- Да. Впрочем, я не имею права этого требовать, поскольку виновата сама. - Люсия нервно засмеялась, голос ее дрогнул, и она вдруг с силой схватила его за руку: - Боже, Чарльз! Как это все ужасно! Ну почему мы не встретились и не полюбили друг друга при других обстоятельствах? О, если бы я была свободна!
- Да, это было бы гораздо лучше, дорогая, но, раз уж все сложилось по-другому, нечего об этом и говорить. Давай лучше обсудим, что мы можем сделать, чтобы ты стала свободной. Есть у тебя хоть малейшая надежда, что Гай поведет себя благородно, как джентльмен?
- Вряд ли. Этого трудно ожидать от человека, который бывал со мной порой почти жесток и проявлял собственническое отношение самым возмутительным образом. Разумеется, его тщеславие будет задето. Из-за одного этого он наверняка захочет мне отомстить и заставить страдать.
- Вот что странно, - усмехнулся Чарльз Грин. - Я все твержу себе, что твой муж свинья, хотя большинство моих знакомых сочли бы, что в этой истории именно я выступаю в самой предосудительной роли. Однако мне почему-то совсем не стыдно. Знаешь, если бы Гай Нортон был приличным человеком или, к примеру, моим другом, - тогда у меня бы проснулась совесть. Если бы я считал, что вы были с ним счастливы, тогда я бы сто раз подумал, прежде чем врываться в твою жизнь. Но я-то знаю, как ты с ним несчастна, знаю, что он не заслуживает той многолетней верности, которую ты хранила. Признаться, в глубине души я мечтаю только об одном - чтобы у меня появилась хотя бы надежда увидеть тебя когда-нибудь своей женой, Люсия.
- Господи! Твоей женой! Это звучит как сказка. Твоей женой! Что это будет за блаженство после моего теперешнего брака!
- Твоя жизнь с Нортоном и не была, по сути, браком. Это было сплошное мучение, самопожертвование с твоей стороны. Но ты такая импульсивная, Люсия, я не хочу, чтобы ты наделала глупостей, в которых потом будешь раскаиваться. Я и сам довольно импульсивный, но хотя бы кто-то из нас двоих должен сохранять хладнокровие. Так что я прошу тебя - не говори пока ничего Гаю, если только ты не решилась твердо и окончательно на развод.
Она ответила тихо, едва слышно:
- Я готова на все, я смогу все вынести, лишь бы у меня не отняли детей.
- Ты должна быть готова к тому, что это случится.
- Господи, как это несправедливо! Если бы их спросили, я уверена, они выбрали бы меня, а не Гая!
- Но, дорогая, их никто не станет спрашивать, так же как и тебя.
Чарльз наклонился и поцеловал ей руку. Люсия улыбнулась и сказала:
- Такого не случилось бы, если бы мы жили с тобой, Чарльз.
- Дорогая, скажи только слово. Я же говорил - я твой, если ты готова пережить развод. Конечно, может быть, я слишком самоуверен, но главное для меня - чтобы ты была счастлива.
Она запрокинула голову и посмотрела в ночное небо, на мерцающие звездочки, проглядывавшие сквозь густую крону старого каштана, и вдруг смутилась от той безоглядной, горячей любви, которую предлагал ей этот прекрасный человек. Ее терзали мучительные сомнения, из головы не выходили две кроватки, в которых спали сейчас Джейн и Барбара… Если Гай и правда отберет их у нее… это катастрофа… им будет плохо с ним. Это беспокоило ее больше всего. Она могла бы еще выдержать разлуку с дочерьми, но мысль о том, что они будут несчастливы, была ей не по силам.
Люсия наконец сказала:
- Знаешь, что не дает мне покоя? Что я послужу плохим примером для моих девочек.
- Дорогая, они ничего не поймут. Если только твой муж не станет нарочно наговаривать им на тебя. А когда они подрастут, ты сможешь им объяснить, почему тебе пришлось так поступить, почему ты ушла от их отца.
- Да, наверное, ты прав. Мне так не хочется оказывать дурное влияние на моих девочек…
- Как ты можешь на кого-то оказать дурное влияние, моя прелесть? Ты такая милая, такая добрая. И я уверен, что до нашей встречи ты вела безупречную жизнь.
