Высказав это, Брианна немного расслабилась, она шмыгнула носом и прислонилась к нему.
- Я была так рассержена, что мне действительно хотелось убить кого - нибудь. Гусей было много. Ты видел, как они летят в небе?
Роджер видел. Темный клин, слегка колеблющийся в верховом ветре, прокладывал путь через зимнее небо. Он слышал их зов, порождающий в сердце странное чувство одиночества, и жалел, что ее не было рядом с ним.
Все выскочили на улицу. Дикие дети Чизхолмов и несколько полудиких собак Чизхолмов бегали среди деревьев с криками и лаем, подбирая упавших птиц, пока Брианна стреляла и перезаряжала ружье так быстро, как могла.
- Одна из собак схватила гуся, а Тоби попытался отобрать его, но собака укусила его, и он стал бегать по двору и кричать, что ему откусили палец. Никто не мог остановить его, чтобы посмотреть, но кровь текла сильно. И мамы не было, а миссис Чизхолм ушла на ручей вместе с близнецами.
Она снова напряглась, и он увидел, что краска залила ее шею. Он обнял ее сильнее.
- И что, палец у него был откушен?
Она глубоко вздохнула, потом оглянулась на него через плечо; краска немного спала с ее лица.
- Нет. Даже кожа на пальце не была прокушена. Это была гусиная кровь.
- Ладно, но ты справилась, ведь так? Кладовая полна мяса, палец на месте, и дом все еще стоит.
Он говорил это в шутку и удивился, почувствовав, как она издала серию глубоких вздохов, когда напряжение выходило из нее.
- Да, - сказала она, и в ее голосе ясно звучало чувство удовлетворения. - Я справилась. Все на месте и все сыты. С минимальным количеством крови, - добавила она.
- Ну, как говорится, нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, да? - он рассмеялся и нагнул голову, собираясь поцеловать ее, но вспомнил про свою бороду. - О, извини. Мне нужно пойти и побриться, да?
- Нет, - она повернулась к нему, когда он освободил ее, и провела кончиком пальца по его челюсти. - Мне даже нравится твоя борода. И ты можешь побриться позже, не так ли?
- Да, конечно, - он нагнул голову и поцеловал ее мягко, но основательно. Значит, дело было в этом? Она только хотела, чтобы он оценил ее управление домом? Если так, то она заслужила признание. Он и так знал, что она в их отсутствие не сидела у колыбели, напевая песни Джемми, но он не ожидал никакого кровопролития.
Запах ее волос и мускусный аромат ее тела окружали его, но глубоко вдохнув воздух, он понял, что в комнате также пахло можжевельником и бальзамом и еще свечным воском. Не одна, а целых три свечи горели в подсвечнике. Обычно она экономила дорогие свечи и использовала масляную лампаду, но сейчас вся комната пылала мягким золотистым светом. И он осознал, что этот свет сопровождал их занятие любовью, оставив в его памяти ее кожу цвета слоновой кости и золота на открытых местах, и темно-красную и пурпурную в затененных, а также его собственную темную кожу по контрасту с ее бледностью.
Пол блестел чистотой - или когда-то блестел - сосновые доски были выскоблены, в углах лежали веточки засушенного розмарина. Он уголком глаза заметил кровать и увидел, что она была застелена свежими простынями и новым одеялом. Она готовилась к его возвращению домой, а он ворвался сюда переполненный своими приключениями, ожидая похвалы за то, что вернулся живой, и не видя ничего, ослепленный желанием почувствовать ее тело под собой.
- Эй, - мягко произнес он ей в ухо. - Я, может быть, дурак, но я люблю тебя.
Она вздохнула, скользнув по его грудной клетке своими грудями, теплыми даже сквозь ткань рубашки и платья. Они были наполнены молоком, но еще не разбухли.
- Да, ты дурак - сказала она, - но я тоже люблю тебя. И я рада, что ты дома.
Он засмеялся и отступил. Над окном была прикреплена ветвь можжевельника с сине-зелеными ягодами. Он оторвал от нее веточку, поцеловал и вставил в вырез ее платья, как знак примирения и извинения.
