в Лондоне.
При слове "Лондон" таможенник снова издал возглас безнадежности. Селине захотелось его ударить.
- Мне жаль, - сказал бортпроводник. - Я отправлю сообщение в Мадрид вернуть чемодан в Сан-Антонио.
- Сколько на это уйдет времени?
- Я не сказал, что он в Мадриде, - ответил бортпроводник, не решаясь брать на себя обязательства. - Мы должны выяснить.
- Ну, так сколько времени надо, чтобы выяснить?
- Не знаю. Может, три, четыре часа.
Три или четыре часа! Если бы она не была так сердита, она бы расплакалась.
- Я не могу здесь ждать три или четыре часа.
- Тогда вы могли бы вернуться сюда. Может, завтра, чтобы узнать, прибыл ли чемодан. Из Мадрида.
- Но разве я не могу вам позвонить? По телефону?
Это явно показалось им шуткой. Улыбаясь, они ей сообщили:
- Сеньорита, здесь мало телефонов.
- Значит, я должна вернуться сюда завтра, чтобы узнать, нашелся ли мой чемодан?
- Или послезавтра, - произнес бортпроводник с видом человека, переполненного блестящими идеями.
Селина сделала последнюю попытку:
- Но все мои вещи в чемодане.
- Сожалею.
Он стоял, продолжая улыбаться ей. В этот момент ей почудилось, что она тонет. Она переводила взгляд с одного лица на другое и медленно осознала, что никто не собирался ей помогать. Она была одна и должна сама себе помочь. Наконец она сказала почти твердым голосом:
- Смогу ли я найти такси?
- Ну конечно. На улице. Там много такси.
На самом деле их было четыре. Тепло ее дорожного пальто цвета овсянки начинало угнетать ее. Селина пошла к такси. Как только она подошла поближе, все водители загудели, замахали руками, закричали: "Сеньорита", повыскакивали из машин и кинулись к ней, каждый пытаясь увлечь Селину к своей машине.
Она громко спросила:
- Кто-нибудь из вас говорит по-английски?
- Si. Si. Si.
- Мне надо в Кала-Фуэрте.
- Кала-Фуэрте, si.
- Вы знаете Кала-Фуэрте?
- Si. Si, - сказали они все.
- Ох, неужели никто не говорит по-английски?
- Нет, - раздался голос. - Я говорю.
Это был шофер четвертого такси. Пока его коллеги старались заманить Селину, он ждал, спокойно докуривая сигару. Потом он выбросил душистый окурок, затоптал его и вышел вперед. Его внешность не внушала доверия. Это был огромный мужчина, очень высокий и очень толстый. Он был одет в голубую рубашку, распахнутую у ворота, так что виднелась черная мохнатая грудь. Брюки держались на ремне из искусно выделанной кожи, а на затылке сидела нелепая соломенная шляпа, одна из тех, что туристы привозят из отпуска. В этот ранний час на нем были солнцезащитные очки, а узенькая щеточка черных усов как бы предполагала качества известного донжуана. Он выглядел так отвратительно, что Селина вздрогнула.
- Я говорю по-английски, - сказал он с сильным американским акцентом. - Я работаю в Испании на военно-воздушной базе США. Я говорю по-английски.
- Ну, хорошо… - Конечно же любой из оставшихся трех таксистов был предпочтительнее, и не важно, говорят они по-английски или нет.
Он не обратил никакого внимания на ее сомнения:
- Куда вам надо?
- В… Кала-Фуэрте. Но я не уверена…
- Я отвезу вас. Шестьсот песет.
- Ладно… - Она с надеждой посмотрела на остальных таксистов, но они уже потеряли к ней интерес. Один даже вернулся к своей машине и начал вытирать лобовое стекло старой тряпкой.
Она повернулась к громиле в соломенной шляпе. Он улыбнулся, обнажив сломанные зубы. Она сглотнула и сказала:
- Хорошо. Шестьсот песет.
- Где ваш багаж?
- Потерялся. Потерялся в Барселоне.
- Плохо.
- Да, его погрузили на другой самолет. Они собираются разыскать его, и я получу его завтра или послезавтра. Понимаете, сейчас мне надо в Кала-Фуэрте и…
Что-то в лице громилы заставило ее замолчать. Он уставился на сумку в руках Селины. Селина проследила за его взглядом и увидела, что и в самом деле произошло нечто странное. Обе крепкие ручки висели у нее на руке, а сама сумка была распахнута. Спереди ручки были аккуратно срезаны, как будто лезвием бритвы. И ее кошелек исчез!
