Глава третья
К счастью, поблизости оказалась скамейка. Николь с облегчением опустилась на нее. Не осмеливаясь взглянуть на Блейка, она сосредоточилась на насущном: сняла сумку, вытащила из нее Люка, затратив на это вдвое больше времени, чем обычно, потому что с перепугу пальцы стали неуклюжими и все время путались.
Отец, что ты натворил?
Она расстроено наклонила голову, надеясь, что Блейк уйдет, но он не двинулся с места и остался стоять перед ней. Быть может, он думает, что я опасна для общества? - истерически подумала она.
Под его сверлящим неодобрительным взглядом Николь обессилено прислонилась спиной к спинке скамейки, твердые планки которой больно вонзились ей в лопатки.
И тут еще заплакал Люк. Его действительно давно уже было пора кормить. Отчаянно моля про себя, чтобы Люк успокоился, она неуклюже завозилась с пуговицами блузки. Обычно она не стыдилась кормить ребенка на людях, но в Блейке было что-то настолько откровенно мужское, что заставляло ее отчетливо сознавать свою женственность. А он не перестанет пялиться на нее. Эти сияющие алмазами глаза будут изучать каждое ее движение, оценивать изгибы ее груди… Она вздрогнула.
Люк продолжал кричать. О скромности, в отчаянии подумала она, надо забыть. Она взглянула на Блейка из-под ресниц, словно напоминая ему об элементарном приличии.
- Давайте разберемся. Вы называете себя Базо, но на самом деле являетесь Беллами? - процедил он сквозь зубы, напрочь игнорируя ее потребность в покое и уединении.
- Да! - прокричала она сквозь пронзительные вопли Люка, вызывающе вскинув голову. - И горжусь этим!
Мысленно пожелав ему провалиться на месте, Николь решительно расстегнула пуговицы - наплевать, что он увидит ее грудь! - и направила ротик Люка к своему набухшему соску. Секунду-другую повозившись, взял грудь, и его всхлипы прекратились. Последовало знакомое потягивание, которое обычно расслабляло ее до состояния блаженного удовольствия. Но не в этот раз.
Не тогда, когда громадный Блейк нависал над ней, уже одной только позой выражая преднамеренную угрозу.
Чувствуя себя разбитой и несчастной, Николь прижала к себе своего малыша. Даже зрелище насыщающегося Люка, чье негодование сменилось полнейшим довольством, ничуть не уменьшило ее беспокойства. Вот-вот произойдет что-то ужасное. Почувствовав подступающую к горлу тошноту, она глубоко вздохнула. Наклонила голову и нашла утешение в том, чтобы поцеловать белые шелковистые волосики Люка.
Но непреодолимая сила притягивала ее взгляд назад, к разъяренному Блейку. Нет, оторопело подумала она. Не разъяренному - пораженному ужасом. Она нервно облизнула пересохшие губы. Если бы ее руки были свободны, она бы закрыла ими уши, чтобы не слышать того, что он может сказать.
- Мне нужно установить пару фактов, - вдруг заявил Блейк ледяным тоном.
Николь еще крепче прижала Люка, словно он был ее спасательным кругом. Что такого натворил отец, если одно лишь упоминание его фамилии вызывало у Блейка такую реакцию?
- Каких? - сдавленно проговорила она.
- Полное имя вашего отца. Ее затрясло.
- Джайлз. Джайлз Беллами.
Блейк резко втянул воздух, и она поняла, что он узнал имя, потому что лицо его исказилось гримасой ужаса, а глаза еще больше потемнели.
- И он мертв.
- Вы же знаете, что да! Я развеяла его прах, помните? - ответила Николь, чувствуя себя на грани истерики. - Вы часто допрашиваете женщин, когда они кормят грудью? - бросила она и получила некоторое удовлетворение, увидев, как краска проступила на его высоких скулах.
- Обстоятельства необычны.
- Правда?
- Вы хотите найти своих родственников? Она прищурилась. Его голос звучал более уравновешенно. Но не менее отстраненно.
- Зависит от обстоятельств, - осторожно парировала она.
