- А это папин дух, - объявила Люси, указывая на стилизованное изображение волка на груди одной из кожаных рубах. - В племени его называют Тседит-сира-тси. - Последнее слово малышка произнесла в гортанной манере индейцев. - Это значит "Грозный Волк". Но папа никакой не грозный. Он хороший. Хотя маман думает иначе.
Пауза и протяжный горестный вздох, какого никак не ожидаешь услышать от трехлетнего ребенка.
- Маман всегда кричала на папу. Мне говорила, что настоящая леди никогда не повышает голос. А сама кричала. Папа сказал, что у, нее анти… анти… - Люси споткнулась на сложном слове, но мужественно кое-как одолела его и продолжала: - Антипандия к жизни на природе. А я рада, что она не взяла меня в Париж. Я люблю Монтану.
Флора на пару секунд онемела. Простодушные откровения девочки ставили гостью в неловкое положение: пусть и не по своей воле, но она подглядывала в святая святых чужой семейной жизни. И все же, как это ни стыдно, ей было приятно лишний раз убедиться в том, что между Адамом и его женой не было особой любви.
В итоге Флора предпочла нейтральное продолжение разговора.
- Я рада, что ты любишь родную Монтану, - промолвила девушка. - Нам с отцом ваш край очень нравится. А теперь давай-ка поищем твой арапник. Ведь ты еще не прочь покататься верхом на Птичке?
В начале вечера в гостиную, где Флора и ее отец играли с Люси в простенькую карточную игру, зашла миссис 0'Брайен. Распахивая двери в столовую, она сказала:
- Коль скоро мистер Серр, увы, еще не вернулся, то ужин откладывать негоже. Извольте к столу. Хотя хозяин вот-вот будет. Раз он сказал во вторник, а сегодня вторник - значит, непременно объявится. Люси, у нас на десерт черничный пирог. Только прежде ты должна скушать немного овощей. Вкусный свежий зеленый горошек. И еще кулебяка с мясом и капустой - господин повар приготовил специально для тебя.
- Я всегда исправно кушаю овощи, - весело заявила Люси, сущий ангелочек в розовом шелковом платьице.
- "Всегда", - ворчливо передразнила ее экономка. - Боюсь, что тут без папиной помощи не обходится!
- Ничего подобного, миссис О! - возразила девочка. - Цезарь любит только мясо.
Речь шла о тонконогой охотничьей собаке, что мирно лежала возле кресла Люси.
- Эта тварь жрет все, что на зуб попадет: сырое и вареное, постное и скоромное. Так ты, лапочка, уважь меня, хотя бы горошка скушай перед десертом.
- Не беспокойтесь, миссис О, - вмешалась Флора. С экономкой она была уже на дружеской ноге, потому что в эти два дня Люси не раз затаскивала ее на кухню, где всем распоряжалась миссис 0'Брайен. - Я лично прослежу, чтобы овощи попали в животик Люси, а не в глотку собаки.
- Спасибо, мисс Флора, - с благодарной улыбкой отозвалась ирландка. - Приятно иметь гостьей истинную леди. Люси, будь добра во всем слушаться мисс Флору. А для вас, милорд, - добавила она, поворачиваясь к лорду Халдейну, - мы приготовили бутылочку отменного кларета. Из особых запасов мистера Серра. Милости просим к столу. Нынче у нас просто, без церемоний. И хорошо. С тех пор как сгинула… - Тут миссис 0'Брайен осеклась, пристыженно кашлянула и скороговоркой продолжила: - К столу, все к столу. Не то ужин остынет!
Все так же хлопотливо кудахтая, она препроводила всю троицу в столовую. Что до Цезаря, то пес юркнул в дверь самостоятельно, без приглашения.
Язык не повернулся бы назвать неформальным обильный ужин из множества блюд в присутствии чуть ли не дюжины вышколенных слуг.
Однако раскованное поведение Люси несколько смягчало чинную атмосферу. На протяжении трапезы малышка непрестанно щебетала с лакеями и горничными. Было заметно, что домашняя челядь ее обожает, хотя все подчеркнуто обращались с девочкой как со взрослой - тоже своего рода проявление любви. Будучи единственным ребенком в доме, Люси поневоле тесно дружила со слугами и видела в них товарищей по играм. За время ужина из непринужденной малышкиной болтовни с лакеями и горничными Флора узнала ворох занимательных подробностей о хозяине ранчо.