- Счастливого рождества. А теперь, что насчет гусей?
Она с легкой улыбкой положила ладонь на веточку, потом улыбка ее исчезла.
- О, ну, это не важно. Просто…
Он, проследив ее взгляд, обернулся и увидел листок бумаги на умывальнике.
Это был рисунок, сделанный древесным углем: на фоне бурного неба дикие гуси боролись с ветром над согнутыми непогодой деревьями. Рисунок был замечательный и порождал в сердце то же самое чувство, которое он ощущал, когда слушал крики гусей - полурадость, полугрусть.
- Счастливого рождества, - сказала Брианна мягко сзади него. Она подошла и стояла рядом, обняв его руку.
- Спасибо. Это… Боже, Бри, ты прелесть.
Конечно, она прелесть. Он нагнулся и глубоко поцеловал ее, стремясь избавиться от чувства тоски, навеваемой рисунком.
- Погляди на другой, - она немного отстранилась от него, не отпуская его руки, и кивнула на умывальник.
Он не понял, что рисунков была два. Второй рисунок стоял позади первого.
Он был великолепен, великолепен настолько, что кровь в его сердце застыла. Он был также нарисован древесным углем, в тех же черно-бело-серых тонах. В первом рисунке она показала бурное небо и выразила стремление и смелость, борьбу и надежду среди пустоты воздуха и шторма. Во втором она показала неподвижность.
Это был мертвый гусь, подвешенный за ноги, с распростертыми крыльями. Шея вытянута, и клюв открыт, словно и в смерти он стремился в полет и звал своих товарищей. Линии тела были изящны, перья, клюв и пустые глаза тщательно прорисованы. Он никогда в жизни не видел ничего красивее и безрадостнее.
- Я нарисовала его вчера ночью, - сказала она тихо. - Все спали, а я не могла.
Она взяла подсвечник со свечой и беспокойно бродила по переполненному дому, потом, несмотря на холод, вышла наружу в поисках уединения - если не спокойствия - в холодной темноте двора. В коптильне она увидела висящих гусей, освещенных светом тлеющих угольков; ее поразила их красота с их ясным черно-белым оперением на фоне закопченной стены.
- Я пошла и убедилась, что Джемми крепко спит, потом принесла мой этюдник вниз и рисовала, пока мои пальцы не занемели от холода так, что не смогли держать уголь. Это лучший рисунок из всех, - она кивнула на картину, думая о чем-то своем.
Впервые он увидел голубые тени на ее лице и вообразил ее совершенно одну поздно ночью, рисующую мертвых гусей при свечах. Он потянулся обнять ее, но она отвернулась, направившись к окну.
Теплая погода кончилась, сменившись ледяным ветром, который лишил деревья остатков листьев, а срываемые им желуди и каштаны стучали по крыше, словно картечь. Он последовал за ней и, потянувшись мимо ее плеча, закрыл ставни, оставляя пронизывающий ветер снаружи.
- Па рассказывал мне истории, когда я была… когда я ждала Джемми. Я не особо обращала внимания, - уголок ее рта дернулся, - но кое-что запомнила.
Она повернулась к нему, прислонившись к ставням и схватившись руками за подоконник за спиной.
- Он говорил, что когда охотник убивает серого гуся, он должен подождать над его телом, потому что серые гуси образуют пару на всю жизнь, и если вы убьете одного, другой будет оплакивать его до смерти. Нужно подождать немного, и когда появится вторая половина, убить его тоже.
Ее глаза были темны, но огонь от свечи вспыхивал синими искрами в их глубине.
- Я думаю, это так со всеми гусями? Не только с серыми? - она кивнула на рисунок.
Он дотронулся до нее и кашлянул. Ему хотелось успокоить ее, но не ценой простой лжи.
- Возможно. Я не знаю наверняка. Ты беспокоишься о парах гусей, которых застрелила?
Мягкие бледные губы сжались, потом расслабились.
