Джонни ушел от Роксаны ранним вечером, извинившись за то, что не сможет посетить спектакль, на который они все собирались. После нескольких часов пьянства он чувствовал себя немного не в своей тарелке, что, впрочем, начиная с марта было для него обычным состоянием. После одного-двух бокалов память снова возвращала его в комнату в башне Голдихауса. Он, правда, не забывал ее и тогда, когда был трезв, однако алкоголь делал одолевавшие его видения более полными и красочными. Они не виделись уже четыре месяца… нет, даже чуть больше, и не было такого дня, чтобы Джонни не вспомнил об Элизабет. Нынешним вечером он был не в настроении обмениваться светскими любезностями, развлекаться и не хотел чтобы развлекали его. Даже радость в связи с победой в парламенте не изменила его настроения.
Впрочем, Джонни не мог возлагать всю вину за свое тоскливое настроение на одну только Элизабет Грэм. Конечно же, она являлась не последним фактором, однако оно было также обусловлено соображениями политического характера. Джонни оценивал перспективы обретения Шотландией независимости с гораздо большим скепсисом, нежели остальные его соратники. Занимаясь торговлей и хорошо зная Сент-Джеймский двор, он не сомневался: английский парламент не намерен предоставлять Шотландии никакой свободы - ни политической, ни экономической, ни религиозной.
И вместе с тем Джонни отчаянно хотел ошибиться на этот счет.
Не в состоянии спать и будучи в слишком сумрачном состоянии духа, чтобы присоединиться к своим разбежавшимся по клубам друзьям, Джонни Кэрр вернулся в Равенсби-хаус и направился прямиком в комнаты Монро. Он застал кузена собирающим вещи.
- Я вижу, ты решил воспользоваться отсрочкой в заседаниях, - прокомментировал он увиденную картину. - Решил проверить, как двигаются дела с возведением новых стен Голдихауса? Сделай любезность, посмотри, как там мой новый жеребчик. Адаме пишет, что с моего отъезда он вырос так, что теперь его не узнать. Я не видел его уже… - Джонни задумался, подсчитывая в уме, сколько времени он уже не был дома. - Боже ты мой, целый месяц!
- Я еду не в Голдихаус. - Монро на мгновение перестал свертывать плащ и поднял глаза на Джонни. - Я еду в графство Тивиотдейл.
- Ты изомнешь себе весь плащ, братишка. Почему бы тебе не поручить все это слуге? И куда именно ты собрался в Тивиотдейле?
- Ведь я тебе уже говорил - в Хоувик.
- А я был трезв? Что-то я не припомню, чтобы ты упоминал Хоувик. - На серебряном подносе, стоявшем на столе, Джонни увидел графин с коньяком и хрустальный бокал. Налив себе золотисто-янтарной жидкости, Джонни отпил из бокала и, изобразив на лице глубочайшее удовлетворение, откинулся в кресле. - Да, видимо, я был пьян, - ответил он на свой собственный вопрос. - Куда в Хоувик? К кому в Хоувик?
- К Жилю Локхарду. В часовне Хоувика у него состоится венчание.
- И на ком же женится бедный, пойманный в ловушку Жиль? - сочувственно поинтересовался Джонни.
- На Анджеле Грэм.
- Из английских Грэмов? - Из голоса Джонни разом пропало ленивое равнодушие. Он знал, что Грэмы жили по обе стороны границы, что все они состояли между собой в родстве и какое малое расстояние отделяло Хоувик от "Трех королей".
- Нет, она - из шотландской ветви Грэмов. Но всепроникающий взгляд, которым ты меня буравишь, вполне оправдан: Элизабет Грэм также будет присутствовать на бракосочетании.
- Почему ты говоришь с такой уверенностью? Откуда тебе это известно?
- Потому что мы с ней постоянно переписываемся в связи со строительством, которое она затеяла. У нее уже все готово.
Несколько секунд в комнате висела гнетущая тишина. Атмосфера, казалось, была заряжена электричеством. Монро продолжал паковать вещи, а Джонни вертел в руке бокал.
