Она жалась к нему, как испуганный ребенок. Было так странно: ведь эта женщина столько в жизни пережила, столько опасностей повидала на своем веку. Верно говорят, что любовь делает нас уязвимыми и беспомощными…
- Честное слово, я вернусь скоро, очень скоро, - ласково повторил он. И у него у самого слезы навернулись на глаза.
Не прошло и полдня после отъезда Адама, как Флоре пришло в голову, что она могла бы помочь ему.
Ее воображению представилось сразу множество вариантов помощи. Девушка отлично понимала, почему бой с Недом Сторхэмом необходим, и сознавала, что ее присутствие рядом с Адамом отчасти связывало бы руки возлюбленному. Однако она не салонная барышня, падающая в обморок от вида одной капли крови. Она стреляет получше многих мужчин и отличная наездница. Почему Адам решил, что она будет обузой во время военных действий против Сторхэма?
Ведь это ее долг, думала Флора, быть рядом с ним и с оружием в руке оборонять будущее Люси и еще не родившего ребенка! Бок о бок с любимым в этот трудный момент - вот где ее настоящее место! Ее меткий глаз очень и очень пригодится.
Адам - прирожденный воин, но и она кое на что способна… Она прирожденная воительница!
Шутки шутками, но мало-помалу, в течение нескольких часов, Флора пришла к выводу, что напрасно она отпустила Адама одного. Следовало ехать с ним!
С этим решением девушка устремилась к палатке отца. Там несколько индейцев сортировали образцы абсарокской одежды, которую лорд Халдейн намеревался отправить в геттингемский музей.
Подойдя к отцу, Флора небрежно проронила:
- Папа, я надумала отправиться вслед за Адамом и Джеймсом. Нечего мне тут отсиживаться. Ты со мной поедешь?
Граф, привыкший к самым неожиданным выходкам дочери, поднял на нее спокойные глаза. Отложив корзинку с мокасинами, он распрямился и сказал:
- Доченька, я понимаю твои чувства. Но Адам не одобрил бы это решение. Для его спокойствия ты должна оставаться в безопасности.
- А для моего спокойствия важно быть рядом с ним! - упрямо возразила Флора. - Так-то!
- Что ж, ты по-своему права, - примирительно сказал лорд Халдейн. - Однако мне кажется, что Адаму было бы намного приятнее, если бы ты осталась в лагере.
- Не будем об этом. В любом случае я еду. Так ты со мной или нет?
Генри, слышавший весь разговор, вопросительно покосился на хозяина. Алан и Дуглас тоже бросили работу и уставились на лорда Халдейна. От его ответа зависело многое.
- Ну что за вопрос, - сказал граф. - Ты знаешь, деточка, что я тебя не оставлю.
Граф был человек не робкого десятка. Будь он трусом, жил бы себе припеваючи в родовом йоркширском поместье, а не пускался бы в рискованные странствия по всему миру. В данной ситуации он понимал, что Флоре нужны его помощь и поддержка. Раз нельзя переубедить дочь остаться - необходимо следовать за ней.
- Но как быть с Люси? - спросил он. - Она очень разволнуется, если мы вдруг уедем.
- А давай спросим ее саму, - вдруг предложила Флора. Собственное решение вдохновило ее, дало неожиданный прилив сил - из понурой страдалицы она вновь стала хозяйкой своей судьбы.
Люси, в обычном детском абсарокском наряде, была в толпе играющих ребятишек. Флора узнала ее издалека лишь по светлым волосам, а перепачканным в пыли лицом дочь Адама уже не отличалась от маленьких индейцев. Отвести Люси в сторону для разговора оказалось делом непростым - ей хотелось доиграть.
Наконец Флора увела ее в тихое место, присела перед девочкой на корточки и спросила:
- Скажи мне, золотце, ты не будешь против, если я последую за твоим папой и Джеймсом, которые ушли воевать?
Люси, тоскливо смотревшая в сторону играющих сверстников, слушала ее не совсем внимательно.
- Ты одна уедешь? - спросила наконец девочка. Она знала, что папа никогда не ездит по степи один - и тем более, когда он на тропе войны.
