Мужчина и женщина находят друг друга в жизни по-разному. Иногда это случайная встреча. Иногда - подстроенное друзьями знакомство. Чаще - совместная работа или учеба. Но бывает и так: поединок, схватка, где правила игры жестоки, а результат непредсказуем. И тогда - на все воля судьбы.
Для широкого круга читателей.
Кэрри Фрезер
Шелест нежных слов
Пролог
Ей нужно было торопиться. Между черными бесконечностями океана и неба на горизонте уже заалела полоска рассвета. Не пройдет и десяти минут, как заря омоет сонный городок, и любой случайный прохожий сможет увидеть ее на холме и то, чем она занимается.
Пригнувшись, она прокралась к заднему крылу алого "феррари", немного повозившись, убедилась в том, что ее жертва сама облегчила ей задачу, не установив замок на крышке бензобака. Журчание бензина, переливающегося по шлангу в канистру, успокоило ее по-настоящему. Похоже, это дело ей все-таки удалось.
Впрочем, в полиции вряд ли оценили бы ее удачу, раздумывала она, пока журчал бензин. Скорее, они определят ее действия термином "кража", хотя целью и этой акции, и тех, которые последуют за ней, было вовсе не украсть, а заявить о себе.
Она поклялась на Новый год, что посвятит его расправе над теми мужчинами, которым сходило с рук несправедливое обращение с женщинами, вроде того, что недавно ей пришлось испытать на себе и перевернуло ее взгляд на жизнь и на будущее.
Собственные потрясения и боль неожиданно раскрыли ей глаза на то, сколько женщин из ее окружения постоянно страдает от всевозможных несправедливостей, чинимых мужчинами. Слишком часто ей доводилось слышать о неверных мужьях, о руководителях, обманывающих сотрудниц множеством коварных способов, о торговцах, которые постоянно обсчитывают покупательниц, и просто о мужчинах, которым день за днем сходят с рук бесчисленные оскорбления достоинства женщины. Таких хоть пруд пруди, причем не, только где-нибудь в крупных городах, а и в любом захолустье.
Первое расследование заняло у нее около месяца. Она обратила внимание на некоего художника, который бессовестно использовал свою ежедневную полосу комиксов в газете для выставления напоказ презрительного отношения к женщинам. Его широко издающийся комикс повествовал о бесконечной, непрекращающейся схватке, которую вел этакий супермен Вэл, тупой мужлан с квадратной челюстью, против Голди Мэйн, белокурой красотки с надутыми губками, алчной, жадной, ветреной и самовлюбленной. Она постоянно попадала в беду и всегда, всегда в конце оказывалась в проигрыше.
И вот сегодня утром, если все пойдет по плану, автор комиксов должен в двадцать минут десятого пулей вылететь из дома, прыгнуть в "феррари" и умчаться на почту, чтобы отослать в редакцию очередную готовую к публикации свою женоненавистническую мазню.
План возмездия был прост и оригинален. Она выяснила, что если художник-газетчик опаздывает с отправкой очередной полосы, срывая, таким образом, план публикации, он теряет несколько сотен долларов, которые издательство взыскивает с него в качестве компенсации за убытки. Так, что опорожнив бензобак и лишив этого типа возможности вовремя добраться до почты, можно легко довести его до белого каления. Ведь, несмотря на то, что потеря нескольких сотен едва ли, конечно, серьезно пошатнет бюджет рисовальщика, он наверняка придет в бешенство, когда узнает, что его наказала женщина.
Бензиновая струйка, наконец, иссякла. Озираясь по сторонам, мстительница вытащила шланг, завинтила бензобак, затем достала из рюкзака заранее заготовленную записку, сунула ее под стеклоочиститель на ветровом стекле, а поверх прилепила пакетик с шоколадной конфеткой в форме целующих губок.
