Мы с ней вернулись в спальню. Когда я вошла, Габриел сидел спиной ко мне. Он обернулся, и я увидела, как он бледен. И тут мне в голову пришла ужасная мысль - он боялся того, что было там, за дверью, и все-таки позволил мне пойти туда одной. Неужели я вышла замуж за труса?
Я постаралась как можно скорее отогнать от себя эту мысль.
- Много шума из ничего, - проговорила я как можно беззаботней.
Фрайди казалась теперь абсолютно спокойной. Когда я сняла с нее поводок, она прыгнула в корзинку и свернулась там клубком.
Я готовилась ко сну, продолжая недоумевать, что же могло так взвинтить Габриела.
Потом я вспомнила разговор за обеденным столом и стала спрашивать себя: может, Габриел подумал, что там крадется призрак? И балкон обладал для него какой-то патологической привлекательностью…
В таком доме вообразить можно было что угодно.
На следующий день к вечеру я обнаружила, что Фрайди пропала. Я сразу вспомнила, что не видела ее с утра. Я была занята все утро, так как все вчерашние гости наносили визиты вежливости, чтобы, как и полагалось, выразить свою благодарность.
Я увидела, как на прекрасном сером коне подъехал Саймон Редверз, и решила не выходить из своей комнаты, пока он не уедет. Я не знала, уехал ли он, и боялась теперь, что выйду и окажется, что он остался к завтраку. Однако, когда я спустилась вниз, его уже не было. Доктор Смит с Дамарис приехали в двухместной карете: доктор проведать сэра Мэтью после приступа, а Дамарис - просто нанести визит вежливости. Гости прибывали, и было похоже, что праздник продолжается.
Меня начало беспокоить отсутствие Фрайди как раз перед обедом.
Обед в этот вечер прошел в торжественной обстановке, разговоров было мало. Сэр Мэтью все еще находился в своей комнате, и я догадывалась, что все были обеспокоены его состоянием, хотя меня уверяли, что такое с ним случалось частенько.
Когда покончили с едой, Фрайди все еще не было, и тут я действительно встревожилась. Я поднялась к себе: ее корзинка со сложенным одеялом стояла в полном порядке и была явно нетронутой. Может быть, она потерялась?
Мне пришло в голову, что ее могли украсть. И, вспомнив, как ужасно с ней обращалась цыганка, от беспокойства я не могла найти себе места. Возможно, в окрестностях Керкленд Мурсайд тоже бродили цыгане - их всегда привлекали торфянистые пустоши.
Накинув легкое пальто, я спустилась вниз. Мне хотелось попросить Габриела пойти со мной искать Фрайди, но я его не нашла и вышла одна.
Ноги понесли меня к монастырю. В другое время я бы заметила, что он внушал благоговейный трепет, но в этот вечер все мои мысли были о Фрайди.
Я звала ее, напрягая слух, чтобы услышать ответный лай. Все было тихо.
Стоять одной среди этих руин было немного жутковато. День простоял прекрасный, и все говорило о том, что завтра тоже погода будет отличная. Мне пришла на ум старая поговорка: "Красное небо на закате - пастухам радость".
Вдруг я почувствовала прилив страха. Мне показалось, что я здесь не одна, что за мной сквозь узкие щели, служившие когда-то окнами, наблюдают чьи-то глаза.
Отблеск заката придавал камням розоватый оттенок, и закрадывалась неправдоподобная мысль - будто в камни вдохнули жизнь.
Я не знаю, что было со мной, но я уже не удивилась бы, услышав песнопения монахов, спускающихся по нефу, Сердце у меня колотилось, сквозь арки наверху светилось кроваво-красное небо. Мне показалось, что где-то, совсем рядом, загремел сдвинутый камень и послышались чьи-то шаги.
- Кто там? - окликнула я. И гулкий отзвук моего голоса испугал меня.
Я огляделась. Вокруг меня были только груды камней, полуразрушенные стены, кирпичные прямоугольники, внутри которых росла трава. Давным-давно здесь обитали монахи. Мне казалось, я переношусь в прошлое: полуразрушенные стены становятся целыми, надо мной появляется крыша, закрывающая от меня небо и весь девятнадцатый век.