- Нет, конечно, - ответила Флора. - Со мной поедут мой отец, Алан, Дуглас и Генри. Так что я буду в надежной компании. А за тобой присмотрит Весенняя Лилия. Хорошо?
- Я иду! - крикнула Люси детям, которые призывно махали ей руками. Так ничего и не ответив Флоре, она вежливо спросила: - А можно я теперь пойду-играть? Мы играем в бега, и я выигрываю.
Флора с облегчением сказала:
- Ну, беги, беги…
Было ясно, что ее отъезд не слишком травмирует девочку. Ребенку здесь хорошо и весело.
К радости Флоры, Люси воспитали отнюдь не комнатной девочкой. Чуть ли не с первых ее дней многолюдное племя абсароков было для Люси надежной и любящей семьей; она не сомневалась в любви отца; добрая и умная няня-гувернантка оберегала ее от страшилищ, что обычно тревожат детей в ночной темноте. Мать она по-настоящему не любила, и ее исчезновение никак не затронуло детскую душу, было только за папу обидно - и больше ничего. Словом, малышка росла со всех сторон защищенная и потому психически устойчивая. Люси не ревела, когда близкий человек отлучался. В ее душе рано укоренилась уверенность, что ничего плохого не произойдет, что разлука - это ненадолго.
Дочь Адама была как счастливое дитя, сосущее разом двух маток, ибо воспитывалась под мирной сенью сразу двух культур - европейской и индейской.
24
Адам и Джеймс прибыли в Хелену скрытно, без сопровождения. Они надеялись встретиться с Изольдой, переговорить с графиней и убедить ее покинуть Монтану. Без особого труда молодые люди выяснили, что Изольда в городе и остановилась в особняке Гарольда и Молли. Что ж, правильный ход - в доме Фисков она в безопасности. Там он и накричать на нее не сможет. Хитра как всегда!
Приходилось менять тактику.
По пути в Хелену Адам намеревался действовать быстро и без особой деликатности. При необходимости даже к насилию прибегнуть: Изольду в охапку, в связанном виде запихнуть в багажный вагон, приставив свой конвой, - и прощай! Пусть ее отвезут сперва в Солт-Лейк-Сити, а потом и на восток. Конечно, Изольде ничего не стоит опять вернуться с Восточного побережья, даже после подобного демарша с его стороны. Однако он мог сказать ей такие слова и таким тоном, чтобы на этот раз стало окончательно ясно: с ним шутки плохи!
Теперь же, раз она живет у Фисков, этот план стал нереальным. Следовало, если можно так выразиться, надевать бархатные перчатки. И уповать на силу словесного убеждения.
Плохо.
И все же иного выхода не было.
После того как Адам и Джеймс заняли номер в гостинице, они приняли ванну с дороги и приоделись. Адам направлялся к жене в особняк банкира, а Джеймс должен был встретиться с друзьями и знакомыми, чтобы собрать побольше информации о приготовлениях Неда Сторхэма.
Перед выходом молодые люди еще раз проверили свои револьверы. Теперь они с ними и ни на минуту не расставались.
Время шло к полудню, было очень жарко, даже на холме, где стояли особняки городских богатеев. Адам подошел к дверям особняка Фисков с мрачнейшим видом. Он мало верил в успех своего мероприятия. Сомнительно даже то, что удастся переговорить с Изольдой наедине. Все предусмотрела, хитрая тварь!
Слуга доложил о приходе Адама, и через некоторое время, шурша нижними юбками, в море кружев, к нему в гостиную вышла хозяйка дома.
- Как чудесно видеть вас снова! - воскликнула Молли Фиск, подавая ему руку для поцелуя. - Не далее как вчера я говорила мистеру Фиску, как славно было бы, если бы мистер Серр вновь посетил наш город.
Она повернулась к двум своим спутницам за подтверждением.
Ее племянница Генриетта, вся раскрасневшаяся от волнения, горячо приветствовала Адама.
Изольда сухо сказала:
- Рада встрече, Адам.
