Они с графом сидели по одну сторону огромного обеденного стола. Судя по заметному слою пыли на другом краю стола, эта комната давно не использовалась. Интересно, ужинал ли граф здесь вообще когда-либо? Тем не менее столовая открывалась каждый день в течение последней недели, чтобы они там обедали. За эту неделю она узнала, что граф был не любитель поговорить. После многих дней бормотания и односложных ответов она превратила обед в нечто похожее на игру, в которой провоцировала своего работодателя на ответы.
Лорд Свартингэм помедлил, разрезая кусок стейка и пирог с почками.
– Sweetie?
Его глаза были устремлены на ее рот, и Анна осознала, что она облизывает губы.
– Да. Вам не кажется, что Sweetie прелестное имя?
Оба посмотрели на собаку рядом со стулом графа.
Она глодала суповую кость, сверкая острыми клыками.
– Я думаю, Sweetie не совсем подходящее имя для данной особи, – сказал лорд Свартингэм, кладя ломтик пирога себе на тарелку.
– Хм-м, возможно, вы правы. – Анна задумчиво пожевала. – Тем не менее вы сами еще не предложили ни одного варианта.
Граф энергично пилил кусок мяса.
– Это потому, что я согласен позволить животному остаться безымянным.
– У вас не было собак, когда вы были мальчиком?
– У меня? – Он посмотрел на нее так, будто она спросила, не было ли у него в детстве двух голов. – Нет.
– Совсем никаких домашних животных?
Он сердито посмотрел на свой пирог.
– Ну, разве что комнатная собачка моей матери…
– Вот видите! – воскликнула Анна с триумфом.
– Но это был мопс, который ужасно всех раздражал.
– Даже если так…
– Он рычал и кусал всех, кроме матери. – Граф, очевидно, погрузился в детские воспоминания. – Никто не любил его. Однажды он укусил лакея. Отцу пришлось дать бедняге шиллинг.
– А у мопса было имя?
– Fiddles. – Граф кивнул и взял кусочек пирога, – но Сэмми называл его Piddles. Он еще кормил его рахат-лукумом, просто чтобы посмотреть, как сладость прилипнет к его нёбу.
Анна улыбнулась:
– Сэмми был ваш брат?
Лорд Свартингэм поднял бокал вина к губам и помедлил долю секунды, прежде чем отхлебнуть.
– Да. – Он поставил бокал рядом со своей тарелкой. – После обеда мне нужно будет проверить различные дела, касающиеся поместья.
Улыбка Анны исчезла. Их игра, очевидно, закончилась. Он продолжал:
– Завтра мне понадобится, чтобы вы съездили со мной. Хоппл хочет показать мне несколько полей, на которых есть проблема с дренажем, а вы сделаете для нас заметки. Мы обсудим возможные решения. – Он поднял на нее глаза. – Вы умеете ездить верхом, не так ли?
Анна постучала пальцами по чашке с чаем.
– Собственно говоря, я никогда не ездила верхом.
– Никогда? – Его брови взметнулись вверх.
– У нас нет лошади.
– Нет, значит, нет. – Он опять сердито посмотрел на пирог на тарелке, словно обвиняя его в отсутствии у нее подходящей подготовки. – У вас есть платье, которое вы могли бы использовать для верховой езды?
Анна мысленно перебрала свой скудный гардероб.
– Я могу перешить старое.
– Отлично. Наденьте его завтра, и я преподам вам элементарный урок верховой езды. Это не так трудно. Мы далеко не поедем.
– Но, милорд, – запротестовала Анна, – я не хочу причинять вам беспокойства. Я могу попросить одного из грумов, чтобы он помог мне научиться.
– Нет. – Он пристально посмотрел на нее. – Я буду учить вас ездить верхом.
Властный мужчина. Она сжала губы и воздержалась от ответа, прихлебывая вместо этого чай.
Граф прикончил свой пирог в два укуса и отодвинул стул.
– Увидимся с вами перед тем, как вы покинете нас вечером, миссис Рен.
Бросив псу: "Пойдем", он вышел большими шагами из комнаты; все еще безымянный пес последовал за ним.