- Не беспокоюсь. Только… я не могла не думать об этом. О них, летящих в одиночестве. Тебя не было, и я не могла не думать… то есть я знала, что ты в порядке, но в следующий раз все может пройти не так хорошо. В общем, не обращай внимания. Это так глупо с моей стороны.
Она двинулась мимо него, но он обнял ее и крепко прижал к себе, так чтобы она не могла видеть его лица.
Он знал, что он абсолютно не нужен ей в повседневной жизни - ни для того, чтобы косить сено, пахать землю или охотиться. Если нужно, она все могла сделать сама или найти другого человека. И все же… эта история с дикими гусями показала, что она нуждается в нем, и она оплакивала бы его потерю. Возможно всю жизнь. В его теперешнем настроении это знание показалось ему самым большим подарком.
- Гуси, - произнес он приглушенным голосом, уткнувшись в ее волосы. - Наши соседи держали гусей, когда я был маленьким. Большие белые ублюдки. Их было шестеро в банде, и они терроризировали всех собак и весь народ в округе.
- И тебя тоже? - ее дыхание щекотало кожу на его ключице.
- О, да. Все время. Когда мы играли на улице, они набрасывались на нас с гоготом, клевали и били крыльями. Когда мне хотелось выйти поиграть с товарищами в сад, миссис Грэхем приходилось прогонять гусей в их двор метлой.
- Однажды утром, когда приехал молочник, они набросились на него и напугали своим шумом и криком его лошадь, она рванула и растоптала двоих гусей в лепешку. Это было такое событие для всех детей на нашей улице.
Она рассмеялась ему в плечо, немного потрясенно, но весело.
- Что произошло потом?
- Миссис Грэхем подобрала их, ощипала, и у нас всю неделю был пирог с гусятиной, - легко сказал он, потом выпрямился и улыбнулся ей. Она подняла голову и улыбнулась ему в ответ. - Это все, что я знаю о гусях. Они злые ублюдки, но у них вкусное мясо.
Он повернулся и подобрал грязное пальто с пола.
- Ну, ладно. Давай я помогу твоему па с хозяйственными работами, а потом я хочу посмотреть, как ты научила моего сына ползать.
Глава 34
Талисман
Я коснулась кончиком пальца белой мерцающей поверхности, потом потерла пальцы, пробуя консистенцию.
- Ничего нет на свете жирнее, чем гусиный жир, - сказала я с одобрением, вытерла пальцы о передник и взяла большую ложку.
- Ничего нет лучше для поджаристой корочки у выпечки, - согласилась миссис Баг. Она привстала на цыпочки, ревниво следя, как я разливаю жир из кастрюли в два больших глиняных кувшина - один для кухни, второй для моей хирургии.
- На Хогманай у нас будет прекрасный пирог из оленины, - сказала она, прикрыв глаза от предвкушения. - И хаггис, и суп из оленьей голени, и овсянка… и большой пирог с изюмом, джемом и взбитыми сливками на сладкое!
- Замечательно, - пробормотала я. Мои собственные планы относительно гусиного жира включали мазь из сарсапарели и паслена для ожогов и потертостей, ментоловые мази от заложенного носа и воспаления бронхов, и что-нибудь успокаивающее и приятно пахнущее против детской сыпи - лучше с лавандой и растертыми листьями бальзамина.
Я мельком оглянулась в поисках Джемми; он стал ползать всего несколько дней назад, но уже мог развивать удивительно большую скорость, особенно если никто не смотрел. Однако сейчас он мирно сидел в углу, с увлечением грызя деревянную лошадку, которую ему в качестве рождественского подарка вырезал Джейми.
Будучи христианами, а многие из них католиками, горные шотландцы, тем не менее, рассматривали рождество как религиозный обряд, а не как основной праздник. Имея очень мало священников любого толка, они проводили его как обычное воскресенье, хотя с обильной едой и с обменом маленькими подарками. Моим подарком от Джейми была большая деревянная ложка, которой я сейчас пользовалась, с ручкой, вырезанной в виде листа мяты. Я подарила ему новую рубашку с кружевами под горловиной для торжественных случаев; его старая рубашка износилась почти до дыр.