У нее на глаза внезапно навернулись слезы.
- Господи, какой ты хороший, Чарльз, ты так меня утешаешь. Я надеюсь, что все в конце концов уладится.
- Будем надеяться, у Гая хватит здравого смысла и совести дать тебе развод. Но обещай мне - с сегодняшнего дня ты не позволишь ему прикасаться к тебе, чего бы это ни стоило. Мне иногда убить его хочется. Ты должна мне это обещать!
- Обещаю. Я больше не позволю ему прикоснуться ко мне. Я скажу ему, что хочу от него уйти. У меня нет выбора. Дальше так продолжаться не может! - Люсия прильнула к возлюбленному и с тревогой заглянула в глаза. - А твоя мама, Чарльз… что она на это скажет?
Он нахмурился:
- Честно говоря, даже не представляю. Мы с ней никогда не говорили на эту тему. Но скорее всего, она разделяет взгляды всех людей ее поколения. Ей ведь уже за шестьдесят, так что вряд ли она одобрит развод.
- Ты ведь очень привязан к ней, да?
- Да, очень. Мы с ней стали еще ближе с тех пор, как отец погиб.
- Мне не хочется, чтобы она расстраивалась из-за меня.
- Дорогая, давай пока не будем думать об этом. Понятно, что никто никого не хочет расстраивать, но если ты решишься на развод, этого не избежать.
- Знаю! Знаю! Для нас обоих это будет большое испытание.
- Но с другой стороны, нынешнее положение еще невыносимее.
Она посмотрела ему в глаза:
- А стою ли я этого, Чарльз? Ты правда хочешь, чтобы я сказала Гаю, что люблю тебя и намерена получить свободу?
Он не колебался ни секунды:
- Да. Я хочу этого, Люсия. И знай, что я всегда буду рядом, через что бы нам ни пришлось пройти.
Она взяла его руку и прижалась к ней щекой.
- Дорогой, любимый мой, я знаю!
- Тогда решено, - заявил Чарльз.
Люсия глубоко вздохнула.
Они еще немного посидели, прижавшись друг к другу, щека к щеке, взволнованные только что принятым решением.
- Чарльз, дорогой, если я уйду к тебе, нам нужно будет начинать все сначала. Куда мы пойдем и что будем делать?
- Ну, снимем какой-нибудь коттедж на первое время, я так думаю. Ты любишь сельскую местность, я терпеть не могу Лондон, особенно летом. Думаю, можно будет найти симпатичное местечко за городом, но не очень далеко, чтобы я мог каждый день ездить на работу. Как ты думаешь?
Она часто заморгала, не зная, что ответить. Решение уйти от Гая и начать жизнь с Чарльзом было таким внезапным, после многих месяцев сомнений и колебаний оно грянуло как гром с ясного неба. Люсия никак не могла прийти в себя, переключиться со своей повседневной, привычной жизни на какой-то мифический коттедж, который они будут снимать с Чарльзом. Мысль об этом доставляла ей несказанное счастье… Господи, если бы не дети!..
Но она не хотела больше упоминать о девочках, особенно в такой чарующий, романтический момент, и не стала портить удовольствие себе и Чарльзу, когда он с энтузиазмом принялся строить планы на будущее.
- Не знаю, какой доход у Нортона, - рассуждал молодой человек, - хотя подозреваю, что он богаче меня, так что тебе придется пока обходиться без некоторых вещей, к которым ты привыкла, скажем, без бриллиантов. Хотя, надеюсь, со временем я смогу тебе дать все это. Наша фирма процветает.
Люсия улыбнулась:
- Дорогой, если бы ты знал, как мало для меня значат бриллианты. Я готова жить с тобой и в бараке.
- Только не в бараке, милая. Там мужчинам и женщинам не разрешают спать в одной комнате.
- Ну, тогда в шалаше, как в пословице.
Он поиграл ее тонкими пальцами и капризно выпятил губы.