Анна смотрела вслед им обоим. Была ли она раздражена тем, что граф разговаривал с ней приказным тоном, очень похожим на общение с собакой? Или тронута его стремлением самому учить ее верховой езде?
Она пожала плечами и допила остатки своего чая.
Войдя в библиотеку, она подошла к своему столу и начала писать. Через какое-то время она потянулась, чтобы взять чистый лист, и обнаружила, что бумага закончилась. Обеспокоенная, Анна поднялась позвонить, чтобы принесли еще бумаги, но тут вспомнила, что стопка бумаги лежала в боковом ящике стола графа. Она скользнула к его столу и выдвинула ящик. Там на стопке бумаг лежала красная кожаная книга. Анна отодвинула ее в сторону и вытащила несколько листов. При этом один из листков упал на пол. Она наклонилась, чтобы поднять его, и увидела, что это письмо или счет. Сверху на нем был нарисован любопытный знак: кажется, двое мужчин и женщина, но она не могла разглядеть, что делали крохотные фигурки.
В углу трещал огонь.
Вдруг Анна все поняла и чуть не выронила бумагу. Нимфа и два сатира были заняты актом, который казался физически невозможным. Она склонила голову набок. Очевидно, это все-таки возможно. Под неприличной картинкой она увидела надпись "Грот Афродиты", вытисненную витиеватым шрифтом. Бумага оказалась счетом за две ночи, проведенные в доме, принадлежность которого легко угадывалась, если судить по скандальной маленькой картинке наверху страницы. Похоже, бордель рассылал счета ежемесячно, как портной.
Анна ощутила тошноту, поднимающуюся из желудка. Лорд Свартингэм, должно быть, часто посещает подобные места, если у него в столе лежит этот счет. Она тяжело опустилась на стул и прикрыла рот рукой. Почему открытие его низменных страстей так ее беспокоит? Граф был зрелым мужчиной, потерявшим жену много лет назад. Никакой человек даже с минимальным знанием обычаев света не стал бы ожидать, что этот мужчина будет хранить обет безбрачия всю оставшуюся жизнь. Она расправила омерзительную бумагу у себя на коленях. Факт был фактом – мысль, что он занимается этим с какой-нибудь красивой женщиной, привела к странному волнению у нее в груди.
Гнев. Она испытывала гнев. Общество могло и не ожидать безбрачия от графа, но оно, конечно же, ожидало этого от нее. Он, будучи мужчиной, мог ходить в дома с дурной репутацией и всю ночь заниматься любовными играми с соблазнительными, искушенными созданиями – в то время как она, будучи женщиной, должна быть целомудренной и даже не думать о темных глазах и волосатой груди. Это просто несправедливо. Совершенно несправедливо.
Она подумала еще мгновение о проклятом письме. Затем аккуратно положила его обратно в стол под новую бумагу. Она собиралась закрыть ящик, но помедлила, пристально глядя на книгу о вороне. Губы Анны сжались, и она импульсивно выхватила книгу. Она опустила ее в центральный ящик своего стола и вернулась к работе. Остаток второй половины дня тянулся скучно. Граф так и не возвратился с полей, как обещал.
Несколько часов спустя, направляясь в грохочущей карете домой, Анна постукивала ноготком по стеклянному окну и наблюдала, как поля превращаются в грязные улицы деревни. Кожаные подушки имели несвежий запах от влаги. Она увидела знакомую улицу, когда они завернули за поворот, и вдруг встала и постучала по крыше кареты. Кучер крикнул на лошадей, и карета остановилась. Анна вышла и торопливо поблагодарила кучера. Она оказалась в районе с домами, которые были новее и несколько крупнее, чем ее собственный. Она подошла к третьему по улице дому из красного кирпича с белой окантовкой и постучала в дверь.
Через мгновение выглянула служанка.
Анна улыбнулась девушке:
– Привет, Мэг. Миссис Фэарчайлд дома?
– Добрый день, миссис Рен, – радостно улыбнулась черноволосая Мэг. – Миссис будет очень рада вас видеть. Вы можете подождать в гостиной, пока я скажу ей, что вы здесь.
