Аллегра отнесла пробежавший по спине холодок за счет того, что была в центре внимания собравшихся. Но пока выступал председательствующий с приветствием участникам конференции и гостям, чувство, что за ней наблюдают, усилилось.
Объявили ее выступление. Аллегра поднялась с места, подошла к трибуне. Поправив микрофон, посмотрела в зал и увидела устремленный на нее ледяной, обвиняющий взгляд Рахима Аль-Хади.
Глава 9
Рахим пристально смотрел на нее из первого ряда.
Нужно отдать ей должное, Аллегра умела держать себя в руках. Она отличный профессионал. Тем не менее он с удовлетворением почувствовал, как она напряглась, когда их взгляды встретились. Для всех присутствующих она просто пережидала аплодисменты, которыми ее встретили участники конференции. Но Рахим видел, как потемнели ее синие глаза и из полуоткрытых губ вырвался едва заметный вздох, прежде чем она полностью овладела собой. Брось она на него холодный и бездушный взгляд, он вряд ли бы удержался на месте. Он испытывал к ней странные чувства: с одной стороны, его бесило двуличие Аллегры, с другой стороны, он не переставая думал о ней. И это его безумно раздражало. Рахим наслаждался сексом с бесчисленным количеством женщин, о которых забывал на следующий день. И никогда для него не было проблемой отсутствие определенной женщины в его постели. Однако Аллегра стала такой проблемой. Мало того что она украла его собственность, ее колкие замечания относительно положения дел в его стране глубоко оскорбили его. Рахим пытался убедить себя в том, что это единственная причина его приезда в Женеву. Она запятнала его честь. Он жаждал извинений, полагая, что его плотское влечение к ней отомрет само собой, как только его честное имя будет восстановлено.
Он сосредоточился на ее ярком выступлении в защиту прав женщин. Звук ее голоса с легкой хрипотцой и мелодичными интонациями пробил брешь в стене холодной ярости в его груди. Как и вся аудитория, он был зачарован ее речью, невольно вспоминая их ночь в Дар-Амане.
Тогда прежде, чем провалиться в глубокий сон, он решил, что утром попросит ее задержаться у него в гостях, посулив ей за это шкатулку.
Но, к его глубокому разочарованию, она сбежала. Это стало для него серьезным предупреждением. Рахим не хотел повторять ошибок отца. Он не позволит быть одержимым женщиной. К сожалению, с глаз долой не значило для него из сердца вон.
Тем не менее он постарается забыть Аллегру Ди Сионе. Но сначала расскажет ей, каких успехов добился в Дар-Амане за последние два месяца. Для него было делом чести доказать ей, что он не прохлаждается в роскоши дворцовых покоев, а упорно работает над восстановлением страны.
Аллегра закончила выступление под бурные и продолжительные аплодисменты. Рахим с нетерпением дожидался, пока председательствующий закроет заседание и пока Аллегра закончит позировать фотографам вместе с несколькими первыми леди. Он прорвался к ней сквозь толпу репортеров. Оказавшись рядом, он понял, что не преувеличивал возникшего между ними сильного притяжения.
– Аллегра, – прохрипел он.
– В-ваше высочество. Я не знала, что вы здесь, иначе обязательно нашла бы время и попросила бы о встрече… – Ее формальное обращение сквозь стиснутые зубы вызвало в нем острое желание схватить ее в охапку и запечатлеть на ее губах безжалостный поцелуй в отместку за такой сухой прием.
– Так найдите время сейчас. – Его тон не походил на вежливую просьбу. – Я настаиваю.
Она заметила за его плечом двух рослых охранников. Аллегра заволновалась.
Я не могу так просто… уйти, – парировала она.
Рахим изогнул бровь в насмешке.
– Неужели? Мы оба прекрасно знаем, что еще как можете.
Аллегра сильно побледнела и приблизилась к нему на шаг.
– Здесь неподходящее место для объяснений, Рахим. Пожалуйста, – прошептала она.
Он почувствовал тонкий запах ее духов и едва сдержался, чтобы не заключить ее в объятия.