Дело было сделано. С трудом подавляя ликование, чтобы не дай Бог, не провалить все в последний момент, она тщательно свернула шланг и положила его в рюкзачок. Затем она оттащила канистру к берегу и спрятала ее под брезентом, которым была накрыта чья-то моторная лодка. Ну а потом, окинув место действия последним взглядом, она убедилась, что никаких лишних следов не осталось, и бегом спустилась с холма. Миновав старинный дом в викторианском стиле, где обитал объект ее мести, молодая женщина забралась в свою машину и лишь в ней, уже сидя за рулем, смогла, наконец, расслабиться. Смеясь, она стукнула по баранке кулаком в черной перчатке и воскликнула:
- Вот так-то, дорогие мужчины Западного побережья, расплата началась!
I
Донован Ирвин взглянул на свежую полосу и не смог сдержать довольной улыбки. Ну вот, старина Вэл, ты снова на коне. Заговор с целью свергнуть демократию в одной из стран и любой ценой возвратить черное прошлое раскрыт, а Голди, которую мятежники заманили в свой секретный штаб, посулив золотой с бриллиантами браслет, спасена. "Вэл, не сердись, - говорила Голди, глядя с третьего рисунка большими голубыми глазами. - Я всего лишь хотела помочь тебе". На последней картинке Вэл нес испуганную блондинку на плече; на изображение ее ножек, соблазнительно полуприкрытых коротенькой юбкой, автор труда не пожалел. "Я не за это плачу тебе, малышка!"- гласила подпись в облачке, выходящем изо рта Вэла. Нетерпение и сексуальный блеск в его глазах были переданы просто мастерски. Читателю не потребуется долго ломать голову, чтобы сообразить, за что он платит Голди. "Делай то, что умеешь, тогда не будешь попадать в неприятности!" - вот девиз сегодняшнего комикса.
Аккуратными печатными буквами Донован написал в конце свою фамилию. Сворачивая листок в трубочку, он посмотрел на часы. Девять часов двадцать минут. Как раз хватит времени на чашечку кофе и пару пончиков.
Может быть, когда-нибудь я стану поорганизованней, подумал он, вставая и отодвигая в сторону лампу на гибкой ножке. Рыжий спаниель под столом потянулся, поднял голову и кротко посмотрел на Донована. Тот наклонился, почесал пса за ухом:
- Мы погуляем, когда вернусь, хорошо, Вик?
Затем Донован подошел к бару, достал кофеварку и белый пакет из булочной, вынул из него усыпанный искорками сахарной пудры хрустящий пончик и стал наливать кофе.
С чашки глядело лицо Вэла. Товары с изображением героев его комиксов и приносили Дону основные доходы, из которых он платил за дом, моторную лодку, а также оплачивал весьма дорогостоящий бракоразводный процесс. Впрочем, если бы у него не было за душой ни цента, он, не колеблясь, продался бы в рабство, лишь бы навсегда вычеркнуть Фанни из своей жизни. Хотя, если бы у него не было за душой ни цента, Фанни никогда и не связалась бы с ним.
Протрещал будильник наручных часов. Дон сделал еще глоток и, держа в руке надкушенный пончик, взял со стола трубку для почтовых отправлений со своими рисунками и поспешил к выходу.
Пробравшись боком вдоль стены гаража между лодкой и рядом садовых инструментов, он нащупал в кармане ключи, потрогал конец почтовой трубки, чтобы убедиться, крепко ли завинчена крышечка, потом открыл дверцу "феррари", закинул трубку в салон, и сам протиснулся за руль. Прежде чем вставить ключ в замок зажигания, он потрепал за волосы резиновую куколку Вэла, что сидела у него на бардачке, и уже обернулся назад, чтобы выехать, ничего не повредив, задним ходом на дорогу. Он повернул ключ и с удивлением обнаружил, что двигатель не заводится. Донован снова повернулся к приборной доске, озабоченно наморщил лоб и сделал вторую попытку. Но в точности так же, как и в первый раз, стартер лишь надрывно проскрежетал без всякого результата. Дон нежно погладил обтянутый кожей руль, словно женское плечико.
- Ну, милая, что случилось? - промолвил он, в третий раз поворачивая ключ. - Тебе нездоровится? Что-нибудь расстроило твою транс… - Неожиданно его взгляд упал на стрелку бензометра, стоявшую на нуле. - Как, пусто? - воскликнул Донован, не веря глазам. - Там же еще должно оставаться не меньше четверти бака… - Тут он заметил розовую бумажку, торчащую из-под стеклоочистителя. Нахмурившись, он открыл дверь, просунул руку и достал ее. - Что за черт?
