- Ты сегодня какой-то рассеянный. Причесал волосы четыре раза, - констатировал его наблюдательный сын.
- Это потому, что они никак не слушаются, - прорычал Блейк, раздраженный тем, что его поймали. Он швырнул расческу, злясь на себя. - Готово. Идем.
- На закорках! - потребовал Джозеф.
Блейк и его наездник громко хохотали, виляя из стороны в сторону, и время от времени перепрыгивали воображаемый забор. К тому времени, когда он постучал в дверь гостевой комнаты, они оба тяжело дышали и умирали со смеху.
Николь услышала об их приближении задолго до того, как послышался стук в дверь. Это дало ей время успокоиться. И еще разок проверить, как она выглядит.
В испуге она увидела, что ее лицо почти не отличается по цвету от алого платья. Запаниковав, она пожалела, что не надела что-нибудь поскромнее. Теперь же она выглядела так, будто предлагала себя. Николь заколебалась, не зная, то ли ей открывать дверь, то ли бежать искать что-нибудь, чем прикрыть почти обнаженные плечи. И еще более вызывающую ложбинку между грудями.
Но Джозеф и Блейк были уже у двери, поэтому она схватила Люка и заторопилась открывать. Блейк будет слишком занят своим сыном, чтобы разглядывать ее наряд, который она столько раз надевала, не задумываясь…
При одном лишь взгляде на Блейка ноги ослабели в коленках. Он улыбался сыну своей самой ласковой улыбкой.
Свесившийся с плеча Блейка Джозеф был уменьшенной копией своего отца - те же непослушные черные кудри, черные брови и глаза, в которых плясали чертенята.
Но едва только Блейк посмотрел на нее, выражение его лица стало мрачным. Опустив сына на землю, он даже шагнул назад, окинув ее сверху донизу презрительным взглядом. Рот вытянулся в тонкую линию. Глаза сузились. Кулаки сжались.
Настроение Николь упало. "Он думает, что я выставляюсь. Что я дешевка", - в отчаянии подумала она. И оборонительным жестом прижала Люка к груди.
- Вы готовы? - спросил он весьма далеким от любезности голосом, напомнившим ей хриплое тигриное рычание.
Она нервно сглотнула. И предпочла все-таки прикрыться. Не может же она весь вечер держать Люка, словно щит. Да ей не удастся проглотить ни крошки!
- Я… мне надо взять шаль.
Он одобрительно кивнул:
- Мы подождем.
Наверное, надо было надеть шерстяной свитер, куртку с капюшоном и вязаный шарф. Тогда бы он был доволен, раздраженно подумала она.
Николь застонала над своей глупостью. Почему, перебрав все свои вещи, она выбрала это платье, когда могла бы надеть что-то менее кричащее?
Тщеславие. Она вздохнула и осторожно положила Люка на заваленную одеждой кровать. Она знает, что хорошо выглядит в облегающем красном платье. Понимая, что вечер будет трудным, хотела чувствовать себя на высоте. Сразить Блейка наповал и заставить уважать себя. А вышло наоборот: она выглядит легкомысленно, и он презирает ее. Удрученная, она стала рыться в своей сумке в поисках шелковой шали.
- Ух ты! - услышала Николь возглас Джозефа у себя за спиной. - Да у вас такой же беспорядок, как и у меня!
- Джо! - рявкнул Блейк.
- И папа, поглядите, сегодня тоже разоделся, - добавил Джозеф.
Ее взгляд метнулся к Блейку. Чернильные глаза встретились со взволнованными голубыми. Она почувствовала, что ее словно наэлектризовали. Приятное покалывание разлилось по всему телу. Стало трудно дышать.
- Он выглядит неплохо, - сдавленно пробормотала Николь.
На Блейке был мягкий черный костюм, покрой которого подчеркивал ширину его плеч, хорошо развитую грудь и узкую талию и бедра. Бирюзовая рубашка и изумрудный галстук оттеняли загар. Он был великолепен, и она почувствовала огромное облегчение, что Джозеф, похоже, будет ужинать с ними.
- Идем? - надменно предложил Блейк, забирая Люка с кровати.
Возражения по поводу того, что он так бесцеремонно завладел ее сыном, замерли у нее на губах. Люк так много времени проводил с ней одной, что неохотно шел к незнакомым людям, однако на руках у Блейка весело загукал - еще одно очко в пользу обаяния этого мужчины, черт бы его побрал!
