– Они похожи на дорогой шелк! – воскликнула Ивлин.
Мадам Пиншон откашлялась.
– Оказывается, цвет вполне подходящий. И волосы вьются.
Приподняв ширму, Ренье повернулся так, что ему стали видны кухня и Сорча. Он сдвинул тряпицу с глаза и прижал лицо к сквозному отверстию в резьбе.
Сорча стояла лицом к нему. Косо падающий луч солнца освещал ее черты.
Мадам распустила пряди густых волос Сорчи по плечам. Они действительно были похожи на шелк и при свете свечей переливались всеми цветами радуги. Золото сливалось с бронзой, бронза переходила в медь, и Ренье захотелось погрузить пальцы в эти роскошные волосы.
У него перестало биться сердце. Остановилось дыхание. Он стиснул края ширмы с такой силой, что дерево впилось в плоть.
И тут что-то скользнуло по его плечу.
Он вздрогнул и, подняв кулаки, стремительно обернулся.
Хелен стояла, держа в руках сложенную кружевную ночную сорочку. Ее взгляд, такой же бесцеремонный, как и ее прикосновение, скользнул по его фигуре и остановился на оттопырившейся застежке его брюк. Хелен ухмыльнулась, и, прошептав: "Прошу прощения", – прошмыгнула на кухню, нисколько не удивившись, что какой-то мужчина стоит за ширмой и наблюдает за девицами.
Она замерла на месте, увидев распущенные локоны Сорчи.
– Если бы ты работала здесь, то заработала бы целое состояние!
Ренье захотелось придушить Хелен.
Сорча потрогала концы волос и поморщилась.
– Но какое это имеет отношение к тому, чтобы нарядиться мальчишкой?
– Коса – главная проблема. Ее трудно спрятать, а мужчины кос не носят. Но кое-что можно сделать. Например, измазать лицо. – Ивлин провела пальцами по покрытой сажей кочерге, а затем по носу и щеке Сорчи. – Ни одна женщина не оставит на лице грязь.
– И ни одного мужчину не интересует, не грязное ли у него лицо, – добавила другая девица.
Хелен завернула сорочку в оберточную бумагу и перевязала бечевкой.
– Мы могли бы надеть на нее много старых рубашек и коротко их обрезать, чтобы казалось, будто у нее широкие плечи и толстые руки. К тому же так ей будет теплее.
Ренье следовало бы самому об этом догадаться.
Дамы встали и, словно яркие бабочки, закружились вокруг Сорчи. Они дергали ее за одежду и говорили все разом. А потом их хоровод вдруг распался, и они разлетелись в разные стороны.
Он стоял за ширмой, но проститутки его игнорировали. Они сновали туда-сюда, болтая о Сорче, ее королевском происхождении, ее принце и ее несчастьях. Из их разговоров он понял, что девицы из публичного дома, расположенного в полном преступников городе в четырех днях быстрой езды от Эдинбурга, испытывают жалость к его принцессе. Печально! Но в будущем он постарается исправить положение.
По кухне летали предметы одежды.
Мадам басовито смеялась.
Когда же девицы расступились, и Ренье снова увидел Сорчу, глаза его округлились от изумления.
Они совершили чудо. Ее плечи стали массивными, лицо вымазано грязью. Шапка надвинута на уши и завязана под подбородком. Она выглядела как паренек, который несколько дней провел в пути и которому нелегко живется.
– Теперь тебя никто не узнает. – Мадам вручила ей зеркало. – Даже твои монахини.
Сорча посмотрела на себя и радостно засмеялась:
– Отлично! Вам действительно удалось превратить меня в паренька. Теперь я буду в безопасности.
Ренье не мог с этим не согласиться. Они с Сорчей смогут проехать через Гленмур и по опасной дороге, ведущей в Эдинбург, не опасаясь нападения наемных убийц.
– У нас есть еще кое-кто, кто обеспечит твою безопасность.
Мадам поманила Ренье на кухню.
Он признал ее право испытать его. Мадам хотела быть абсолютно уверенной в том, что Сорча едет с ним по доброй воле.