К записке был приклеен пакетик, в котором лежала конфетка в форме поцелуя. Донован развернул записку.
"Мистер Ирвин! Во имя так называемого развлечения вы порочите образ женщины. То, как вы изображаете Голди, подразумевает, что все женщины глупы, эгоистичны, вероломны и ветрены. И, что еще хуже, мужчины по всей стране, покупаются на это. Подумайте о том, какой образ Голден Мэйн вы создаете, иначе вы снова услышите обо мне. И пусть штраф из газеты послужит вам предостережением о более серьезных неприятностях, которые вас ожидают в будущем, если не прислушаетесь к моему предупреждению. Я дарю вам этот шоколадный поцелуй, поскольку с вашим отношением к женщинам вы вряд ли удостоитесь настоящего от какой-нибудь из нас".
Несколько секунд Дон сидел, тупо уставившись в записку, не веря глазам, а затем громко выругался.
- Мужчины всей страны солидарны с Вэлом! - воскликнул он так громко, что корпус машины чуть ли не завибрировал. - Потому что они и без того знают, что женщины эгоистичны, вероломны и ветрены. А что они глупы, я сроду не говорил. Ничего глупого в эгоизме нет.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы переварить, что ему откровенно угрожали, а бензин выкачала из бака какая-то крутая крошка.
Злость вскипела в Доноване. Эта дамочка, видно, рассчитывала, что он опоздает отправить новую полосу комиксов и подвергнется штрафу. Ну что ж, ничего у нее не выйдет. Эта крошка явно не знала, что имеет дело с бывшей звездой сборной Северо-запада по легкой атлетике. Он посмотрел на часы, затем достал трубку с комиксами и вылез из машины. Девять двадцать пять. Еще можно успеть.
Прижав ревущую трехлетнюю девочку к левому боку, Джойл Харольд рылась в висящей на правом плече сумочке в поисках ключей.
- Нет! Нет! - кричала Ева, толкаясь и брыкаясь. Ее пухлые щечки и без того раскрасневшиеся от жара теперь и вовсе стали пунцовыми от негодования.
- Извини, что я заикнулась про доктора, - прокричала сквозь ее вопли Рита Кертис, пришедшая посидеть с бабушкой, пока Джойл не будет. - Я думала, она знает, куда вы идете!
Джойл, в конце концов, выудила связку ключей и теперь выбирала из нее нужный.
- Я никогда не говорю ей, а то каждый раз начинается одно и то же.
Рита помогла ей открыть дверь машины, снова извиняясь. Джойл оглянулась на крыльцо и увидела в дверях махавшую ей старушку.
- Рита, возвращайся к бабушке, со мной все будет в порядке.
Девушка оглянулась и, увидев, что ее подопечная, трясясь и кряхтя, уже выходила нетвердой походкой на крыльцо, побежала обратно.
- Господи, как ты со всем этим справляешься? - крикнула она на прощание Джойл уже от самого дома.
Если я не перестану об этом думать, сказала про себя Джойл, я, наверное, сойду с ума. Ева уже почти вырвалась из ее рук и теперь так опасно свешивалась, что они обе могли скорее попасть под машину, чем внутрь ее. Джойл пришлось напрячь все силы, чтобы вернуть ребенка в нормальное положение, но лишь только она это сделала, как маленькая бестия схватилась руками за крышу автомобиля, продолжая истошно вопить: "Нет! Нет! Нет!". Господи, подумала Джойл, если ты, хоть немножко еще помнишь обо мне, сделай что-нибудь.
II
Лишь добежав до подножия холма, Донован осознал, что от времен, когда ему не было равных на восьмисотметровой дистанции, его отделяли целых пятнадцать лет сидячего образа жизни, курения, выпивки и кое-чего другого. В те времена он не глотал по десятку пончиков или по четыре кружки пива за раз.