Мэг провела ее в гостиную с ярко-желтыми стенами. Апельсинового цвета кошка растянулась на коврике, подставляя тело лучам заходящего солнца, проникающего через окна. На диване лежала корзинка со швейными принадлежностями, нитки были спутаны. Анна, ожидая, склонилась, чтобы поприветствовать кошку.
Прозвучали шаги вниз по лестнице, и Ребекка Фэарчайлд появилась в дверном проеме.
– Стыдно! Прошло так много времени с тех пор, как ты навещала нас; я уже начала думать, что ты бросила меня в трудную минуту.
Эта женщина немедленно опровергла свои слова, поспешив к Анне и заключив ее в объятия. Ее живот делал объятие трудным, так как он был круглым и тяжелым, резко выступая перед Ребеккой, как корабль на раздутых парусах.
В ответ Анна пылко обняла свою подругу:
– Прости. Ты права. Я действительно давно не заходила к тебе. Как ты?
– Я растолстела. Нет, правда, – проговорила Ребекка, не обращая внимания на возражения Анны. – Даже Джеймс, этот чудный человек, перестал предлагать отнести меня наверх по лестнице. – Она резко села на диван, едва избежав корзины с шитьем. – Рыцарство совсем исчезло. Но ты должна все рассказать мне о своей работе в Эбби.
– Ты слышала? – Анна села на один из стульев напротив своей подруги.
– Слышала? Я практически еще ничего не слышала. – Ребекка театрально понизила голос. – Черный и таинственный граф Свартингэм нанял на работу молодую вдову Рен с неизвестной целью и ежедневно уединяется с ней для удовлетворения собственных гнусных потребностей.
Анна поморщилась:
– Я всего лишь переписываю для него бумаги.
Ребекка отмахнулась от этого мирного объяснения.
Мэг вошла с подносом, на котором стояли принадлежности для чая.
– Не говори мне этого. Ты понимаешь, что стала одной из немногих, кто действительно знаком с этим мужчиной?! Если он услышит, что рассказывают о нем деревенские сплетники, то запрется в своем зловещем особняке, чтобы больше не давать им повода. Он действительно такой омерзительный, как говорят слухи?
– О нет! – Анна почувствовала прилив гнева. Конечно же, они не говорили, что лорд Свартингэм кажется им омерзительным из-за нескольких шрамов? – Он, конечно, не красавец, но не лишен привлекательности. – "Довольно привлекателен для тебя, по крайней мере", – прошептал тоненький голосок у нее внутри. Анна нахмурилась, глядя на свои руки. Когда же она перестала замечать его оспины и обратила все свое внимание на мужчину, скрывающегося под ними?
– Жаль. – Ребекка, видимо, была разочарована тем, что граф не оказался ужасным великаном-людоедом. – Я хотела услышать о его мрачных секретах и попытках соблазнить тебя.
Мэг тихо вышла. Анна засмеялась:
– У него может быть сколько угодно мрачных секретов, – ее голос упал, когда она вспомнила счет, – но очень маловероятно, что он станет пытаться соблазнять меня.
– Конечно, не станет, пока ты носишь этот ужасный чепец. – Ребекка указала чайником на вызывающий ее отвращение предмет одежды. – Не знаю, почему ты его надеваешь. Ты не настолько стара.
– Вдовы должны их носить. – Анна смущенно прикоснулась к муслиновому чепчику. – Кроме того, я не хочу, чтобы он меня соблазнял.
– А почему бы нет?
– Потому что… – Анна остановилась.
Она с ужасом поняла, что у нее в голове пусто, и не могла придумать ни единой причины, почему бы она не хотела, чтобы граф соблазнял ее. Она положила в рот печенье и медленно жевала. К счастью, Ребекка не заметила ее неожиданного молчания и теперь болтала о стилях прически, которые, по ее мнению, лучше подойдут подруге.
– Ребекка, – прервала ее Анна, – как ты думаешь, все мужчины испытывают необходимость более чем в одной женщине?
Ребекка, которая наливала вторую чашку чаю, подняла на нее глаза слишком уж сочувственно. Анна почувствовала, что зарделась.
