* * *
Николь застонала. Вот еще одна неопознанная могила! Она уже была близка к отчаянию и гадала, удастся ли ей когда-либо найти признаки существования семьи отца. По-прежнему сжимая теперь уже пустую урну с его пеплом, она присела на корточки рядом со следующим надгробием и попыталась разглядеть, нет ли на нем имени Беллами. Но и на этой плите надпись стерлась от времени, и Николь почувствовала, как ее накрыла новая волна разочарования.
С первых же минут приезда в Грейт-Астон она ощутила страстную потребность найти свои корни в этой прелестной английской деревушке. Покой и безмятежность окутали ее многострадальное сердце.
Вся деревня, казалось, дремала в безмолвии воскресного утра, живописные коттеджи радовали глаз приятным медовым оттенком.
Именно такой Николь всегда представляла Англию. Опавшие лепестки магнолии усеивали дорогу от дерева, склонившегося над старой каменной стеной. Напротив церкви дремал бревенчатый паб. А за всем этим виднелась маленькая деревенская лужайка для игр с прудом и утками.
По дороге к маленькой церкви ее переполняло ощущение того, что она идет по отцовским стопам. Она чувствовала, что ребенком он ходил по этим тропинкам. Был здесь. Бегал, смеялся, играл с друзьями…
И почему отец покинул такое прекрасное место? Но в чем бы ни заключалась правда, она сделала то, о чем он просил. Вернула его прах к подножию древнего тисового дерева.
А теперь она ищет доказательства существования отцовских родственников. Но ни на одном могильном камне нет имени Беллами!
Удрученная неудачей и подавленная прощанием с отцом, Николь испустила вздох.
- Papa! Quelle trahison! - пробормотала она, прислонившись лбом к замшелому камню.
Вдруг она застыла. Что-то заставило ее повернуть голову, хотя она не слышала ни звука. Сквозь пелену слез Николь увидела фигуры высокого темноволосого мужчины и взъерошенного ребенка, встревожено разглядывающих ее.
Понимая, как нелепо она, должно быть, выглядит, Николь покраснела и тут же поднялась на ноги, обхватив руками подвешенную на животе сумку.
Темные блестящие глаза мужчины засветились смехом. Глаза настолько бездонные, что на мгновенье она утратила ощущение реальности, словно соскользнула в черную бездну…
- Ребенок! Джозеф, у леди в рюкзаке ребенок! - прошептал мужчина испуганно таращившему глаза мальчику рядом с ним, и сжатые детские губки разлепились.
- Я думал, это горб. Горб на животе, - объявил он, затем снова сжал губы.
- Comment? - крикнула Николь, не сознавая, что говорит по-французски.
- Une bossue, - серьезно пояснил мужчина. - Bonjour, Madame. Je m'appelle Blake…
- Доброе утро, Блейк, - торопливо сказала она, приятно удивленная тем, что незнакомец говорит по-французски. - Я говорю по-английски. Моя мама родом из Лондона, и дома мы говорили в основном по-английски. Я Николь Базо, - представилась она. - А мой горб на животе - это Люк, - весело сообщила она Джозефу, плененная его огромными черными глазами. - Ему семь недель.
- О, бог мой! Вы привезли его сюда, потому что он умер? - горестно воскликнул мальчуган.
- Джозеф!
Сдержав смех, Николь покачала головой, отчего светлые локоны рассыпались по плечам.
- Нет, посмотри. С ним все в порядке. Он просто спит. - Присев на корточки легким, гибким движением, она позволила мальчику убедиться, что ее сын жив.
- Он дышит!
Николь кивнула, зачарованная радостью и облегчением Джозефа. Со светлым, любящим лицом она тоже залюбовалась маленьким комочком плоти и крови, который был ее сыном. Волна любви захлестнула ее, и она мягко поцеловала персиковую щечку Люка.
- Mon chou, - пробормотала она.
- Это заклинание? - ахнул Джозеф, поспешно отступая назад.