Крики, доносящиеся от соседнего дома, заставили его замедлить бег, а открытая дверь автомобиля, зародившая надежду, и вовсе остановиться.
Женщина, которую он несколько раз видел раньше через забор, боролась с ребенком, перед которым Вик вечно валял дурака. Хоть их и разделял забор, Вик готов был наизнанку вывернуться, чтобы девочка смогла просунуть руку между прутьев и почесать ему живот, - вот вам и свидетельство того, что даже самый равнодушный к женскому полу мужчина легко может попасться на их удочку!
- Привет, - произнес Донован, но женщина не слышала его.
Ребенок брыкался, да так, что она потеряла равновесие, и художник подбежал как раз вовремя, чтобы удержать ее от падения вместе с вопящим чадом. Моментально установилась полная, тягучая тишина. Дон попал в центр внимания двух пар карих, абсолютно одинакового оттенка глаз. Девочка подняла ручку и показала на него пальцем.
- Дядя! - воскликнула она.
О нет! Джойл закрыла глаза. Это был он. Донован Ирвин, ее сосед. Тот самый мужчина, о котором она мечтала в своих далеко не вдовьих фантазиях. Тот самый, для которого она не жалела косметики, перед тем как вынести мусор на задний двор или позвать Еву домой, на случай, если он вдруг случайно заметит ее, если выглянет из кухни или будет возиться с машиной.
Однажды она помахала соседу, когда случайно встретила в центре города, но до сих пор им, ни разу не представился случай поговорить. Она надеялась, что это произойдет однажды солнечным утром, когда она отправится в церковь или станет открывать свой магазинчик, подходящим образом одетая. Вовсе не как сейчас, когда косметики нет, на голове черт знает что, а ребенок ведет себя так, будто в него бес вселился.
Донован очень нравился Джойл. Он был сексапилен и как-то по-опасному хорошо выглядел. От знакомства с мужчинами такого типа матери обычно предостерегают своих дочерей. Она прекрасно осознавала, что между ними вряд ли суждено чему-нибудь возникнуть, но это не мешало надеяться и мечтать.
- Доброе утро, - сказал Донован. - Вам помочь?
Джойл изо всех сил пыталась взять себя в руки, но не могла отвести взгляда от соседа. Он был выше, пожалуй, на голову. Его темно-коричневые волосы не имели какого-то особенного оттенка, но наверняка были мягкими на ощупь, тонкими и блестящими. Глаза его были темно-синими, взгляд прямой, а не оценивающий и прикидывающий, как у многих мужчин.
- Да нет, - сказала Джойл, смущаясь от того, как пристально разглядывает его. - Хотя большое спасибо за предложение. - Она приложилась губами к щечке ребенка. - У дочки температура, и мы едем к… - Она остановилась как раз вовремя и по буквам произнесла: -де-о-ка-тэ-о-эр-у.
Взгляд Евы был прикован к Дону, а точнее, к недоеденному пончику в его руке. Хотя он вряд ли признался бы, но явно симпатизировал будущим дамам в возрасте Евы - невинным, неиспорченным, с розовыми щечками и широко раскрытыми глазками.
- А-а… - протянул он, снова улыбнувшись, отчего Джойл почувствовала дрожь в коленках. - А может быть, мы могли бы помочь друг другу? Если я усажу девочку в машину, не согласитесь ли вы подбросить меня до почты - это как раз напротив клиники? - Он показал трубку с комиксами. - Я, как всегда, тянул до последней минуты, а потом оказалось, что машина… м-м-м… не заводится. А мне нужно успеть к девяти тридцати, не то фургон, забирающий экспресс-отправления, уже отойдет. Представляете, что будет, если комиксы не придут вовремя? Меня оштрафуют!
Он взглянул на часы и с ужасом обнаружил, что было уже девять тридцать одна.
- А, ч… - Донован вовремя прикусил язык, с которого уже готово было сорваться проклятие.
- Не волнуйтесь о времени, - торопливо и отрывисто, заразившись его волнением, заговорила Джойл, передавая ему дочку и придерживая дверь, чтобы дать им забраться на сиденье рядом с водителем. - Когда приедете на почту, спросите Одри, она занимается отправкой. Официально они прекращают прием в девять тридцать, но грузовик редко приезжает раньше, чем без пятнадцати десять. Я точно знаю, мне часто приходится высылать покупки по почте, все клиенты всегда хотят получить их побыстрее.