- Проходите, мой добрый друг, - щебетала дальше Молли Фиск, беря графа под руку и ведя к дивану. - Хотите чаю? - Но тут она наконец разглядела мрачное выражение на лице гостя и исправилась: - Быть может, чего покрепче: бурбон или бренди? Впрочем, не знаю, не рано ли еще для крепких напитков…
- Я бы выпил виски.
- Со льдом, да? День сегодня такой жаркий. Сейчас я все устрою.
Молли Фиск позвала служанку и отдала приказ. Затем снова повернулась к Адаму.
- Расскажите нам о Саратоге, любезный граф, - сказала она, когда служанка принесла бурбон для Адама. - Говорят, ваши скакуны показали себя с лучшей стороны на бегах и вы выиграли большую сумму. Нам, скучным провинциалам, интересно знать все о Саратоге.
Разумеется, в ее глазах светилась мольба: расскажите нам все о леди Флоре, я умираю от нетерпения узнать подробности вашего романа. Очевидно, она многое знала от Изольды, но искренне хотела выслушать и версию "изменщика". А может, Изольда подговаривала ее завести разговор о Флоре и выведать что-нибудь полезное для ее черной игры.
- Мы ездили, чтобы опробовать Магнуса и некоторых других молодых жеребцов, - вздохнул Адам. - И все оказались на высоте. Я доволен.
В душе он гадал, на сколько хватит его вежливости. Если светская болтовня затянется, он может просто взорваться. Конечно, Фиски - его друзья, но зачем им было пригревать эту змею на своей груди!
- Гарольд говорит, что мы непременно должны съездить на бега в Саратогу в следующем сезоне, - сказала Молли Фиск. - Отец Генриетты ежегодно ездит в этот курортный город. По его словам, Саратога - место, где деловые соглашения заключаются быстрее и проще всего… А вся эта история с Фрэнком Сторхэмом - какая неприятность! Вчера его, наконец, похоронили. Не скажу, что убитый был мне по сердцу, - проворно прибавила она, - всегда пьян и плохо воспитан… но не будем плохо о покойниках. Такие события напоминают о бренности нашей жизни.
Подобная болтовня кого хочешь могла вывести из себя!
- Джеймс упоминал об этом прискорбном случае, - сдержав себя, ровным голосом произнес Адам. - Сторхэмы, увы, имеют обыкновение лезть на рожон. Нет ничего удивительного в том, что Фрэнк в конце концов доигрался. Меня всегда удивляло, что он снова и снова по своей воле нарывается на неприятности, не будучи метким стрелком.
На его лице застыла маска безразличия.
- А вот Нед говорит, что это вы убили Фрэнка, - бросила Изольда с рассеянной улыбкой, глядя на Адама поверх фарфоровой чашки с едва подавляемой ненавистью.
- О, Нед волен болтать что угодно, - спокойно отозвался Адам. - Поскольку его самого в тот момент не было в Саратоге, то таким обвинениям грош цена.
Теперь, когда он обрел настоящую любовь, ему было даже дико, что он так долго терпел эту негодяйку - мелочную, хитрую, вероломную. Подлость написана у нее на лице. Ей неведомо чувство сострадания и любви. Адам не сомневался в природе ее отношений с Недом Сторхэмом: попользуется и отшвырнет, предав самым низким образом. Нед и Изольда так откровенно алчны, что их совместные комбинации обречены на провал именно из-за того, что они не способны хоть как-то маскировать свою нетерпеливую жадность.
- Да и кто поверит хоть одному слову Неда Сторхэма, - вдруг встряла в разговор Генриетта. - Он возмутительный, невоспитанный хам и грубиян. Тетушка не пустит такого на порог своего дома!
- Прелестно! - издевательским тоном воскликнула Изольда. - Наша очаровательная Генриетта, словно львица, бросилась защищать доблестного Адама. Еще одна сердечная победа, господин граф? - В ее голосе чувствовалась нескрываемая злоба.
- Полагаю, Генриетта права, - поспешно вмешалась Молли Фиск, чтобы сгладить неловкие слова Изольды, которые можно было принять и за открытое оскорбление племянницы. - Я сказала Гарольду, что не следует приглашать Неда Сторхэма в наш дом, коль скоро он распространяет такие порочащие слухи о нашем друге Адаме Серре. То, что у Неда счет в банке Гарольда, не дает ему права беспрепятственно гостить в нашем доме и поносить дорогих нам людей. Этот тип вульгарен. Таким не место в приличном обществе.