Проявив предусмотрительность, миссис Баг, Брианна, Марсали, Лиззи и я изготовили огромное количество ирисок, которые мы распределили в качестве рождественских подарков все детям, находящимся в пределах слышимости. Как бы конфеты ни повлияли на их зубы, они имели одно благоприятное для нас воздействие - рты детей были склеены на долгий период, и взрослые насладились довольно мирным рождеством. Даже разговорчивый Герман издавал только мелодичное бульканье.
Однако Хогманай - это совершенно другое дело. Бог знает, из каких языческих глубин возник этот шотландский новогодний праздник, но он отмечался с большим размахом, и потому я спешила приготовить как можно больше лекарственных средств, а Джейми отправился к ручью виски выяснить, в каких бочонках виски достаточно настоялся, чтобы не отравить им людей.
После того, как жир был выбран, на дне кастрюли осталось достаточно темного бульона с кусочками кожи и мяса. Я видела, как миссис Баг смотрела на него, предвкушая какой соус сделает из этого бульона.
- Половину, - сурово произнесла я и потянулась за очередным кувшином.
Она не стала спорить, просто пожала круглыми плечами и откинулась на стуле.
- Что вы собираетесь с ним делать? - спросила она с любопытством, наблюдая, как я обвязываю горло кувшина куском марли. - Жир, да, он нужен для мазей. А бульон полезен для тела с лихорадкой или для живота, это конечно, но он долго не хранится, вы же знаете, - она с предупреждением приподняла редкую бровь на тот случай, если я не знала. - Оставьте его больше, чем на два дня, и он станет синим от плесени.
- Надеюсь, что это так, - сказала я, выливая бульон на марлю. - Я только что заложила с этой целью партию хлеба и хочу посмотреть, будет ли плесень расти на бульоне.
По выражению ее лица я могла видеть - она опасается, что моя мания к гнилой пище расширяется и вскоре может захватить всю кухню. Ее глаза, темные от подозрений, метнулись к ящику для продуктов, потом назад ко мне.
Я опустила голову, скрывая улыбку, и увидела Адсо, который стоял на скамье на задних лапах, положив передние на край стола, и зачаровано следил за моей ложкой.
- О, ты тоже хочешь бульона? - я достала блюдце с полки и заполнила его жидкостью с кусочками гусиного мяса.
- Это из моей половины, - успокоила я миссис Баг, но она энергично затрясла головой.
- Ничего подобного, миссис Фрейзер, - сказала она. - Маленький красавчик за два дня поймал шесть мышей, - она нежно улыбнулась Адсо, который спрыгнул вниз и уничтожал бульон так быстро, как позволял его маленький розовый язычок. - Этот котенок получит все, что захочет у моего очага.
- О, вот как? Великолепно. Может он поохотится в моем хирургическом кабинете?
Нас буквально атаковали полчища мышей, которые с холодами перебрались в дом; они носились вдоль плинтусов не только ночью, но и средь бела дня, выпрыгивали внезапно из буфетов, являясь причиной кратковременных остановок сердца и разбитых тарелок.
- Вообще-то, трудно винить мышей, - заметила миссис Баг, бросив на меня быстрый взгляд. - Они идут туда, где есть пища.
Бульон просочился сквозь марлю, оставив гущу, которую я соскоблила и положила в блюдце Адсо, потом зачерпнула новую порцию бульона.
- Да, - сказала я спокойным голосом, - но мне нужен плесневой грибок. Это лекарство, и я…
- О, да, конечно, - поспешно перебила она меня. - Я знаю это.
В ее голосе не было и оттенка сарказма, что меня удивило. Она поколебалась, потом полезла в просторный карман своей юбки.
- В Отчерлони был один человек; там у нас был дом, у Арча и меня, в деревне. Он был колдуном, этот Джонни Хоулат, и народ боялся его, но ходил к нему. Некоторые днем за травами и другими лечебными средствами, а некоторые по ночам, чтобы купить различные заговоры. Вы знаете, такого сорта людей? - она бросила на меня осторожный взгляд, и я несколько неопределенно кивнула головой.