- Даже не знаю, понравилось бы мне это… Знаешь, моя радость, я ведь человек практичный. По-моему, рай в шалаше - не самое лучшее. Мы с тобой оба привыкли к комфорту. Мы же не подростки, которые начинают жизнь с нуля. Мне нравятся моя машина, прочие удобства, мимолетные наезды в Париж, Монте-Карло, Швейцарию и тому подобное. А ты привыкла, что стоит позвонить в колокольчик, и служанка принесет тебе чашку чаю. Не думаю, что мы были бы счастливы, живя где-нибудь на задворках цивилизации и перебиваясь на жалкие гроши!
Люсия вздохнула:
- Ах, дорогой, женщины такие романтичные существа! Знаешь, нам, наверное, приятно считать, что любовь в жизни - главное, а житейские заботы - на втором месте.
- Дорогая, я тоже не чужд романтики, и ты отлично знаешь, что, случись мне выбирать между тобой и состоянием, я выбрал бы тебя не колеблясь. Но только я не верю в то, что любовь может перенести любые лишения, вплоть до нищеты, и при этом остаться такой же сильной и горячей. По-моему, ужасно, когда постоянно не хватает денег, приходится на всем экономить… Кстати, особенно тяжело это дается женщинам. Мне было бы стыдно видеть, что ты живешь без той роскоши, какой заслуживаешь. Я, например, не могу представить тебя, мою Люсию, в образе измученной домохозяйки, которая бьется за пару грошовых носков на какой-нибудь распродаже.
Она рассмеялась:
- Ой, а я представила себе эту картину - ужас! Мне тоже было бы неприятно наблюдать, как ты подбираешь окурки на улице.
- К счастью, нам нет нужды рисовать себе такие мрачные перспективы. Я просто хотел сказать, что не так богат, как Нортон, но, слава богу, не бедствую и смогу тебя обеспечить всем необходимым.
- У меня тоже кое-что есть - двести фунтов в год, оставленные отцом, - на чулки, булавки и прочие мелочи.
- Все эти "мелочи", которые ты носишь, такие изысканные. Не дай бог тебе опуститься до дешевых магазинов!
- А как у тебя с носками, дорогой? - озабоченно спросила Люсия и тут же прыснула от смеха.
- Мм, я куплю самую дорогую пряжу, и ты сама свяжешь мне носки, а я в это время буду читать тебе вслух очередной бестселлер.
- Ужас какой! Я ненавижу вязание.
- Ну, тогда наш брак под большим вопросом! Я поклялся жениться только на той женщине, которая будет вязать мне носки!
В полумраке лучистые глаза Люсии весело блестели.
- Ах вот как, значит, нам придется расстаться навсегда, и все из-за вязаных носков! Подумать только, какая трагедия!
Чарльз взял ее руки в свои и прижал к груди.
- Страшно подумать, что было бы, если бы мы с тобой не встретились! Ты хоть представляешь, как я тебя люблю, дорогая? Безумно!
- Знаешь, мне тоже нравится быть с тобой, болтать, смеяться, вообще делать что угодно, даже вязать тебе носки, наконец!
Глава 3
1
Через некоторое время, открывая тяжелую дубовую дверь своего дома, Люсия чувствовала себя на удивление спокойно, даже как-то отстраненно. Словно она уже не была Люсией - нервной, взвинченной, импульсивной, разрываемой тысячами сомнений и страхов. Она как будто смотрела на все со стороны, после того как пришла наконец к бесповоротному решению просить Гая о разводе. Она уже ничего и никого не боялась. Она знала главное - что любит Чарльза Грина больше всех на свете.
Ее лицо еще горело от его поцелуев. Он любит ее - в этом она не сомневалась, так же как и в долговечности его любви. На этот счет ей опасаться было нечего. Чарльз настоял на том, чтобы на своей машине проводить ее до дому, - хотел убедиться, что она благополучно добралась.
Люсия думала об этом, закрывая за собой массивную дверь особняка. Старые дедушкины часы пробили двенадцать. Она с ужасом поняла, что отсутствовала три часа. Теперь Гай потребует у нее объяснений. Что ж, сегодня он их получит, и будь что будет. Она, еще горячая от объятий Чарльза, не остывшая от его нежности, имела в себе достаточно сил и храбрости, чтобы поднести спичку к костру, который мог вспыхнуть гибельным пожаром и погубить их всех.
