Глава 26, в которой мадам Накорню созерцала луну
Мадам Накорню созерцала луну. А чего, собственно, я переживаю, подумал Арнульф, какая такая необходимость лезть через балкон? Ирен дома, значит, я могу спокойно спуститься по лестнице и позвонить в ее дверь.
Он резко повернулся. Из сумерек комнаты два десятка глаз с интересом смотрели на него. Магнитофон ритмично басил и тоже таращился на Арнульфа своим горящим оком.
- Она не одна? - сочувственно поинтересовалась Сесиль с колен Виктора.
- Кто? - растерялся Арнульф.
- Прекрасная соседка, - сказала девушка из второй порции гостей. - Клод, налей ему. И мне тоже.
- Мы так переживаем за тебя, Арни, - Жюль прикурил очередную сигарету, - так переживаем! - Он ударил себя в грудь и предпринял попытку встать с дивана.
- Да, - подтвердил Клод и протянул Арнульфу бокал.
- Ты должен, Арни! - Попытка Жюля не увенчалась успехом, и диван жалобно скрипнул. - Ты, и больше никто!
- За тебя, Арни! За тебя! - завопила вся компания, обступив Арнульфа.
А один из мужчин неожиданно запел поставленным голосом, заглушая магнитофон: "Тореадор, сме-ле-е-е в бой! Там ждет тебя любовь!" - и полез обниматься. Жюль, наконец-то преодолев земное притяжение, тоже тянул к нему руки.
Арнульф попятился.
- Марта! Что все это значит?
- Жюль проболтался. Шоумен, - Марта индифферентно пожала плечами и выпустила дым через нос. Она сидела на диване, не присоединяясь к общему безумию, и любовалась своей игрушкой из трубочек и палочек. - Не переживай, Арни, не опускай крылья. Все будет хорошо.
Хромированные трубочки и палочки покачивались и, вероятно, звенели.
Глава 27, в которой я сбежала от соседки
Я сбежала от соседки в комнату. Но там было совсем не хорошо, потому что все напоминало об Арнульфе. Отчего меня так сразу потянуло к нему и так же сразу был неприятен Вендоль? Почему я хочу просыпаться и видеть рядом с собой Арнульфа, которого знаю так же мало, как и этого нового компаньона?
Я же занялась с Арнульфом тем самым, что мне хамовато-простодушно предлагал Вендоль. Он ведь вполне логично рассудил: ему будет скучно одному в купе, а мне, поскольку я живу одна, тоже скучно - в пустой квартире, так почему бы нам не поразвлечься в поезде? Некоторые любовники специально покупают билеты на поезда дальнего следования ради ночи вместе и находят это вполне романтичным.
Интересно, как я отреагировала бы, если бы такое времяпрепровождение предложил мне Арнульф? Почему я в общем-то ничего не имею против Вендоля как делового партнера, а вот в качестве партнера любовного он вызывает у меня лишь омерзение? А Мишель Леду никакого омерзения у меня никогда не вызывал, хотя я так же никогда не могла представить его в роли своего любовника или мужа.
С Мишелем мы познакомились, когда я училась на третьем курсе. В первый день занятий я почему-то опоздала и почти вбежала в аудиторию. Все уже дружно конспектировали. Я достала чистую тетрадь, но что-то насторожило меня.
Я привыкла быть в центре внимания. Я - староста группы, член студенческого совета от нашего курса, отличница и, наконец, просто эффектная женщина, но почему сегодня никто не заметил моего появления! И я вдруг по-звериному осознала, что на моей территории появился чужак. Я окинула свой курс хозяйским взором и действительно обнаружила в компании девчонок моей группы неизвестного чернявого усача.
Он мне сразу не понравился. Я всегда терпеть не могла мелких тощих вертлявых умников, тем более с растительностью на физиономии. Но мало того что он вел себя, как козел в цветнике, он еще смел задавать самые каверзные и позволительные только мне вопросы, вызывая удовольствие преподавателя и одобрительный шум аудитории.
