- Если вам больше нечего сказать…
- Мне есть, что вам сказать! Пусть вам нет дела до бедняжки, но подумайте хотя бы о ваших детях! Неужели их судьба ничего для вас не значит? Неужели вы не понимаете, что они еще маленькие, что им нужна мать… Они ведь девочки!
- Пока они прекрасно обходятся без нее, у нас хорошая гувернантка.
- Но гувернантка не может заменить мать! У нее своя жизнь, и она может уйти в любой момент.
- Нет, вот она-то как раз их не бросила бы, да еще так внезапно, без предупреждения, как сделала их родная мать, - холодно усмехнулся Гай.
Миссис Грин взяла свою сумочку и повернулась, чтобы уйти.
- Что ж, тогда закончим на этом. Но я должна вас предупредить - у нас не остается другого выхода, - Чарльз вынужден будет поехать лично к директрисе школы, где учатся девочки, и рассказать ей о сложившемся положении.
Гай Нортон чуть не подпрыгнул на месте. Выражение его лица изменилось.
- В жизни не слышал ничего более возмутительного! Если вы считаете, что мисс Макдональд допустит вашего сына в школу…
- Люсия на пороге смерти, - выпалила Флоренс, уже не сдерживаясь, - и если Чарльз знает, что можно спасти ее жизнь, он сделает это любой ценой! Он ворвется в школу силой, если понадобится, и скажет директрисе, что мать девочек при смерти.
На лбу у Гая набухли вены, на лице проступил пот. Он начал протестовать, брызгая слюной:
- А я сообщу в полицию! Но прежде, позвоню мисс Макдональд и скажу, чтобы не пускала вашего сына на порог!
- В таком случае, мистер Нортон, я сама поеду в школу, заберу девочек и отвезу их в больницу.
- По закону ими распоряжаюсь я, так что предупреждаю вас, если вы позволите себе…
- Хорошо, мистер Нортон, звоните в полицию. Мы подадим на вас в суд и посмотрим, какими заголовками запестрят газеты. Мой сын занят в издательском бизнесе и лично знаком со многими ведущими журналистами, так что они будут на его стороне. Можете себе представить, какую репутацию вам создадут в глазах общественности?
- Я не хочу, чтобы вы устраивали в школе безобразную сцену, - процедил мертвенно-бледный Гай сквозь зубы. - Я вынужден пустить детей к их матери в больницу.
Миссис Грин перевела дыхание и закрыла глаза. Добившись победы, она вдруг почувствовала изнеможение и почти не верила, что все позади.
- Полагаю, это мудрое решение, мистер Нортон. Могу я попросить у вас разрешения послать девочек к умирающей Люсии немедленно? Нельзя терять ни минуты.
- Нет, сегодня вечером они не успеют приехать.
- Тогда завтра утром. Если я скажу Люсии, что они приедут, ей станет лучше.
Гай Нортон вынул шелковый платок и вытер покрытый испариной лоб. Глаза у него были красные, больные. Флоренс Грин подумала, что, если бы не чудовищное поведение этого человека, его можно было бы даже пожалеть - похоже, у него поднялась температура и ему было тяжело признавать свое поражение.
- Сегодня вечером я свяжусь с мисс Уинтер, - прохрипел он, - и попрошу, чтобы завтра она привезла детей в Лондон.
- Пусть детей привезут прямо в больницу. Вот адрес. - Миссис Грин протянула ему бумажку.
Гай, не глядя, взял ее и положил на каминную полку.
Флоренс Грин пошла к двери и открыла ее, не дожидаясь, пока это сделает он. Выйдя в коридор, она обернулась:
- Больше нам с вами не о чем говорить. Скорее всего, мы уже никогда не увидимся. Однако я надеюсь, в вас есть хотя бы малая толика человеколюбия и вы рады, что не загнали Люсию в гроб раньше времени.
Гай ничего не ответил и молча нажал на кнопку лифта. Так же молча он смотрел, как пожилая дама заходит в лифт и исчезает за дверцей.
Глава 6
1
Элизабет Уинтер ждала поезд из Истбурна.