Он натянул тряпицу на лицо, закрыв глаз, и, обойдя ширму, позвал:
– Сорча!
Вздрогнув от неожиданности, кронпринцесса Бомонтани обернулась и увидела его. Он стоял в дверях кухни, прошедший через испытания и не похожий на того тщеславного юношу, которого она описала.
На мгновение ему показалось, что Сорча его узнала. Поняла, что он – Ренье.
Он замер, гадая, желая…
Затем она провела ладонью по глазам, словно смахнула паутину. Снова взглянула на него и тряхнула головой.
Для Сорчи он по-прежнему оставался рыбаком Арну.
Глава 12
Ветер и дождь.
Сорча уже с трудом могла вспомнить то время, когда она не была мокрой и промерзшей до костей. А сегодня, на третий день после отъезда из Гленмура, она к тому же чувствовала острый голод. Сегодня у них закончилась провизия, а на безлюдных пустошах горной Шотландии не было ни дичи, ни убежища, ни деревень, ни света. Только ветер и дождь. Ветер и дождь.
Она не теряла оптимизма, и, Бог свидетель, Арну непреклонно верил в то, что они успешно доберутся до Эдинбурга. Но какое утешение можно было извлечь из уверений Арну, если он постоянно демонстрировал собственную глупость?
Этим вечером им впервые не удалось найти даже сарая или хижины, чтобы защититься от непогоды. Когда они скорчились рядом под выступом голой скалы, она попыталась придумать какую-нибудь тему для разговора, лишь бы отвлечься от постигших их бед, от едва теплившегося огня, от холодной земли и отсыревших одеял.
Взвешивая на ладони тяжелую косу, она хмуро рассматривала ее цвет.
– В ближайшей же деревне отрежу ее.
Арну резко обернулся и возмущенно воззрился на нее:
– Что ты сказала?
– Я остригу себе волосы. От них в дороге одни неприятности, а Ивлин сказала, что именно из-за косы меня принимали за женщину.
– С тех пор как они тебя переодели, никто не заподозрил, что ты женщина.
Темная трехдневная щетина на подбородке и щеках и осунувшееся лицо придавали ему вид отчаянный и опасный, его вполне можно было принять за наемного убийцу.
– Это верно, – согласилась Сорча. – Но если я остригу волосы…
– Ты этого не сделаешь, я запрещаю.
Решительный, властный тон Арну делал его совершенно не похожим на того рыбака, которого она знала.
– Запрещаешь? – рассмеялась Сорча.
Арну устремил на нее взгляд, и Сорча сразу перестала смеяться. Ей вдруг стало страшно. Но всего лишь на мгновение.
Арну опустил глаза, дернул себя за чуб и тяжело вздохнул:
– Я просто хотел сказать… волосы у тебя такие красивые, словно рассвет, который прогоняет ночную тень.
– Как поэтично!
В считанные секунды Сорча увидела двух разных Арну – и оба были ей не знакомы.
– Но ты, кажется, говорил, что мои волосы похожи на морковь.
Он ухмыльнулся:
– Морковь очень полезная. Так моя матушка мне всегда говорила. Не надо стричь волосы. Доверься мне, я о тебе позабочусь. Скорее умру, чем позволю кому-нибудь обидеть тебя.
– Знаю. – Она смущенно выпустила косу. Холод щипал мочки ее ушей, и она вздрогнула. – Просто так было бы легче.
– Пойду, проведаю лошадей. – Он вылез было из-под уступа, но тут же вернулся. Заправил ее косу под воротник, одернул куртку и натянул шапку ей на уши. – Позволь мне помечтать, Сорча.
Этой ночью, когда она лежала, завернувшись во все одеяла, какие у них были, и когда Арну обнимал ее, чтобы согреть, она снова вспомнила его странное поведение и никак не могла успокоиться. Что означали его слова? "Позволь мне помечтать, Сорча".
Неужели он мечтает о ней?
Никогда еще она не была предметом мечтаний для мужчины. Никто не восхищался ее внешностью и, уж конечно, ее морковными волосами. Ренье давал ей это ясно понять.
