- Мне его рекомендовал Фрэнк, они вместе служили. А с женой Фрэнка я дружу несколько лет. Как сказать Модесте? Может, ты скажешь?
- Пускай лучше наш полковник. Меня и так она недолюбливает. А если я ей сообщу плохую новость, то может убить.
- А почему она тебя недолюбливает? Провел неудачный сравнительный анализ женского белья и поделился результатами с широкой общественностью?
- Энн, ну зачем так? Все мы люди. Согласен, я был не прав. Но, в конце концов, все дамы совершеннолетние, не девственницы. Как можно в зрелом возрасте вести себя как инженю? Подумай сама! Кстати, Лесли со мною очень мило общался. Он ставит на Бродвее новую пьесу… Пожалуйста, попроси Модесту воздержаться от замечаний, когда я беседую с кем-то. Ты меня понимаешь?
- Да, Уайн. Может, тебя пригласят на Бродвей?
- Попроси Лесли… Хотя не надо. Это будет не то. Я не хочу снисхождения. Не волнуйся, Джоан приедет только утром. Мы успеем ее разоблачить.
Пати продолжалась. Гости пили, болтали по очереди играли на рояле. Разумеется, Изя Кац блистал. Его виртуозная игра срывала аплодисменты. Улисс не мог отойти от рояля и с наслаждением слушал джаз в живом исполнении одного из лучших нью-йоркских музыкантов. Никто не заметил смятения хозяйки. Энн подошла к Улиссу и, прильнув к нему, нежно шепнула в ухо:
- Скажи обо всем Модесте.
- Сейчас? Может быть, потом, когда все уйдут? А то она разобьет что-нибудь от ужаса. Хочешь, я всех выпровожу?
- Нет-нет. Я просто попрошу подать чай и кофе побыстрее. Тогда все сами уйдут. Хорошо, отдыхай. Тебе нравится?
Улисс и Энн отошли от рояля и уединились в одной из гостиных.
- Я просто в восторге от музыки. Да, все здорово! Ты молодец! Извини, что так глупо говорил о деньгах.
- Все правильно. Да, я не сказала тебе, по какому случаю вечеринка. Я закончила роман. Обычно после я такая пустая… и счастливая. Стараюсь отдыхать хотя бы неделю. Кстати, это не такие уж расходы. Но ты прав. Я транжирка. Иногда такая пустота в голове и усталость. А пробежишь по магазинам - и словно теплой крови напьешься.
- Так ты еще и вампирша? Да, в тебе есть что-то роковое, несмотря на ангельскую внешность.
- Не думаю. Иногда мне месяцами никто не нужен. А кстати, в магазинах очень хорошая энергетика. Это же не похоронное бюро. За покупками ходят весело, при деньгах. Ты ведь любишь ходить на стадион? Это то же самое. Ладно, я пошла к гостям. Хотя с тобою мне очень приятно находиться.
Энн отошла от Улисса, унося легкий бриз духов. Так вот чем пахло от Джоан! Те же самые духи! Но он-то хорош! А если бы он переспал с Джоан? Это просто везение, что она спьяну разоткровенничалась! От мысли, что могло бы случиться, Улисса прошиб холодный пот. "Хотя с тобою мне очень приятно находиться" - звучало у него в ушах. Ему казалось, что это не дежурная любезность. Ей на самом деле хорошо с ним. Он вдруг пожалел, что нельзя поговорить с Деборой, своим психоаналитиком. Что все-таки с ним происходит? И можно ли влюбиться в его возрасте? И что делать теперь?
Тем временем гости стали расходиться. Улисс вышел в прихожую помочь Энн проводить гостей. Он столкнулся с Фрэнком. Тот держал под руку очень красивую стройную даму. Ее черные глаза блестели как маслины. Фрэнк по-хозяйски поддерживал ее и что-то говорил, Увидев Улисса, он просиял и воскликнул:
- Наконец-то я познакомлю тебя с женой! Лиза - это полковник Улисс.
Лиза протянула руку.
- Вы даже лучше, чем я представляла! Классический киногерой! Приходите к нам запрос-то в любое время. Правда, мы работаем до восьми каждый день. Но всегда можно выкроить часок для общения. Я раз в месяц закрываю магазин и можно будет поехать к водопадам на барбекю. Да, Фрэнки?