Вместо того чтобы слушать лекцию, я изобретала всевозможные варианты для обуздания нахала с усами. Но в перерыве он сам подошел ко мне, протягивая руку и дружелюбно улыбаясь.
- Мишель Леду.
- Ирен Валье, - сухо представилась я, раздосадованная еще больше, что первый шаг сделал он, и достала свой синий "галуаз".
- Мне сказали, что ты староста группы, - все так же беззаботно улыбаясь, но без тени восхищения произнес Леду, глядя на меня снизу вверх.
- Зажигалка-то хоть у тебя есть? - оборвала я его, за нами наблюдал весь курс.
- А как же, - спохватился он, - на небе и на суше! - Он щелкнул массивной старомодной штуковиной.
- И что это ты на небе делал? - Мой голос звучал удивительно мерзко.
- Я два года прослужил в десантных войсках, потом три года на международных линиях стюардом…
- Стюардессой, что ли? А я всегда считала, что мужиков в стюардессы не берут!
- Жирных туда не берут! - выпалил он, но вдруг осекся.
Окружающие малоделикатно захихикали, отчего я даже закашлялась. Леду виновато и быстро переменил тему.
- Я же к вам из Лиона перевелся. Я там три курса закончил, а с четвертого за хвосты выгнали. Я и завербовался в армию. А потом вдруг ощутил совершенно бескорыстную любовь к деньгам и понял, что для этого лучше всего заняться бизнесом! Но тут нужен исходный капитал, - он многозначительно подмигнул, - я и подался в небесную обслугу. И вот теперь решил, что хватит, пора получать диплом, а его надо получать в столице, одновременно завоевывая ее рынок! Я считаю, что совсем не важно, каким ты был - бедным или богатым, - но стать желательно самым богатым! А самая ценная информация - это мнение преуспевающего человека!
Я уныло слушала разглагольствования Леду и понимала, что мне придется уступить майку лидера этому наглому недомерку.
- Меня к вам на курс ниже взяли, - продолжал Леду, - но все равно еще программное обеспечение досдавать. А шесть лет назад и предмета такого в природе не существовало…
- Хочешь, - я даже воодушевилась, - я тебя поднатаскаю. У меня дома компьютер, можем начать прямо сегодня. - И уже покровительственно добавила: - Ты за меня держись, со мной не пропадешь!
Мое пошатнувшееся реноме было восстановлено хотя бы отчасти.
Я уже тогда жила в квартире с видом на Нотр-Дам, правда, в более спартанской обстановке: за неимением лучшего места мой новейший компьютер стоял прямо на широком подоконнике. Квартиру на набережной Орлеанов бабушка завешала мне, а мебель, барахло и старинный рояль - моей трепетной кузине-пианистке, которая уволокла к себе на улицу Эмиля Золя все, вплоть до вешалки и коврика из прихожей.
- Париж! - восторженно произнес мой гость, глядя в окно поверх моего тогдашнего монитора, похожего на старомодный телевизор. - Мне даже не верится, что я теперь парижанин. Да в моем родном Клермон-Ферране все просто сдохнут от зависти, когда я поселюсь в квартире с видом на Эйфелеву башню и открою здесь собственное дело!
- Я и сама хотела бы собственное дело, - сказала я, подумав, что не стоит удивляться беззастенчивой алчности и честолюбию Леду, раз он родом из Оверни: оверня прямо-таки типичная! - Но мои родители смотрят на это иначе, они - люди науки, а я пока студентка.
- Ты бы работала!
- Работаю, вот "пентиум" купила… А открывать дело - это же такие деньги!
- У меня есть, - беспечно заметил Леду и вытащил из карманов какие-то цилиндрики, перевязанные резинкой. - Посчитать хочешь?
Он снял резинки - я даже потеряла дар речи. Цилиндрики с шуршанием превратились во внушительные пачки денег. Я хотела спросить, почему он не держит их в банке, но не успела, потому что зазвонил телефон.
- Привет, - сказала я в трубку. - Я тебе потом позвоню. Я сейчас не одна.
- Я помешал? Мне выйти? - засуетился Леду.