Ее глаза заискрились при виде его испуганного личика:
- Разве я похожа на ведьму?
- Вы могли замаскироваться, - осторожно ответил он.
- Нет. Просто я говорила по-французски. Это означает "моя крошка", "мой дорогой", - пояснила она и, увидев удовлетворенную улыбку мальчика, поднялась, внезапно осознав, что Блейк пристально наблюдает за ней.
Он был высок и безупречно одет. Легкий серый костюм, качество и покрой которого она немедленно оценила, отлично сочетался с голубой рубашкой и фиолетовым галстуком. И маргариткой в петлице. Она улыбнулась, заподозрив, что цветок - дело рук мальчика.
Лицо мужчины было загорелым и обветренным, а широкий рот, сильный нос и брови выдавали твердый характер. Волосы тоже были особенными. Иссиня-черные, как вороново крыло, они спускались на плечи хорошо уложенными локонами.
Пристальный взгляд его глубоких карих глаз, казалось, подмечал все. Внезапно Николь застеснялась своей помявшейся в дороге юбки и заплаканного лица.
- Извините нас за вмешательство, - мягко проговорил мужчина. - Я подумал, что вы, возможно…
- …сумасшедшая, - подсказал Джозеф с огромным энтузиазмом. Суровый взгляд Блейка был встречен невинным протестом. - Но ведь она же швыряла…
- "Бросала" было бы более подходящим словом, - поправил отец. - Джо, думаю, тебе лучше пойти и посмотреть, не можешь ли ты помочь дамам убрать посуду.
- Он хочет, чтоб я ушел, - пояснил мальчик с тяжелым вздохом. Николь хотелось рассмеяться, и впервые за много дней ее настроение поднялось. Малыш сделал несколько шагов по направлению к церкви, затем обернулся. - Но ты расскажешь мне, зачем она швы… бросала ту пыль, ладно, папа?
- Иди! - грозно прикрикнул Блейк и повернулся к Николь, которой с трудом удавалось сохранить серьезное лицо. - Я могу лишь еще раз извиниться, - тихо сказал он. - В его сознании отсутствует понятие "такт", но я продолжаю упорно внушать ему его и уже подумываю, не написать ли это слово у него на лбу. Как вы считаете?
Она отметила, какой искренностью и теплом светятся его глаза. Притягательный мужчина, заслуживающий доверия.
- Всему свое время.
Блейк вздохнул:
- Думаю, вы правы. Извините.
- Все в порядке. На самом деле мне было очень грустно, а он взбодрил меня.
Улыбка осветила лицо незнакомца, обнажив ряд белоснежных ровных зубов.
- Он лучик солнца в моей жизни, - сказал Блейк нежно.
- Вы обожаете его, - пробормотала Николь.
- Всем сердцем, - признался он. И рассмеялся. - Это так заметно?
Она тоже засмеялась.
- Вне всяких сомнений. Но я вас понимаю. - Ее рука погладила головку спящего малыша. - Когда родился Люк, я поняла, что значит любить кого-то всем сердцем, всей душой. - Она подняла голову. - Думаю, пора объяснить мое пребывание здесь.
- Я заинтригован, - признался Люк.
- Я приехала сюда, чтобы рассыпать по земле прах отца. Это было его предсмертным желанием.
Улыбка испарилась, и на лице Люка отразилось сочувствие:
- Понятно.
- Наверное, надо было спросить викария, но церковная служба была в разгаре, а я не хотела никого беспокоить.
- Все в порядке, - заверил он. - Я бы ни за что не помешал вам, но Джозеф влетел и сказал, что какая-то леди плачет на улице, и я забеспокоился.
- Я… разговаривала с отцом. Мне так не хочется оставлять его здесь. Совсем одного. Далеко от дома.
- Это было его желанием, - последовал спокойный, утешающий ответ.
