Но Ева всего лишь малышка, сказал он себе рассудительно, притом простуженная и с температурой. Она не знает, что делает. Она не знает его. Это не настоящее чувство, а просто результат половинки пончика и пары мужских рук, чьи объятия, кажется, пришлись ей по душе. Он никогда не видел мужчины в доме Джойл Харольд. Ребенок, наверное, просто истосковался по отцовской любви.
Джойл видела, какими несчастными глазами Донован смотрел на Еву, и попыталась его успокоить. Что он должен подумать о них? Дочка плачет, зовет его, а она уставилась на него, как какая-нибудь изголодавшаяся по любви кошка.
- Все в порядке, - сказала Джойл, пытаясь взять в руки себя, а заодно и девочку. - Она успокоится, как только мы войдем внутрь. - Покачивая дочку на руках, она поднялась к двери клиники. - Спасибо за помощь. Не забудьте спросить Одри. До свидания.
И кое-как справившись с ребенком, сумочкой и тяжелой стеклянной дверью, она вошла внутрь.
Донован еще некоторое время постоял на месте, пытаясь переварить все, что случилось с ним за последние пятнадцать минут. Из его автомобиля откачали бензин, самого подвергли резкой критике и даже угрожали. Затем он, наконец, повстречался со своей чертовски привлекательной соседкой, которая смотрела на него так, что мужчина повпечатлительней растаял бы на месте, и в довершение ее трехлетняя дочка завела с ним роман.
Господи, подумал он, наконец, повернув в сторону почты. В такой обстановке даже Вэл не сохранил бы хладнокровия.
III
Джойл качала дочку на руках. Девочка плакала, не переставая с тех нор, как ее обследовали и сделали укол.
- Скоро будет здорова. - Доктор Гудман, худощавый пожилой мужчина в очках с двойными линзами и бледно-голубом халате, писал рецепт, время от времени весело поглядывая на них поверх очков. - Но меня немного беспокоишь ты сама. У тебя ужасный вид. Знаешь, мир не перевернется, если ты позвонишь брату и признаешься, что тебе одной трудно ухаживать за старой Анни. Он наверняка не откажется приехать помочь вам.
Ева начала, слава Богу, уставать, и ее крики стали затихать. Джойл улыбнулась доктору, завязывая ей капюшон.
- Конечно, не откажется. Но он всегда в разъездах, а у его жены хлопот по горло со своим рестораном. Они положат бабушку в дом престарелых, а я просто не могу этого допустить. Она всегда была так дорога семье и составляла важную часть нашей жизни…
- А тебе не кажется, что у тебя самой хлопот по горло?
- Конечно, но я ведь работаю дома, так что мне легче ухаживать за старушкой, чем многим. - Джойл улыбнулась доктору, который когда-то был еще ее педиатром. - Конец наставлениям?
Мистер Гудман покачал головой и протянул ей рецепт.
- Ты же все равно не слушаешь. Только запомни, что, если ты себя износишь, некому будет ухаживать ни за Евой, ни за Анни.
- Знаю. Я позабочусь о себе. Сегодня мне просто некогда было заняться макияжем, так что я выгляжу не лучшим образом. Спасибо, что выкроили для нас время.
- Всегда к вашим услугам.
Попрощавшись, Джойл отправилась в аптеку, что примыкала к зданию клиники, и получила лекарство по рецепту. Ева заснула и висела теперь у нее на руках тяжелым грузом.
Выйдя на улицу, Джойл столкнулась лицом к лицу с Донованом Ирвином. В одной руке он держал букет цветов, в другой - плюшевого мишку. Джойл уставилась на него в изумлении. Она была уверена, что после их утреннего знакомства увидит соседа снова разве что во дворе через загородку.
- Ну, как она? - спросил Донован.
- А… хорошо. Скоро уже будет все в порядке, У нее оказалась ангина.