– Тогда пойдем со мной. Нам нужно поговорить, Аллегра. Выбор за тобой, на публике или приватно. Ты умная женщина и сделаешь правильный выбор.
Аллегра судорожно сглотнула и сделала шаг назад, ища глазами помощницу. Молодая женщина уже спешила ей навстречу.
– Зара, отмени, пожалуйста, мою встречу за ланчем и извинись перед леди Сарафина.
Помощница не могла скрыть изумления:
– Я… Да, конечно. Встречи с прессой тоже отменить?
Аллегра взглянула на Рахима. В ее глазах металась тысяча вопросов. Он едва сдерживал яростный рык, готовый вырваться наружу. Рахим никогда раньше не испытывал собственнических чувств в отношении женщин. Но сейчас мысль о том, чтобы делить Аллегру с другими, была ему глубоко неприятна. Пещерный человек ни дать ни взять. Он стиснул зубы.
Поймав его взгляд, Аллегра быстро кивнула Заре.
– Перенеси прессу на завтра, пожалуйста.
Рахим даже не заметил, как ушла помощница. Он вообще не видел никого вокруг, кроме Аллегры. Она направилась к выходу из зала, и Рахим последовал за ней.
Одетая в строгое, но элегантное темно-синее платье, она шла рядом с ним грациозной походкой, улыбаясь и приветствуя на ходу знакомых.
Он неожиданно подумал, как бы отнеслась к Аллегре его мать. Приняла бы она Аллегру? Или стала бы волноваться за сына, у которого эта женщина вызывает страсть, граничащую с одержимостью?
Прервав череду бесполезных размышлений, он пересек шикарный вестибюль пятизвездного отеля и вызвал частный лифт.
– Хм… куда мы направляемся? – спросила Аллегра осторожно.
– Ко мне в пентхаус. Это единственное место, где мы можем поговорить наедине.
– Здесь есть несколько офисов, предназначенных специально для встреч и переговоров участников конференции. Я думаю, можно найти свободный.
Он посмотрел на нее. В это время открылись двери вызванного лифта.
– С каких это пор, Аллегра, ты опасаешься оставаться со мной наедине? Боишься за свою репутацию? – издевательски спросил он.
Она покачала головой.
– Я подумала, что это более целесообразно. Ты, кажется, торопишься.
– О, да, мне не терпится узнать, на что ты рассчитывала, украв шкатулку. Неужели думала, что я закрою на это глаза?
Они вошли в кабину лифта. Рахим подал знак охранникам остаться.
Как только двери лифта закрылись, он приподнял пальцем ее подбородок и сказал:
– Посмотри на меня, Аллегра.
Бездонные васильковые глаза уставились прямо на него.
– Я задал вопрос. Отвечай же.
– Я пыталась заплатить за то, что взяла. Я послала пять чеков, ты порвал их и вернул обратно.
Рахим грустно улыбнулся.
– Ты не только оскорбила меня, украв шкатулку, но к тому же решила, что знаешь истинную цену украденного?
Аллегра покачала головой.
– Я не с неба взяла эту сумму. Я оценила шкатулку у экспертов, приняв меры предосторожности, конечно, – добавила она, покраснев.
– О, как это предусмотрительно с твоей стороны.
На ее лице промелькнула боль, а затем опасение, которое начинало его раздражать.
– Я знаю, что моему поступку нет оправдания.
– Совершенно никакого, – согласился он. Он провел пальцем по ее подбородку, наслаждаясь шелковистой гладкостью ее кожи.
– Я дала обещание дедушке, Рахим, и не могла его нарушить.
Рахим напрягся.
– И неужели великий Джованни Ди Сионе посмотрел на факт кражи сквозь пальцы?
Аллегра ахнула.
– Он ничего об этом не знает. И надеюсь, никогда не узнает.
– Значит, ты не только совершила преступление против меня, но также рискнула опозорить свою семью?
Ее красивое лицо исказилось от боли.
– Я очень сожалею, что все так случилось, Рахим. Честное слово. Мой визит пошел неудачно с самого начала. У меня практически не было выбора, кроме…
– Кроме как соблазнить меня роскошным телом и потом втихаря украсть шкатулку? – резко спросил он.