Оказывается, он при случае отлично готовил. У него получались и торты, и джемы, и воздушные бисквиты. Граф играл на рояле, о чем свидетельствовал и потертый вид стоящего в гостиной "Бозендорфера" с россыпью нот на черной крышке. А в округе Адам славился умением объезжать лошадей по индейской методе, согласно которой наездник не пытался запугать дикого скакуна, а смирял его норов лаской и дружелюбием. Вдобавок молодой человек ловко играл в крокет, со вкусом одевал кукол Люси и с расстояния в пятьдесят ярдов мог отстрелить мухе лапку. Словом, к концу трапезы Флоре стало ясно, что в доме поголовно обожают не только Люси, но и ее отца. Это девушку не удивило. Она и сама знала, насколько притягательна его личность.
Когда Люси отправилась спать, Флора и лорд Халдейн остались на веранде. Они медленно покачивались в глубоких плетеных креслах, попивали отменный коньяк из хозяйских запасов и любовались первыми звездами на вечереющем небе. Хотя солнце уже провалилось за горизонт, на востоке, на дальних лугах еще лежал теплый золотистый отсвет. Мирный пейзаж навевал возвышенные думы.
- Ты счастлива? - тихо спросил лорд Халдейн. - Очень, - отозвалась Флора. Ее голова покоилась на спинке кресла-качалки, глаза были полуприкрыты.
- Видишь ли, я волнуюсь…
Флора открыла глаза и повернула голову в сторону отца.
- Не стоит! Я действительно очень и очень счастлива.
- Тебе было бы лучше в Лондоне, с друзьями, а не в здешней глухомани и со мной.
- Ты мой самый лучший друг, да и глухомань я люблю. Только не заводи старый разговор об условностях и приличиях. По мне, светское общество куда скучней твоих исследований. Какая разница, что обо мне подумает госпожа такая-то или господин такой-то. Я равнодушна к мнению общества. Ты, папа, жизнь посвятил тому, чтобы наглядными примерами подтвердить блюменбаховскую теорию равенства всех рас. Это дало мне возможность побывать в отдаленных уголках мира, изучить культуру самых разных народов. Воистину полезный и увлекательный опыт! Папочка, неужели ты думаешь, что мне было бы интересней, маясь от скуки, высматривать себе мужа на лондонских светских сборищах? А согласно общепринятой точке зрения именно этим и следует заниматься!
- Наука наукой, а замуж выйти - дело обязательное, - возразил Джордж Бонхэм. - Для этого же надо вращаться в обществе.
- Как я могу вступить в брак с английским аристократом, для которого венец удовольствия и смысл существования - травить лисиц и зайцев? Ведь жизнь сего господина идет по избитой колее: скачки - охота - скачки, а осенью опять непременно охота, но только уже в Шотландии. Такого мужа с нами в путешествие не возьмешь! Я, конечно, и сама люблю поохотиться, но изредка, в меру. Нет уж, я свою свободу ценю и на глупые приличия ее не променяю.
- Будь жива твоя мать, она бы… она бы доступней объяснила тебе всю необходимость…
- Необходимость чего, папа? Соблюдения глупых условностей нудного света? - Тут Флора усмехнулась и лукаво добавила: - Ты же сам рассказывал мне, что мама удрала с тобой в первый же день вашего знакомства! Подобает ли такое благовоспитанной девице? Мне кажется, матушка одобрила бы мой образ жизни. Да разве она сама не сопровождала тебя во всех путешествиях? А где она родила меня? На грузовой шхуне у берегов Китая!.. Думается, я пренебрегаю светскими законами в том числе и потому, что и моя мать не слишком-то с ними считалась.
- Она была замечательной, - мечтательно произнес граф, сумерками и коньяком настроенный на сентиментальный лад.
- Сколько лет прошло после ее кончины, а ты так и не вступил в новый брак - при всем обилии домогавшихся тебя красавиц.