Таксиста звали Тони. Он представился вполне официально и начал действовать в качестве ее переводчика в течение долгого и утомительного разговора с гражданской полицией.
Да, сеньориту ограбили. Сегодня утром в толпе в аэропорту находился вор с бритвой. У нее все украли. Все, что у нее было.
Ее паспорт?
Нет, не паспорт. Но песеты, английские деньги, дорожные чеки, обратный билет до Лондона.
Полицейский сосредоточенно изучал сумку Селины.
И сеньорита ничего не почувствовала?
Ничего. Разве можно что-нибудь почувствовать, когда пробираешься сквозь толпу?
Похоже, что сумку порезали бритвой.
Так оно и было. Бритвой. Вор с бритвой.
Как сеньориту зовут?
Мисс Селина Брюс, из Лондона, путешествует с английским паспортом.
А где мисс Брюс проживает в Сан-Антонио?
В… Селина заколебалась, но события не допускали никаких сомнений. "Каза Барко", в Кала-Фуэрте.
Какого цвета был кошелек? Сколько денег, точно? А дорожные чеки подписаны?
Она устало отвечала на вопросы. Стрелки часов подползли к десяти, к половине одиннадцатого и побежали дальше. Сбывались самые худшие из ее опасений. Она потеряла чемодан и потеряла деньги. И ей еще надо добраться до Кала-Фуэрте.
Наконец все кончилось. Полицейский собрал бумаги и встал. Селина поблагодарила его и пожала ему руку. Он удивился, но так и не улыбнулся.
Селина и Тони прошли через уже пустое здание аэропорта, вышли из стеклянных дверей и остановились, глядя друг на друга. Селина перебросила пальто через руку, так как становилось ужасно жарко, и наблюдала за Тони, ожидая, что он сделает.
Он снял солнцезащитные очки.
Она сказала:
- Мне все-таки надо в Кала-Фуэрте.
- У вас нет денег.
- Но вам заплатят, я обещаю. Когда мы приедем в Кала-Фуэрте… мой… отец заплатит вам за проезд.
Тони сильно нахмурился:
- Ваш отец? У вас здесь отец? Почему же вы не сказали?
- Это бы ничего не изменило. Мы… мы не смогли бы с ним связаться. Ведь так?
- Ваш отец живет в Кала-Фуэрте?
- Да. В доме под названием "Каза Барко". Я уверена, он там, и он вам заплатит. - Тони наблюдал за ней, полный подозрений и недоверия. - И вы просто не можете оставить меня здесь. У меня даже нет обратного билета в Лондон.
Мгновение он смотрел в пространство, затем закурил.
- Вы ведь сказали, что довезете меня, - продолжала Селина. - И я прослежу, чтобы вам заплатили. Я обещаю.
Он зажег сигарету. Пустил в небо облачко дыма, и его черные глаза переместились на лицо Селины. Она выглядела озабоченной и бледной, но и богатой тоже. Разрезанная сумка из крокодиловой кожи, и под стать ей - хорошие туфли. Шелковый шарф, а платье и пальто из дорогой шерсти. Иногда, когда она двигалась, Тони удавалось заметить тонкую золотую цепочку на шее, а на руке - золотые часы. Несомненно, ее окружали деньги - если и не в сумке, то где-нибудь еще. Стоял только еще март, так что пока на такси много не заработаешь, поэтому нельзя отказываться от хорошего клиента. И не похоже, чтобы эта девушка, эта молодая Inglesa, была способна на обман.
- Хорошо, - наконец решил он. - Поехали.
Глава 4
Тони всю дорогу болтал без умолку:
- Еще пять лет назад Сан-Антонио был очень бедным островом. Плохое сообщение с Испанией - лишь дважды в неделю ходила маленькая лодка. Зато теперь у нас есть аэропорт, так что народ к нам едет, а летом тут полно людей, и все налаживается.