Я опять принялась звать Фрайди. Стало гораздо теплее, чем тогда, когда я пришла на развалины. Вечером небо быстро меняется, и теперь красный цвет перемежался с серым. Солнце скрылось, скоро и меня… и монастырь… окутает темнота.
Я хотела вернуться тем же путем, каким пришла сюда - по крайней мере мне так казалось - но спустя несколько минут я поняла, что нахожусь в той части развалин, где я еще не бывала. Я увидела кусок лестницы, ведущий вниз, в темноту, повернулась и поспешила покинуть это место. Споткнувшись о груду камней, я чуть не упала. Было страшно - а вдруг я сломаю ногу и вынуждена буду провести ночь здесь, как пленница? Мне стало дурно при одной мысли об этом.
Все это было не похоже на меня. "Да что же это такое? - спрашивала я себя. - Ведь кругом только камни и трава… Ну, чего бояться?" Но это было бесполезно. Мне было страшно.
Я пробиралась вперед. Моей единственной мыслью, моим самым большим желанием было выбраться из руин Керклендского монастыря.
Только теперь, заблудившись, я полностью осознала, какую большую площадь занимали эти развалины. Была даже минута во время моего ночного приключения, когда я потеряла надежду найти выход из этого каменного лабиринта. С каждой секундой становилось темнее. Мне так хотелось выбраться из этого места, что я ударилась в панику и совсем потеряла способность ориентироваться.
Наконец, когда я выбралась, оказалось, что я вышла с дальней стороны монастыря и он теперь находился между мною и домом.
Но проделать еще раз этот путь меня не заставило бы ничто на свете, да это и на самом деле было трудно - я могла опять потеряться бы в груде камней. Я пустилась бежать - и вскоре нашла дорогу. Определив нужное направление, я поспешила вперед то шагом, то бегом.
Впереди росли деревья, дорога петляла между ними. Когда я приблизилась к ним, передо мной вдруг выросла фигура, и меня охватил ужас. Потом фигура приняла знакомые очертания и голос, который я узнала, произнес:
- Эй! За вами что, черт гонится?
Насмешливая интонация сделала свое дело: страх уступил место раздражению.
- Я заблудилась, мистер Редверз, - выпалила я. - Но, по-моему, сейчас уже выбралась на верную дорогу.
Он рассмеялся.
- Да, вы правы, только, если позволите… я показал бы вам более короткий путь.
- А разве эта дорога не ведет к дому?
- Она приведет к дому… в конце концов. Но если вот здесь между деревьями срезать угол, то вы выиграете полмили. Вы позволите проводить вас?
- Благодарю вас, - сухо ответила я.
Мы шли рядом, он старался идти со мной в ногу.
- Как же, вы оказались так далеко от дома одна в такое время? - спросил он.
Я рассказала ему, что не видела свою собаку уже целый день и вечер, поэтому очень волнуюсь.
- Вы не должны уходить одна так далеко, - выговаривал он мне. - Вы же видите, как легко здесь заблудиться.
- Если бы это было днем, я бы без труда нашла дорогу.
- Но это было не днем. А что касается собаки, она, без сомнения, нашла себе где-нибудь дружка. Собака всегда остаётся собакой.
Я не ответила. Мы прошли сквозь заросли, и наконец я увидела дом. Через пять минут мы были на месте.
Габриел, Рут, Люк и доктор Смит - все были внизу. Все они искали меня. Доктор пришел навестить сэра Мэтью и узнал, что я исчезла.
Габриел так волновался, что впервые за время нашей совместной жизни едва не разозлился на меня.
Запыхавшись, я объяснила, что искала Фрайди, потерялась среди развалин и на обратном пути повстречала Саймона Редверза.
- Вам не следовало выходить одной в сумерки, - мягко заметил доктор Смит.
- Кто-нибудь из нас пошел бы с вами! - с упреком произнес Люк.