Невзирая на свои пятьдесят шесть лет, граф оставался мужчиной весьма располагающей наружности. Высок и строен. Приятно смугл благодаря вечной работе вне помещения. Да и светлые волосы еще не поредели - лишь виски тронуты сединой. Женщины до сих пор увлекались им.
- Твоя мать была особенной, - сказал лорд Халдейн. - Ее никем не заменить.
В последние годы такого рода беседа повторялась неоднократно, пусть и с малыми вариациями. Отец продолжал беспокоиться о будущем Флоры, а дочь неизменно заверяла его в том, что ей милее бродячая жизнь, а не шаблонное существование светской дамы.
- Случись найти человека, который стал бы мне дорог в той же степени, как тебе мама, я непременно вышла бы замуж. Но связывать себе узами брака просто так, традиции ради… нет, это не по мне. Тем более у меня не может быть детей. Выходит, ничто меня не подгоняет.
- Возможно, доктора ошибаются.
- Ошибаться может один-другой. А меня консультировало больше дюжины врачей в разных уголках мира. Даже в Греции и в Турции. Всему виной та лихорадка, которой я переболела летом в Александрии. Слава Богу, выжила - и на том спасибо.
- Воистину слава Богу! - подхватил граф. Его по сей день бросало в дрожь при одном воспоминании о том, как в душном александрийском июле он едва не потерял свою шестнадцати-летнюю дочь. Неделю она была на грани смерти. Ее спасло лишь искусство греческих и арабских докторов.
- Ты только вспомни череду моих поклонников, папа. Прекрасно воспитанные и обаятельные молодые люди… вялые и бесцветные ничтожества. Как таким тронуть мое сердце?
- А граф Шастеллюкс в том же ряду вялых и бесцветных? - спросил лорд Халдейн с чуть приметной улыбкой. - Ваша долгая совместная прогулка по саду вызвала немало комментариев в доме судьи Паркмена.
Флора невольно покраснела. Они впервые затронули эту тему.
- Я не маленькая, - почти сердито заявила девушка, - и мне наплевать на чьи бы то ни было "комментарии" и косые взгляды!
- Дорогая, я не в укор, - примирительно сказал отец. - Я уважаю твою независимость и горжусь ею не меньше, чем ты сама. Твоя мать, будь она жива, поддержала бы тебя дюжиной цитат из произведений ее любимых писательниц, которые выступали за равноправие женщин. Я просто интересуюсь тем, не тронул ли Адам Серр твое сердце в большей степени, нежели лондонские пресные светские львы.
Флора задержалась с ответом не потому, что стеснялась сказать правду. Она просто в сотый раз силилась понять, чем же привлек ее этот мужчина из монтанской глуши. Не одна же похоть влекла ее к нему!
- Похоже, он задел какие-то струны в моей душе, - медленно произнесла девушка. - А впрочем, я еще не уверена, что за струны и чем он их задел. - Застенчиво усмехнувшись, она прибавила: - Ты ведь, папа, не станешь оспаривать тот факт, что он дьявольски, несказанно красив.
- Ну, все твои ухажеры отличались красотой, - сдержанно заметил отец.
- Он за мной не ухаживал.
- Быть может, этим-то он тебя и взял, - осторожно предположил лорд Халдейн. - У него ого-го какая репутация! Дикарь!
- Не тебе бы, папочка, бросать камень в его огород! По словам тетушки Сары, маму привлекла в тебе именно бесшабашная дерзость.
Отец задорно ухмыльнулся, в шутку укоризненно помычал и произнес:
- Выходит, я запоздал с призывами к осторожности?
- Лет этак на несколько! - в тон ему отозвалась Флора, расплываясь в озорной улыбке. - Но ты же знаешь, что с состоятельной женщины взятки гладки.
- Той же философии придерживалась и твоя достойная мать. Вот почему она позаботилась оставить тебе изрядный капитал.
- Мама отлично сознавала, что от людской молвы нет щита надежней, чем звание богатой наследницы. А потому городок Виргиния волен говорить обо мне до самого Судного дня - я же буду поступать, как мне захочется.