Казалось, он взвешивает возможные варианты. Николь наблюдала, как он отвернулся и уставился на красивый сад, простирающийся за каменной оградой церковного двора. Напряженные спина и плечи говорили о том, что внутри него происходит борьба. Тошнотворный ком тревоги поселился в ее желудке. Это невыносимо. Лучше сейчас все узнать, чем продолжать мучиться ужасными подозрениями в отношении отца.
- Скажите мне, в чем дело! - потребовала она вибрирующим от настойчивости голосом. - Вы знали моего отца?
- Я знал о нем.
- И? - Она затаила дыхание. Блейк сделал глубокий вдох.
- Вы очень молоды, - обронил он резко и отрывисто, словно сдерживал сильные эмоции.
- Двадцать пять! - с негодованием воскликнула она. - А вы такой старый?
- Двадцать восемь, - скупо сообщил он. - А Люк ваш собственный сын, ваша кровь?
- Разумеется! Вы думаете, я вожу с собой чужого ребенка и кормлю его? - вспылила она, выведенная из себя его необъяснимым поведением.
- Я должен знать! - рявкнул он.
Холодное лицо Блейка - мужчины, который ей сразу понравился и чьего сына она считала таким прелестным, заставило ее с горечью выпалить:
- Теперь Люк единственный, кто у меня есть на всем белом свете!
- Ваша мать умерла? - продолжил он допрос.
- Замужем во второй раз, живет в Америке, и ей нет никакого дела до меня… - Она раздраженно смолкла, прикусив язык. - Какое, черт побери, вам до этого дело?
- Большое. - Несколько секунд он разглядывал ее, затем задумчиво склонил голову набок. - Фамилия, которую вы носите, Базо. Ваш отец использовал ее в качестве фальшивого имени?
Николь съежилась от ужаса, глаза стали огромными, а мозг лихорадочно перебирал причины, по которым он мог такое подумать. Преступление. Мошенничество. Двоеженство… нет, такого просто не может быть, останавливала она себя. Наверняка существует какое-то простое объяснение. Или это все просто недоразумение.
- Он всегда был Беллами. Эта была и моя фамилия тоже, - пробормотала она, все еще слишком ошеломленная, чтобы сказать что-то еще.
- Но… - Блейк нахмурился. - Вы же сказали, что не были замужем! - прорычал он.
- Нет, не говорила. Я сказала, что у меня нет мужа, и его нет, - безжизненно ответила она. - Больше нет. Я разведена.
- Означает ли это, что ваш муж был отцом Люка? - натянуто поинтересовался он.
Ее глаза вспыхнули гневом. Кем он ее считает? Возможно, ее жизнь была свободнее, чем у большинства известных ей людей, но она никогда не была неразборчивой в связях или сексуально безответственной.
- Вы намеренно пытаетесь оскорбить меня, или это вышло случайно? - парировала она.
Колкость попала в цель. Блейк вздрогнул и покраснел.
- Я должен знать, является ли Люк законным ребенком, - заявил он.
- Зачем? - кипятилась она. - Вы не разговариваете с матерями незаконнорожденных?
Он вздрогнул и побледнел.
- Дело не в этом!
- Тогда в чем? Вы собираете сплетни для деревенской газеты? Ищете падших женщин, чтоб наставить их на путь истинный? - набросилась она на него, войдя в раж. - Или хозяин поместья не допускает падших женщин в эту деревню?
- Хватит! - прошипел Блейк, трясясь всем телом от с трудом сдерживаемой ярости. - Ответьте на вопрос. Это ваш законный сын?
- Да! - прокричала она. - Почему это так важно для вас? Скажите - или катитесь к чертям собачьим!
- Я же сказал вам, - проскрежетал он. - Я устанавливаю факты.
- Возможно. Но с какой целью? Вы должны сказать мне, что происходит! - крикнула она в раздражении и не заметила, что сдвинула с места Люка.
Малыш протестовал долго и громко. Кое-как Николь успокоила его, и вскоре он снова начал сосать, мирно посапывая. Только тогда она вновь подняла на мужчину разгневанный взгляд.