И все-таки, подумала она, набрасывая шаль на плечи и укутываясь в нее, Блейк с младенцем на руках представляет меньшую сексуальную опасность для ее разгулявшихся гормонов. Но идя по коридору с Джозефом с одной стороны и Блейком с другой, она поняла, что ошиблась. Опять. Нежность Блейка, вид его больших рук, осторожно держащих ее любимого сына, заставляли сердце Николь биться чаще.
Когда они вошли в гостиную, Блейк посмотрел на Джозефа и мягко сказал:
- Время вечерней сказки.
Потом поднес Люка к дивану и положил среди подушек.
- Ты знаешь историю про мальчика, который нашел в своем кармане маленького дракончика, и тот плакал, потому что прилип к недоеденному леденцу? - спросил Блейк, глядя Джозефу в глаза.
История разворачивалась с таким комизмом, что в конце концов Николь стала хихикать вместе с Джозефом. После сказки Джозеф был отправлен спать.
Видя, с каким обожанием Блейк смотрит вслед своему сыну, Николь почувствовала, как к горлу подкатил ком. Этот семейный вечер был откровением.
Ей вдруг ужасно захотелось понравиться ему. Захотелось, чтобы он поверил ей, а не этим злым наветам на ее отца. Блейк - человек не жестокий и не мстительный. Его просто ввели в заблуждение.
Но она не может этого так оставить. Она решила задержаться здесь до тех пор, пока не убедит Блейка, что отец должен быть восстановлен на том треклятом семейном древе. И еще она поклялась, что настоит на мраморной плите с именем отца в церкви рядом с другими, увековечивающими существование семейства Беллами с шестнадцатого века.
- Будем ужинать? - мягко пробормотал Блейк.
- Да. Конечно. Э… кто-нибудь еще присоединится к нам?
- Нет. А что, вы против?
Блейк не принял в расчет миссис Картер, которая появилась с закусками: крабовым салатом и тартинками - и умыкнула довольно воркующего Люка прежде, чем Николь успела хоть что-то возразить.
- Примерно через час его нужно кормить, - напомнила она Блейку.
- Нет проблем. А пока можете немного отдохнуть от своих материнских обязанностей.
* * *
Блейк налил себе бокал вина и наполнил стакан гостьи минеральной водой. В мерцающем свете свечей она смотрелась слишком хорошо, чтобы быть правдой. Невероятно красивой. Огромные голубые глаза, прелестное лицо и рот, созданный для поцелуев. За короткое время, пока он рассказывал сказку, Блейк почувствовал тоску по более глубоким отношениям с женщиной. Тот период перед ужином был именно такой семейной сценой, о которой он всегда мечтал. Расслабленная атмосфера, в которой расцветают тепло и любовь.
- Расскажите мне о себе, - попросил он Николь.
Ее глаза ярко заблестели, словно он подарил ей возможность, о которой она мечтала.
И в течение всего главного блюда он слушал и задавал вопросы. Она бесстрастно поведала ему о маленьком коттедже, скромной отцовской славе и своей работе по реставрации старинной керамики.
- Вы унаследовали вашу любовь к красивым вещам от отца, - заметил он хрипло.
- Надеюсь, я унаследовала и его характер. Его доброту. Терпимость. Безграничное гостеприимство.
Обожание к отцу сквозило во всем, что она говорила.
- Судя по вашим словам, он был человеком компанейским, - закинул он удочку.
- Еще каким! - Ее глаза засветились энтузиазмом. - Он любил людей, и они любили его, - воскликнула Николь, наивно не замечая скрытого смысла, который он мог вложить в эти слова. - У нас постоянно гостили какие-нибудь друзья с семьями. И им всегда были рады.
- Расскажите мне о ваших вечеринках. Ее голос сделался тоскливым.
- Мы допоздна засиживались под звездами, дети у родителей на коленях, что-то бурно обсуждали, смеялись. - Она улыбнулась. - Я обожала это.
- Вы любите танцы? Музыку?
Глаза Николь засверкали.
- О да! Порой я танцевала до упаду. Музыка меня зажигает. Она может растрогать меня или рассмешить. На наших вечеринках мы, бывало, полностью отдавались ей.
- Неужели? - Он вскинул бровь.
- Не так, как вы думаете! - негодующе заявила она. - Мы просто отзывались на ритм, будь он быстрый и яростный или медленный и мечтательный. Дети, взрослые, люди пожилые… Впрочем, вам не понять. Вы за свою жизнь, наверное, ни разу не совершили ничего безрассудного или спонтанного!
- У меня есть обязательства, - огрызнулся Блейк, уязвленный правдивостью ее слов.