- Я знаю, но… - Ровные белые зубы с силой прикусили нижнюю губу. - Ведь я скоро поеду домой, а он останется здесь, на чужой земле…
- Где он хотел быть. - Твердые, убедительные нотки в голосе Блейка немного успокоили ее. - Хотя я понимаю, как это для вас тяжело. Вам кажется, что вы предаете его и память о нем. Но вы сделали то, о чем он просил, а у него, должно быть, была веская причина.
Какая причина? - мучительно размышляла она. И вновь от искреннего сочувствия Блейка слезы набежали на глаза, и она часто заморгала, прогоняя их. Охваченная печалью, она уныло наблюдала за желтой бабочкой, порхающей с цветка на цветок. Лимонно-желтый был любимым отцовским цветом. Он всегда носил желтые рубашки, скорбно подумала она.
- Мне будет так его не хватать. Мы были очень близки, потому что я была его единственным ребенком, - пробормотала она.
Мужчина немного помолчал, потом добавил с величайшей мягкостью:
- Возможно, вам станет легче, если я расскажу о том, что было со мной, когда умерла моя бабушка. Мне тогда было всего лишь семь, и я находил саму мысль о смерти ужасной. Мне снились кошмары. Но мама рассказала мне старинную легенду. - Он заколебался, выглядя неуверенным. - Вы, наверное, сочтете это глупостью… - Он замолчал. Николь затихла, не сводя с него огромных глаз. Ощущение покоя снизошло на нее.
- Продолжайте, - попросила она. Лицо Блейка смягчилось.
- Я вспомнил легенду, когда увидел порхающую лимонницу. Мама рассказала мне, что малиновки и бабочки являются людям, которые потеряли близкого человека, людям, которые безутешны в своем горе.
Николь улыбнулась.
- Спасибо, что рассказали мне, - поблагодарила она от всей души. И затрепетала от теплой улыбки, которой он наградил ее. - И к вам являлись?
- Не сразу, - ответил Блейк добродушно, - хотя я все время искал глазами птиц и бабочек. Затем через, десять дней я увидел малиновку на любимой бабушкиной скамейке в саду. Мне показалось, что она пытается утешить меня. - Он на мгновение нахмурился и медленно продолжил: - Я твердо верю, что любовь никогда не умирает и что некая нить продолжает связывать нас.
- Красивая мысль. Я ее запомню. Спасибо, - просто сказала Николь, успокоенная и умиротворенная.
На мгновенье он уставился на нее, затем вдруг предложил:
- Послушайте, я не знаю, что вы подумаете о нашем английском кофе, но мы можем предложить вам чашечку растворимого в церкви - или вы можете выпить настоящего кофе у меня в доме. Приглашаю вас и вашего мужа.
- У меня нет мужа, - перебила Николь, опустив глаза на маленькую головку Люка. - Я приехала одна, - отрывисто добавила она.
Кошмар предательства Жан-Поля до сих пор причинял ей боль. Сможет ли она когда-нибудь это простить? Это было все равно, что врезаться в кирпичную стену, когда на четвертом месяце беременности она обнаружила Жан-Поля в постели со своей, как она считала до этого момента, лучшей подругой. Николь поморщилась, лицо передернуло в мучительной судороге. По его словам, она сама была виновата. Жан-Поль не хотел ребенка. Он ненавидел ее беременность и полнеющую фигуру.
Думая о будущем ребенка, она имела глупость простить его. А через две недели, почувствовав недомогание, вернулась с работы раньше обычного и снова обнаружила мужа и "подругу" в постели.
Именно тогда ее любовь к Жан-Полю умерла. Отец предупреждал ее относительно любви. Наслаждайся сексом, советовал он ей, но не принимай его за любовь. Любовь приходит, но редко. И приносит боль и страдания. Он был прав. Так и случилось.
Она заметила, что Блейк с грустью смотрит на ее малыша, и почувствовала волну сострадания, исходящую от него. И внезапно его предложение показалось ей замечательным. Она соскучилась по душевной обстановке. Последний час исчерпал резервы ее стойкости.