- Да это Жаклин, моя кузина. Между прочим, - неожиданно даже для себя сообщила я, - она как раз собралась переезжать, а у нее из окон видно Эйфелеву башню…
- Эйфелеву башню?
- Ну. Хочешь, прямо сейчас и посмотрим.
- Ирен! Как же мне действительно с тобой повезло!
- Жаклин, у меня тут один приятель интересуется твоей квартирой.
- Зачем?
- Жить собирается.
- А где же буду жить я? - испугалась кузина.
- Ну, можно к ней? - спросил меня Леду нетерпеливо.
- Мы сейчас приедем, - сказала я в трубку.
- А он интересный? - спросила Жаклин.
- Квартира нужна ему срочно. - Я была невозмутима.
- Ты мне толком объясни, - начала сердиться Жаклин. - Ты что, мной торгуешь?
- Да, его интересует квартира именно на улице Эмиля Золя, - деловито повторила я. - Мы уже едем.
- Он хоть кто? Сколько лет?
- Вот и хорошо. - Я повесила трубку и кивнула Леду. - Пошли. Возьмешь такси.
Жаклин восхищенно смотрела на моего усатого спутника.
- Жаклин, это Мишель Леду - мой однокурсник. Показывай апартаменты! - Я подмигнула кузине.
Она понимающе закивала.
- Вот, пожалуйста, лоджия, вид на Эйфелеву башню.
Но овернец мало интересовался жильем, а взволнованно пожирал глазами белесые кудри кузины и модные тощие ноги от ушей. Причем Жаклин явно была выше его сантиметров на десять.
- А я музыке учился, у меня папаша - скрипач, - глупо сообщил он, заметив наконец занимавший половину квартиры концертный рояль. - Можно, я для вас поиграю?
- Я, пожалуй, пойду, - сказала я.
Глава 28, в которой мне позвонила жадина Жаклин
Первой мне позвонила жадина Жаклин.
- Сестренка! Я ничего ему про квартиру не сказала, мы и не говорили про нее вовсе. Мы играли на рояле в четыре руки! Я сразу поняла, ты просто искала повод для нашего знакомства! Ты больше чем кузина! Это же просто чудо какое-то, а не человек! И какое красивое имя - Мишель! Я без ума от счастья! Он назначил мне свидание у Эйфелевой башни!
- Могли бы и дома кофейку попить. Завтра дождь обещали.
- Я не хотела тебе говорить, но он сделал мне предложение, и я почему-то согласилась… Все-таки он твой близкий друг, ты не стала бы знакомить меня с кем попало.
Через полтора часа на связь вышла вторая сторона, позвонив непосредственно в мою дверь.
- Иретта! - заорал с порога чудо-человек с красивым именем. - Делай что хочешь, но, умоляю, прикрой меня в институте на месяц!
- Я что, деканат?
- Ты лучше! Ты настоящий друг! У нее такая фигура! Это женщина моей мечты!
- А я мужик, по-твоему?
Восторги на минуту угасли.
- Я тебя обидел? Я сделал что-то не так? Как же нам теперь быть? Я хотел с ней на месяц в Грецию смотаться…
- Ну и мотайся, мне-то что. - Я постаралась произнести это как можно гаже.
- Я - подлец?
- Дурак ты. Она только что мне звонила, я искренне рада за вас.
- Значит, поможешь? - повеселел Леду.
Я пожала плечами, я пока и сама не понимала, зачем их познакомила.
- Только у меня еще одна просьба. Ну пожалуйста!
- Нашел благодетельницу!
- Ты правда самая настоящая моя благодетельница! - Он приложил руки к груди, а потом зачем-то вытащил из карманов свои капиталы. - Можно, я их у тебя оставлю? А?
Я только усмехнулась. Оверня и есть оверня.
- Боишься потратить все сразу на любимую женщину?