И вновь ей показалось, что Блейк изо всех сил пытается побороть какое-то сильное чувство. Ее страхи усилились. Это как-то связано с ее отцом. Но ведь папа был таким добрым, великодушным, любящим и любимым!
Никогда прежде Блейк не ощущал такой нерешительности. Вот она сидит тут перед ним, оскорбленная невинность, поглощенная кормлением своего ребенка. Мадонна с младенцем. С крошечным, беззащитным малышом, законным наследником Крэнфорда.
Боже милостивый! Вся его жизнь - жизнь, которую он так любил, - грубо отнимается у него. Дом, земля, его проекты, которые он начал и которые уже успешно завершил, - все это больше не будет принадлежать ему.
Он представил личико Джозефа, когда скажет ему, что они уезжают, и недоумение сына, силящегося понять, что же такого сделала бабушка, и почему они должны покинуть свой любимый дом, друзей, жизнь, которая, как они наивно полагали, принадлежит им по праву.
Его мозг казался перегруженным, мысли путались. Вначале было потрясение от встречи с дочерью Джайлза через такое короткое время после материнского признания. Потом нежные сцены матери и дитя. И все время их встречи - ощущение ее невероятной сексуальности. Накал ее чувственности поразил его, пробив бронь его холодного безразличия к женщинам и разжигая почти неукротимое вожделение. Собственные чувства пугали его. Ему хотелось заключить ее в объятия. Целовать этот мягкий рот до тех пор, пока они оба не задохнутся.
Склоненная головка Николь сияла, словно желтое стекло на солнце. Он охватил взглядом совершенство ее кожи, маленький прямой носик, эти мягко приоткрытые губы, и в нем поднялось такое желание, какого он никогда прежде не испытывал. Горячее, сильное, настойчивое. Что за дьявольщина с ним творилась?
И хотя он твердо вознамерился не разглядывать ее, глаза его не слушались. Ненавидя, презирая себя, разрываясь между добропорядочностью и низменными порывами тела, он позволил своему многострадальному взгляду задержаться на безупречной выпуклости ее обнаженной груди.
Он борется с желанием к совершенно незнакомой женщине. Его троюродной сестре. Дочери Джайлза.
Долг Блейка был ясен, как божий день. Объявить Николь о ее удаче и откланяться. Однако он не мог заставить себя произнести эти слова.
Будучи женщиной, она не может наследовать сама, но в течение восемнадцати лет, пока Люк не достигнет совершеннолетия, именно она будет управлять имением. И тратить его деньги. А он ведь совсем ничего о ней не знает.
За исключением того, что она красива и сексуальна. Блейк стиснул зубы, силясь укротить свое чересчур прыткое желание. Казалось, что его знакомый, безопасный мир рушится, а с ним и с таким трудом давшаяся ему дисциплинированность, державшая в узде своенравные страсти. Сердце Блейка заколотилось. Неужели материнское откровение высвободило его эмоции из смирительной рубашки?
Потеря контроля над собой тревожила его и сбивала с толку. Пожалуй, угрюмо подумал он, подавление чувств имеет свои преимущества и может быть добродетелью, в конце концов.
Он хмуро уставился в землю. Что касается Николь… Она жила со своим отцом. Не могла не знать о его образе жизни - и тем не менее боготворила его. Потому ли, что у них были сходные вкусы, или она любила его, несмотря на его порочность?
Так много вопросов и ни одного ответа - хотя они были нужны ему, как воздух.
Блейк нахмурился, подумав о ее реакции, когда он по неосторожности позволил своему неожиданному влечению выйти на поверхность. Ее губы изогнулись в распутной улыбке, а в глазах читалось почти неотразимое приглашение. За которое он чуть не ухватился обеими руками.
Возможно, это было взаимное влечение. А может, это ее обычная реакция на мужчин. Откуда ему знать? Он не может рисковать будущим Крэнфорда. При неправильном управлении и бестолковых инвестициях пострадает не только имение, но и деревня. Он должен побольше узнать о ней прежде, чем сделает окончательный шаг и расскажет Николь, что ее сын является наследником. В этот момент он услышал, как ее пальцы возятся с тканью. Застегивают пуговицы. Его сердце вновь забилось сильнее.