А вот Арну она нравится настолько, что он поклялся умереть за нее. Эта мысль заставляла ее радостно трепетать.
Не то чтобы Арну хоть в чем-то ей подходил. Но теперь, когда от него не пахло рыбой и грязью, он не горбился и не ухмылялся, как дурачок, и когда ей удавалось забыть о его бедном обезображенном лице и пустой глазнице, он казался ей довольно привлекательным. Хоть и грубоватым.
Ее волосы нравились ему настолько, что он даже осмелился приказать ей не остригать их.
Он ей нравился.
Но что еще важнее – она ему доверяла.
Арну был честным и верным, без притворства и обмана, а из уроков бабушки она знала, как редко удается найти мужчину, обладающего такими достоинствами.
Однако Арну – простолюдин. Сорча нашла редкое сокровище: кавалера, готового ей служить. Он ее никогда не предаст.
Когда она думала о нем – о его сильных огрубевших руках, широких плечах и длинных ногах, в ней возникало какое-то странное тепло, и она чувствовала себя полной жизни.
С улыбкой на губах Сорча заснула.
На следующий день, проснувшись, Сорча обнаружила, что Арну уже встал и тихо разговаривает с лошадьми. Она выглянула из-под одеял и увидела, что в трещинах скалы собрался тонкий слой снега.
Зима.
Сорча застонала.
Арну подошел ближе и заглянул под уступ скалы.
– А вставать обязательно? – шутливо спросила девушка.
– Нет. – Он протянул ей руку и сказал: – Можешь остаться здесь и умереть от голода.
– Если других вариантов нет…
Приняв его руку, Сорча изумилась ее теплу. Как ему удается оставаться теплым, когда она вся замерзла?
Она медленно поднялась на ноги.
Пока она с трудом разминала затекшее тело, он поддержал ее и сказал:
– Не горюй! На небе ни облачка. Смотри: солнце встает!
Сорча посмотрела на восток.
– Чудо!
Такое чудо способны оценить только промокшие и усталые путники. Небо облачилось в золото, а потом радостно зарумянилось, увидев солнце после столь долгого перерыва. Лиловые горы стали рубиновыми и оранжевыми в ожидании тепла, и Сорча поймала себя на том, что вглядывается во все оттенки, гадая, какой из них, по мнению Арну, похож на цвет ее волос.
Но когда она повернулась к нему, то оказалось, что он смотрит не на рассвет, а на нее.
– Все оттенки.
Он словно прочитал ее мысли.
– И глаза у тебя красивые, – добавил он.
Волна радости, захлестнувшая ее накануне, нахлынула на нее снова. Смутившись, она попыталась сделать вид, будто привыкла к подобным комплиментам.
– Придворные, то есть некоторые люди, говорили мне, что у меня глаза, как у моей бабушки.
– И это правда?
– Нет. – Сорча вытащила из-под карниза одеяла и начала их складывать. – У бабушки глаза настолько холодный, что их взгляд пронизывает человека, словно холодный ветер.
Он засмеялся:
– Похоже, она страшная, эта твоя бабушка.
– Щенята и маленькие дети от нее убегают.
Сорча сказала это наполовину серьезно.
– А кроме бабушки у тебя есть родные?
Арну вывел лошадей из-под другой скалы, обтер их и, стреножив, пустил попастись.
– У меня есть две сестры, Клариса и Эми. К ним я сейчас и еду.
– Правда?
Сорча глубоко вздохнула.
– Надеюсь, что мы встретимся. Эми было всего двенадцать, когда я ее в последний раз видела. Клариса – красавица, а сейчас наверняка стала еще красивее. Я по ним очень скучаю… – От нахлынувших чувств глаза у нее наполнились слезами. Судорожно сглотнув, она сказала: – У меня были их письма, но во время пожара в монастыре они сгорели. И теперь на душе такая пустота!
Арну отвел взгляд и поправил тряпицу, скрывавшую глаз.
Сорча шмыгнула носом.
– Мне кажется, я сгорела вместе с теми письмами, и теперь вместо сердца у меня тлеющий уголек. И пока я не увижу сестер, пока не буду знать, что у них все хорошо, я не вернусь к жизни. Глупо, не правда ли?