Она нервно шагала по платформе взад-вперед, время от времени выстукивая дробь каблуками, потому что день был морозный и здание вокзала Виктории насквозь продувал северный ветер.
Барбара и Джейн должны были приехать после полудня. Удивительно, как все удачно получилось, размышляла гувернантка, вчера она оказалась в Лондоне, и, когда Гай позвонил ей домой, миссис Уинтер сказала ему, что дочь сейчас находится в гостях у своей замужней кузины в Эрелз-Корт. Сегодня утром Гай позвонил ей туда, и они коротко обсудили ситуацию. Элизабет узнала, что Люсия опасно больна и что Гай разрешил детям навестить ее. Судя по его голосу, он был этим недоволен. К тому же, как оказалось, он простудился и собирался провести весь день дома.
Гай велел гувернантке связаться с миссис Грин, которая жила на Милберри-Уок в Челси. Мать Чарльза сообщила ей, что в больнице Люсия зарегистрирована как "миссис Чарльз Грин". Может быть, так действительно лучше - пусть девочки думают, что их мать уже вышла замуж во второй раз, чтобы избежать неловкости.
Когда Элизабет спросила о состоянии здоровья Люсии, миссис Грин сказала, что она все еще в критическом состоянии, но они с сыном надеются, что встреча с детьми вдохнет в нее новые силы и она пойдет на поправку. Когда Люсии сообщили, что завтра она сможет увидеться с дочерьми, она впервые за последние дни открыла глаза и попыталась улыбнуться.
- Поверьте мне, мисс Уинтер, - авторитетно заявила Флоренс Грин, - Люсия искренне любит Барбару и Джейн, несмотря на свой неоднозначный поступок.
Элизабет на это ответила:
- Я знаю. Лучше других.
Сейчас, поджидая девочек на вокзале, она глубоко задумалась.
Раньше, когда Люсия вела домашнее хозяйство, она всегда сама давала указания Элизабет. Гувернантка все вопросы решала с ней, поэтому ей не приходилось напрямую общаться с Гаем Нортоном. Но в последние каникулы, когда хозяином в доме стал Гай, у Элизабет на многое открылись глаза. Он был бесконечно эгоистичен, страдал приступами дурного настроения, был придирчив и жаден, даже когда дело касалось Джейн и Барбары, его родных дочерей. Несколько раз она даже спрашивала себя: "Каково это - быть женой Гая, жить с ним вместе?" И ответ был прост и однозначен: "Это кошмар".
Элизабет было жаль бывшую хозяйку - она писала ей такие грустные письма, проникнутые безнадежной тоской, вымаливала новости о девочках.
И вот наступила развязка. Люсия слегла. И тут Гай, по каким-то непонятным причинам, вдруг разрешил дочерям увидеться с ней. Элизабет догадывалась, что он сделал это не по доброй воле.
Она всегда нежно относилась к Люсии, даже когда не могла оправдать ее поведение с моральных позиций. Поэтому после разговора с миссис Грин почувствовала тревогу. Страшно было подумать, что Люсия, такая красивая, блистательная, очаровательная и живая, находится на смертном одре.
"Мы должны ей помочь, - твердо решила Элизабет, притопывая по платформе и ежась от холода. - Мы с детьми должны вернуть ее к жизни".
Наконец вдали показался поезд, выпускавший клубы пара.
Две маленькие фигурки в одинаковых синих пальто и синих фетровых шапочках выпрыгнули из вагона на платформу. В следующий момент чопорная, аккуратная мисс Уинтер оказалась в осаде - ее обнимали, дергали за руки, целовали в обе щеки.
- Либби! Дорогая Либби! - в восторге верещала Барбара.
- Самая лучшая, самая славная Либби! - вопила Джейн, изо всех сил прижимаясь к своей бывшей гувернантке.
Элизабет смеялась, целовала и обнимала каждую по очереди. Наконец она взяла обеих за руки и пошла к турникетам.
Какие они обе хорошенькие! Барбара выросла на целый дюйм. Она стала высокой, с гибкой, стройной фигуркой и была невероятно похожа на Люсию, хотя цветом глаз и волос пошла в отца.