- Я знаю, - сказала я и с облегчением улыбнулась. Я была счастлива, что вернулась. Обернувшись к Саймону Редверзу, я поблагодарила его.
Он иронически поклонился.
- Для меня это было истинным удовольствием, - его голос звучал приглушенно.
- А Фрайди вернулась? - спросила я Габриела.
Он отрицательно покачал головой.
- Она вернется завтра, - вставил Люк.
- Я так надеюсь на это, - ответила я.
Габриел взял меня под руку.
- Сегодня ничего уже больше не поделаешь. Ты выглядишь очень усталой. Пойдем в дом.
Все, казалось, наблюдали за нами. Я оглянулась и пожелала всем спокойной ночи.
Нестройный хор голосов ответил мне, и мы с Габриелом ушли в дом.
- Ты никогда еще не выглядела такой бледной и измученной, - заметил он.
- Я думала, что уже никогда не вернусь.
Он засмеялся и обнял меня. Вдруг он сказал:
- Наш медовый месяц прошел замечательно. Но он был таким коротким. Нам нужно еще побыть вместе. Я часто подумываю о том, как хорошо было бы отправиться в Грецию.
- "Острова Греции! Острова Греции! Где пела и любила горячая Сапфо", - процитировала я натянутым от волнения голосом. Все еще беспокоясь о Фрайди, я тем не менее испытывала облегчение от того, что я в безопасности. Хотя со стороны это, наверно, выглядело глуповато.
- Я распоряжусь, чтобы тебе принесли горячее молоко. Это поможет тебе уснуть, - сказал Габриел.
- Габриел, но все же - что случилось с Фрайди?
- Она объявится. Иди в свою комнату, а я пойду на кухню сказать им насчет молока.
Поднимаясь, я думала, какой у него мягкий характер, как он внимателен к слугам. Ведь в таком доме, как этот, им приходится преодолевать столько ступеней.
Войдя в комнату, я прежде всего увидела пустую корзину Фрайди и сразу почувствовала себя несчастной.
Я вышла в коридор и позвала ее еще раз. Я старалась успокоить себя тем, что она, может быть, охотится за кроликами. Это было ее любимым занятием, и когда она преследовала кролика, то забывала обо всем. Возможно, утром она уже будет дома.
Наконец я поняла, что сегодня вечером ничего больше сделать нельзя, и, раздевшись, легла в постель.
Я была так измучена, что когда вошел Габриел, я уже почти спала. Он сел около меня и стал говорить о нашей поездке в Грецию с радостным возбуждением. Вскоре вошел кто-то из слуг с молоком на подносе.
Мне совсем не хотелось молока, но чтобы сделать приятное Габриелу, я выпила его и через несколько минут погрузилась в глубокий сон.
Я проснулась от того, что кто-то колотил в дверь. С трудом открыв глаза - не помню, когда еще я так крепко Спала - я села в кровати и увидела, что передо мной стоит Рут. Глаза ее казались огромными, она была белее бумаги.
- Кэтрин, - повторяла она. - Просыпайся! Просыпайся, пожалуйста! - Я почувствовала, что произошло что-то ужасное.
Я поискала глазами Габриела, но его не было видно.
- Габриел… - проговорила Рут. - Ты должна приготовиться к худшему.
- Что… что случилось с Габриелом? - слова не шли у меня с языка.
- Он мертв, - сказала она. - Он совершил самоубийство.
Я не поверила ей. Я будто с трудом выбиралась из каких-то кошмарных сновидений.
Габриел… мертв? Это невероятно. Совсем недавно он сидел здесь, у моей кровати, смотрел, как я пью молоко, мечтал о нашей поездке в Грецию.
- Ты должна знать, - сказала она, пристально глядя на меня, и в ее глазах мне почудилось что-то вроде обвинения, - он бросился вниз через перила балкона, Один из слуг только что нашел его.
- Это неправда.
- Тебе лучше одеться, - сказала она.
Я с трудом выбралась из постели, руки и ноги у меня тряслись. А мозг сверлила одна и та же мысль: "Это неправда. Габриел не мог совершить самоубийство".