Фрэнк самодовольно кивнул. Было видно, что он очень доволен своей женой и новой мирной жизнью. И сейчас немного рисуется перед Лизой и полковником, изображая важного отца семейства.
Улисс пожал руку другу и его жене, пообещал зайти. Он посмотрел им вслед и почувствовал легкий укол грусти. Когда-то и он так же уходил с женой с какой-нибудь вечеринки. И так же важно кивал кому-то под ее щебет. Только сейчас он понял, как нужна ему семья, близкий человек, с которым можно и обсудить что-то общее и просто помолчать о своем. Едва ли Энн станет такой же, какой была Моника. Ее амбиции, властность, привычка жить, считаясь только со своими желаниями и прихотями. Разве такая жена ему нужна? Разве с такой он обретет комфорт? Но, в то же время, она добра, простодушна, открыта, остроумна, у нее интересные друзья и, что говорить, она чертовски сексуальна. Она его заводит. В конце концов, она же не старший по званию в армии! У нее своя армия - литературная, у него своя была. А теперь он никто. Нет, он должен что-то ей противопоставить. Чтобы она могла гордиться его успехами, как он гордился бы ее.
Когда гости разошлись, Энн собрала домашних в опустевшей гостиной. Кевину выдали сто долларов и отпустили домой.
Улисс изложил Модесте причину собрания и свои соображения по поводу Джоан.
Модеста, как ни странно, ничего не разбила от ужаса и выслушала все спокойно, без крика и слез.
- У меня слов нет, - только и произнесла она, - надо бы вызвать полицию.
- Она же ничего не украла, - заметила Энн.
- А вы проверяли? Духами вашими она точно пользуется. "Марк Джакобс" вы ей дарили? - спросил Улисс.
- С какой стати я ей буду дарить свои любимые духи? Я ей дарила деньги, она сама так просила. А откуда ты знаешь про духи? Ты ее обнюхивал? И вообще, как ты все узнал?
- У меня есть свои профессиональные тайны. Меня же приняли на работу для выявления всех, кто тебя обманывает. Я начал работать - и вот результат.
- Браво! Вот что значит привлечь профессионала! - зааплодировал Уайн. - А у меня тоже новость. Энн, как ты и загадала, меня пригласил на новую работу. Для меня нашлась одна маленькая роль. Я согласился. Энн, я могу уехать завтра? Ну, послезавтра?
- Конечно-конечно. Я рада за тебя. Модеста, пожалуйста, хоть ты не уезжай пока. А то соберешься замуж и все… - произнесла Энн и хотела уже уйти из зала.
Улисс остановил ее:
- Энн, я же никуда не еду. Давай решим, как мы встретим Джоан утром.
- Утром и решим. Я устала. Я позвоню, когда она приедет из так называемой больницы. Кстати, еды осталось еще на два приема. Хотите, доедайте, вы, наверное, не успели полакомиться. Спокойной ночи.
Уайн и Модеста дружно посмотрели вслед Энн.
- А ты собралась замуж, Моди? За кого?
- За тебя, наверное. Ты теперь звезда. Пойду фату примерять.
Уайн пожал плечами.
- Улисс, - обратился он к полковнику, - может, посидим, выпьем немного, а заодно и закусим?
- А почему бы и нет? Я ничего не ел. Что тут имеется из закусок?
Мужчины отнесли на кухню оставшиеся блюда и занялись поздним ужином.
- Ну что, мистер Рипепи? Решили нас покинуть? - спросил Улисс, отрезая от окорока кусок. - А кстати, что вы делаете с остатками от банкетов?
- Чаще всего гости все сметают без остатка. Не волнуйтесь, на продуктах денег не сэкономишь. Вы так рьяно взялись за хозяйство. А вот я артист - и останусь им навсегда. Энн святая женщина, что и говорить. Ну, кто я ей, если начистоту? А она меня приютила, вылечила. Впрочем, мы, художники, артисты, понимаем друг друга и должны помогать друг другу. Так было всегда, еще в античные времена, в эпоху Возрождения…
- А мне всегда казалось, что все творческие люди эгоисты и в постоянной ссоре друг с другом из-за зависти и повышенных амбиций.