Джейн тоже подросла, вытянулась, похудела, но щеки у нее были румяные, как спелые яблочки, и вообще вид был такой, будто школьная жизнь, морской воздух и хоккей на траве явно пошли ей на пользу.
Дети засыпали Элизабет вопросами, так что та едва успевала отвечать.
- Мы правда сейчас поедем к маме? - трещала Джейн.
- А правда, что она умирает? - с другой стороны шептала Барбара. - Мисс Макдональд вызвала нас к себе после завтрака и сказала, что сегодня мы поедем к маме. Мы были ужасно рады, но эта старая Мак нас просто доконала - гладила по голове, вздыхала и говорила, как это печально, потом сказала, что, может, хоть напоследок мы порадуем маму.
- А почему напоследок, Либби? Почему? - звонко спрашивала Джейн.
Пока они ехали на такси в больницу, Элизабет как могла пыталась им объяснить, что происходит.
- Девочки, послушайте меня внимательно. С мамой все будет в порядке. Раз вы приехали… Вы поможете спасти ей жизнь.
Она сказала им, что мама так по ним скучала, что внезапно заболела и слегла; растолковала, как маме важно и необходимо увидеть их сейчас, потому что это будет для нее наградой за все страдания.
- Поэтому не приставайте к маме с вопросами и не пытайтесь сразу все понять, - у вас еще будет на это время, - закончила свой рассказ Элизабет. - Просто вы должны знать, что мама вас очень сильно любит, хотя ей пришлось на время вас оставить.
Вы должны быть с ней ласковы и показать, что вы ее тоже любите, чтобы она поправилась поскорее.
- А она будет потом нашей настоящей мамой, как раньше? - спросила Джейн, тараща глаза и затаив дыхание.
- А она приедет к нам на рождественские каникулы? - прибавила Барбара.
- Нет, она не может сейчас жить дома, деточки. Она живет с мистером Грином.
- А они женаты? - нахмурилась Барбара.
Щеки Элизабет слегка порозовели.
- Ну, в каком-то смысле да, Барбара. Они живут вместе, и теперь вашу маму зовут миссис Грин. Когда развод закончится, они смогут как следует пожениться и ваша мама уже по-настоящему станет "миссис Грин". А до того дня вы должны вести себя так, как будто она уже замужем.
- О! - разочарованно воскликнула Джейн. - Значит, она больше не будет жить с нами и с папой?
- Боюсь, что нет, дорогая.
- А разве папа не возражает, чтобы мы поехали к маме? - поинтересовалась Барбара.
- Нет, наоборот, он этого хочет.
- А в прошлые каникулы не хотел.
- Да, правда, но теперь он передумал.
- А почему мама не хочет вернуться жить к папе?
- О, это слишком сложно, я не могу тебе объяснить. Мама любит мистера Грина, и теперь они живут вместе.
- А я считаю, с ее стороны это предательство, - заявила Барбара с жестким выражением на юном личике и сразу стала похожа на отца. - Меня Мак вызывала на днях к себе и объясняла, какой это грех, если женщина уходит из семьи, бросает мужа и детей…
- Замолчи, - перебила ее Джейн. - Либби, а что она все время ругает маму!
- Ничего я не ругаю!
- Ругаешь. А эта старая дура Мак ничего не понимает. Никакая наша мама не греховная, даже если уехала от нас.
У Элизабет щемило сердце от боли и жалости к обеим девочкам. "Это самая трагическая сторона развода, - думала она. - Дети, ничего не знающие об отношениях мужчины и женщины и вообще о взрослой жизни, не способны понять смысла происходящего". Она обратилась к старшей девочке:
- Барбара, ты же раньше любила маму. Что же сейчас - ты ее совсем не любишь?
Барбара, которая в душе страстно хотела увидеть маму, закусила губу и стала смотреть в окно на улицу.
- Нет, я люблю маму… просто…
- Забудь обо всем остальном и думай только об этом, - твердо сказала Элизабет.
- Да, да, даже старуха Мак говорит, что мы не должны огорчать мамочку, потому что она очень-очень больна, - вставила Джейн. - Чтобы она поправилась.
- Конечно, милая. Ей сразу станет намного лучше, ведь вы с Барбарой так нужны ей.