Дон смотрел на нее, не отрываясь. Берета на ней теперь не было, и густые каштановые волосы, свободно спадая, обрамляли лицо. Концы их загибались внутрь, обнажая сзади полоску шеи. Дон мечтательно представил, как его язык медленно движется по ней.
Да, Ирвин, сказал он себе, видно, засиделся ты в бобылях, если один лишь вид женской шейки приводит тебя в возбуждение.
- Я подумал, может, вы захотите выпить со мной чашечку кофе? - произнес Донован, открывая перед ней дверь.
Джойл старалась держать себя в руках, хотя сердце ее так и подскочило при его словах.
- Большое спасибо, - сказала она. - Но мне через пятнадцать минут открывать магазин. Подбросить вас до дома?
- Это тот, который называется "Цветы рая"? Я видел вашу вывеску. Я еще подумал, что у вас там детский сад. Давайте я понесу девочку, а вы держите вот это.
Он забрал у нее ребенка, а взамен отдал цветы и мишку. Ева, не просыпаясь, прильнула к его плечу.
Глаза Джойл расширились.
- Это что, нам?
- Ну, это что-то вроде благодарности за то, что вы спасли меня от штрафа, - проговорил он, следуя за ней к машине. - Вы оказались правы. Грузовик еще не приехал, и Одри позаботилась о моей посылке.
- Надеюсь, с вашей машиной не случилось ничего серьезного.
- Да нет, просто кто-то выкачал бензин из бака. Джойл посмотрела на него с сочувствием, возясь с замком.
- Дети, должно быть.
- Нет, не думаю, - ответил Донован. - Тот, кто это сделал, оставил мне записку.
Он пересказал вкратце ее содержание. Джойл посадила мишку на заднее сиденье, рядом положила цветы, затем выпрямилась и, нахмурившись, взглянула на Дона.
- То есть вы хотите сказать, что кто-то - какая-то женщина - нарочно сделал это в виде протеста против ваших комиксов?
Он кивнул, улыбнувшись, когда она дотронулась до его головы, чтобы он не стукнулся об крышу, размещаясь вместе с Евой на переднем сиденье.
- Ну, да, так она написала. Джойл заняла место за рулем.
- Я вроде знаю всех в этом городе, - недоуменно проговорила она, - но не могу себе представить, кто бы мог это сделать.
- Писавшая считает, что я безнравственный женоненавистник.
Джойл завела двигатель и обернулась к нему, улыбнувшись.
- Ну, может быть, Вэл и вправду такой, но это же только уловка, чтобы комиксы лучше расходились и приносили вам славу и деньги. Это вовсе не значит, что вы сами такой.
Донован почувствовал в ее словах мягкий упрек.
- А вы сами видели мои комиксы?
Джойл вывела машину со стоянки, и они поехали вдоль пляжа по направлению к дому.
- Еще когда вы только переехали сюда и в "Старз" появилась статья о вас. Обычно мне некогда прочесть даже передовицу, но кто-то в магазине подсунул мне тот номер, и я подумала, что раз вы живете через загородку от меня, то будет только по-соседски, если я стану следить за вашей работой.
- И вы ее не осуждаете?
- Нет, конечно. По-моему, даже комиксы попадают под понятие о свободе слова.
- Значит, вы не согласны с автором записки? Джойл пожала плечами, останавливая машину у светофора. Донован обратил внимание, как красиво выглядит ее лицо в профиль.
- Я думаю, это зависит, прежде всего, от самого читателя. Если женщине не везет с мужчинами, он будет кидаться на каждое слово, где подразумевается неравенство между нами, а вернее, где они сами захотят увидеть это. Ну, а те из нас, которым в жизни посчастливилось, никогда не станут обращать на это внимания.
Загорелся зеленый свет, и машина тронулась. Джойл взглянула на своего спутника.
- Разве не так?
Донован редко встречал в жизни женщин, которые рассуждали бы так разумно. Но у него была теория по поводу взаимоотношения полов, и он осторожно возразил:
- Я что-то не замечал мужчины в вашей жизни.