- Если при этом ты будешь счастлива, я согласен.
- Спасибо, папа. Обещай больше не переживать обо мне и не укорять насчет брака. Своей жизнью я пока довольна. Лучшей мне и не нужно.
Вслед за этим разговор перешел к куда более приземленным материям. Они стали обсуждать, сколько лошадей купить у хозяина ранчо и не следует ли часть из них сразу же переслать в Англию, где такие отменные скакуны могут пригодиться в сезон охоты, не говоря уже о скачках.
- Здешняя порода, улучшением которой так успешно занимается мистер Серр, - сказал лорд Халдейн, - живо напоминает мне шлезвиг-гольштейнских охотничьих лошадей. Как препятствия берут!
- Всего больше мне нравится та рослая гнедая кобыла, - кивнула Флора. - По словам Люси, перескочит через шестифутовый поваленный ствол - и дыхание не собьется. Кстати, дочурке Адама всего три года, а уже такая лошадница, да притом и знаний понабралась! С каким милым апломбом она толкует о статях и о тонких бабках. Один конь у нее передом сечет, другой задом волочет!
- Дивиться тут нечему. Как говорят, яблоко от яблони. Ведь ее отец коневодством занимается уже десятый год, и всерьез. - Лорд Халдейн повел рукой с бокалом в сторону горизонта - там виднелось едва различимое продолговатое облако пыли у самой земли. - Похоже, кто-то скачет в направлении ранчо.
Флора взглянула наметанным молодым глазом и объявила, что это должен быть целый табун - судя по количеству пыли.
И действительно, через некоторое время они сперва услышали перестук множества копыт, а затем различили вдали до полусотни лошадей. Их гнали две дюжины по пояс голых индейцев в боевой раскраске.
Работники ранчо высыпали навстречу табуну, который не снизил скорость даже на крутом подъеме к загону справа от особняка. Предводитель верховых, не придерживая коня, направился к группе слуг.
- Э-э, да он их потопчет! - сдавленным голосом испуганно воскликнула Флора.
Однако в нужный момент конь под грозного вида мужчиной остановился как вкопанный. Так же лихо, опытной рукой, разом осадили своих коней и прочие наездники.
Сердце у Флоры вдруг екнуло, и в предводителе индейцев она с удивлением узнала Адама.
Его лицо и обнаженный торс были раскрашены черной и зеленой красками. На лбу и на переносице виднелись красные полосы. Того же цвета были и симметричные яркие узоры на груди и на предплечьях. Длинные темные кудри обметали голые плечи. Адам быстро водил головой из стороны в сторону, приветствуя своих домашних веселой улыбкой, особенно белозубой на фоне зачерненного лица. За спиной у него болталось ружье, грудь обвивал патронташ - лишнее свидетельство того, что погоня за конокрадами не была увеселительной прогулкой. Да, этот человек мало напоминал изысканно одетого обворожительного графа Шастеллюкса, с которым она познакомилась на вечере у судьи Паркмена!
Незаметно для себя Флора вышла на порог веранды и оставалась там в состоянии, близком к столбняку.
Прошло какое-то время, прежде чем на нее обратили внимание - уже изрядно стемнело. Сперва белолицее видение в светлом платье заметил один из полуголых воинов. Он так и вытаращился на незнакомку. Его примеру последовали и остальные всадники.
Адам оживленно беседовал с кем-то из садовых работников и не сразу заметил, что его товарищи притихли и уставились в сторону веранды. Когда же молодой человек наконец увидел Флору, улыбка мгновенно сошла с его губ. Он мрачно насупился.
Чего ради приехала эта женщина? Он ждал одного лорда!
Но, пока граф исподлобья оглядывал статную фигуру, воображение услужливо нарисовало такие откровенные и соблазнительные картины того, чем они могут заняться на широкой кровати в его спальне, что Адаму пришлось тряхнуть головой, дабы отогнать бесстыжие образы. Он человек рассудительный и практический, и голову терять ему не пристало. Однако погоня, стычка с конокра-дами и бешеная скачка домой - все это так разгорячило его кровь, создало такую потребность в разрядке, что следовать советам разума было весьма затруднительно.