Аллегра стала бледнее смерти. Только сейчас Рахим посмотрел на нее более внимательно.
– Что ты с собой сделала? Ты так похудела. – Он отметил ее бледность, впалые щеки и синяки под глазами. – Ты больна? – строго спросил он.
Двери лифта отворились, и они вошли в пентхаус. Она прошла в просторную гостиную.
– Нет, не совсем так.
По спине Рахима пробежал холодок. Ему вспомнился тот день, когда его беременную мать срочно повезли в больницу.
– Что это за ответ? Ты или больна, или здорова, третьего не дано. Что случилось? – гневно спросил он.
Она выбросила руки вперед.
– Пожалуйста. Умерь свой пыл.
Он увидел, что Аллегра едва держится на ногах. Подойдя к ней, Рахим положил ей руки на плечи.
– Скажи мне, что происходит, Аллегра. Скажи прямо сейчас.
В глазах Аллегры плескалась такая мука, что она едва сдерживала слезы.
Я не могу… Я не могу сесть в тюрьму, – заикаясь выдавила она.
Рахим нахмурился.
Я не припомню, что угрожал тебе тюрьмой.
Она положила руки ему на грудь и взмолилась:
– Я украла у тебя шкатулку. Как только я перестала посылать чеки, ты появился собственной персоной. Это не простое совпадение. Ты хочешь возмездия за мой проступок…
– Может, да, а может, нет. – Рахим отказывался признаться себе в том, что ждал ее чеков, потому что она сопровождала их записками с раскаянием за совершенное. И он был разочарован, когда письма перестали приходить, будто между ними оборвалась какая-то невидимая связь.
– Зачем ты здесь, Рахим? – спросила она окрепшим голосом.
– Затем, что ты должна ответить за свой поступок. "И затем, что я страстно хочу тебя", – подсказал внутренний голос.
Его руки бессильно упали, словно налитые свинцом, а невысказанные слова ядом разлились внутри. Он вскочил в свой частный самолет и примчался на встречу с ней за тысячи километров. Он уподобился отцу, который разрушил страну из-за страстной любви к жене. Рахим отошел к окну.
Нет, он не отец. Халид Аль-Хади позволил, чтобы так называемая любовь отравила его до такой степени, что он не мог нормально жить, когда источник любви погиб в родовых муках. Ни королевство, ни сын-первенец не смогли вытащить его из пучины отчаяния. Отец превратился в ходячего призрака, которого можно было заживо похоронить рядом с женой и не рожденным сыном.
Рахиму потребовались долгие годы, чтобы понять, что в сердце отца просто не осталось места для сына. Скорбь по умершей жене поработила его целиком.
Нет, он не такой, как его отец. Он никогда так страстно не хотел женщину, чтобы отказаться ради нее от всего на свете.
– Рахим?
Оторвавшись от размышлений, он повернулся к Аллегре.
– Я приехал разобраться с тобой. Думаешь, тебе сойдет с рук твой безобразный поступок? Ты ошибаешься.
Аллегра посерела.
– Нет, пожалуйста… – Она покачнулась. Выругавшись, Рахим подскочил к ней, едва успев подхватить ее, чтобы она не упала. Он поднял ее на руки и перенес на диван. Ему пришло в голову, что она так и не ответила на его вопрос о болезни.
Застонав, Аллегра попыталась приподняться. Но Рахим остановил ее.
– Лежи, – приказал он. – Я принесу тебе воды, и ты расскажешь мне, что с тобой происходит. Тебе бы в постели лежать, а не разъезжать по международным конференциям.
Аллегра хотела было возразить, но сочла за лучшее промолчать и только кивнула в знак согласия.
Он поднялся с дивана, подошел к бару и налил стакан воды. Она села и маленькими глотками пила воду, беспокойно следя за ним глазами, пока он не уселся на кофейный столик напротив нее.
– Ну теперь скажи мне, что с тобой.