Селина подумала, что прежде всего им надо наладить дороги. Та, по которой они ехали, была без дорожного покрытия и изъезжена грузовиками, так что старенький "олдсмобил" - такси Тони - подпрыгивал и переваливался, как корабль на море. Дорога изгибалась между низкими стенами, сложенными без раствора, по землям, разделенным на фермерские хозяйства. Почва казалась каменистой и неплодородной, приземистые здания выцвели от знойного солнца и приобрели цвет бледного песка. Женщины, которые работали на полях, носили черные юбки до пят и черные шарфы на головах. Мужчины, чья одежда была блеклого синего цвета, пахали неподатливую землю или тряслись на деревянных повозках, запряженных парой мулов. Бродили стада коз, бегали тощие куры, а через каждую милю стоял колодец, вокруг которого кругами ходила терпеливая слепая лошадь, и водное колесо, по которому двигались наполненные до краев ведра, опрокидываясь в оросительные канавы.
Селина заметила это и сказала:
- Но ведь ночью прошел дождь.
- Это был первый дождь за несколько месяцев. Нам постоянно не хватает воды. Здесь нет рек, только ручьи. Солнце уже припекает, и земля очень быстро высыхает.
- Ночью мы попали в грозу, над Пиренеями.
- Уже много дней в Средиземноморье плохая погода.
- А здесь всегда так в марте?
- Нет, бывает и тепло в марте. - И как бы в подтверждение его слов в это мгновение сквозь тучи проглянуло солнце и окрасило все золотым светом. - Вон там, - продолжал Тони, - это городок Сан-Антонио. Собор на холме очень старый, собор-крепость.
- Крепость?
- На случай нападения. Финикийцев, и пиратов, и мавров. Много веков мавры оккупировали Сан-Антонио.
Городок лежал как авансцена, а море было задником сцены. Холм из белых домиков с возвышающимися над ними башнями и шпилями собора.
- Мы не поедем через Сан-Антонио?
- Нет, мы сейчас на дороге к Кала-Фуэрте. - Немного помолчав, он добавил: - Вы раньше не бывали на острове? А ваш отец все же живет здесь?
Селина наблюдала за медленно вращающимися крыльями ветряной мельницы.
- Нет. Нет, я здесь не бывала.
- Вам понравится Кала-Фуэрте. Он маленький, но очень красивый. Туда приезжает много яхтсменов.
- Мой отец яхтсмен. - Она сказала, не задумываясь, но слова отозвались в ней, как будто то, что она произнесла их, сказала вслух, придало им реальность и правдивость. - Мой отец живет в Кала-Фуэрте. В доме под названием "Каза Барко". Он яхтсмен.
Тучи продолжали сходиться и расходиться, давая солнцу проглядывать между ними, и наконец они уплыли в сторону моря и угрюмо легли у горизонта. Остров купался в тепле. Селина закатала рукава шерстяного платья и опустила стекло, и пыльный ветер растрепал ее волосы. Они проезжали мимо маленьких деревень и городков, тихих и спокойных, с закрытыми ставнями домами. Двери домов были распахнуты и занавешены сеткой, а на тротуарах на кухонных стульях сидели пожилые дамы, разговаривая или наблюдая за маленькими внуками, а их натруженные руки были заняты вышивкой или плетением кружев.
Они въехали в Курамайор, сонный городишко со светлыми домами и узкими улицами, и Тони вытер рот тыльной стороной руки и заявил, что хочет пить.
Селина, не совсем понимая, что требуется от нее, ничего не сказала.
- Неплохо бы сейчас пивка, - продолжил Тони.
- Я… я бы купила вам пива, но у меня нет денег.
- Я куплю пива, - сказал Тони.
Узкая улица вышла на большую площадь, вымощенную булыжником, с высоким собором, тенистыми деревьями и несколькими магазинчиками. Он медленно сделал круг, пока не увидел кафе, которое ему приглянулось.
- Это подойдет.
- Я… я подожду вас.
- Вам тоже надо что-нибудь выпить. В машине жарко и сухо. Я куплю вам выпить.
Она начала протестовать, но он только добавил:
- Ваш отец вернет мне деньги.
Она сидела ни солнце за маленьким железным столиком. В баре за ее спиной Тони разговаривал с хозяином кафе. Появилась небольшая группа детей, прямо из школы. Они выглядели восхитительно: в синих хлопчатобумажных передниках и чистеньких белых носочках. Они все казались красивыми - маленькие девочки с аккуратно подколотыми темными косами и золотыми колечками в ушах, со стройными оливковыми ножками, и когда они улыбались, то обнажались ровные и белые зубы.