- Я составлю тебе компанию, - внезапно сказал он, и голос его был едва слышим.
Монро поглядел на кузена. Одетый в великолепный зеленый кафтан, тот сидел в красном кресле, по спинке которого разметались его длинные, цвета воронова крыла волосы. Во взгляде Монро читалось нескрываемое удивление.
- Но ты ведь терпеть не можешь свадебных церемоний, - растерянно заметил он.
- В течение нескольких дней мне будет совершенно нечем заняться, - сдержанно ответил Джонни, вытянув ноги и перекрестив носки черных туфель из козлиной кожи. - А в Хоувике в июле хорошо - нет такой вони, как в этом городе. Так что я еду с тобой.
- Не думаю, что ей хотелось бы видеть тебя.
Джонни даже не думал скрывать, что он понял, куда клонит двоюродный брат.
- Не волнуйся, - ответил он, - я не строю в отношении ее никаких коварных замыслов.
- Я думаю, она может с тобой не согласиться, - резко произнес Монро, со злостью швырнув в дорожную сумку пару перчаток.
- А я так не думаю, - парировал Джонни. Но, ошарашенный столь неожиданным и сильным отпором, быстро спросил: - Она тебе об этом уже говорила?
- Наша переписка касалась исключительно вопросов, связанных со строительством.
- В таком случае это не более чем твои предположения.
- Она слишком чиста и неиспорченна, чтобы ты волочился за ней, Джонни. Она только начала жить по-настоящему - впервые за все свои годы. - Говоря это, Монро продолжал отчаянно швырять в сумку свои веши. - Не надо рушить тот спокойный мир, в котором она теперь обитает.
- Ты влюбился в нее? - Нежелание, с которым Монро встретил решение Джонни поехать вместе с ним, открыло последнему глаза и ударило словно обухом по голове. - Ты в нее влюбился! - Джонни казалось, что он видит кузена насквозь.
- Даже если бы это было так, мне от этого никакой пользы, - ответил Монро, поворачиваясь к Джонни и тяжело садясь на постель. - Она меня все равно не любит.
- Она сама тебе об этом сказала?
- Нет.
- Тогда ты не можешь этого знать.
Тонкие пальцы Монро беспокойно пробежали по золотой филиграни, украшавшей углы его дорожного саквояжа.
- Господи, Джонни! - проговорил он, нервно запуская пальцы в свои песочного цвета волосы. - Я ведь родился и могу понять, когда женщина любит, а когда нет.
Джонни заметил, что уже несколько секунд не дышит, и медленно выдохнул:
- Понятно…
Монро поднял голову и встретился глазами со взглядом кузена.
- Ты не дашь ей ничего, кроме боли. Ты не способен на постоянство. Если тебе скучно, найди кого-нибудь другого и развлекайся.
- Ты рассердишься, если я все же поеду с тобой в Ти-виотдейл?
- Скорее, огорчусь. Элизабет Грэм слишком неопытна, чтобы противостоять твоему дьявольскому обаянию, и мне будет горько смотреть, как в конце концов ты затащишь ее в свою постель.
- Предположим, я буду вести себя как джентльмен и не стану покушаться на ее добродетель - такой вариант тебя устроит?
- На это ты не способен.
- Это почему же?
- Ты никогда этого не умел.
Джонни пожал плечами.
- А вдруг?
- "Вдруг" для нее - не защита.
- А ты не думал, что ей, может, и не нужна никакая зашита?
- От тебя - нужна.
- Какое неожиданное рыцарство со стороны моего братца-бабника!
- Элизабет не такая, как остальные, - медленно заговорил Монро, словно подбирая каждое слово и желая как можно точнее объяснить владеющие им чувства. - Она - как маленькая хрупкая птичка, раненная злобой и жадностью своего отца. Она нуждается в защите больше, чем такие женщины, как Джанет Линдсей. - Лицо Монро скривилось, и он отвернулся к окну, выходившему в обнесенный стеной сад. Затем он вновь повернулся к двоюродному брату и, тяжело вздохнув, сказал: - Я не должен потакать твоему и без того раздувшемуся самомнению, но приходится признать, что она уже почти влюблена в тебя.