- Да. Я хочу, чтобы нам с ней и потом было на что жить. Я же говорил тебе, что собираюсь открыть собственное дело, а деньги, которые мне были нужны на квартиру с видом на Эйфелеву башню, экономятся при помощи моей крошки Жаки. Так что часть этой суммы мы с ней имеем полное право потратить на романтическое путешествие, а другую часть…
Он еще долго рассуждал в том же духе, и я чувствовала себя не очень уютно. Тем более что его денег никогда не хватило бы на квартиру с видом на Эйфелеву башню. Впрочем, вероятно, все влюбленные овернцы таковы… Только в кого он влюблен, в Жаклин или в Эйфелеву башню?
А на что ты рассчитывала, когда повела его к кузине? - спросила я себя. Но ответа не находилось.
- Так я оставлю здесь мои деньги?
Я растерянно кивнула.
- Давай вместе пересчитаем, чтобы потом не было недоразумений, и вместе спрячем их там, где ты скажешь. - Он уже разглаживал свои скрученные сбережения на столе.
- Может, еще и номера перепишем? - съязвила я.
- Иретта, я тебе доверяю, ты ж теперь моя родственница!
- Не нравится мне это.
- Что?
- Я никогда не держу деньги дома, тем более такую сумму. Может, ты все-таки откроешь счет в банке?
- Знаешь, мой дед хранил деньги в банке, а его брат - дома. Теперь у моего дяди в Клермон-Ферране бар, ресторан, гостиница, - Леду выразительно загибал пальцы, - и танцплощадка, а мой папаша играет там на скрипке. Нет уж, спасибо большое, банки мне ни к чему! Денежке люб дом да оборот!
И только, когда влюбленный овернец удалился, я наконец поняла, какое счастье мне привалило! Леду не будет целый месяц, я пущу его деньги в оборот! А если я прогорю? Нет, я-то уж точно не прогорю, я знаю, во что их вложить!
Вот тогда-то я и сделала свои первые лекала от сорок восьмого до пятьдесят восьмого размера и на деньги Леду сшила по ним первые собственные изделия. Мишель и Жаклин вернулись, когда я, не удержавшись, закрутила его капитал вместе с прибылью во второй раз. Я панически боялась встречи с Леду, но в результате он чуть не пустил слезу и повторил раз сто:
- Ты лучший компаньон в мире, Риретта! Эйфелева башня, жена-парижанка и оборот! Оборот! Боже! Большего счастья я не мог и желать!
Глава 29, в которой человеку для счастья нужно мало
Как мало нужно человеку для счастья! "Эйфелева башня, жена-парижанка и оборот" - формула Мишеля. Допустим, вместо Эйфелевой башни у меня Нотр-Дам, мужа у меня нет, но парижанка я сама, с оборотом тоже вроде бы порядок. Итак, по Мишелю, для счастья мне не хватает мужа…
В новых серьгах я бесцельно слонялась по квартире, наконец сняла их, положила на столик рядом с кроватью, погасила свет и залезла в постель. Впрочем, воспоминания немного успокоили меня, но я все равно никак не могла уснуть и думала, думала, думала.
Значит, я уже примериваю Арнульфа на роль мужа? Но если я не увижу его больше никогда? С чего это я сразу поверила, что он и есть этот самый живописец с ужасной фамилией? Мало ли кого я могла встретить на выставке? Вот завтра прямо перед работой загляну туда, и все станет ясно!
Это была первая разумная мысль за целый день. Я ухватилась за нее, как за соломинку, оставалось только дожить до завтрашнего утра.
Глава 30, в которой я проснулась от поцелуя
Я проснулась от поцелуя Арнульфа и невольно заплакала.
- Ты не рада мне?
- Почему ты ушел и ничего не сказал?
- Я никуда не уходил, просто днем ты меня не видела, но я все время был здесь.
- Ты нормальный человек?
- С какой точки зрения смотреть. Я - художник. Вставай, - он потянул меня за руку, - я кое-что принес.
Арнульф присел возле кровати, в полумраке комнаты я видела только силуэт его взлохмаченной головы и плечи. Странно, он дотронулся до меня, но никакого разряда тока не последовало.