- Нет, у меня есть только Ева и бабушка, да и та немного не в себе. - Она помолчала. - Мой муж погиб два года назад - вышел в море в плохую погоду, и лодка перевернулась.
Донован подозревал что-нибудь подобное. Джойл не была похожа на разведенную.
- О, простите ради Бога. - Он непроизвольно погладил девочку по головке.
- Ничего. Но до этого почти пять лет я была безумно счастлива, - философски проговорила она. - И этого счастья мне, наверное, хватит на всю оставшуюся жизнь… А как насчет вас? Судя по тому, как вы изображаете Голди, можно заключить, что с женщинами вам не очень везло, - голос Джойл смягчился.
Донован кивнул. Ева ухватилась во сне за его большой палец. Он накрыл ее маленькую ручонку ладонью.
- Сначала была мать, - сказал он, пытаясь придать голосу интонацию безразличия. - Она бросила нас с отцом, когда мне было восемь. Потом жена. Она сбежала вместе с моим учеником, с которым я занимался целый год, к тому же прихватив с собой новый комикс, над которым я работал.
По голосу Джойл поняла, что на самом деле он не так равнодушен к этому, как хочет казаться. Она бросила на него сочувствующий взгляд.
- Как жалко. И вам не удалось получить этот комикс назад?
Донован покачал головой.
- Да я все равно собирался забросить его. Мне разонравилась композиция. Так что не было нужды стараться. Честно говоря, я обрадовался расставанию с Фанни. Сначала, полный тщеславия и падкий на лесть, я пленился ее красотой и утонченностью. Правда, скоро оказалось, что она гналась только за деньгами и хорошей жизнью. А когда это ей приелось, понадобились приключения. - Дон вздохнул. - Хотя обычно я не рассказываю об этом людям после пятнадцатиминутного знакомства, - добавил он грустно.
- Почему? Судя по услышанному, вашей вины здесь нет.
Донован почувствовал забытую душевную боль - боль, которая его мучила и, как он думал, покинула давным-давно.
- Тяжело признаваться, - тихо проговорил он, - что мать так мало думала о сынишке и смогла бросить его в восьмилетнем возрасте. Не лучше, что после всей этой истории я выбрал в жены такую же женщину.
Джойл подъехала к дому Донована и выключила двигатель.
- Все это говорит только о моральных приоритетах матери и не имеет ничего общего с вашими личными качествами. Дальнейшие поступки вполне предсказуемы. Сын тосковал по ней, хотел, чтобы она снова была с ним, и подсознательно нашел похожую женщину, которая, как вам казалось, могла бы ее заменить. У психолога наверняка найдется для этого подходящий термин.
Донован непреклонно покачал головой.
- Я совершил идиотскую ошибку. Она пожала плечами:
- Ну и что тут такого? Все мы люди. Главное - не повторить ее снова.
- Ну, до этого я уже давно додумался сам.
Донован вылез из машины, усадил Еву на свое сиденье, пристегнул ее ремнем и улыбнулся Джойл:
- Спасибо за то, что подвезли.
Он хотел было добавить что-то такое, что послужило бы продолжению знакомства, но ничего подходящего не пришло в голову, да и к тому же это была, пожалуй, не самая умная мысль. Никто из них друг в друге, видимо, не нуждался.
- Ну, пока, - сказал Дон и захлопнул за собой дверцу. Джойл помахала ему, а съезжая с холма, прогудела клаксоном.
Прошло уже шесть часов с тех пор, как Джойл высадила его у дома, ни она, ни дочь не появлялись на улице. Донован с чашкой кофе в руках стоял у окна, что выходило на задний двор Харольдов. Пес пришел за ним на кухню, видимо, предполагая, что в белом пакете еще остался пончик и для него, и теперь, разочаровавшись, улегся головой на ногу хозяина.