Я знала подобных людей. Некоторые горские лекари имели дело не только с лечебными средствами, но и с ворожбой, продавая приворотные зелья, средства от бесплодия… заговоры для сглаза. Холодная струйка прокатилась по моей спине, оставив слабое неуютное чувство, будто там проползла улитка.
Я сглотнула, вспомнив маленький пучок тернистых растений, тщательно перевязанный красной и черной нитями. Положенный под мою подушку ревнивой девочкой по имени Лаогера и купленный у ведьмы по имени Джейлис Дункан. Ведьмы, как и я.
Не на это ли намекала миссис Баг? Она задумчиво наблюдала за мной, ее обычная говорливость совершенно исчезла.
- Он был маленьким грязным человечком, этот Джонни Хоулат. У него не было женщин, чтобы ухаживать за ним, и в его избушке страшно воняло, и от него тоже, - она внезапно вздрогнула, несмотря на очаг за ее спиной.
- Люди иногда видели, как он бродил по лесу или на пустошах и ковырялся там в земле. Он находил сдохших животных и забирал домой их кожу, копыта, кости и зубы, чтобы делать из них амулеты. Он носил старую рубаху, и иногда, когда он спускался вниз, люди видели, что под рубахой что-то вздувалось, при этом сквозь ткань сочилась кровь или что-то еще.
- Звучит не очень приятно, - произнесла я, не отрываясь от работы, пока очищала марлю и снова наливала бульон. - Но люди шли к нему, тем не менее?
- А никого больше и не было, - сказала она просто, и я взглянула на нее. Ее темные глаза, не мигая, смотрели в мои, а рука что-то перебирала в кармане.
- Я не знала сначала, - сказала она, - что Джонни использует землю с кладбищ, растертые в пыль кости и куриную кровь, и все такое прочее. Но вы, - она глубокомысленно кивнула мне головой в безупречно белом керче, - вы другая.
- Спасибо, - сказала я, немного позабавленная и растроганная. Это было большим комплиментом от миссис Баг.
- Но заплесневелый хлеб, - добавила она, поджав губы, - и этот языческий амулет в вашем кабинете. Это так, да? Вы колдунья, как Джонни?
Я колебалась, не зная, что сказать. Память о Крейнсмуире была ярка в моей памяти, словно с тех пор не прошло много лет. Меньше всего мне хотелось, чтобы миссис Баг распространяла слухи, что я ведьма. Меня итак временами называли колдуньей. Я не особо беспокоилась о судебном преследовании в качестве ведьмы - не здесь и не теперь. Но иметь репутацию целительницы - одно, а когда люди приходят к тебе, чтобы просить заговоры…
- Не совсем, - сказала я сдержанно. - Просто я знаю немного о растениях. И о хирургии. Но я ничего не знаю о заговорах и заклинаниях.
Она удовлетворенно кинула, словно я подтвердила ее подозрения вместо того, чтобы их развеять.
Прежде чем я смогла продолжить, с пола раздался звук, похожий на шипение раскаленной сковородки, облитой водой, за которым последовал громкий визг. Джемми, устав от игрушки, бросил ее и подполз к блюдцу Адсо. Котенок, не желающий делиться едой, зашипел на ребенка и испугал его. В свою очередь вопль Джемми напугал Адсо, и тот нырнул под скамейку, из-под которой виднелся только кончик его розового носа и торчащие усы.
Я взяла Джемми на руки и вытерла ему слезы, миссис Баг порылась на тарелке, где лежали остатки гусятины, и вытащила кость ноги с белым блестящим хрящом на конце.
- Вот, малец, - она соблазнительно помахала костью перед носом Джемми. Он сразу же прекратил орать и, схватив кость, затолкал ее в рот. Миссис Баг взяла другую кость поменьше от крыла, на которой все еще были остатки мяса, и положила ее в блюдце.
- А это для тебя, парень, - сказала она в темноту под лавкой. - Но не набивай живот слишком сильно, оставь место для маленьких мышек, да?
Она возвратилась к столу и начала складывать кости в мелкую кастрюлю.