- Но ведь жизнь - это не только долг! - С жаром воскликнула она.
Да. Всю жизнь Блейк помнил о своем положении. Тщательно следил, чтобы не сказать и не сделать чего-то лишнего. А теперь Николь дразнит его своей свободой от ограничений, невольно подстрекая сгрести ее в охапку и заняться любовью.
Неудивительно, что он желает ее. В ней есть все, к чему он так страстно стремится. Она представляет собой ту личность, которой он сам был всегда. В тот момент Блейк с удовольствием поменялся бы с ней образом жизни.
Был поразительный контраст между ее беззаботным времяпрепровождением и его строгим воспитанием. Так много раз он усмирял себя, напоминая о том, что он "сын" английского джентльмена. И больше, чем когда-либо, завидовал ее свободе, в которой ему было отказано.
Почувствовав себя увереннее, она стала более открытой, менее сдержанной в движениях. Теплый свет осветил глаза. И он почувствовал, что заворожен ею, что его притягивает к ней.
- Я умоляю вас, - тихо попросила она, возможно, почувствовав, что он размяк, - поспрашивайте местных жителей о моем отце. Сохраняйте объективность, пока у вас не будет доказательств его предполагаемой безнравственности.
Ее нежная доверчивая улыбка растопит даже каменное сердце, подумал он, сурово сопротивляясь такой судьбе. Николь сделала глубокий вдох, и он почувствовал первый толчок желания.
Если она предлагает, почему не взять?
Блейк откинулся на стуле, но на лице его не отразилось ни намека на страсти, бушующие в теле. Однако она разрушала его самообладание дюйм за дюймом.
Все, о чем он мог думать, это дотронуться до ее шелковистой кожи. Взять прекрасное лицо в ладони. Притянуть ее ближе и почувствовать, как тает ее податливое тело, а губы раскрываются для неизбежного поцелуя…
- Блейк?
Он моргнул. Почувствовал, что еще немного, и он взорвется. Надо двигаться. Блейк резко встал и убрал тарелки.
Ошибкой было приближаться к ней даже на тот короткий момент, чтобы забрать тарелку. Она пробормотала слова благодарности, взглянув на него своими огромными глазами - двумя серебристыми колодцами в свете свечей, и он чуть не прыгнул в них с головой, чтобы утонуть счастливым.
Аромат ее духов остался с ним, пока он деловито счищал остатки еды с тарелок. Игнорируя порыв подхватить ее и осыпать дождем поцелуев, он отрезал два куска клубничного пирога. Поставил ее порцию перед ней и сел на место, двигаясь, как робот.
- Вы не слушаете. Я наскучила вам, - грустно сказала Николь, не притронувшись к пирогу.
Наскучила! Если бы. Он отметил, как сексуально она сложила губки, и разозлился.
- Я слышал каждое слово.
Не поднимая головы, он подцепил несколько клубничин и постарался сделать вид, что смакует их.
- Тогда вы поймете, - сказала она голосом низким и гортанным, обращая в прах все его намерения оставаться отстраненным, - почему я не могу позволить вам думать - тем более говорить - эти ужасные вещи о моем отце.
Он вынужден был снова встать. Прошел к окну, отдернул шторы, затем открыл дверь на террасу, впуская звездную ночь. Немного подышал воздухом, пока голова не прояснилась. Она использует свою женственность, чтобы убедить его, гневно подумал он. Флиртует с ним. Понижает голос и опускает глаза, чтобы ослабить его сопротивление и добиться своего. Бессмысленные трюки. А он поддается на них, болван.
- Мой источник безупречен. Мой источник не станет лгать, - твердо сказал Блейк.
Он услышал звук отодвигаемого стула. Стук высоких каблуков, приближающийся к нему. В паху стало жарко.
- Но что-то не так, потому что я знаю, что не лгу! - горячо воскликнула Николь всего в нескольких дюймах от него. - Я знала Джайлза, а вы нет. Значит, мне лучше известно, каким он был на самом деле!
Ее дыхание дразнило волоски у него на затылке. Он знал, что если повернется, то заключит ее в объятия и выставит себя полным дураком. Блейк попытался заставить свой одуревший мозг сосредоточиться. Ясно, она искренне верит, что ее отец был хорошим человеком. Это ставит его перед дилеммой. Принять ее слова за чистую монету и подвергнуть сомнению материнскую версию событий или промолчать, пока не узнает ее получше.
Ее ладонь коснулась его руки, и он застыл.