Генриетта победно улыбнулась, смерив Изольду презрительным взглядом.
- Не спорю, его манеры изысканными не назовешь, - кивнула Изольда. - Однако в этом крае утонченных людей раз два и обчелся. Приходится общаться с теми, кто есть в наличии. Если брезговать и тем, и другим, и третьим - кто останется? Ведь Генриетте надо выходить в свет.
Она не стала дольше распространяться на эту тему, но было ясно: графиня намекает на то, что Генриетта - дочь американского нувориша, а сама она - потомок старинного аристократического рода.
- Свет не сошелся клином на Хелене, - гордо вскинув голову, заявила Генриетта. - Я еду в Лондон. Там достаточно благовоспитанной публики. Мне только что исполнилось восемнадцать.
Девушка подразумевала, что у нее достаточно шансов иметь успех в высшем обществе. Восемнадцать лет и капиталы отца гарантируют это. А нуворишем она своего папеньку считать не могла: когда она родилась, он уже был богатым, то есть он был богатым с незапамятных времен.
Адам про себя усмехнулся, довольный тем, как девушка защищается. Изольде-то двадцать семь, для восемнадцатилетней это все равно что старуха. А с учетом того, что Генриетта призналась ему как-то в своей тяге к мужчинам "постарше", племянница Молли Фиск непременно будет иметь успех в лондонском высшем свете.
- Ах, каким светлым местом кажется наш мир в восемнадцать лет, - вздохнула Молли Фиск. Она желала увести разговор подальше от опасных тем: в воздухе чувствовалось приближение грозы. Изольда в новой роли отвергнутой жены подействовала на мягкое сердце Молли Фиск. Но теперь она своими дерзостями и злобой возвращала воспоминания о том, как тягостен был брак Адама - и по вине именно Изольды. - Я думаю, каждая из нас вспоминает благословенные деньки своей юности.
- Да, это были воистину благословенные деньки, - сказала Изольда, поворачиваясь к Адаму, - потому что я еще не встретила тебя.
Подобное замечание не нуждалось в комментарии. Адам счел за лучшее промолчать.
- Во Францию я впервые попал достаточно поздно, - сказал он, избирая нейтральный ответ. - Мне было гораздо больше, чем восемнадцать…
- Этим и объясняется то, что ты такой интересный дикарь, - перебила его Изольда со сладенькой улыбкой.
- Какая же часть моего дикарства кажется вам особенно интересной, мадам? - наконец вспылил Адам. Он допил свой бурбон, поставил стакан на стол и обратился к хозяйке: - Я прошу извинить меня, Молли, но не оставите ли вы нас с женой на некоторое время наедине? Нам предстоит деловой разговор, а время у меня ограничено.
Молли встала, метнула многозначительный взгляд на племянницу и сказала:
- О да, конечно… я понимаю. Идем, Генриетта.
Через несколько секунд Адам остался наедине с супругой. Второй раз на протяжении месяца.
Теперь ему не нужно было скрывать своей гнев. Кулаки графа сжимались, в глазах сверкала ярость.
- Да ты никак застрелить меня намерен? - насмешливо спросила Изольда, со спокойной ненавистью глядя ему прямо в глаза.
- Мелькнула такая мысль, - признался Адам. - Многие из моих друзей полагают, что это самый простой выход.
- И прежде всего Джеймс. Мерзкий тип. А ты, разумеется, стрелять не станешь. Ты у нас нравственное существо.
- Из нас двоих хоть кто-то должен помнить о нравственности.
- Фи, мещанские добродетели меня никогда не привлекали!
- Семейство Серр выше твоего, Изольда. А "мещанскими добродетелями" мы, однако, никогда не пренебрегали. Но не будем вдаваться в философские материи. Я приехал для того, чтобы сказать: убирайся вон из Монтаны и никогда больше не возвращайся сюда.