Послышался звук расстегиваемой "молнии" детской сумки. Хрипловатым грудным голосом с этим неповторимым акцентом она обратилась по-французски к ребенку.
- Ну вот, мой сладкий. Сейчас мы приведем в порядок твою попку и…
Ее голос смолк. Он ждал, напрягшись всем телом, прислушиваясь к ее тихому, скрытому шепоту на языке, который он знал, как свой родной.
"И тогда мы добьемся правды от этого мужчины, даже если для этого мне придется воспользоваться всеми своими уловками!"
Глаза Блейка вспыхнули. Какое счастье, что у него такой хороший слух. И что семейство Беллами не только давало французские имена своим наследникам мужского пола, но и по традиции посылало их во Францию для овладения языком.
Значит, она желает знать правду. Он расскажет ей то, что ему известно о ее отце, и посмотрит на ее реакцию. Под этими слезами и очарованием лежит сильная воля. Он понял это, когда она бросила ему вызов.
До тех пор, пока не убедится в ее незапятнанности, он не может передать ей имение и отдать в ее руки жизни людей, которых он любит.
Блейк подумал о матери, которая была так близка к смерти. Сердце его сжалось, и он понял, что не сможет рассказать ей о законном наследнике. Она тут же умрет, убитая горем. Его сыновний долг защитить ее от страданий любой ценой. Она пожертвовала всем ради него. Он по крайней мере может позволить ей умереть спокойной. Сыновняя любовь боролась с долгом чести. И Блейк нашел компромиссный вариант. Он расскажет Николь обо всем, если сочтет ее достойной узнать правду, когда она будет готова - и совершенно определенно это будет только после смерти матери.
Глава четвертая
Непослушными руками Николь закончила менять Люку подгузник, украдкой бросая тревожные взгляды в сторону Блейка.
Уложив спящего ребенка в рюкзак, она поднялась со скамейки. Голова была словно ватой набита. Пустой желудок вновь жалобно заурчал.
- Я иду в паб, - объявила она твердым голосом. Пусть не думает, что может вытирать об нее ноги. - Я спрошу там, что им известно о ком-нибудь из Беллами.
Блейк с шумом втянул воздух и резко повернулся. В его глазах она увидела искры тревоги и поняла, что эта мысль ему не понравилась. Довольная своей тактикой, Николь добавила:
- А после этого я бы хотела встретиться с вами снова. Я имею право знать, почему вы питаете такую враждебность к моему отцу. И ко мне.
- Вы должны пойти ко мне домой, а не в паб, - проскрежетал он.
- Скорее я съем червей, - язвительно парировала она.
В его глазах снова мелькнуло что-то похожее на тревогу.
- Николь, вам нужно понять, что это должно оставаться между нами, - угрожающе сказал он, вновь вселяя в нее страх. Его губы скривились. - Никакого полоскания грязного белья на людях.
Последовала долгая напряженная пауза. Николь видела: Блейк готовится сказать что-то, что явно предпочел бы держать при себе.
- Мы члены одной семьи, - выдавил он наконец.
От изумления она вытаращила глаза:
- Что вы сказали?
Он помолчал, затем с явной неохотой протянул:
- Меня зовут Блейк Беллами. Я ваш троюродный брат.
- Троюродный брат? - тупо повторила она и часто заморгала, силясь собраться с мыслями. Он знал, что они родственники, все это время, что допрашивал ее! И скрывал это.
- И когда вы собирались мне это сообщить? За чашкой кофе?
Блейк на мгновенье задумался:
- Не знаю.
- Как вы смеете? Это ни в какие ворота не лезет! - разбушевалась она. Было еще обиднее от того, что сначала он был так добр и внимателен, и они поделились друг с другом сокровенным. Перемена его отношения к ней казалась почти предательством. - Вы знали, что я расстроена. Знали, что я хочу найти своих родственников. - Николь замолчала, сделала вздох и наконец отважилась: - Вы признались мне только потому, что я собралась пойти в паб, да?