– Я имею в виду…
– Нет, дорогая, я знаю, что ты имеешь в виду. – Ребекка медленно поставила чайник. – Я не могу говорить обо всех мужчинах, но абсолютно уверена, что Джеймс мне всегда был верен. И, действительно, если бы он собирался пойти на блуд, он бы сделал это сейчас. – Она похлопала себя по животу и потянулась еще за одним печеньем.
Анна больше не могла сидеть спокойно. Она вскочила и начала рассматривать безделушки на каминной полке.
– Прости меня. Я знаю, Джеймс никогда бы…
– Я рада, что ты так думаешь. – Ребекка деликатно фыркнула. – Тебе бы послушать совет, который дала мне Фелисити Клиавотер по поводу того, как вести се6я с мужем, когда ты беременна. По ее словам, каждый муж только и ждет… – Ребекка неожиданно остановилась.
Анна взяла фарфоровую пастушку и коснулась украшения на ее шляпке. Она не могла ее разглядеть отчетливо. Глаза у нее затуманились.
– Теперь ты меня прости, – сказала Ребекка. Анна не подняла на нее глаз. Она всегда задавалась вопросом, знала ли Ребекка. Теперь поняла, что да.
– Я думаю, любой мужчина, который так легко отнесся к своим клятвам, данным при вступлении в брак, непростительно опозорил себя.
Анна поставила пастушку обратно на каминную полку.
– А жена? Разве она не является частично виноватой, если он пошел на сторону за удовлетворением?
– Нет, дорогая, – ответила Ребекка. – Я не думаю, что жена вообще когда-либо виновата.
Анна почувствовала неожиданное облегчение. Она попыталась улыбнуться, хотя боялась, что улыбка вышла несколько дрожащей.
– Ты – лучшая из подруг, Ребекка.
– Ну конечно. – Ребекка улыбнулась, как самодовольная и очень толстая кошка. – И чтобы доказать это, я позвоню Мэг, чтобы она принесла нам пирожных с кремом. Декадент, моя дорогая!
***
Анна прибыла в Эбби на следующее утро, одетая в старое синее шерстяное платье. Она засиделась далеко за полночь, расширяя юбку, но надеялась, что теперь сможет благопристойно сидеть на лошади. Граф уже расхаживал взад-вперед у входа в Эбби, очевидно ожидая ее. Он был одет в бриджи из оленьей кожи с коричневыми ботфортами, которые доходили до середины бедра. Сапоги выглядели довольно ободранными и потускневшими, и Анна уже не в первый раз задалась вопросом по поводу добросовестности его камердинера.
– А, миссис Рен. – Он оглядел ее юбку. – Да, это вполне подойдет. – Не дожидаясь ответа, он направился к конюшням.
Анна поспешила за ним.
Его гнедой мерин уже был оседлан и скалил зубы молодому конюху. Парень держал уздечку, стоя на расстоянии вытянутой руки, и смотрел настороженно. Округлая гнедая кобыла, напротив, спокойно стояла около колоды для посадки на лошадь. Пес появился из-за конюшни и подбежал, подпрыгивая, к Анне. Его занесло, и он остановился перед ней, пытаясь сохранить остатки достоинства.
– Я тебя раскусила, ты знаешь, – прошептала она ему и почесала его за ухом в знак приветствия.
– Надеюсь, вы уже закончили играть с этим животным, миссис Рен. – Лорд Свартингэм сердито посмотрел на собаку.
Анна выпрямилась:
– Я готова.
Он указал на колоду для посадки на лошадь, и Анна нерешительно подошла к ней. Теоретически она знала, как садиться в боковое седло, но действительность оказалась несколько сложнее. Она поставила одну ступню в стремя, но не смогла подтянуться и перекинуть другую ногу за луку седла.
– Вы позволите мне? – Граф стоял позади нее. Она почувствовала на щеке его теплое, слегка пахнущее кофе дыхание, когда он склонился над ней.
Она кивнула, не говоря ни слова.