- Размечтался! Я твоя законная жена, Адам, и в качестве таковой могу быть рядом с тобой. Не думай, что тебе удастся в два счета избавиться от меня. Я предприняла изнуряющее путешествие по жаре и пыли не для того, чтобы тут же вернуться назад. Кстати, на прошлой неделе я была на ранчо и взяла кое-что из своих вещей. Похоже, ты там давненько не бывал. Миссис Маклеод, как обычно, встретила меня в штыки.
- Она отлично понимает, какая ты дрянь, - процедил Адам. - Удивляюсь, что тебя вообще пустили на порог!
- Я сказала, что заглянула только на несколько часов.
- Ты и в Хелене недолго пробудешь, - решительно заявил Адам. - Я хочу, чтобы ты вернулась в Европу.
- Экий властный стал!.. Боюсь, я не смогу подстраиваться под твои желания. У меня другие планы.
- Нед Сторхэм тебе не поможет.
- Ну, мы еще посмотрим.
- Он будет мертв через несколько дней.
- Или ты.
- Не рассчитывай на это.
- А я как раз рассчитываю.
Адам вздохнул. Препираться глупо. Все эти перепалки ему были знакомы по прошлому. Не разговоры говорить он приехал…
- Как угодно. Я не намерен тратить время на словесные баталии. Вот что, слушай внимательно. Это мое последнее слово. Или ты завтра сама будешь на платформе и сядешь в поезд до Солт-Лейк-Сити, или я лично позабочусь, чтобы ты завтра уехала отсюда.
Изольда криво усмехнулась и, глядя ему в глаза, сказала:
- Не пытайся запугать меня. Не выйдет!
- Ты не боялась меня потому, что раньше я действовал в рамках приличий. Теперь шутки в сторону. Я совершенно серьезен. Советую и тебе отнестись к ситуации так же.
- Ты что, даже не предложишь мне еще денег, чтобы я оставила в покое тебя и твою новую пассию?
- Нет.
Закончилось время уговаривать, умасливать, откупаться, искать мирные решения - так вся жизнь пройдет впустую. Надо покончить с прошлым раз и навсегда и наслаждаться настоящим. Благодаря встрече в тот благословенный вечер в доме судьи Паркмена Адам получил свыше шанс иметь то, в чем не отказано большинству людей: счастье, семью, мир и покой. А если духи благосклонны, то у него будут еще дети. И от всего этого отказываться из-за какой-то алчной сучки?
- Нет, - твердо повторил Адам, и его рука машинально потянулась к револьверу. - Ни пенса от меня не получишь.
- О, какой пафос! Ты похож на плохого актера! - сказала Изольда, презрительно поджимая губы. Она склонила голову набок и смотрела на мужа с дерзким вызовом, покачивая выставленным вперед носком туфли.
- Если тебя не будет завтра на железнодорожной платформе, - проговорил Адам, - пеняй на себя. Плохой я актер или хороший, но эту драму я доиграю до конца - до самого конца. Я тебя предупредил, Изольда.
- Ба-ба, как ты страшен! Настоящий дикарь! Мне, наверно, положено дрожать от ужаса и заламывать руки?
Он сжал зубы. Затем нашел в себе силы мрачно улыбнуться.
- Твоя судьба в твоих руках. Приятного путешествия.
С этими словами он быстро вышел из гостиной.
- Посмотрим, чье путешествие будет более приятным, - процедила Изольда, когда дверь за ним закрылась.
Графиня взяла чашку и сделала глоток остывшего сладкого чая. В Европу она вернется - но не раньше, чем Адам отправится на тот свет!
В просторном вестибюле Адама поджидала Молли Фиск. Хозяйка дома нервно прохаживалась из угла в угол и заламывала руки. Когда Адам вышел из комнаты, она встретила его вздохом облегчения.
- Ну, ну, Молли, - успокоительно произнес он. - Судя по вашему лицу, вы решили, что я натворю что-нибудь прямо здесь? Не волнуйтесь, вы не найдете ее хладный труп в гостиной. Я ее не задушил, хотя такое желание возникало, и не раз. Изольда твердит, что мне осталось жить всего несколько дней. Так что у меня был соблазн покончить с ней до своей предполагаемой смерти.