Пока он нес ее к дивану, ее волосы рассыпались из пучка и сейчас обрамляли ее лицо шоколадными локонами. Рахим, сжав зубы, боролся с непреодолимым желанием обнять и успокоить ее. Он пытался внушить себе, что он прав, а она нет. Пока боролся со своими эмоциями, он не расслышал ее шепота.
– Что ты сказала? – переспросил он.
– Я сказала, что не больна, но не могу оказаться в тюрьме, потому что беременна, – с отчаянием сказала она. – Я ношу твоего ребенка, Рахим.
Глава 10
Сделав это жизненно важное признание, Аллегра затаила дыхание в ожидании вселенской катастрофы. В конце концов, кому понравится, когда незнакомка с сомнительной репутацией вдруг объявляет, что через семь месяцев родит от тебя ребенка?
Аллегра еще не оправилась от шока, когда увидела Рахима, сидящего в первом ряду конференц-зала в безупречном дизайнерском костюме-тройке и буравящего ее испепеляющим взглядом.
Она читала доклад, зная, что ей предстоит эпохальная битва за выживание. Это было тяжелое испытание.
Так ей, по крайней мере, казалось до настоящего момента.
В гостиной повисло тяжелое молчание. Похолодев от страха, Аллегра подняла на Рахима глаза и попросила:
– Скажи же что-нибудь. Пожалуйста.
Его лицо пепельного цвета было похоже на маску, живыми оставались только глаза. Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на ее живот.
– Значит, ты беременна, – бесстрастно констатировал он. – И это мой ребенок. Мой наследник.
– Д-Да.
Вскочив на ноги, он сорвал с себя пиджак и жилет, бросил их на стул, ослабил галстук. Рахим нахмурил лоб, отчего жесткое, надменное лицо приобрело грозное выражение.
– Мы с тобой зачали ребенка два месяца назад… и когда же ты собиралась сообщить мне об этом? – Твердая линия рта изогнулась в усмешке, а глаза, как два черных омута, уставились на нее, вселяя ужас.
Аллегра нервно облизала губы.
– Я планировала связаться с тобой после конференции.
– Значит, в течение восьми недель в твоем плотном графике не нашлось времени, чтобы сообщить такую новость отцу ребенка? – буравя ее гневным взглядом спросил Рахим.
– Я сама только месяц назад узнала, – возразила она.
Он недоверчиво покачал головой.
– Это был твой план? – раздраженно спросил он. Она потрясенно ахнула.
Нет!
– Стало быть, мы пали жертвой ненадежной контрацепции, попав в тот жалкий один процент, не гарантирующий полную защиту, – констатировал Рахим. – И тем не менее, Аллегра, ты знала о беременности целый месяц.
– Уверяю тебя, это был чертовски трудный месяц, – помимо воли сказала она. – Я побывала в аду.
– Опиши мне, пожалуйста, ад, – мягко попросил он.
Несмотря на все безумие ситуации, пульс Аллегры учащенно забился от экзотической интонации вопроса.
– Что ты хочешь узнать, помимо того, что меня сутками тошнило и я испытывала нестерпимые муки совести за кражу и страх по поводу твоей реакции на сообщение о ребенке?
– Объясни, почему не сообщила мне о ребенке, как только узнала о беременности?
– Как насчет моих сомнений, что я не смогу стать хорошей матерью?
Рахим застыл, испепеляя ее пронзительным взглядом.
– Ты хотела избавиться от ребенка? – побледнев, прошептал он.
– Нет! – Аллегра всплеснула руками. – Раньше я действительно не хотела детей. Но сейчас я уже люблю его и хочу, чтобы он появился на свет. Поверь мне, пожалуйста.
Рахим судорожно сглотнул. Его грудь ходила ходуном.
– Уверен, ты понимаешь, что доверять тебе – значит сильно рисковать. Откуда мне знать, что ты не передумаешь через неделю-другую? – высокомерно заявил он.
– Не передумаю. – Она положила руку на плоский живот, защищаясь от холодного ливня обвинений, обрушившихся на нее.