Она приложила руку ко лбу. Длительные часы за рулем, кормление Люка, нерегулярное питание и недосыпание…
- Вы выглядите измученной, - озабоченно сказал Блейк. - Пожалуйста, идемте, отдохнете немного, хотя бы ради ребенка.
- Вы очень добры. - Она пригладила волосы и слабо улыбнулась Блейку. - Добрый самаритянин. Кофе в любом виде было бы чудесно. Дорога показалась мне такой длинной.
- Из Франции на машине? С ребенком? - недоверчиво переспросил он.
- Я ехала несколько дней.
- Ночевали в гостиницах и таскали туда-сюда детские вещи?
Ее глаза засветились.
- Это был кошмар, - призналась она. - Правда, есть один плюс. Теперь, если мне понадобится новая работа, я могу выступать тяжеловесом от Франции. - Она в шутку продемонстрировала несуществующие мускулы, и тут ей пришло в голову, что в ее жилах нет ни капли французской крови. Как странно. Она англичанка до кончиков пальцев. К этому еще надо привыкнуть.
Блейк рассмеялся, его красивое лицо светилось жизненной энергией.
- Это действительно плюс, - признал он. - Но все-таки, должно быть, тяжело путешествовать одной.
Свое одиночество Николь почувствовала еще раньше. Богемные друзья отца после его смерти перестали посещать коттедж. Что касается ее собственных друзей, поначалу ее окружали нежной заботой, но это были либо холостяки, которые были бы не прочь приударить за ней, либо любящие пары, чья привязанность друг к другу становилась лишним болезненным напоминанием о ее неудавшемся браке. Постепенно отношение к ней всех подруг изменилось, поскольку теперь она была разведена, доступна и привлекательна. Тело, ставшее после родов пышнее и женственнее, разумеется, лишь усугубляло дело.
- Откуда вы? - поинтересовался Блейк. Перед мысленным взором Николь встал ее коттедж.
- Я живу в Дордони.
- А, это все объясняет. Земля английских эмигрантов.
- Вот именно… Я всегда считала, что мой отец француз! - выпалила Николь, поддавшись порыву. - Я понятия не имела, что он из Англии, пока не увидела его британский паспорт. Он родился здесь. А я ничего об этом не знала, пока он не…
Ее голос дрогнул, и Блейк озабоченно шагнул вперед, поддержав ее за локти.
- Тише, тише, все в порядке, - успокаивал он, но это было совсем не так.
Ее эмоции готовы были хлынуть через край. Николь снова хотелось удариться в слезы. Блейк же поддерживал ее, успокаивающе поглаживал и бормотал что-то ободряющее своим медово-бархатным голосом.
- Извините, - промямлила молодая женщина, розовая от смущения. Поднеся ладони к глазам, она решительно расправила плечи. - Я веду себя так глупо.
Внезапно ее желудок протестующе заурчал, и Николь прижала руку к животу, осознав, как голодна.
- Как вы слышите, - сказала она с извиняющейся улыбкой, - я отчаянно нуждаюсь в пище! Думаю, мне лучше найти место, где можно поесть. И его тоже скоро надо кормить. - Рука Николь ласково погладила головку Люка. - Я так странно себя чувствую. Какой-то сонной и вялой. Наверное, уровень сахара в крови совсем упал, - предположила она. - Я не завтракала.
- Ясно. В таком случае, идемте.
Не успела Николь сообразить, что происходит, как ее уже вели по тропинке. Он шагал с легкостью и грацией, напоминающей опасного дикого хищника, - точь-в-точь лев, властвующий над всеми джунглями.
Последние события ослабили броню ее либидо, это ясно. Если не поостеречься, то очень скоро она с рыданиями бросится в радушные объятия незнакомца. Несмотря на желание свернуться калачиком на чьей-нибудь груди, надо было ретироваться, пока ее достоинство не пострадало!