Джонни поймал себя на том, что польщен этим вынужденным признанием Монро. Это было ново, поскольку обычно, когда в него влюблялась какая-нибудь женщина, единственным чувством, которое начинал испытывать Джонни, было чувство неловкости. Но чтобы он испытывал удовлетворение? Никогда!
- Что заставляет тебя так думать?
- Я наблюдал за ней в Голдихаусе - еще до того, как ты соблазнил ее в последнюю ночь.
- Это она тебе рассказала?
- Господи, конечно же, нет! Тут и говорить ничего не надо было. Вы оба просто светились на следующее утро.
Джонни недоуменно вздернул бровь.
- Обычно я не имею привычки светиться.
Монро нетерпеливо дернул плечами.
- Называй это как угодно. А потом, пока мы ехали к Раундтри, она просто не сводила с тебя глаз, да и ты не мог от нее оторваться.
- Просто она удивительно хороша… - Воспоминания о ночи, проведенной с Элизабет, снова ворвались в его мозг и разгорячили кровь. Чтобы унять охватившее его волнение, Джонни сцепил пальцы на тонком бокале. Позабыв о коньяке, плескавшемся в бокале, и глядя куда-то вдаль поверх головы Монро, он задумчиво проронил:
- Я ничего не могу обещать… - Взгляд его снова обратился к Монро и, испустив, в свою очередь, тяжелый вздох, он продолжил: - Черт побери, по крайней мере, я попытаюсь. Но ничего другого сказать не могу. Мне вообще непонятно, с чего это я решил разыгрывать из себя джентльмена! Ведь я мог бы поехать на свадьбу к Жилю без твоего согласия, мог бы уложить в постель Элизабет Грэм, не спрашивая у тебя разрешения. Соблазнение женщины - это игра, от которой трудно отказаться, и не только мне, а любому мужчине. Ответь мне, Монро, почему я борюсь с самим собой, ибо своим умом я этого понять не в силах.
- Потому что Элизабет Грэм не такая, как все остальные высокородные потаскухи, которые были у тебя до этого. Она по-настоящему добродетельна.
- Я не люблю добродетельных женщин.
- Скажи лучше, что ты не любишь всех остальных добродетельных женщин, кроме нее.
- Откуда тебе знать, может, сейчас она валяется на сеновале с несколькими из своих телохранителей? Она ведь женщина страсти, тут ошибки быть не может.
- Ты бы согласился поставить большую сумму денег на то, что твое предположение правильно?
Откинув голову на спинку кресла, Джонни из-под полуприкрытых ресниц внимательно рассматривал Монро, на лице которого застыло выражение непоколебимой уверенности в своей правоте. Губы его вытянулись в тонкую нитку, пальцы так сильно сжимали бокал, что тот, того и гляди, мог лопнуть.
- Ты начинаешь меня раздражать, черт тебя побери!
- Потому что я прав, и ты это знаешь, как бы тебе ни хотелось, чтобы Элизабет Грэм была такой же доступной, как твои остальные аристократические подружки.
- Откуда в тебе это морализаторство, Монро? Почему именно сейчас? Почему именно по отношению ко мне? Почему из-за этой женщины, которую мы оба так мало знаем?
- Ты можешь проклинать тот день, когда ты ее встретил, можешь пытаться обманывать самого себя…
- И да будет так, аминь, - мрачно пробормотал Джонни, отставляя в сторону коньяк, словно тот утратил вкус.
- Ты, в конце концов, просто можешь забыть ее, - закончил фразу Монро, и в глазах его мелькнул задорный огонек.
- А вот это у меня скорее всего не получится. Ее образ не выходит из моей головы ни на минуту - неважно, пьян я, или трезв, или лежу в постели с кем-то еще…
- В таком случае попробуй отнестись к ней благородно.
- Каким образом?
- Ухаживай за ней.