- Наши ссоры не ваши ссоры. Ну да, если к нам попадает бездарность с этакими амбициями, то она лезет напролом. Но есть такая степень одаренности, таланта, когда все понятно без слов. Такие люди понимают друг друга и всегда поддерживают. Подлость начинается там, где кончается талант.
- А Энн по-настоящему талантлива, как вы думаете?
- Вообще-то не мешало бы иметь собственное мнение о женщине, в которую влюблен. Извини, что задеваю… ну и так далее. Несомненно, очень талантлива. К тому же она умеет еще и деньги зарабатывать, а это тоже талант. Я тебе скажу, только между нами, это секрет… Правда, все это знают. Ты помнишь такого писателя - Стива Монроя?
- Конечно, мы его даже в колледже проходили. "Остров ненависти", классика…
- Так вот, три его последних романа написала Энн.
- Не может быть!
- Кому ты говоришь! Он был ее гражданским мужем. И очень болел в последнее время. Что-то там с головой. Об этом все шушукались, но вслух не говорили. В нашей среде секреты хранить невозможно, обязательно просочится. Поэтому она получает его гонорары. Но все делают вид, что… Понимаешь? Зачем трогать прах гения. Он и правда был гений. Но Энн не хуже, я тебя уверяю. Но она разбрасывается. Я ей всегда говорю: пиши серьезную прозу, а не эту дамскую дребедень. Теперь она еще подвиглась писать эти опусы: "Сто советов, как покорить мужчину"… Как будто этому можно научить. Да я сам не знаю, как меня можно покорить. Думаешь, вот если бы она хорошо готовила… И вот она отлично готовит, а ты идешь в ресторан, потому что тебе скучно с ней есть этот замечательный обед. А потом встречаешь другую и думаешь: ах если бы она любила трахаться и мы бы с ней все дни и ночи этим занимались бы! И вот она обожает это дело, она супер по траху, но ты бежишь от нее к проститутке. Потому что проститутка не устроит тебе скандала из-за двадцатиминутного опоздания на концерт, не будет требовать отчета, с кем ты пил пять минут назад и не захочет познакомиться с твоей мамой.
Улисс засмеялся, потом стал серьезным.
- Слушай, ты сказал мне о любви, о моей влюбленности или мне показалось? С чего ты взял это?
- Ну, считай, что показалось. Я же старый волк в овечьей шкуре. Меня бросали такие роскошные женщины! Это только я заметил. Не бойся. Я же вижу, как ты каменеешь в ее присутствии, а когда ее нет, но она рядом, ты ждешь ее. Кстати, ты ей тоже небезразличен, так что у тебя есть шанс.
- Шанс провести одну ночь, а потом оказаться на улице? Зачем я ей нужен с ее талантом и деньгами?
- У нее свой талант, а у тебя свой. Она женщина, а ты мужчина. Люби, как умеешь. У вас должно быть партнерство, а не доминанта кого-то над кем-то. Понимаешь? Восхищайся тем, что она хорошо умеет делать, и корректируй ее промахи. Она станет делать то же самое. И у вас все получится. Ладно, не хочешь рисковать, твое дело. Но я бы хотел увидеть вас вдвоем на моей премьере. Может, выпьем за это дело?
- Уайн, мне кажется это лишнее. Иначе премьеры не будет. Давай заключим пакт - ты не пьешь и завоевываешь сцену, а я делаюсь правильным мужчиной и завоевываю Энн.
- Уговорил. Это даже интересно. Но, если ты проиграешь, я начну пить.
- Рискованное дело я задумал. Кто меня за язык тянул?
- Все, ставки сделаны, господа! Спокойной ночи!
Улисс ушел к себе, а Уайн задумчиво прохаживался по дому. Завтра или послезавтра он покинет этот гостеприимный кров. Начнется новая жизнь. Не такая комфортабельная, как здесь, но другая. Его жизнь. Любимый Нью-Йорк, маленький дешевый апартамент, репетиции, встречи. На этот раз он не сорвется. Конечно, поздно надеяться, что в его возрасте он сделает головокружительную карьеру, время потеряно. Но надо надеяться. Артисту нужна надежда… и немножечко любви. Уайн вздохнул и вышел на воздух. Он обогнул усадьбу и направился на половину Модесты. Подошел к дверям. Дверь была не заперта. Уайн вошел в маленькую прихожую, прошел по коридору мимо изящного будуара и деликатно постучал в дверь спальни.