Глава III
Не прошло и недели после моего приезда в Керкленд Ревелз, как на дом обрушилось несчастье.
Не могу с точностью воспроизвести последовательность событий этого дня, зато отлично помню чувство оцепенения, Охватившее меня от сознания того, что случилось нечто неизбежное, что все это время угрожало мне, подстерегало меня с того самого момента, как я вступила в дом.
Помню, в то утро я лежала в постели - Рут настояла на этом, и я впервые ощутила на себе всю силу ее характера. Пришел доктор Смит и дал мне снотворного; он сказал, что это необходимо, и я проспала почти полдня.
Проснувшись, я нашла всех остальных в комнате, которую здесь называли зимней гостиной. Это была одна из небольших комнат на втором этаже с окнами, выходящими во двор. Ее называли так потому, что зимой в ней было теплее и уютнее, чем в других комнатах. Здесь собиралась вся семья: сэр Мэтью, тетя Сара, Рут, Люк, часто к ним присоединялся и Саймон Редверз. Когда я вошла, взгляды всех присутствующих обратились ко мне.
- Входи, дорогая, - сказал сэр Мэтью. - Это такое потрясение для всех нас, и особенно для тебя, дитя мое!..
Я направилась к нему, потому что доверяла ему больше, чем кому-либо. Когда я села рядом с ним, ко мне подошла тетя Сара, взяла стул и села по другую сторону от меня. Накрыв мою руку своей, она так и осталась сидеть.
Люк отошел к окну.
- Все произошло точно так же, как и с другими, - бестактно заметил он. - Габриел, наверное, вспомнил о них, ведь мы говорили об этом все время, а он, должно быть, уже вынашивал этот план…
Я прервала его:
- Если вы хотите сказать, что Габриел совершил самоубийство, то я этому не верю. И не поверю ни на минуту!
- Дорогая, все это так обрушилось на тебя, - мягко заметил сэр Мэтью.
Тетя Сара придвинулась поближе и прислонилась ко мне. От нее пахнуло нездоровым духом.
- А как ты думаешь, что же случилось на самом деле? - спросила она, и при этом ее голубые глаза, казалось, прояснились и стали ярче от сильного любопытства.
Я отвернулась от нее.
- Не знаю! - воскликнула я. - Я знаю только одно: он не мог покончить с собой.
- Дорогая Кэтрин. - Голос Рут прозвучал резко. - Ты переутомилась. Мы все так сочувствуем тебе, но… ты ведь так мало его знала. Он ведь один из нас… и вся его жизнь прошла среди этих стен…
Голос ее срывался, но я не верила в то, что она искренне опечалена. Мне подумалось: "Дом теперь перейдет Люку. Рут должна быть очень довольна".
- Вчера вечером он говорил о том, что нам надо поехать отдохнуть, - настаивала я. - Он хотел отправиться в Грецию.
- Возможно, он просто не хотел, чтобы ты догадывалась о его планах? - предположил Люк.
- Он не мог обмануть меня. Зачем ему было говорить о Греции, если он собирался совершить… это!
Заговорил Саймон. Его голос звучал холодно и как бы издалека.
- Мы не всегда говорим то, что думаем.
- Но я знала бы… Говорю вам, это я знала бы!..
Сэр Мэтью поднес руку к глазам и тихо произнес:
- Мой сын, мой единственный сын!..
В дверь постучали, и вошел Уильям.
Он посмотрел на Рут и объявил:
- Приехал доктор Смит, мадам.
- Так проводите его сюда, - ответила Рут.
Через несколько мгновений вошел доктор Смит. Его глаза светились сочувствием, и он подошел ко мне.
- Мне трудно выразить, какое это для меня горе, - тихо сказал он. - И меня очень волнует, как себя чувствуете вы.
- Пожалуйста, не стоит об этом. Я, конечно, перенесла сильное потрясение… Но со мной все будет в порядке. - И вдруг, к своему ужасу, неожиданно для себя самой я услышала свой истерический смех.
Доктор положил мне руку на плечо.
- Я вам дам на ночь успокоительное, - сказал он. - Оно вам пригодится. Когда вы проснетесь, ночь уже будет позади, а вы окажетесь на один шаг дальше от всего этого.