Глаза Джонни тревожно округлились:
- Ради всего святого, для чего?
- Чтобы жениться, разумеется.
- Типун тебе на язык! Мне двадцать пять лет!
- В таком случае я предсказываю тебе большие трудности. - В глазах Монро прыгали озорные искорки. Он наслаждался изумлением, читавшимся на лице Джонни.
- Черт! - вырвалось у того. Джонни вконец растерялся.
- Или же не езжай на свадьбу в Хоувик.
- Я хочу увидеть ее. Не спрашивай почему. Если бы я это знал, то смог бы отговорить самого себя и без твоей помощи.
- Что ж, я предчувствую, это будет любопытная поездка, - ухмыльнулся Монро. - Может, заключим пари на твою силу воли?
- Что касается меня, то я не поставил бы на свою силу воли ни единого шиллинга, мой дорогой Монро. - На лице Джонни появилась легкая ироничная улыбка. - В конце концов, я не так часто практиковался в том, чтобы ее закалить.
- Ты вообще никогда не практиковался, так что это будет очень любопытный эксперимент, - весело подхватил Монро.
Внезапно рассмеялся и сам Джонни.
- Господи, это же будет преступлением против природы!
- Только против твоей природы, мой друг.
- И возможно, против природы… леди Грэм, - тихо выдохнул Джонни.
12
В это же самое время леди, о которой беседовали двое мужчин в Равенсби-хаусе, садилась в экипаж, чтобы отправиться в недолгое путешествие в Хоувик, лежавший по другую сторону границы. Вооружившись многочисленными пособиями по строительному делу, эскизами нового дома, дюжиной платьев и радостным настроением, Элизабет не могла дождаться, когда наконец она увидится с Монро. Она не хотела признаться себе в том, что ее радость по поводу возобновления дружбы с Монро имела хоть какое-то отношение к его красивому и мужественному кузену. Точно так же Элизабет старательно отгоняла от себя мысли о том, почему она едет на свадьбу родственницы, с которой была едва знакома.
Вместо этого она убедила себя в том, что нуждается в отдыхе. В течение последних недель она не покладая рук трудилась, чтобы подготовить все к строительству нового дома в своем поместье "Три короля", а теперь, чтобы окончательно покончить с подготовительными работами, ей нужна была профессиональная помощь. И вот, когда Монро в одном из своих писем упомянул, что собирается приехать в Хоувик на свадьбу Локхарда, Элизабет подумала: "Может ли представиться лучшая возможность, чтобы увидеться с ним и воспользоваться его опытом! К тому же неужели за свои двадцать четыре года я не заслужила хотя бы один праздник!"
Да, она заслужила ту радость, которую доставит ей общение с Монро.
Она ощущала себя юной и в то же время испытывала странное ощущение женщины, которая впервые наслаждается прелестями молодости.
Она ликовала, ей хотелось петь. Сидя в своей роскошной карете, Элизабет улыбалась сама себе. Она улыбалась так часто, что ее служанка велела кучеру остановиться у ближайшего трактира, чтобы перекусить. Ей показалось, что ее хозяйка глотнула лишку нового французского бренди, присланного недавно из Равенсби.
Родня Хотчейна с радостью встретила приезд Элизабет на их торжество, и юная невеста приветствовала ее с раскрытыми объятиями. Без сомнения, ее восторг был подогрет также дорогим свадебным подарком, полученным ею, но разве это не самый приятный способ потратить деньги, решила Элизабет - помочь чете молодоженов, которые только начинают обустраивать свое хозяйство!
Элизабет не передохнула ни секунды с того момента, как она приехала в субботу. Десятки Грэмов желали возобновить знакомство с нею, а ведь она даже забыла, насколько обширен их клан. После ужина она танцевала и болтала с другими гостями, то и дело поглядывая краем глаза на дверь в ожидании появления Монро. Было уже десять вечеpa, no его все еще не было, хотя Монро и написал Элизабет, что намерен приехать в Хоувик часа в два.