– Ничуть. Такую привязанность к родным редко встретишь, и она воодушевляет. – Арну ответил по-доброму и на удивление разумно. – Не всегда сестры так любят друг друга.
– Мы не можем ссориться, пока разлучены.
Она вытерла слезы.
Казалось, эта тема ему не слишком приятна: он изменил тему разговора. Но чего еще можно было ждать от Арну? Тактичности?
– Вчера, когда ты заснула, я пошел на разведку. Недалеко от дороги есть деревня. Мы обогнем ее, а потом я отправлюсь туда за припасами.
При этой мысли ее пустой желудок заурчал.
– За едой? – обрадовалась Сорча.
– За едой. – Он одарил ее теплой улыбкой, совершенно не похожей на его обычную глуповатую ухмылку. – Ты молодчина, Сорча. Не ноешь, не жалуешься.
– А что толку жаловаться? – удивилась девушка. – Жалобами не насытишься и не согреешься.
Арну не переставал улыбаться, внутри у Сорчи разлилось тепло, и она смущенно потупилась.
Арну больше ничего не стал говорить, а когда она украдкой взглянула на него, то увидела, что он хмурится. Арну вернулся, и все же это был не прежний Арну. Этот Арну казался не таким глупым, скорее растерянным.
– Пошли, надо воспользоваться хорошей погодой.
Он помог ей сесть в седло.
Они съехали с дороги, чтобы выбрать кружной путь в объезд деревни. Когда она осталась позади, Арну остановился.
– Я поеду и выменяю еды. За этим холмом будет длинная долина, которая идет параллельно дороге. Двигайся по ней: там ты не сможешь заблудиться, а я тебя догоню в ближайшие два часа. – Тут его голос зазвучал строго. – Будь бдительна. Если увидишь кого-то – фермера, фермершу, собаку, – ни в коем случае не останавливайся поболтать с ними. Если увидишь мужчину верхом, не считай, что он твой друг. Он вполне может оказаться наемным убийцей.
– Ладно. – Сорча обиделась. – И совсем не обязательно из-за этого вредничать.
– Вредничать? – Он резко выпрямился. – Женщина, ты пообедала в публичном доме и к концу трапезы уже знала всех проституток по именам.
– Конечно. А что в этом плохого?
К немалому удовольствию Сорчи, Арну не нашелся с ответом. И действительно: что бы он ни сказал, это оказалось бы бессмыслицей. В конце концов он просто наставил на нее вытянутый палец.
– Будь любезна не попадаться никому на глаза и хранить молчание.
– Я знаю, что за мной охотятся, и буду осмотрительной, – заверила она Арну.
– К сожалению, у нас с тобой разное представление об осмотрительности. – С этими словами он уехал.
Сорча проехала по подъему, сражаясь с непрекращающимся ветром, и спустилась в долину. Здесь солнце согревало ей спину, ветер свистел над головой. Наслаждаясь хорошим днем, она начала улыбаться. Земля старалась избавиться от следов ранней зимы, пряча лоскутки зеленой травы в углублениях, защищенных высокими серыми камнями. Ветерок не приносил никаких запахов: воздух был необыкновенно свежим. Она медленно ехала вперед, не спеша, наслаждаясь этой короткой мирной передышкой. Мелкие птички устраивались на теплых камнях, чистя перышки и чирикая. Они выглядели такими милыми и забавными, что Сорча невольно рассмеялась.
В этот момент из-за большого валуна выехал Арну.
– Что тебя насмешило?
Его неожиданное появление заставило девушку вздрогнуть.
– Ты меня напугал!
– Дорога была ровной и быстрой.
Она посмотрела на его туго набитую седельную сумку:
– Ты привез еду?
– У нас будет настоящий пир. – Он всмотрелся в ее лицо. – Итак, почему ты смеялась?
– Оглянись вокруг! Разве тебе не хочется танцевать и петь? Такая благодать после целой череды ужасных дней!
Она раскинула руки, готовая обнять весь мир. Он снова воззрился на нее, недоуменно хмурясь. А потом не выдержал и улыбнулся.