Он взял ее за талию своими большими руками и поднял без видимого усилия. Осторожно посадив ее в седло, он крепко придержал стремя, чтобы она поставила в него ногу. Анна почувствовала, что зарделась, когда опустила взгляд на его склоненную голову. Он оставил свою шляпу у грума, и она увидела несколько седых прядей в его косе. "Волосы у него мягкие или жесткие?" Ее рука, затянутая в перчатку, поднялась и, словно сама по себе, легко коснулась его волос. Она тут же отдернула руку, но граф, кажется, почувствовал что-то. Он поднял на нее взгляд и пристально смотрел ей в глаза мгновение, которое казалось бесконечным. Затем его веки опустились, и легкий румянец покрыл скулы. Он выпрямился и взял лошадь за уздечку.
– Это очень смирная кобыла, – сказал он. – Я думаю, у вас с ней не возникнет никаких проблем, пока поблизости не будет крыс.
Она тупо уставилась на него:
– Крыс?
Он кивнул:
– Она боится крыс.
– Я не виню ее, – пробормотала Анна. Она осторожно погладила гриву кобылы, ощущая жесткую шерсть под пальцами.
– Ее зовут Дейзи, – сказал лорд Свартингэм. – Провести мне вас немного по двору, чтобы вы привыкли к ней?
Она кивнула.
Граф гикнул, и кобыла, спотыкаясь, пошла вперед. Анна схватилась за гриву лошади. Все ее тело напряглось от незнакомого чувства перемещения так далеко от земли. Кобыла покачала головой.
Лорд Свартингэм посмотрел на ее руки.
– Она чувствует ваш страх. Разве не так, моя дорогая девочка?
Анна, застигнутая врасплох его последними словами, выпустила гриву.
– Хорошо. Расслабьтесь. – Его голос окружал ее, окутывая теплом. – Она лучше откликается на нежное прикосновение. Она хочет, чтобы ее гладили и любили, разве не так, моя красавица?
Они обошли вокруг конюшенного двора, глубокий голос графа околдовывал лошадь. Что-то внутри Анны, казалось, нагревалось и таяло, как будто этот бархатистый тембр завораживал и ее. Он давал простые инструкции, как держать спину и управлять поводьями. К концу получаса она чувствовала себя в седле значительно увереннее.
Лорд Свартингэм сел на своего мерина. Собака бежала рядом с ними, иногда исчезая в высокой траве рядом с дорогой, чтобы вновь появиться несколько минут спустя. Когда они достигли дороги, граф позволил мерину пойти впереди, то пуская его галопом вниз на короткое расстояние, то возвращая обратно, чтобы освободиться от лишней энергии. Маленькая кобыла равнодушно смотрела на мужские выходки. Анна повернула лицо к солнцу. Она так соскучилась по его теплу после долгой зимы. Она заметила проблеск шафранового цвета под изгородями, которые окаймляли дорогу.
– Посмотрите, это примулы. По-моему, первые в этом году, а вы как думаете?
Граф посмотрел в ту сторону, куда она указывала.
– Те желтые цветы? Я не видел их раньше.
– Я пыталась выращивать их в своем палисаднике, но они не любят, когда их пересаживают, – сказала она. – Однако у меня все-таки есть несколько тюльпанов. Я видела прекрасные нарциссы в роще рядом с Эбби. А у вас есть тюльпаны, милорд?
Вопрос, казалось, его несколько удивил.
– В саду, возможно, все еще растут тюльпаны. Я помню, как моя мать собирала их, но я не видел сад так давно…
Анна подождала, но он не продолжил свою реплику.
– Не каждому нравится заниматься садом, конечно же, – сказала она из вежливости.
– Моя мать любила заниматься садом. – Он не отрываясь смотрел вниз, на дорогу. – Она посадила нарциссы, которые вы видели, восстановила великолепные висячие сады позади Эбби. Когда она умерла… – Его лицо исказилось. – Когда они все умерли, пришлось заниматься другими, более важными вещами. А теперь, так как сад слишком долго был заброшен, я распорядился, чтобы их перенесли.
– О, конечно! – Анна заметила его приподнятую бровь и понизила голос. – Я хочу сказать, хороший сад всегда можно восстановить.
Он нахмурился:
– Какой в этом смысл?
Это поставило Анну в тупик.
– Сад всегда имеет смысл.