И тем не менее она не сомневалась в том, что Монро приедет. Вероятно, что-то задержало его. Ведь в известном смысле он был человеком подневольным. Впрочем, поскольку бракосочетание было назначено на понедельник, Монро успевал на церемонию, с какими бы задержками ему ни пришлось столкнуться.
В то самое время, когда Элизабет недоумевала по поводу отсутствия Монро, он въехал в Хоувик - разгоряченный, взмокший и запыленный. Вдобавок ко всему он ехал на чужой лошади - его любимый скакун захромал в Эшкирке. До самого полудня он искал кого-нибудь, кто мог бы со знанием дела осмотреть поврежденную ногу лошади. К тому же от самого Эдинбурга Монро не оставляла тревога. Он чрезвычайно беспокоился из-за своего компаньона по этому путешествию, поведение которого становилось все более непредсказуемым по мере того, как сокращалось расстояние, отделявшее его от Элизабет Грэм. Кроме того, словно еще больше желая осложнить жизнь своему кузену, Джонни, чтобы скоротать скучные часы в дороге, не отрывался от фляжки с выпивкой. Поэтому когда они выехали на дорогу, ведущую к загородному дому Грэмов, Монро всерьез задумался, к кому из Грэмов он может обратиться за помощью, если родственничка придется усмирять. Он знал, что после трех бутылок Джонни становился задиристым и обидчивым.
- Обещай мне, что будешь держать себя в руках, - потребовал Монро, когда показались освещенные окна дома.
- Господи, да чего ты так переживаешь! Я иногда за завтраком выпиваю больше, чем сейчас. Успокойся!
- Я успокоюсь, только когда завтра утром ты проснешься трезвым.
В лунном свете блеснула белозубая улыбка Джонни.
- Ас чего ты решил, что завтра я буду трезвым?
- Боже мой, как же с тобой тяжело! - простонал Монро. - Ты у меня словно жернов на шее!
- Не волнуйся, ты меня даже не увидишь.
- Именно это меня и пугает. Чтобы ты не натворил никаких бед, я должен держать тебя на коротком поводке.
- Если бы я был извращенцем, такой вариант меня бы вполне устроил, - лениво промычал Джонни с издевкой в голосе. А затем его слух уловил звуки музыки, донесшиеся до них через залитый лунным светом луг, и он поднял голову. - По крайней мере, мы не опоздали на танцы. Кстати, Элизабет танцует?
- Господи, ну откуда мне знать, Джонни! - воскликнул Монро. От этого совместного путешествия у него уже шла кругом голова. - Можно подумать, что мы с ней близнецы. Тебе придется выяснить это самому.
- В общем-то, именно это я и собираюсь сделать, - пробормотал лэйрд Равенсби. - Причем в самом скором времени.
Всего лишь через какие-то полчаса оба мужчины уже привели себя в порядок и переоделись. Теперь ни за что нельзя было сказать, что они скакали целый день без передышки. Спустившись по главной лестнице, они по длинному коридору направились в восточное крыло старинного дома, в зал, где обычно устраивались танцы и откуда сейчас все явственнее доносились звуки музыки. Войдя в зал, они замерли, изучая глазами пеструю толпу.
Хотя за то время, что на границе шла непрерывная война, успело смениться уже два поколения, интерьер этого зала мог сказать многое о воинских традициях клана Грэмов. Обшитые деревянными панелями стены под высоким потолком, пересеченным дубовыми балками, были беспорядочно увешаны таким количеством оружия, которого хватило бы для оснащения небольшой армии. Скрещенные лезвия мечей обрамляли круглые щиты, вдоль стен идеально ровными шеренгами выстроились десятки пик, соседствуя с бесчисленными мушкетами и палашами. И последним штрихом в этой грозной коллекции являлись имевшие между собой заметную схожесть портреты представителей рода Грэмов, уходившего своими корнями в глубь веков.
Лэйрд Равенсби, впрочем, не удостоил все это декоративное великолепие ни единым взглядом. Все его внимание было сосредоточено на поисках в лихо отплясывающей деревенский танец толпе одной-единственной женщины.