Она закрыла за ними дверцу, обошла вокруг машины и села за руль. Как она мечтала о чем-нибудь подобном!
Едва они съехали с обочины, как подбородок Евы снова угрожающе задрожал. Дон быстро сунул ей остаток пончика. Девочка взяла его, с интересом повертела в руках и откусила кусок. Крупинки сахарной пудры разлетелись во все стороны. Девочка жевала, поглядывая, как он с некоторым опозданием принялся пристегивать их обеих ремнем безопасности.
- Нравится? - спросил Донован.
Все-таки она была прелестным ребенком. Ева показала на крупинку пудры, которая висела на груди его черной кожанки.
- Жельтий, - ясно произнесла она.
Он указал на другую крупинку, что была у него на рукаве, стараясь не обращать внимания на дорогу и пугающе высокую скорость, с которой они ехали.
- Красный! - воскликнула девочка.
- Почти угадала, - поправил художник. - Она розовая.
Ева посмотрела на крошку, а потом снова на него.
- Красный! - продолжала настаивать она.
Он кивнул, пусть будет по ее. В конце концов, так и бывает, если мужчина провел какое-то время с женщиной. Фанни тоже добивалась, чтобы все было, как она хотела, а когда он не соглашался, делала его жизнь невыносимой.
Ева ткнула пальчиком в его глаз:
- Синий!
Он успел перехватить ее крошечную ручку, иначе ребенок мог бы повредить радужную оболочку. Затем показал на ее глазки, ласково надавив на пухлую щечку:
- А у тебя - карие.
Девочка хихикнула от удовольствия.
- Карий! - Она была согласна.
Она высвободилась из-под ремня безопасности и встала у него на ноге, уткнувшись личиком в плечо.
Машина свернула на главную улицу. Джойл оторвала глаза от дороги, взглянула на Дона и проговорила:
- Вы уж простите ее. Она обычно не идет к чужим…
- Ну, не такие уж мы чужие, - ответил Дон, поудобнее обхватывая девочку. - Она и мой пес - большие друзья. Я частенько вижу, как они играют, когда копаюсь с машиной во дворе.
Да, я знаю, подумала Джойл. Она приходит домой и бормочет что-то о "дяде" и "собачке". И я тебя тоже видела. Неужели ты можешь быть еще привлекательнее вблизи? Или это только потому, что ты держишь мою дочку, а нам обеим так нужен папа?..
Она резко затормозила, едва не проехав мимо клиники, смущенная мыслями, затем припарковалась с аккуратностью, которая показалась ему удивительной после такой сумасшедшей езды по городу.
Джойл отстегнула ремень и попыталась взять Еву. Донован почувствовал, как маленькие острые ноготки впились ему в плечо.
- Нет! - твердо проговорила девочка.
- Ева, - спокойно произнесла мать. - Мистеру Ирвину нужно на почту, а нам надо идти к… игрушкам в клинике.
- Нет! Дядя. Ева.
- Может, легче будет на улице, - предположил Дон, открывая дверцу.
Держа ребенка на руках, он выбрался из машины. Джойл обошла вокруг и достала его трубку с комиксами.
- Ну ладно, девочка, нам пора, - ласково проговорила она, отцепляя ручонку дочери от воротника кожанки.
Ева уцепилась за Дона другой рукой.
- Мой!
- Нет, доченька, он не наш, - сказала Джойл, разжимая и второй кулачок. Потом до нее дошел смысл ее слов. - В смысле не твой, - торопливо и виновато поправилась она. - Он собачкин.
Донован прямо смотрел на нее синими глазами. Девочка вырывалась из рук матери и тянулась к нему, крича:
- Дядя! Мой!
Мгновение Донован стоял неподвижно. Потом он сообразил, что драгоценные секунды уходят, а посылка до сих пор у него в руках. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного - ребенок звал его, протягивая к нему руки.