В больших карих глазах Джейн сразу показались слезы, и она захлопала длинными, загнутыми, совсем как у Люсии, ресницами.
- Как здорово, что мы ее сейчас увидим! Только жалко, что она на Рождество к нам не приедет, - вздохнула девочка.
На Элизабет вдруг навалились тоска и уныние. Она вздохнула:
- Пока не надо об этом думать, а главное, не говорите ничего маме про вашу Мак, чтобы ее не расстраивать. Сегодня вечером вы поедете на поезде обратно в Истбурн, а потом, когда семестр закончится вернетесь в Лондон и сможете еще раз увидеть маму.
Такси остановилось возле большого здания на Уэлбек-стрит, с медной табличкой на зеленой двери: "Клиника доктора Браунли".
Через минуту девочки уже входили в мамину палату.
2
Женщина, которую в больнице называли "миссис Чарльз Грин", все утро пролежала в постели у окна, в горячечном нетерпении ожидая момента, когда увидит своих дочерей.
О том, что девочки приедут, она узнала вчера вечером. Чарльз ей сказал. Милый, милый Чарльз! Наверное, он очень испугался за нее - последние несколько дней она была почти без сознания. Лежала без сил, без движения, далекая от всего мира, чувствуя, что у нее не осталось ни желания, ни воли к жизни. И не то чтобы она стала меньше любить Чарльза - ничуть. Мощная, все поглощающая страсть к нему не ослабела. Но тоска по детям, желание их видеть были равны по силе этой страсти.
Уже несколько дней Люсия дышала с большим трудом, превозмогая боль, и каждый вдох стоил ей мучительных усилий. Она знала: врачи делают все, чтобы спасти ее жизнь. Ей никто не говорил, что жизнь ее в опасности, но она сама чувствовала, как слабеют мышцы, как громко и испуганно стучит сердце, с каким трудом втягивается в легкие воздух.
Иногда к ней приезжал Чарльз, иногда приходила его мать. И вот вчера он сказал ей, что завтра утром она сможет увидеть девочек. Прижав ее руку к своей щеке, улыбнулся и сообщил ей эту невероятную, грандиозную новость.
- Только не спрашивай, как это вышло. В основном благодаря маме. А ты постарайся сегодня заснуть и хорошенько выспаться. Ни о чем не беспокойся - очень скоро твои детки будут с тобой.
Люсия не могла ничего ответить. Она лежала на подушках, понимая, что свершилось чудо. По щеке ее медленно покатились теплые слезы. Это были слезы бессилия и радости - радости, которую невозможно было вместить в себя.
Барбара и Джейн завтра будут здесь… с ней… их страшная разлука хоть на время прервется… какое счастье! Какие молодцы Чарльз и его мама! Люсия подумала, что ни один мужчина не сделал для своей возлюбленной столько, сколько сделал ради нее Чарльз.
Она спокойно спала в ту ночь. Боль, терзавшая душу и тело, немного утихла. Счастье и силы понемногу возвращались к ней.
Утром, проснувшись, Люсия сразу поняла, что ей стало лучше. Она поняла это еще до того, как услышала слова ободрения от доктора. Она даже смогла немного приподняться на подушках и сама поела. За все шесть месяцев после ухода из дома она еще не чувствовала себя такой счастливой и спокойной. Она попросила медсестру принести ей зеркало и косметичку. Потом та помогла ей причесаться и красиво уложила ее растрепанные кудри. Люсия надела свою самую красивую ночную рубашку, не переставая выглядывать в окно. Она ждала детей, и материнские чувства с новой силой ожили в ней, распирая грудь.
В палату принесли букет роскошных цветов, в котором Люсия нашла карточку от своей подруги, Барбары Грей. Та писала:
"Поправляйся скорее, дорогая, и помни, что весна непременно наступит!"
Эти слова и золотистые тюльпаны в нежных зеленых листьях возродили в Люсии новую надежду. Да, весна придет и принесет ей много счастья. Ей есть ради чего жить. Вчера Чарльз сказал, что слушание их дела назначено на январь. Значит, летом они смогут пожениться.