– Мне хочется есть. – Он указал на небольшой холм, окруженный кольцом камней. – Мы сядем там. Оттуда хорошо видно, кто едет по долине, задолго до того, как они окажутся здесь, и…
– Да! Тут чудесно!
Соскользнув с седла, она взяла коня под уздцы и вприпрыжку двинулась к каменному кольцу.
Камни были громадными, вдвое выше ее, и устремлены к небу, подобно безмолвным свидетелям веков. Сорча окинула их взглядом, пытаясь сообразить, сколько человек должны были трудиться, чтобы поставить их таким образом. В эту минуту Победитель неожиданно заартачился. Уперся в землю всеми четырьмя копытами, не желая входить в круг камней. Конь так резко остановился, что Сорча едва не вылетела из седла.
– В чем дело, мальчик? – Она вернулась назад и стала гладить его по носу и тихо с ним разговаривать. Конь охотно принял ее ласку, но по-прежнему отказывался пройти между камнями.
Нахмурившись, Сорча посмотрела на Арну.
– Придется привязать коней вне круга, – произнес он.
– Но почему?
– Мне уже случалось видеть такие камни. – Он осмотрел их: высокие, серые, покрытые оранжевым лишайником и зеленым мхом. – Местные жители говорят, будто эти камни поставили фейри, или гоблины, или жрецы древней религии. Видимо, лошади чувствуют волшебство.
Она изумленно воззрилась на Арну:
– Единственное волшебство здесь – этот прекрасный день!
– Объясни это коням.
Неужели Арну верит в волшебство? Такая вера со стороны ее защитника-рыбака казалась совершенно нелепой, однако он стал привязывать коней на сочной траве вне круга. Как странно!
Еще раз, но уже осторожнее, Сорча вошла в круг. Ничего потустороннего не почувствовала. Когда Арну присоединился к ней с набитой сумкой в руке, она сказала:
– Бабушка не раз говорила мне, что волшебство – это ничем не обоснованная, бездоказательная выдумка.
– Твоя бабушка не истина в последней инстанции.
Арну поморщился.
– И ты веришь в то, что это место создали фейри?
Глупый Арну!
– Согласно легендам, в стране фейри время останавливается. Они управляют погодой. Там всегда весна. – Он махнул рукой в сторону кустиков желтых цветов, покачивающихся в тени камней. – Я чувствую, что здесь мы в безопасности. А ты разве не чувствуешь?
Как ни странно, у Сорчи тоже было такое чувство.
– Конечно. Но это потому, что мы были осторожны, а это место – хороший наблюдательный пост.
Впервые за много дней ей стало настолько тепло, что она сбросила плащ и шапку и даже сняла с себя верхние три рубашки. Мысленно улыбаясь, Сорча подумала, что, возможно, эту чудесную погоду действительно устроили фейри.
Поднявшись на самую высокую точку внутри кольца, она обвела взглядом местность. К ее изумлению, холм оказался более высоким, чем она предполагала. С него открывался вид на простиравшееся во все стороны высокогорье. Лиловые горы и синие реки растворялись в бледной дымке горизонта. Сорче даже показалось, что если она сосредоточится, то сможет устремить взгляд па юго-восток и увидеть Бомонтань. Ветерок тихо шептал ей на ухо, убеждая попробовать, и она напрягла все силы, подняв руки так, словно собиралась взлететь. Ей до боли хотелось увидеть бабушку, услышать ее голос, узнать правду об отце, о сестрах, о тех людях, которые идут по ее следам.
Арну прервал ее размышления.
– Обед готов. Я выложил еду на одеяло. Выбирай, что хочешь. Как насчет мясного паштета? Или жареного кролика? Есть также свежий хлеб и сыр… – Он растерянно замолчал. – Какое у тебя странное лицо! И стоишь ты на цыпочках.
Смутившись, Сорча с напускным спокойствием пошла к нему.
– Мне показалось, будто я что-то услышала.
– Правда? – Он встревоженно осмотрелся. – А я ничего не слышал. Это был фейри?