Она здесь. Она приехала. Она рядом.
Столько ночей она являлась ему во снах, столько ночей он подавлял в себе желание и охлаждал свой пыл одинокими верховыми прогулками! И вот - она тут. Протяни только руку - и она твоя.
Адам бросил поводья слуге, проворно спрыгнул с лошади и двинулся в сторону гостей.
- Извините за шумное вторжение, - сказал он, обращаясь прежде всего к лорду Халдейну, который стоял чуть позади своей дочери.
С Флорой молодой человек старался не встречаться глазами. Он за себя не отвечал. Абсарокский обычай позволял воину сразу же после успешного боя уединиться с женщиной. Но было бы странно вдруг схватить в охапку гостью, графскую дочь, и утащить ее в свою спальню!
- Возвращение к родным пенатам всегда рождает такую бурю чувств! - скороговоркой продолжил Адам. - Извините и за то, что меня не оказалось дома. Пришлось скакать едва ли не до канадской границы, чтобы вернуть украденных коней.
- За такими красавцами не грех и до самой тундры гнаться! - усмехнулся лорд Халдейн. - Не утруждайте себя извинениями. На ранчо нас приняли по-царски, так что жаловаться не на что. Ваша дочь оказалась в высшей степени любезной и гостеприимной хозяйкой.
За годы путешествий лорд навидался всякого. Он и бровью не повел от того, в каком виде предстал перед ним его знакомый по светскому обществу.
- А, так вы познакомились с Люси, - сказал Адам с довольной улыбкой любящего отца. - Хорошо, хорошо.
- Она просто прелесть, - наконец вступила в разговор и Флора. Девушка слегка осипла от волнения. Адам был так близко. И так недавно она целовала эти соски, сейчас закрытые зеленой краской! Ей тоже случалось видеть всякое за время странствий с отцом, и смущал Флору не вид полуголого мужчины в боевой раскраске, а то, что это был ее пылкий возлюбленный из каретного сарая - только нынче с пятнами чужой запекшейся крови на штанах и с наполовину пустым патронташем. Наверное, там, у самой канадской границы, было жаркое дело.
Адам на мгновение скосил на гостью обведенные черным глаза.
- Спасибо, - спокойно произнес он, обращаясь к ней. - Дочь - самая большая радость моей жизни. А теперь и вы, Флора, и вы, граф, простите меня. Я должен отдать кое-какие распоряжения, разместить на ночь людей и заглянуть к Люси. Давайте встретимся в гостиной… через полчаса. Не оставайтесь под открытым небом. После заката все еще холодно.
- О, не беспокойтесь о нас, - поспешил сказать лорд Халдейн. - Мы найдем чем заняться. Если вам не с руки, то разговор подождет до утра. Ей-же-ей, мы не обидимся.
- Нет, мне удобно, - отозвался Адам. - Я очень скоро буду в вашем распоряжении. - И после короткой паузы с улыбкой прибавил: - Конечно, если меня не задержит капризуха Люси.
На самом деле ему не следует и на милю приближаться к Флоре Бонхэм. Сесть бы снова на коня, да и удрать в степь. Но в делах любовных когда он действовал по велению разума, а не по прихоти?
Двумя руками Адам энергичным жестом сгреб волосы со лба и завел их назад. Только тут Флора заметила в его ушах розовые серьги из ракушек. На фоне подчеркнутой мужественности, боевой раскраски и оружия эти розовые колечки смотрелись и мило, и смешно.
Так бы и потрогала их!
Но, когда Адам появился в гостиной, серег уже не было. От прежнего воинственного и дикого облика остались лишь не до конца смытые черные обводы вокруг глаз. На хозяине была карминного цвета шерстяная рубаха с открытой шеей и плотно облегающие штаны из грубой замши. Длинные волосы, еще мокрые после мытья, он перехватил у затылка ленточкой. Теперь у него был вид чистенького хорошенького школьника. Однако стоило ему подойти ближе и опуститься в вычурное кресло в стиле рококо, как мужское в нем проступило до того ясно, что прежнее сравнение с невинным пай-мальчиком показалось глупым романтизмом.