В палату постучали. Люсия бросила взгляд на дверь, и ладони у нее вспотели. Наверное, это дети пришли. Жалко, что она сейчас так слаба! И так трудно дышать…
И тут она увидела две знакомые, родные фигурки в одинаковых платьицах. Они вошли в палату на цыпочках и приблизились к кровати, боясь нашуметь или побеспокоить маму. Люсия смотрела на них с нежным восхищением и бесконечным материнским восторгом. Она впивалась в них взглядом, жадно ловя любую мелочь. Барбара так выросла и повзрослела, что ее трудно узнать, а Джейн, ее милая смешная Джейн - такая важная в школьной форме; знакомое румяное личико с ямочками на щеках, две каштановые косички торчат из-под шляпки…
Они подошли к ее постели. Улыбающаяся медсестра стояла в дверях.
- Идите, идите, поговорите с мамой. Только недолго. Она еще не совсем поправилась.
- Милые мои, - прошептала Люсия. - Деточки!
Барбара хотела сохранить гордое достоинство, немного повоображать, но ей это не удалось. Тугой комок застрял у девочки в горле, когда она увидела маму. Как она изменилась - глаза запали, скулы выпирают. Однако она все равно была красивая - такая, какой Барбара ее помнила. От нее словно исходило какое-то нежное очарование. Барбара кинулась в раскрытые объятия Люсии, и Джейн следом за ней.
Все трое принялись обниматься, целоваться и кричать срывающимися от волнения голосами:
- Мама! Мамочка!
- Мамулечка!
- Девочки мои!
Все смеялись и плакали одновременно. Дочери наперебой рассказывали школьные новости, Люсия вытирала слезы и улыбалась, сжимая детские ладошки.
- Мама, ты ужасно похудела, - заявила Джейн.
- У меня же воспаление легких, дочка, все от этого.
- А теперь тебе лучше? - с надеждой спросила Барбара.
- Да, обещаю скоро выздороветь.
- Мама, столько времени мы тебя не видели?
- Очень долго, слишком долго, - сказала Люсия внезапно осевшим голосом.
Было так чудесно видеть их, болтать с ними о разных пустяках, вспоминать все их милые привычки, которые она так обожала. Нет, они совсем не изменились. Они по-прежнему были ее Барбарой и Джейн и любили ее как прежде, слава богу.
Потом они снова принялись говорить хором, перебивая друг друга, - они ведь не виделись полгода, и им надо было многое друг другу рассказать.
- Мама, а почему ты нам не писала все это время? - спросила Джейн. - Мы так скучали.
- Теперь я буду вам писать, и мы сможем иногда видеться, малышка, - пообещала Люсия.
- А раньше, почему нельзя было? - не унималась Джейн, потом вспомнила, что Элизабет не велела приставать к маме с вопросами, и замолчала.
Люсия была еще слишком слаба, и ей трудно было переносить этот шумный визит. Ей стало трудно дышать, она покрылась испариной.
- Мама, а почему мы должны все рождественские каникулы быть дома? Мы, конечно, обожаем Либби, но у нас так скучно. Теперь тебя нет, и никто не устраивает нам праздников, никто не приезжает в гости. А папа бывает дома только по выходным, и то целыми днями играет в гольф.
Сердце у Люсии заныло от сочувствия к бедным девочкам, чья жизнь так изменилась с ее уходом. Она нежно улыбнулась старшей дочери.
- Не расстраивайся, милая. После больницы я поеду куда-нибудь на море, чтобы как следует окрепнуть, и, может быть, вас отпустят ко мне дней на десять.
- Ах, мама, вот будет здорово! - завизжала Джейн. - Пожалуйста, мамочка, ну пожалуйста, возьми нас с собой на море, ладно? Мы там будем плавать, да?
- Не говори глупостей! - воскликнула Барбара. - Кто это плавает в середине зимы?
- Ах, я забыла, - разочарованно протянула Джейн.
- Ну, посмотрим, об этом еще рано говорить, - устало сказала Люсия.
В этот момент в палату вошла дежурная сестра и, подойдя к кровати, взяла пальцами запястье Люсии и стала отсчитывать пульс. Это была их самая тяжелая пациентка, и доктор велел следить за ее состоянием с особым вниманием.