- Зачем? У меня все есть…
- Я должен уйти?! - В лунном свете его волосы показались мне совсем седыми. - Ты этого хочешь?
- Не знаю. Мне все равно, как тому джинну.
- Какому джинну?
Он поцеловал мою ладонь, я почувствовала тепло длинного "у", мягкое прикосновение бороды, но ни одной молнии, ни одной даже самой маленькой искорки так и не последовало.
- Джинна заточили в бутылку, он сидел в ней тысячу лет и клялся сделать падишахом любого, кто его выпустит. А потом прошла еще тысяча лет и кто-то случайно разбил бутылку. Но джинну было уже все равно.
- Я тебе не верю, - сказал Арнульф и снова поцеловал мою руку, лизнув ладонь языком. - Может, ты и джинн, - он провел губами по кончикам моих пальцев, - но тебе не все равно.
- Обними меня. - Я погладила его по щеке. - Просто я думала, что все будет…
Но он уже прижал меня к себе, от его рук по моей спине заметались долгожданные разряды, а его губы…
- Все будет не так, - упрямо договорила я, когда мы перевели дыхание.
- Может быть, - прошептал он, целуя мое ухо, - все может быть…
И опять его губы прижались к моим, и я радостно узнавала и оживающую во мне бурю, и подступающий со всех сторон океан, и меховой островок на груди Арнульфа, и его напряженные, жесткие плечи, и его прерывистое дыхание…
Мы снова, как в прошлую ночь, оказались на полу, и ураган, совершенно запредельный ураган, уносил меня и одновременно обжигал, грохотал, пульсировал во мне. А я, первобытная, единственная на всей планете женщина, обнимала и вбирала в себя сакральное, еще никому не ведомое мужское естество, которое, порождая громы, билось внутри и в то же самое время оплетало, заглатывало, сжимало и тут же яростно исторгало меня к звездам…
- Осторожнее, милый мой джинн, - сказал Арнульф, отодвигая горшки с моими громадными диффенбахиями, их тропические тени заколыхались на фоне окна. - Как бы нам не опрокинуть на себя твой райский сад.
- Разве это сад? Ты не видел дебри моей соседки, - возразила я.
И опять, как вчера, поймала себя на том, что мы болтаем о пустяках, но я все так же несусь от одной звезды к другой, и Млечный Путь не имеет конца, он только извивается мускулистыми змеистыми солнечными спиралями, которые, ликуя, хвостатыми кометами пронзают меня, и я живу, живу, с каждой новой звездой, с новым раскатом грома и вспыхивающим зигзагом молнии все более жадно желая жить…
- О-о-о… Как ты это делаешь? Почему оно не кончается? - Я уже привыкла к слабому освещению и вполне отчетливо видела распахнутые влажные глаза Арнульфа.
- Ты устала? Хочешь в ванную?
Ответить сразу я не смогла, потому что во мне лилово замерцала очередная комета, я испугалась, что она последняя, но за ее рассыпающимся золотым звездным хвостом тут же запульсировала следующая.
- Что-то не так? - участливо спросил Арнульф.
- Но ты… ты разве ничего не чувствуешь? - Молнии буквально ослепляли меня, признаюсь: чтобы произносить слова, мне требовались значительные усилия. - Я ведь так и не поняла, хорошо тебе со мной или нет.
Вместо ответа он с придыханием поцеловал меня, и все… Я утратила способность говорить и перестала понимать вообще что-либо.
Диффенбахии на фоне окна вновь начали приобретать свои очертания. Я по-прежнему сидела на полу, прислонясь спиной к кровати. В спальне было все так же темно.
Чтобы включить ночник, нужно протянуть руку, но я боялась пошевелиться. Вдруг эта темная дышащая плоть у меня на коленях вовсе не мой таинственный возлюбленный? Или вдруг он исчезнет, кем бы он ни был? Но мне неудержимо хотелось прикоснуться рукой к его волосам, потрогать шею, плечи, почувствовать шелковистость бороды… Невольно я шумно вздохнула.
- Ирен… Ирен… - приподняв лицо, позвал он.