- Да, - резко ответил он с угрюмым лицом. - Где ваша машина?
- Во… возле почты.
Блейк кивнул. Потом быстро зашагал к церкви, даже не оглянувшись. Николь не знала, что делать. Она могла бы сесть в машину и исчезнуть, сохранив память об отце незапятнанной. Но едва подумав об этом, она поняла, что до конца жизни эта тайна не будет давать ей покоя.
Взглянув в сторону церкви, она увидела, как Блейк, вытащив из кармана носовой платок, вытирает испачканные шоколадом личико и руки Джозефа. Потом он что-то тихо сказал своему сыну. Тот молча ухватился за отцовскую руку и потрусил рядом с ним.
- Привет, - жизнерадостно защебетал Джозеф. - Привет, карапуз. - Он похлопал сумку маленькими ручками с ямочками. - Папа говорит, мне можно будет съесть мороженое с пудингом, когда мы придем домой.
- Идем? - холодно предложил Блейк. - Я расскажу, куда ехать. Тут недалеко. Мы с Джозефом пойдем пешком.
- Но… - начал было Джозеф, но умолк под сердитым отцовским взглядом.
Вместе с Джозефом, болтающим с удивительным знанием дела о растениях и цветах, они с Блейком в каменном молчании подошли к ее машине.
Холодно и отстранено он рассказал ей, как ехать, затем забрал Джозефа и зашагал по дороге.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы вытащить Люка из сумки и устроить в машине, и еще дольше, чтобы заставить себя включить зажигание.
К тому времени когда она догнала Блейка и Джозефа, они входили в большие кованые ворота. Николь поехала очень медленно, широко открыв глаза от изумления и оглядывая открывающийся прекрасный вид.
Джозеф оторвался от отца и взобрался на забор, энергично замахав какому-то человеку верхом на лошади, которая галопировала перед посадкой старинных дубов. Когда всадник приблизился, она увидела, что это женщина - молодая и стройная.
Жена Блейка? - нервно гадала Николь. Ее рот угрюмо сжался.
Она прибавила скорость и подъехала к тому месту, где Блейк и Джозеф разговаривали со стройной блондинкой. Когда Николь заглушила мотор и вышла, то заметила вспышку раздражения в глазах Блейка. Но ее было не запугать.
- Здравствуйте, - сказала она женщине и протянула руку для рукопожатия. - Мы с Блейком…
- Это Сьюзи, - прервал он ее ледяным тоном. - Она уже уезжает.
Сьюзи выглядела слегка сбитой с толку, но торопливо взяла руку Николь и пожала ее:
- Здравствуйте. - Она вопросительно вскинула бровь в сторону Блейка. - И до свидания.
- До свидания, миссис Беллами, - сказала Николь, делая выстрел наугад.
- Сьюзи, - промолвил Блейк тоном, вполне способным заморозить кипящую лаву, - грум.
С таким словом она никогда не встречалась. Джозеф увидел это и пришел ей на выручку:
- Она ухаживает за лошадьми, - пояснил маленький мальчик. - Выезжает их. Чистит сбрую.
- Спасибо, Джозеф, - сухо ответил Блейк, прежде чем его сын пустился в подробности.
Николь порозовела.
- Я думала, она ваша жена.
- У меня нет мамы, - дружелюбно пояснил Джозеф. - Она убежала с шафером, когда я был маленький.
- Шофером, - поправил Блейк, нахмурившись. - Кто тебе это сказал?
- Люди, - бросил Джозеф неопределенно. - Мне всегда было интересно, что такое шафер. Все нормально, - добавил он, увидев встревоженный взгляд Николь. - Я ее не помню. А из папы получилась хорошая мама. И потом есть еще повариха и Мейзи, которая убирает, и…
- Джозеф, - сухо перебил Блейк. - Давай проверим, за сколько ты добежишь отсюда до парадной двери. Воспользуйся короткой дорогой. Я засеку время.