- Я не хочу больше отнимать у вас время. Я пойду в паб, - сказала Николь, придя в ужас от того, что боится встретиться с его женой. - А вы, должно быть, уже беспокоитесь, где ваш сын.
- В церкви. Где его балуют и всячески ублажают. Я скажу ему, что ухожу. Без сомнения, он вернется домой в сопровождении эскорта, с набитым шоколадным печеньем животом, напичканный всякими новыми словечками, которые мне придется объяснять, когда он станет не к месту вставлять их. - Глаза Блейка заискрились. - Леди обожают его. Не исключено, что они сами приведут его домой, чтобы попотчевать меня забавной чепухой, которую он им наговорил.
- Не сомневаюсь. Тем больше причин отказаться от вашего великодушного предложения, - неохотно сказала Николь, почувствовав к нему еще большую симпатию. Когда еще она встречала мужчину, который был настолько понятливым, неотразимым и ни капельки не эгоистичным? И который, с трепетом подумала она, возбуждал ее. С большим трудом Николь заставила себя сказать: - Все равно, мне хочется поесть в пабе. Это будет забавно.
- Как пожелаете, - разочарованно ответил он. - Если вы уверены, что справитесь одна.
- Я должна привыкать, - печально пробормотала Николь.
- Это правда. Тем не менее я восхищаюсь вашей силой.
Их глаза встретились, и в его взгляде действительно читалось восхищение. Оно, казалось, прогревало ее насквозь, словно огненный коньяк, растекаясь по жилам и ускоряя пульс.
- Блейк… Есть вещь, которую вы можете для меня сделать, прежде чем я уйду, - решилась она.
- Назовите ее.
На мгновение по блеску в его глазах ей показалось, что он флиртует с ней. Затем ощущение реальности вернулось. Это просто человеческая доброта, ничего больше.
Николь сделала успокаивающий вдох, чувствуя, что волнуется.
- Я пытаюсь понять, почему отец хотел, чтобы я привезла сюда его прах, - пояснила она. - Вы ведь местный житель, да?
- Я родился здесь. И… мои родители и их родители до меня.
Ее лицо осветилось нескрываемой радостью.
- Значит, вы, возможно, именно тот человек, которого я ищу!
- В самом деле?
- Да, - сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро. - Дело в том, что я осматривала надгробия, чтобы увидеть, не захоронены ли здесь какие-нибудь родственники отца. Но ничего не нашла. Многие надгробия невозможно прочесть из-за… э…
- Лишайника, - любезно подсказал он, поняв, что она подыскивает слово. - Время уничтожило большинство старых надписей. Если вы ищете фамилию Базо, то, боюсь, я не знаю…
- О нет, - внезапно прервала его она. - Фамилия моего отца была не Базо.
- Нет?
Поняв намек, он взглянул на ее руку и нахмурился, потому что на ней не было никаких колец.
Но спеша поскорее все узнать, она не стала объяснять ему, что в ярости швырнула в Жан-Поля свое обручальное кольцо. В волнении она сделала глубокий вздох, отчаянно надеясь, что он знает хоть что-нибудь о ее родственниках.
- Нет. - Она не отрывала от него напряженного взгляда. - Его фамилия была Беллами.
- Беллами?
Николь съежилась, потрясенная его реакцией. Улыбку с его лица как ветром сдуло, а вместо нее появилось выражение крайней тревоги.
- Д-да… а что?
- Беллами!
Одно лишь упоминания папиной фамилии спровоцировало в этом вежливом человеке такую пугающую реакцию, что ее мысли вмиг перепутались.
Она испустила тихий стон. Если б можно было забрать назад свою просьбу о помощи, она бы сделала это. Ошибкой было вторгаться в прошлое. Надо было рассеять прах и уезжать домой. А теперь воспоминания об отце вот-вот окажутся запятнанными каким-то ужасным разоблачением. И она совсем не хочет это слышать.