– И почему я должен верить тебе на слово? – продолжал допытываться он. – Ты сама говорила, что не хочешь иметь детей.
– Мне казалось, что я не сумею стать хорошей матерью. Некоторые женщины не созданы для материнства.
– Ты что, наркоманка, или алкоголичка, или можешь ударить ребенка?
– Нет, конечно. Не доводи до абсурда, Рахим. Я хотела тебе рассказать, но не была уверена, как ты воспримешь… – Она замолчала.
– Восприму что?
– То, что я его мать.
Воцарилось зловещее молчание. Аллегре казалось, что прошла вечность, прежде чем она услышала его ответ:
– Я шейх, Аллегра. И ты носишь под сердцем наследника престола. Такова реальность.
Аллегру так и подмывало спросить, хотел бы он более подходящую женщину на роль матери наследника, но она прикусила язык.
– Мне придется принять это, если я хочу участвовать в воспитании ребенка, – подчеркнул он.
– Рахим…
– Мне больше нечего к этому добавить. Придется идти вперед. Это из-за утренних недомоганий ты так сильно похудела? – сменил он тему.
Она пожала плечами.
– Наверное.
– И тебе не пришла в голову мысль не участвовать в конференции?
– Я всего лишь беременна, Рахим, а не смертельно больна. Эта конференция очень важна для меня. Да и для Дар-Амана тоже…
Его голова дернулась, будто от пощечины.
– Мы что, опять возвращаемся к пустым обещаниям?
Аллегра поставила стакан на стол.
– Это не пустые обещания. Я более подробно изучила ситуацию в Дар-Амане, когда вернулась домой. Думаю, что фонд сможет помочь твоей стране.
Она вспомнила, о чем он просил ее тогда, и рискнула сделать следующий шаг.
– Если ты позволишь оставить дедушке шкатулку, я сделаю все…
– Да мне дела нет до этой чертовой шкатулки! Черт побери, Аллегра, ты носишь моего ребенка, а я должен думать о какой-то безделушке?
– Ну, я не знаю, – неуверенно ответила она, опасаясь спросить напрямую, что он чувствует по поводу ребенка, кроме высокомерной и собственнической реакции, которую он ей уже продемонстрировал.
С его губ сорвалось арабское ругательство, пока он метался по гостиной, как разъяренный тигр в клетке.
Наконец он схватил пиджак и воскликнул:
– Мне нужно немедленно уйти отсюда.
Аллегра опешила.
– Что?
Он скупо улыбнулся.
– Не беспокойся. Я скоро вернусь. Но, зная твою склонность к побегам, я выставлю охрану. Это для твоего же блага, чтобы ты не наделала глупостей.
Аллегра открыла рот, но не могла вымолвить ни слова. Она впервые видела Рахима Аль-Хади таким взволнованным.
Их взгляды встретились. Откинув волосы со лба, Аллегра облизала пересохшие губы.
– Рахим…
– Осторожно, дорогая, – хрипло сказал он. – Твои глаза приглашают, но ты слишком слаба, а я не в состоянии быть нежным сейчас. Расслабься и отдохни. Ахмед будет охранять тебя снаружи. Можешь вызвать моего личного слугу по телефону, если тебе что-то понадобится. Но из номера тебе отлучаться нельзя. Это понятно?
Его повелительный тон рассердил ее и слегка охладил вожделение.
– Ты не можешь удерживать меня здесь как преступницу, Рахим.
Он удивленно вздернул брови.
– Ты в этом абсолютно уверена?
Аллегра ахнула, а Рахим направился к двери. Она не успела и глазом моргнуть, как он исчез.
Она устало откинулась на спинку мягкого дивана, чувствуя себя совершенно опустошенной. В голове крутилась тысяча вопросов. Интересно, что он имел в виду, сказав "остается только идти вперед"?
Она знала одно: новость о беременности не принесла Рахиму радости. Он сначала был шокирован, а затем принял новость с подобающим правителю самообладанием. Ее охватило отчаяние, в глазах заблестели слезы. Рахим не сказал ничего конкретного. И вопрос со шкатулкой по-прежнему оставался открытым.