Медленно, не глядя по сторонам, Люсия прошла через холл, выключила свет, потом зажгла люстру на втором этаже и поднялась по дубовой лестнице. В доме стояла тишина. Все замерло в этот полуночный час, однако под дверью спальни Гая она заметила полоску света.
Ее сердце дрогнуло, но она тут же сказала себе, что ничто не сломит ее дух, не победит ту силу, которую придал ей Чарльз. Только теперь, с его помощью, она смогла наконец совершить тот шаг, который так давно хотела сделать и которого страшилась, прежде всего из-за детей.
Эти три часа, проведенные с Чарльзом, странным образом отодвинули две маленькие фигурки дочерей на задний план. Люсия каким-то шестым чувством поняла: если она хочет пройти через все, что ей предстоит, она должна на время отодвинуть их в сторону.
Она нарочно не смотрела на двери детской.
Тут на лестничную площадку вышел Гай. Он встал перед Люсией, величественный даже в теплом халате, который носил дома зимой и летом, потому что у него были слабые легкие и он панически боялся сквозняков.
Засунув руки в карманы, Гай посмотрел на жену:
- Итак, ты вернулась! Скажу тебе честно - мне хотелось бы знать, где ты была, Люсия. Ты хоть знаешь, что ушла из дому в девять, а сейчас уже полночь?
- Тсс! Не кричи так, Гай. Детей разбудишь.
Он хотел еще что-то сказать, но Люсия молча прошла к себе в спальню. Муж устремился за ней, закрыл за ними дверь и привалился к ней спиной. Люсия видела, что он в бешенстве.
- Я не позволю тебе шляться невесть где по ночам и держать меня в неведении о том, куда ты ходишь и что делаешь! - взорвался он.
Она сняла пиджак, бросила его на стул, подошла к туалетному столику и включила бра. Лак на одном ногте облупился. Она взяла пилочку и осторожно подпилила ноготь.
Разгневанный и ошеломленный, муж молча взирал на нее. Люсия казалась совершенно спокойной, как будто ничего не случилось. Она была сказочно хороша в облегающем вечернем платье. Растрепавшиеся волосы шелковистыми кудрями выбивались из-под шелковой косынки, щеки разгорелись румянцем.
- Где ты пропадала столько времени, Люсия? - сквозь зубы процедил Гай.
Наконец она повернулась и посмотрела на него.
- Ты не любишь, когда я ухожу из дому без тебя, да, Гай? - спросила она. - Тебе не нравится, что я оставила тебя одного на три часа? Но если бы я осталась дома, что бы ты делал?
- То есть как что… - растерялся он. - Что значит, что бы я делал?
- То и значит. Что бы ты делал, если бы я осталась дома?
Он уставился на жену, сдвинув брови:
- Черт возьми, не знаю… Ничего бы я не делал.
- Вот именно, - кивнула Люсия. - Ты просто сидел бы и читал газету или слушал радио. Ну потом, может быть, сказал бы мне пару слов, пожаловался на что-нибудь, выразил неудовольствие по какому-нибудь поводу. Потом мы бы с тобой поссорились, а вечером ты пошел бы получить утешение - наверху, у меня в спальне.
- Что за чушь ты несешь?
Она посмотрела на него с загадочной улыбкой, которая озадачила его еще больше. Он не мог этого вынести и закричал:
- Где ты была?
- Ты что, хочешь, чтобы Элизабет или дети проснулись и пришли сюда?
Гай метнулся к жене, замахнувшись так, что Люсия отшатнулась от него, и улыбка сошла с ее лица.
- Если ты посмеешь меня хоть раз ударить, я тут же уйду из дома, но прежде позову Элизабет и объясню ей, почему я это делаю.
Гай попытался совладать с собой. Он провел пальцем по воротничку пижамы, словно она его душила.
- Да, согласен, я не должен был поднимать на тебя руку, но ты вывела меня из себя. Ты никуда не годная жена. Ты только берешь, а взамен ничего не даешь.
Она посмотрела ему прямо в глаза:
- Это неправда, Гай, и ты это знаешь. Я делала все, чтобы быть тебе хорошей женой с самого первого дня.
- Ну и что? Ты сама была счастлива пойти со мной под венец, разве нет?