Ева, по всей видимости, лежала в постели, а Джойл занималась магазином, так что вряд ли можно ожидать, что кто-нибудь из них покажется во дворе. Дон не понимал, почему его это расстраивало, но и не думать о соседях тоже не мог.
Обычно он занимал твердую позицию по отношению к женщинам. Он им не верил. Джойл и вправду была милая и хорошенькая, но вначале они все такие. А истинная сущность открывается только тогда, когда мужчина уже попался в их сети. Все, что ему необходимо от женщин, - это интеллигентное и остроумное общение и хороший секс.
Интересно, а что Джойл ищет в мужчинах? Дон понимал, что ее сердце отдано трагически потерянному мужу, но ведь каждой женщине нужно кое-что, что нельзя получить от призрака, как бы ни была дорога память о нем.
- Ты как думаешь, Вик? - спросил он, подвигав ногой, на которой примостился пес. - Мне стоит по-прежнему притворяться индифферентным джентльменом и задавать себе вопросы или лучше стать самим собой и попытаться это выяснить?
Вик, проурчав что-то, слез с его ноги. Дон счел это ответом, призывающим к действию.
Джойл стояла на дощатой скамеечке и привязывала кружевные мешочки с благовониями в форме сердец к красной ленточке, протянутой поверх каминного зеркала в старой библиотеке, служившей теперь магазином. До закрытия оставалось не более получаса. В магазине стало пусто, хотя из чайной, переоборудованной из старинной гостиной с роялем, в которую вела тяжелая французская дверь, продолжали доноситься голоса покупателей, решивших передохнуть минутку, - женщин, нагруженных сумками и пакетами, и мужчин, ведущих деловые беседы. Рита в кружевном фартуке и шапочке сновала между ними с подносом.
Джойл была рада, что девушка вызвалась помочь сегодня. Обычно ей приходилось самой заниматься и магазином, и чайной: она просто держала дверь открытой и старалась побыстрее всех обслужить. Слава Богу, что выдалась эта передышка.
Целый день Джойл пребывала в подавленном настроении, у нее болела голова. Скоро наступит День Святого Валентина, и к нему надо надлежащим образом украсить магазин. Приближение праздника явственно ощущалось. Повсюду красовались сердечки и ангелочки, а парочки посматривали друг на друга с каким-то особым блеском в глазах.
Джойл сомневалась, что ей удастся когда-нибудь привыкнуть к одиночеству. Конечно, она любила дочку и, не раздумывая, отдала бы за нее жизнь, и, конечно, она собиралась оставить бабушку при себе, сколько будет возможно, но разве это могло заполнить пустоту в душе после потери мужа? Ей нужен мужчина. Ей не хватало ласки, объятий, разговоров в темноте, ночных прогулок вдвоем, рука об руку, страстных занятий любовью. Ей нужен ласковый и любящий муж.
Одно из кружевных сердечек висело криво. Она сняла его и прикрепила заново.
Почему подобные мысли так сильно беспокоят? - думала Джойл. После того как миновал год со дня смерти мужа, она, казалось, смирилась с одиночеством и могла нормально справляться со всеми житейскими невзгодами. Но спустя какое-то время в сердце вкралась тоска по любви, человеческому общению, которую никакая работа заменить, конечно, не могла. И сейчас, когда весь магазин был полон перевязанных лентами высушенных розочек, разнообразных сердечек и всевозможных подарочных наборов кружевного белья, одиночество стало совсем невыносимым.
Донован вошел в дверь и замер на пороге. Казалось, он попал в другое историческое время. Магазин был наполнен благоуханием всевозможных трав и цветов и светом свечей, казавшимся таким теплым на фоне пасмурного дня.
Увидев Джойл, стоящую возле зеркала, он затаил дыхание. Она приподнялась на цыпочки на шаткой узкой скамейке, обнажив стройные ноги под кружевной юбкой. Во второй раз за день Дон ощутил необходимость сдержать влечение к этой женщине.