- Войдите, - раздалось за дверью.
Странно, она даже не спросила, кто там может быть, тоже ждала?
Уайн робко вошел в комнату. Модеста сидела возле туалетного столика. Она уже оделась в пестрый халат - кимоно с широким поясом, но еще не стерла косметику с лица. Увидев Уайна, она тихо и удивленно вскрикнула. Но тут же овладела собой и выжидательно посмотрела на неожиданного ночного гостя.
Уайн непринужденно сел в кресло, сделал вид, что собирается закурить, но потом рассмеялся и развел руками: дескать, пошутил.
- Модеста, - начал он, придавая своему бархатному голосу еще более мягкий доверительный тембр, - я уезжаю, и мне не хотелось бы расстаться с тобой так… словно мы чужие.
- Расстанемся как родные, - насмешливо ответила Модеста. - Одна моя родственница завтра утром явится. Считай себя вторым по степени родства.
- Ну это же все не то! Не так! - воскликнул Уайн. - Ты говоришь так из гордости, а не от сердца. Хорошо, я виноват. И не виноват. Но если ты хочешь… Вот я встал на колени. Я весь твой. Можешь разить меня мечом, жечь огнем…
- Я тебя водой оболью сейчас, жалкий комедиант! Встань с колен и перестань хватать меня за юбку. Что ты такого сделал? За что тебя прощать? Это ты меня прости, что я не смогла тебе увлечь.
- Для тебя я жалкий? Конечно, что может быть ничтожнее несостоявшегося в постели мужчины. Но есть вещи, которые нельзя говорить. Нельзя говорить мужчине, что он импотент.
- Это не ко мне. Это тебе сказал кто-то другой! Вот ей и устраивай спектакль!
- Ты ревнуешь, Моди? Ты ревнуешь меня к этой аферистке? Этой малолетней нимфоманке? Я все делал ради тебя! Пил какую-то гадость, у меня только вчера прекратилась диарея. Представь себе. Я хотел потренироваться на этой шлюшке, чтобы войти в норму и доставить тебе море удовольствия.
- Я тебе не верю. Ты обманываешь меня!
- Ты злишься, как юная любовница! Как будто твой муж тебе никогда не изменял…
- Представь себе, нет!
- Поэтому он так рано умер.
- Как тебе не стыдно! У него было больное сердце! Да если бы не моя забота, он умер бы на десять лет раньше. Мне даже врач так сказал. - Модеста прослезилась.
Уайн вскочил с колен и бросился ее обнимать.
- Ну, прости меня. Знаю-знаю, ты чудная, заботливая. Будешь обо мне так же заботиться? Обними меня, дорогая. Я только твой, твой маленький глупый Уинни! - Уайн привлек к себе Модесту и потянул ее к широкой кровати, стоящей за пологом.
Она не сопротивлялась.
- Погаси свет, мне неудобно при свете.
- Как скажешь. Мы просто полежим рядом, если хочешь. Просто полежим. Кажется, у меня что-то начинает получаться! У тебя роскошные бедра! Как у красивой породистой лошади. Ну, моя кобылка, сегодня наша ночь, и я тебя заезжу до изнеможения! Взбрыкни-ка! Вот так! Ты моя королева!
Модеста, растерявшись от неожиданного пыла и бурных ласк своего недавнего недруга и изменщика, послушно отвечала на его призывы. Но постепенно ее уснувшая плоть начала пробуждаться. Ее муж был не очень здоровым человеком и редко баловал ее супружескими ласками. Но он был добр, приветлив и ничем другом ей не отказывал. Она считала себя счастливой женой. Она и была прирожденная жена и хозяйка. Работа в доме доставляла ей огромное удовольствие. Ей никогда не надоедало благоустраивать свое гнездышко, мыть окна и протирать хрусталь, менять занавески и скатерти к праздникам - Дню благодарения, Рождеству, Пасхе, Дню святого Патрика (ее муж был ирландцем). Она составляла меню на каждый день, разводила цветы, шила, вязала и вышивала. Чтобы мужу было интересно с ней проводить время, Модеста много читала и была в курсе всех последних новостей, даже спортивных. Она любила принимать гостей и не только готовила вкусные блюда, но и продумывала развлечения. Быть хорошей женой было ее призванием и профессией. Когда мужа не стало, она растерялась. Образования у нее не было, сбережений осталось немного, так как в последние годы муж часто болел. Пришлось выставить на продажу дом, так как платить за него она не могла. Ведь она была безработной. Модеста ума не могла приложить, где ей искать работу. Как и всегда в таких ответственных случаях, она решила пойти в церковь и посоветоваться с Божьей Матерью. И Богоматерь явила ей чудо. Священник спросил ее, не согласилась бы она работать домоправительницей в богатом доме, так как одна дама спрашивала у него рекомендации. И Модеста с радостью согласилась. Ведь, по сути, она опять становилась хозяйкой и должна была делать то же самое, что делала у себя дома. Свой дом Модеста сдала внаем и переехала жить к Энн. И обе женщины было очень довольны друг другом. Модеста относилась к хозяйству Энн с такой же любовью, как к своему. А ее книги знала почти наизусть. Она считала свою хозяйку существом высшей расы и боготворила ее. Как когда-то боготворила мужа.