Вдруг тетя Сара заговорила каким-то высоким ворчливым голосом:
- Доктор, она не верит, что он совершил самоубийство.
- Да, да… конечно, - успокаивающе проговорил доктор, - в это тяжело поверить. Бедный Габриел!
Бедный Габриел! Слова как эхо прокатились по комнате, они были у всех на устах.
Мой взгляд упал на Саймона Редверза.
- Бедный Габриел! - повторил он, и глаза его холодно заблестели, когда он посмотрел на меня. Мне захотелось крикнуть ему:
- Вы что, хотите сказать, что я к этому каким-то образом причастна? Да со мной Габриел провел самые счастливые дни своей жизни! Он не раз говорил об этом.
Но я ничего не сказала.
Доктор Смит обратился ко мне:
- Вы сегодня выходили на воздух, миссис Рокуэлл?
Я отрицательно покачала головой.
- Небольшая прогулка около поместья не повредит вам. Если вы позволите сопровождать вас, я буду очень рад.
Было ясно, что он хочет о чем-то поговорить со мной наедине, и я сразу же встала.
- Тебе надо накинуть плащ, - вмешалась Рут. - Сегодня на улице прохладно.
…На улице прохладно? - подумала я. - Да это в сердце у меня холод! Что же будет дальше?.. Моя жизнь, казалось, остановилась где-то на полпути из Глен Хаус в Керкленд Ревелз, и будущее было окутано плотной пеленой неизвестности.
Рут позвонила в колокольчик, и наконец появилась служанка с моим плащом. Саймон взял его и накинул мне на плечи. Глядя через плечо, я попыталась прочитать выражение его глаз, но это было невозможно.
Я с облегчением покинула эту комнату, чтобы побыть наедине с доктором.
В молчании мы вышли из дома и направились к монастырю. С трудом верилось, что не далее чем вчера я заблудилась здесь.
- Моя дорогая миссис Рокуэлл, - сказал доктор Смит. - Я понял, как вам хотелось выйти из дома. Это была одна из причин, по которой я предложил прогуляться… Сейчас вы в растерянности, не так ли?
- Да, - ответила я. - Но в одном я уверена совершенно точно.
- Вы считаете невозможным, чтобы Габриел совершил самоубийство?
- Да, я так считаю.
- Потому что вы были счастливы вместе?
- Мы были счастливы вместе.
- А я думаю, что жизнь стала невыносимой для Габриела именно потому, что он был счастлив с вами.
- Не понимаю вас.
- Вы же знаете, у него было слабое здоровье.
- Он говорил мне об этом еще до женитьбы.
- Хм… Я предполагал, что он мог скрыть это от вас, У него было слабое сердце, и он мог умереть в любую минуту. Значит, вы знали об этом?
Я кивнула.
- Это наследственная болезнь. Бедный Габриел, болезнь настигла его совсем молодым. Только вчера еще мы с ним разговаривали о его… слабости. Сейчас я думаю, не было ли это как-то связано с происшедшей трагедией. Могу я быть до конца искренним с вами? Хотя вы очень молоды, но - вы замужняя женщина, и я полагаю, что должен говорить обо всем открыто.
- Сделайте одолжение.
- Благодарю вас. С самого начала меня поразил ваш здравый смысл, и я порадовался за Габриела - он сделал правильный выбор. Вчера Габриел приходил ко мне, чтобы задать несколько вопросов о… своей семейной жизни.
Я почувствовала, как щеки у меня запылали, и попросила:
- Пожалуйста, объясните, что вы имеете в виду?
- Он спросил меня, не опасно ли с его больным сердцем вступать в супружеские отношения.
- О! - вырвался у меня слабый возглас, и я не могла заставить себя поднять глаза и посмотреть на доктора. Мы подошли к развалинам и, глядя на нормандскую башню, я спросила: - И каков же был ваш ответ?
- Я сказал ему, что, по моему мнению, если такие отношения уже были, то он подвергал себя значительному риску.
- Я понимаю.