Губы Люсии презрительно скривились.
- Ты тоже очень хотел на мне жениться - вспомни, как ты уговаривал меня выйти за тебя замуж. Я была тогда совсем юной, неопытной девочкой.
- О, эта старомодная невинность в наши дни не ценится, - фыркнул Гай.
Люсия гордо вздернула подбородок и не сводила пронзительного взгляда с его злого, побагровевшего лица.
- Ты знаешь, что я была невинна, - тихо сказала она.
- Ну… да… но разве я не заботился о тебе? Разве не был хорошим мужем?
- Да, в твоем понимании, наверное, был. Но ты даже не пытался понять меня, выразить мне сочувствие. Тебе достаточно было просто считаться моим, и все. А мне этого всегда было недостаточно.
- Послушай, - сердито сказал он. - Сейчас уже не тот час, чтобы затевать такие дурацкие разговоры. По-моему, я всегда обходился с тобой порядочно. Хотя в последнее время ты стала такой надменной, что к тебе просто невозможно подойти!
- Извини. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, - я ничего не могу с собой поделать.
- Я начинаю подозревать, что ты лишилась рассудка!
- Ты так говоришь, потому что привык, что я беспрекословно исполняю любое твое желание и при этом ничего от тебя не требую. Я ненавижу скандалы и всегда шла у тебя на поводу, лишь бы избежать очередной ссоры. У меня все-таки есть дети… и чувство юмора, наконец! Так вот что я тебе скажу: ты довел меня до отчаяния - да, до отчаяния! - своим деспотизмом и чудовищным эгоизмом. Я не знаю другого такого человека, который был бы настолько увлечен собой и не замечал окружающих, как ты. Ты такой… такой самодовольный, надутый и черствый!
Гай поджал губы.
- Да это оскорбление, черт возьми!
- Нет, это то, что я на самом деле о тебе думаю - наконец-то ты все знаешь!
Он шумно запыхтел:
- Эй, полегче! В последнее время ты ведешь себя подозрительно.
Люсия стояла перед ним как натянутая струна, собранная и напряженная. Она знала, что это переломный момент ее жизни, поворотный пункт в отношениях с Гаем, и чем скорее она ему все скажет, тем лучше.
- Прости, Гай. Дело в том, что я уже все решила. Я не хочу, чтобы наш брак продолжался. Я не могу больше этого выносить. Это меня убивает. Гай, я прошу тебя дать мне свободу.
Наконец эти слова прозвучали. Она произнесла их, и ей стало страшно. Сердце у нее бешено колотилось, огромные, лихорадочно блестевшие глаза смотрели в сторону комнаты, где спали ее маленькие дочери. Люсия испугалась того, что сделала, - она сама, своими устами, произнесла слова, которые грозили разлучить ее с этими двумя созданиями, самыми дорогими на свете, с ее плотью и кровью.
Она повернулась и посмотрела на Гая. Вид у него был удивленный, растерянный и довольно глупый. Он всегда легко краснел, но сейчас его лицо сделалось багровым.
- Ты сошла с ума.
- Уверяю тебя: я в здравом рассудке.
- Ты просишь у меня свободы? То есть ты хочешь сказать - развода?
От оглушительных ударов сердца у нее сотрясалось все тело.
- Да, я прошу тебя именно об этом.
- Так, значит, ты мне все-таки была неверна! - взревел Гай. - Не зря я тебя подозревал. У меня за спиной ты крутила роман с каким-то проходимцем. Кто он? Как его имя?
- "Крутила роман" - какое вульгарное выражение!
- Да мне наплевать! Как его зовут?
- А зачем тебе? Главное, что я хочу с тобой развестись.
Его бледно-голубые глаза вылезли из орбит. Люсия всегда подозревала, что Гай склонен к апоплексическому удару. Когда он приходил в бешенство, у него бывал такой вид, будто он в любой момент может лопнуть, как накачанный кровью пузырь.
- Ты… хочешь… со мной… развестись? - медленно, с трудом сдерживая ярость, проговорил он.
- Да. Хочу получить свободу.
- И бросить детей?
- Нет, этого я не хочу.
- Тогда позволь мне спросить: как же ты намерена получить свободу?