Он закрыл за собой дверь. Джойл обернулась с улыбкой, ожидая, видимо, увидеть очередного покупателя. Одна прядь ее волос зацепилась за цветок, торчащий из высокой вазы на каминной полке.
Улыбка сменилась испугом, она потеряла равновесие и вскрикнула. Донован пулей пересек комнату и подхватил ее. Одна его рука по чистой случайности, как он объяснил себе потом, поддерживала ее так, что пальцы коснулись полноватой упругой груди. Мягкость и податливость тела молодой женщины неожиданно сильно возбудили Донована.
Джойл же, которая два года не знала мужского прикосновения, чувства подсказали, что это не плохо, а скорее, даже очень хорошо, но в то же время тревожно. Это было хорошо, потому что руки у него сильные и уверенные, несмотря даже на то, где они помещались. А тревожно потому, что влекло за собой некий стремительный и неподвластный контролю напор чувств, охвативших ее с ног до головы.
- Стоите? - проговорил Донован.
- Да, - выдохнула она. - Только вот волосы мои зацепились за…
- Вижу, вижу, не двигайтесь.
Он отпустил ее и с атлетической грацией встал на скамейку, так что та заскрипела, взял ее руки и обвил ими свою талию.
- Держитесь за меня. Сейчас я вас освобожу.
Освобожу… Освободиться было бы хорошо, подумала она. И цветы тут ни при чем. Вот талия, которую обхватывали руки, была при чем.
Странно ощущать себя в чужих руках, подумала Джойл, держа торс Донована в своих и вспоминая давно забытые ощущения. На какой-то момент сексуальный позыв даже превысил чувство безопасности. У нее так давно не было человека, на которого можно опереться, а сегодня, когда голова ныла и кружилась и уверенность в своих силах была на нуле, такая поддержка пришлась ей как раз кстати. Что же тут плохого? - подумала она, позволяя себе удовольствие расслабиться на несколько секунд.
Пальцы художника, обычно ловкие и искусные, неожиданно стали неловкими и неуверенными. Он никак не мог справиться с такой простой операцией, как отцепить несколько волосков от букета цветов, он оказался не в состоянии сконцентрироваться на ней. Когда Донован, пытаясь уберечь Джойл от падения, заставил ее обхватить его, он в ту же секунду почувствовал, что сам поставил себя перед крайней опасностью. Ее руки были нежны и мягки, ее щека так маняще близка к его губам, груди женщины, прикасавшиеся к его животу, бросали в дрожь, а ее бедра, прижавшиеся к нему, обрекали Дона на бессонницу этой ночью.
Когда последний волосок был освобожден, Джойл разжала руки и обняла его по-настоящему. Донован почувствовал, как вздымается ее грудь. Это был жест призыва в жест доверия. Дон не мог вспомнить, когда он так быстро получал от женщины согласие. Ему показалось, что она приглашает его к ответным действиям. Сознавая инстинктивно, что такое приглашение вызвано случайным порывом, он отбросил эти мысли, нежно обняв ее. И его объятие показалось Джойл той гаванью, к которой она так стремилась весь этот год. Она окунулась в пришедшее к ней чувство облегчения, достижения желаемого, не в силах поверить, что это не сон, что Донован действительно здесь, с ней.
Спокойно воспринимать такое чудо Джойл просто не могла. Голова закружилась, и ноги почему-то перестали служить опорой.
Донован услышал, как участилось дыхание женщины, и наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. Неужели он все-таки ошибся? Но с первого же взгляда понял, что дело вообще не в этом. Джойл смотрела на него невидящими, потухшими глазами и была ужасно бледна. Она сняла руку с его плеча и приложила ко лбу.
- Что с вами? - спросил он взволнованно.
- Я не… Мне…
Дон спрыгнул со скамейки, протянул руки, чтобы поймать ее, когда она падала без сознания.