- Пожалуйста, Блейк, - отрывисто выдохнула Николь. - Я знаю, что не нравлюсь вам, но вы хороший человек, и я уверена, что, если вы подумаете об этом беспристрастно, вы поймете, что я… я…
Он наплевал на свои решения и развернулся одним резким движением. Приподнятое лицо женщины расплылось у него перед глазами. Не в силах остановить себя, он приблизился на шаг. Крепко ухватил ее за руки повыше локтей.
- Николь, - хрипло проговорил он. И понял, что достиг точки, из которой нет возврата.
Глава шестая
Николь не могла пошевелиться. Разумеется, она слышала о любви с первого взгляда. Но до сих пор она как-то не верила, что влечение может возникнуть вот так сразу, в одну секунду.
Все ее тело побуждало ее уступить перед неизбежным, податься вперед и целовать упрямо сжатый рот Блейка до тех пор, пока он не смягчится.
Она подняла голову, и ее губы оказались в нескольких дюймах от его губ.
- Да? - зазывно промурлыкала она.
И в этот момент она услышала протяжный детский плач.
Руки Блейка резко отдернулись.
- Как раз вовремя, - протянул он.
Ее глаза сузились. Что он имел в виду? Дрожа, она направилась на кухню. Он считает, что благодаря этой помехе сможет благополучно избежать ее вопросов?
Как она могла быть такой дурой? Да, она с трудом дышала от боли физической пустоты. Да, она хотела, чтобы Блейк занялся с ней любовью. Очень. Но это не означало, что она должна была хлопать ресницами, как какая-то влюбленная школьница!
Она поспешила на кухню, чтобы утешиться, прижав к себе теплое тельце своего малыша.
- Эй, солнышко! Ты опять проголодался, да? - любовно пробормотала она, слабо улыбнувшись в знак благодарности миссис Картер.
- Не стоит вам бросаться к нему в ту же секунду, как он заплачет, - ласково пожурила Николь миссис Картер. - Бедняжка. Вы такая бледненькая. Сделать вам какао?
- Я позабочусь о Николь, - последовало низкое рычание позади нее.
Николь напряглась, когда Блейк вошел и словно заполнил собой всю кухню. Ее кожа запылала. Атмосфера, казалось, сгустилась.
- Я справлюсь, - поспешила заверить Николь. - Мне не нужна ничья помощь.
- Почему бы вам не отправиться к себе, миссис Картер? - предложил Блейк, игнорируя бормотание Николь. - Вы уже и так сделали для нас больше чем достаточно. Мейзи уберет утром все остальное. - Он положил руку на широкое плечо кухарки. - Обед был великолепен.
Сердце Николь упало, когда миссис Картер вытерла руки и покинула кухню. Теперь Блейк устроит ей нагоняй, мрачно подумала Николь. Обвинит в безнравственности. Заявит, что женщина, которая предлагает себя незнакомцу, должна была воспитываться в атмосфере сексуальной распущенности…
- Ваш ребенок плачет.
Ее огромные глаза метнулись к Блейку.
- Думаете, я этого не слышу? - вспылила она. - Я жду, когда вы уйдете!
Он холодно разглядывал ее, не сводя проницательных угольно-черных глаз. И все ее тело стало таять - между тем как кровь вспенилась и забурлила, наполняя каждую клеточку энергией и жизнью.
Она должна успокоиться. Но разве это возможно, когда Блейк находится с ней в одной комнате?
Его веки казались отяжелевшими.
- Хотите какао?
Банальные слова были произнесены хриплым тоном, который посеял в ней сумятицу. Она поспешно села спиной к нему.
- Нет! - выдавила она сквозь зубы. - Просто уходите!
Его рука неожиданно коснулась ее плеча. Пальцы неспешно заскользили по бретельке взад-вперед. На секунду ей показалось, что он собирается обнажить ее грудь. Она почувствовала, как каждый дюйм ее тела затрепетал в предвкушении.
- Спокойной ночи, - пробормотал он жестким, решительным тоном и ушел.
Хлопнула дверь. Дрожа, Николь спустила бретельку, отчетливо ощущая горящие отпечатки его пальцев, до сих пор жгущие кожу.
- Ох, Люк. Мое сокровище, - в отчаянии прошептала она, прикладывая его к груди. - Я совершила ужасную ошибку. Он презирает меня. Я подвела твоего дедушку.
Николь откинулась на стуле и сидела так до тех пор, пока сумятица в мыслях немного не улеглась.
Утром она займется собственными расспросами. Наверняка найдется кто-то, кто помнит Джайлза Беллами.