Но сейчас ее шкала ценностей начала странным образом крениться. Уайн смутил ее воображение и никак не вписывался в ее жизнь. С одной стороны, он был актер, причем очень известный когда-то. А Модеста всегда следила за новостями кино и восхищалась творческими людьми. Но, с другой стороны, он пил, нигде не работал и оказывал ей странные и неприличные знаки внимания, без всякого обещания серьезных отношений. Но потом она смирилась и с этим. Пока не узнала, что он пытался переспать с Джоан. Понять это было выше ее сил. Она отрезала его от своего сердца и начала успокаиваться. И вот сегодня, после фантастической новости о вероломстве Джоан и "воскресшей" золовке, когда она, потрясенная, пыталась переварить эти новости, Уайн явился к ней с покаянием. Она сама не поняла, как опять оказалась с ним в постели. Да еще так все завертелось, закружилось. Уайн успокоился, поняв, что дело пошло на лад и осечки больше не будет. Его движения стали размеренны, но разнообразны. Ему захотелось вспомнить молодость и доставить Модест удовольствие. А она словно не понимала, чего он так старается.
- Заколдованная ты моя! - прошептал Уайн. - Отвечай мне, двигайся навстречу. У тебя там так чудесно, как у девушки. Подожди-ка, давай попробуем по-другому. - Он отстранился от нее и осторожно просунул руку между ног Модесты. Другая его рука нежно ласкала ее грудь.
- Не надо, мне стыдно так, - прошептала Модеста. - В моем возрасте это уже грех…
- А в моем? Я тебя старше. Подожди, сейчас поищем твою волшебную точечку и расколдуем тебя. В твоем возрасте ты должна исходить оргазмами, которые и не снились малолеткам.
Модеста вдруг почувствовала странное напряжение, сменившееся жгучим наслаждением. Ее ноги свела сладкая судорога, и она громко вскрикнула.
- Ну наконец-то! - прошептал Уайн. - Я тебя чувствую… Какая ты щедрая! Но мы еще не закончили, детка моя.
Они продолжили уже на боку, и Модеста видела в полутьме его лицо, сразу помолодевшее и напомнившее ей лицо героя его знаменитого фильма. И она тоже ощутила себя молодой и красивой. Она поняла, чего так настойчиво добивался Уайн, и уже с пониманием отвечала ему своим телом, зная, что эти сладкие судороги должны снова наполнить ее тело счастьем и блаженством.
Уайн спал, а Модеста лежала и упивалась своим новым состоянием. Каждая жилка ее тела гудела как тронутая струна. Она теперь поняла, как это бывает, и почему люди совершают такие безумства ради любви. Если сейчас Уайн проснувшись позовет ее с собой жить в нищете, питаться объедками с помойки и петь в метро, она не раздумывая согласится. И эта мысль даже напугала ее. Она с улыбкой посмотрела на его спящее лицо. Теперь в ее жизни есть только этот мужчина! Нет, теперь сама ее жизнь только этот мужчина! Как она могла сердиться на него, осуждать, ревновать?! Да пускай пьет, тискает девиц, валяет дурака! Она все равно его любит! С этой мыслью Модеста блаженно уснула.
Ранним безоблачным утром в ворота дома миссис Морган-Дарси въехали две машины. В одной сидела бледная и утомленная Джоан. В другой - румяный и веселый Чарли с подружкой Рози.